Текст книги "Вслед за душой"
Автор книги: Ванда Леваниди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
А с появлением Лисы – затуманило. Словно в себя вернулся, которым был пять лет назад…
Одно «но»: Ия – из моего времени – тут многие девушки лишены страха с самого детства. А Лиса – домашняя девчонка – белая, пушистая…
Почему не боится?
Маленькая нежная девочка…
Кожа тонкая, почти прозрачная, кости хрупкие, бедра наверняка узкие…
От порочных мыслей руки неосознанно сжимаются в кулаки, а из носа воздух вырывается с шумом.
Смотрю краем глаза на девчонку – сжалась вся в комочек, но вида не подает.
Неужели думает, что на нее злюсь?
Улавливаю движение позади нее. Останавливаюсь. Не дышу. Смотрю в одну точку, а сам слушаю, что происходит за ее спиной. Тут нельзя промазать и шанс всего один. Лиса стоит, не шелохнется, словно охотилась всю жизнь и знает, когда нужно замереть.
Завожу ладонь за спину и пальцами прошу присесть, чтоб выстрелить в развороте. Достаю лук, стрелу и вижу, как девчонка собирает платье в руки, чтоб не шуметь. Вижу белоснежную кожу, сочные бедра, шикарные длинные ноги. И схожу с ума. Не могу больше отвести от нее взгляд.
Стреляю сквозь туман безумия. Как слепец, не видя ничего – все на ощупь.
Натянул, отпустил. Попал.
Без сомнения.
Не сводя взгляд с теплых серых глаз – попал.
Подхожу к ней медленно, не в силах оторваться от этих наивных глаз – стоит, словно ребенок перед хищником – точно напугалась.
Вот теперь злюсь. На себя злюсь – она не причем.
Злюсь на свои руки, мечтающие хоть кончиками пальцев коснуться бедер малышки…
Не позволяя себе лишнего, одергиваю платье вниз. Издает испуганный стон – понимаю, что не намеренно сделала и только осознала, что провоцировала. Прижимаю напуганную Лису к своей груди:
– У меня не было женщины полгода… – сообщаю сквозь зубы, чтоб поняла, почему так груб с ней, – Не хочу обидеть тебя, Лиса…
– Извини… – шепчет мне в грудь, уткнувшись носиком, а затем ее ладошка медленно ползет по груди вверх.
Вроде по-детски наивно, но незамедлительно от этого теряю рассудок, вновь отгоняя не хорошие мысли и мягко отодвигаю ее в сторонку.
Подхожу, забираю убитого кролика и веду ее снова к реке…
Глава 7.
Арнэлла.
Пока возимся с кроликом, проходит более двух часов – солнце потихоньку сменяет гнев на милость, и полупрозрачная дымка вечера спускается на землю, окутывая прохладой.
Обсудив, решаем выспаться, потому что идти такие расстояния с непривычки оказывается тяжелым испытанием для меня. Да и желудок уже сводит спазмами от голода у обоих.
Артур разводит костер и приказывает охранять его, периодически подбрасывая дровишки, пока будет разделывать мясо.
Согласно киваю и присаживаюсь ближе к огню, чувствуя такую острую расслабленность, что становится страшно внезапно провалиться в сон.
– «Арнэлла…» – зовет мамин голос четко, как в детстве, заставляя обернуться, будучи уверенной, что стоит позади.
– Мама? – отчаянно спрашиваю в пустоту, чувствуя, как сердце гулко стучит в груди.
– «Доченька…» – тихо шепчет голос и теряется.
А я как умалишенная, начинаю ходить вдоль реки, обняв себя за плечи, вновь мечтая услышать родной до боли голос.
– Мам, скажи еще что-нибудь… Мааам…
В течение нескольких минут так ничего и не происходит, а меня то и дело разбирает нервная дрожь от непонимания творящихся со мной событий. Все это настолько действует на психику – впору потерять рассудок.
– Лиса? – одергивает Артур, заставив вернуться в «реальность».
Направляюсь к нему и, вытирая слезы, усаживаюсь рядом с костром, глядя, как устанавливает самодельный вертел и кролика поверх него.
– Поделишься? – участливо интересуется моим состоянием, а я, молча, подбираю подходящие слова, залюбовавшись тем, как огонь играет в зеленых глазах, смешивая цвета и доводя до медного.
– Все сложно… Не знаю, как объяснить…
– Ты просто говори… – советует, неспешно прокручивая вертел, – Я хоть и древний в твоем понимании, но выслушать смогу. Если не пойму – переспрошу… Вижу, что сама не своя, потому интересуюсь…
– Я слышала голос… – пытаюсь поймать его удивленную реакцию, но ее нет, – Как будто со мной разговаривала мама…
Он поднимает на меня обманчиво-медовые глаза:
– Как такое возможно? – спрашивает переполненный спокойствием здоровяк.
– Не знаю… Она звала меня… Как будто… Как будто… – выпрямляюсь и поднимаюсь с места от неожиданной мысли, – …Как будто нахожусь в коме…
Артур отряхивает руки и встает, оказываясь напротив:
– Что такое кома?
– Ну… Это когда человек лежит вроде при смерти, но не умирает… Не слышит, не отвечает людям, но дышит и пока еще считается живым…
– Но ты ведь живее всех живых… – искренне поражается мой спутник.
– Сама не понимаю толком, как все произошло… И как теперь выбираться из ситуации…
– Хочешь сказать, что сейчас, здесь ты – не настоящая, а там – на грани жизни и смерти?
– Вроде того… – отвечаю неоднозначно, и саму пробирает озноб.
Артур возвращается к мясу, не проявляя больше никаких эмоций.
Да и какие могут быть эмоции, когда ни черта не ясно…
Мясо получается жестким, но вкусным, поскольку не успевает остыть. После случившегося, мой аппетит поубавился, потому поклевав, устраиваюсь на этот раз уже возле него, искренне не желая спать напротив – в одиночку.
Если серьезно, развитие событий безумно пугает и совершенно не контролируется – не зависит ни в коей мере от меня и моих желаний. Словно марионетку, меня дергают за невидимые веревочки там – наверху, и, по-видимому, пока еще не придумали, что же делать со мной дальше.
Единственным реальным во всем происходящем оказался человек рядом – сильный мужчина, спокойный как танк, способный этим спокойствием затмить любую бурю.
Поэтому засыпая рядом с ним, я представляю, как буря моих переживаний превращается в пыль.
Мелкую, невидимую пыль…
Артур.
Почему вдруг устроилась рядом? Примостилась под боком, как будто доверяет… Или все же боится?
Чего боится?
Ей наверняка приятно осознавать, что голос звавший ее, достучался все-таки до сознания… А это значит день-два и заберут девчонку обратно – по крайней мере так понимаю я.
Что делать теперь мне?
Ия бросила меня одного на этой земле… Теперь Лиса оставит со дня на день…
Какого черта надо было подсовывать девчонку мне под нос? – размышляю, полный злости, бросив взгляд на черные небеса.
Костер догорает вместе с моей болью – постепенно становится все равно на то, как повернется жизнь дальше. Вымыв руки из фляги, направляюсь к спящей девочке.
Подсаживаюсь рядом и пытаюсь разглядеть ее в догорающих искрах костра. Спит девчонка беспокойно, то и дело, зовет маму. Хоть жалость убийце и не присуща, но ее становится искренне жаль.
Такая юная… Совсем ребенок…
Ненароком задумываюсь, сколько девчонке лет.
Ложусь рядом, пытаясь не касаться оголенной кожи – слишком тяжело потом будет останавливать свое желание и плоть, отчаянно просящих женского тела.
Отвлекшись, наконец, от вьющихся пепельно – белых волос, ложусь на спину и вглядываюсь в звезды, мечтая, чтоб сон пришел скорее.
Спустя бесконечность отвлекаюсь от дум на ее стоны. Поворачиваю голову, рассматривая в темноте лицо. Девчушке что-то снится и аккуратные бровки то и дело хмурятся в возмущении. А потом она вдруг четко выговаривает своими пухлыми губами мое имя, полностью обезоруживая.
От неожиданности привстаю на локте.
Какого черта? Она знает меня от силы два неполных дня, а уже видит в своих снах?
Снова выбрасываю мысли прочь из своей головы и настраиваюсь на сон, распластавшись на спине.
Небеса благосклонны – сон одолевает быстро – то ли от усталости, скопившейся за эти дни, то ли от напряжения.
…Ночью становится зябко – холодный горный воздух и присутствие поблизости воды делают свое дело. Мне-то не привыкать – укутал лицо в меховую накидку и доспал бы до утра, но Лиса начинает ворочаться.
Сгребаю девчонку в охапку и притягиваю к себе. Малышка продрогла до кончиков пальцев – холодом отдают даже волосы. Утыкаюсь носом в медные кудри и пытаюсь надышаться, молясь, чтоб утро не настало никогда.
Ее запах сводит с ума… И я не про желание самца – хотя хочу ее знатно.
Просто этот запах…
Он – родной…
Свежая кожа так и манит своей гладкостью – не удержавшись, провожу по тонким запястьям грубыми ладонями и понимаю, что не спит. Дыхание становится тише – притаилась.
Не желая пугать, произношу:
– Не трону, Лиса, обещаю. Просто отогрею…
– Спасибо… – хрипло шепчет девочка и снова проваливается в сон, доверчиво прижавшись щекой к моей груди.
Надо ли говорить, что больше я не смог уснуть?
Глава 8.
Арнэлла.
Первое, что ощущаю, просыпаясь – упругую, каменную мужскую грудь под своей щекой. Открываю глаза – не показалось – сплю на нем.
Черт возьми! Как так-то?!
Впопыхах встаю, расправляю платье и слышу:
– «Арни… Просыпайся…»
– Ма-ма! – бесконтрольно кричу, что есть мочи, отчего Артур мгновенно встает на ноги.
Смотрит на меня с прищуром, а я… А я впервые готова разрыдаться при мужчине.
– Идем, Лиса. Уже рассвет… – спустя время произносит негромко и принимается собирать свои пожитки.
Стою как неприкаянная, а в голове голос мамы эхом отдает.
Как же, наверное, сходит с ума, в ожидании!
Верит, родная, не сдается…
– Артур… – впервые произношу это имя, словно пробую его на вкус и замечаю, как приятно покусывает язык, – Твоя мама жива? Прости за вопрос…
– Нет, Лиса. Мама умерла в родах. Я ее не знал.
Молчу. Не знаю, что добавить, а хочется поговорить – мысли просто съедают назойливостью.
– А твоя? – негромко передает пас.
– Моя жива. Прям вижу, как сидит надо мной и вглядывается в лицо, ожидая, пока глаза открою…
– Не думай о тяжелом… Все так, как должно быть! – выдает он и протягивает руку, помогая взобраться на крутоватый холм.
– Не хочу лезть не в свое дело, но откуда ты научился так стрелять, убивая одним выстрелом? – перевожу тему, чтоб не раскиснуть в хлам.
Смотрит на меня и молчит. Долго молчит. Взвешивает.
Сейчас нагрубит и скажет, чтоб не лезла, куда не просят…
Но нет…
– Я рос с отцом в таких условиях, что не пожелал бы врагу. Он был хорошим мужиком, но пил беспробудно. В короткие минуты частичной трезвости, вспоминал, что у него есть сын – шел на рынок, воровал и приносил мне еду. Все остальное время, пока спал после очередной пьянки, я добывал себя пропитание сам. Меня под крыло взял местный кузец – стрелок. Он совмещал два дела сразу и к нему часто привозили детей с других поселений, чтоб обучить стрелковому делу. Его основной доход шел от обучения, но меня обучал бесплатно, а я в свою очередь в качестве благодарности помогал в кузне. Там было интереснее, чем с пьяным отцом… Да и в кормежке меня не обижали. Так и дорос до девятнадцати лет…
Слушаю, не перебивая, словно на уроке истории, осознавая, что нахожусь сейчас там, где, по сути, невозможно оказаться никак.
– А потом? – спрашиваю, замечая, что молчание затянулось.
– Потом распрощался с учителем и ушел бродяжничать по свету. Лук есть, стрелы есть – значит, ужин себе добуду в любом случае…
– Не страшно было уходить в никуда?
Он хмыкает, окинув взглядом:
– Страшно не видеть ничего кроме мятой физиономии отца изо дня в день…
– Ты не скажешь мне, как ты оказался в тот день у реки? – пробую еще раз вытянуть информацию, пока удалось разговорить.
– Тут нечего говорить, Лиса… Так было нужно кому-то свыше… Я просто шел своей дорогой и решил набрать воды… Спустился к реке, а там ты… Вот и весь рассказ… Интересно было бы послушать, как там оказалась ты… Но так понимаю, объяснений не последует?
– Нет… – подтверждаю я.
К вечеру Артур предлагает остановиться в придорожной таверне.
– … Заодно купим тебе нормальную одежду… – глядя перед собой, заключает негромко, отворив массивную деревянную дверь и пропуская меня вовнутрь.
Вхожу и выдыхаю с облегчением – помещение оказывается полупустым – явно в это время дня здесь не бывает посетителей.
В зале с каменными стенами и деревянными полами царит таинственная прохлада, и витает настырный запах алкоголя. По периметру расставлены шесть круглых столиков и один длинный в конце зала у самой стены – видимо для больших компаний.
В целом обстановка довольно-таки располагающая, хоть и пахнет разбоем. Неосознанно прижимаюсь к Артуру, взяв его за запястье, отчего тот удивленно глядит на меня, но руку не одергивает.
– Хозяйка! – басит, сжав мою руку.
Не понимаю, отчего все так настораживает в этом месте…
Как будто предчувствие неприятностей…
Артур.
Всю дорогу выпытывала информацию о моей никчемной жизни, а как зашли в таверну, задрожала как осиновый лист – почему?
Сжимаю ее руку своей ладонью и зову хозяйку. Понимаю, что Найя сразу узнает меня, но выбора нет. Лису нужно одеть, чтоб самому не пялиться, да и мерзнет она ночами – так не пойдет.
Найя появляется, как всегда с улыбкой, плавно покачивая бедрами, с огромным декольте на белой рубашке. Ловлю взгляд Лисички – отводит в смущении, увидев, как тяжелая грудь подавальщицы подпрыгивает с каждым шагом. Глядя на смущенную Лису, самому становится не по себе.
Притащил в обитель похоти и разврата – олух!
– Здравствуй, АртУр! – Найя ставит ударение на «У», протянув ее, отчего мое имя на ее губах звучит слишком двусмысленно.
Лиса сразу улавливает намек – Найя знает меня не просто как постояльца.
– И тебе не болеть, – отвечаю жестко, и тут же ловлю обиженное лицо и злой взгляд стервы на малышку, – Мне нужна комната, вода и одежда для девчонки! – требую я.
– Деньги есть? – спрашивает недовольно, нагло разглядывая мою Лису.
В качестве доказательства поднимаю в воздух увесистый мешочек, отобранный у всадников.
Следующий вопрос не заставляет ждать:
– Комната одна? – подвох слышится не мне одному.
Вижу метания своей девчонки, ее чувства, написанные на белоснежной мордашке, поэтому, не сводя с нее взгляда, наклоняюсь всем телом на столешницу прямо к наглой подавальщице:
– Комната – одна на двоих! Кровать тоже можно одну! В комнату – жаренного поросенка и овощи! На утро – творог, молоко, сыр и свежий хлеб. Уяснила?
Найя стискивает зубы от негодования, но кивает:
– Посидите, пока приготовят комнату.
– Тогда поесть неси! – кидаю ей и беру побледневшую Лису за руку, ведя к столику.
Избегает взгляда так, словно виновата она, а не я.
От этого не по себе.
– Артур… Ты прости, что навязалась тебе… – шепчет тихо, отчего волосы становятся дыбом, стоит только представить на секунду, что мог не встретить ее или чего хуже – оставить там.
Кладу свои ладони, полностью накрыв маленькие ручки девчонки, и произношу, твердо веря в каждое сказанное слово:
– Я тебя не оставлю! В моей защите можешь не сомневаться. Даже от таких… – киваю в сторону столешницы, где минуту назад стояла грудастая любовница.
Едва удерживаю язык за зубами от ругательств при ней.
– Почему комната одна?
– Ты боишься меня, Лиса? – смеюсь, рассматривая пухлые губки.
– Н-нет, – врет, глядя в глаза.
– Ты спала в моих объятиях, и я не тронул тебя… – не убедительно звучит, потому добавляю, – Хорошо… Обещаю, что не трону, если ты сама не захочешь, договорились?
Девчонка отчего-то краснеет – это выводит из равновесия. Выпрямляюсь на стуле от догадки.
Неужели она меня хочет?
– А на счет комнаты – так было нужно… – в подробности не вдаюсь.
Снял бы по отдельности – вечером явилась бы Найя, даже если не звал бы. А поскольку уже полгода сдерживаюсь от похоти и стараюсь не мараться о таких вот, как Найя и ей подобные – другого варианта не нашел. Одна кровать – чтоб позлить ее же. Но Лисе знать об этом не обязательно.
А обещание?
Обещание дал – значит сдержу.
Глава 9.
Арнэлла.
Пугают мысли о маме и понимание, что ей больно.
Также пугает мое возникновение в девятнадцатом веке – это как минимум странно. Страшно от всего абсолютно, что происходит в жизни, настолько сильно, что даже таверна уже на входе кажется зловещей, во главе с мутной хозяйкой, пялящейся на Артура, словно он должен ей что-то кроме денег.
Нет, разумеется, догадываюсь, что между этими двумя была интимная связь, но это меня не касается абсолютно. Я здесь временный гость (здесь – имею в виду девятнадцатый век). Поэтому стараюсь не зависать на вываленном напоказ бюсте официантки…
Стоит подумать о ней – лицо само кривится от отвращения…
То, что Артур взял один номер на двоих с одной кроватью не пугает абсолютно, но заставляет задуматься. Он действительно не трогал меня до сих пор: смотреть – смотрел, но прикасаться не решался.
Я вижу его голодные взгляды, вижу ищущие поддержки намеки, но не могу позволить себе этого, поскольку у меня есть Анар.
Как смотреть потом ему в глаза, если вдруг натворю дел?
Эта мысль безумно отрезвляет каждый раз, когда мысли сходят с ума от зеленого взгляда, переполненного безумным неприкрытым желанием.
Если Артур действительно воздерживается уже полгода, то возможно ему стоит обратить внимание на похотливую официантку…
Только отчего-то мысли об этом делают больно.
Очень-очень больно.
Мужчина мне никем не приходится, а представлять его в объятиях другой – цепляет до боли в сердце.
Разумеется, он все понял, глядя на мои пылающие щеки, когда сказал, что не тронет, пока не захочу сама.
Сама себя сдала. Прекрасно…
Теперь Артур в курсе, что процесс желания во мне запущен, но он понятия не имеет, что это сумасбродство живет в моей голове с первой встречи, с момента, как пришла в себя у реки и увидела бездонные зеленые глаза…
Поднимаясь на второй этаж вслед за ним и его пассией, стараюсь погасить в себе болезненный огонь и думать о чем-то более приемлемом, чем его отношения с подавальщицей.
Входим в комнату за хозяйкой, и та машет жестом, чтоб устраиваивались, и, собираясь выходить, касается пальчиком подбородка Артура, пошло прошептав ему в самые губы:
– Если она не сможет удовлетворить, ты знаешь, где меня искать… – говорит и, хохоча, скрывается за дверью.
Артур ничего не отвечает, но уверена – ему есть, что сказать. Почему-то решает промолчать – может, не хочет портить впечатление, а может, задумался о предложении Найи.
Оглядываюсь. Огромная кровать – основная мебель в комнате. Также примечаю завешанные окна. Свет из-за завесы не проникает полноценно, отчего в комнате царит полумрак.
– Иди за ней… – шепчу едва слышно, опускаясь на кровать.
– Зачем? – искренне не понимает он.
– Заплатишь за номер… И заодно возьмешь, что предлагает…
Артур заливисто смеется и, взяв полотенце, отправляется в баню, вновь предпочитая ничего не отвечать.
Его смех – лекарство, с самой первой минуты моего появления в этом мире.
Пока мужчина парится в постоянно разогретой для постояльцев баньке, брожу по комнате, проводя рукой по массивным тумбочкам, на которых расставлены керосиновые лампы.
Такой мебели у нас днем с огнем не сыщешь…
Дверь со скрипом отворяется и Найя с ухмылкой заносит все, что заказал Артур. Увидев, что я одна, женщина принимается уничтожать меня словами:
– А тебя с собой не взял в баню? Странно… Там ведь есть задвижка для таких вот случаев… Этот мужчина с ума сходит, когда ему трут спинку…
– Заткнись! – кричу ей, сорвавшись, и чувствую, как комок ревности сжимает желудок.
Фантазия моя шалит знатно – от плывущих перед глазами картинок, где мы с ним мокрые и раздетые наедине, между бедер становится жарко.
– Девочка, тебе со мной не тягаться… Использует молоденькую и все равно придет в опытные руки! – цедит сквозь зубы.
Теряю разум на мгновение и, забыв обо всех нормах приличия и инстинктах самосохранения, хватаю бутылку, поставленную ею же на стол, и запускаю в глупую бабу, с криком:
– Не сплю я с ним, тварь! Он меня пальцем не трогал! В отличие от потасканной тебя!
Найя ошалело переводит взгляд с меня на разбитую бутылку и, подобрав платье, начинает наступать на меня, шипя ругательства сквозь зубы…
Артур.
Только начинаю ощущать жар разогретой баньки – слышу звон разбитой посуды, и сердце чует неладное. Наспех обматываю бедра полотенцем и выскакиваю как ужаленный.
Забегаю в комнату и вижу, как Лиса пятится назад, схватив вторую бутылку – первая разбитая валяется у стены, а Найя надвигается на нее, шипя змеей.
Тут же ярость вспыхивает безумным огнем, опаляя внутренности. Хватаю Найю за горло и буквально прибиваю к деревянной стене так, что ноги остаются висеть в воздухе. Та, смотрит в глаза и улыбается, словно все это ее только заводит.
Меня – нет.
Я искренне злюсь, а еще боюсь посмотреть в глаза малютке. Рычу от смешанных чувств так, что сводит скулы:
– С этой минуты держись отсюда подальше, если не хочешь оказаться на месте своей мертвой сестры!
Задеваю за живое – иначе не получится угомонить шальную бабу. Найя опускает глаза, и вижу, что все ей понятно – игра окончена. Отпускаю руку – она шумно соскальзывает со стены, подбирает юбки и уходит.
– Стекла убери! – кричу в след.
– Пришлю обслугу… – слышно в конце коридора.
Поворачиваюсь лицом к Лисе и не могу поймать ее взгляд. Она нервничает, уворачивается, мечется, пока и вовсе не хватает полотенце и выходит, оставив меня стоять посреди комнаты. В одном полотенце.
Когда ярость с шипением угасает внутри, понимаю, что натворил. Вижу холодным взглядом произошедшее: напуганную Лису, себя полуголого в номере и признание в том, что убил женщину.
Хватаюсь за голову, рухнув на кровать.
Финиш.
Глава 10.
Арнэлла.
Пока влага тоненькой струйкой стекает по телу, снова и снова задаюсь вопросами на все ту же тему.
«Почему я?» и «Почему здесь?»
Отставим в сторону бывшую любовницу Артура. Она не особо важная, но безумно мерзкая персона в этом мире.
Речь пойдет не о ней…
Артур сказал что-то о ее мертвой сестре, напугав ту до смерти.
Он убил женщину!?
То ли от жара, то ли от жути по спине пробегают мурашки. Обматываюсь полотенцем и встаю посреди банной комнаты, как вкопанная.
Черт подери, что я забыла здесь, рядом с убийцей? Что нужно сделать, чтоб меня вернули домой?
Именно стоя на мокром полу в давно развалившейся в мое время таверне, вдруг понимаю, что я здесь для чего-то важного.
Возможно, даже авария произошла из-за меня…
Я должна была здесь оказаться!
Бредовенько звучит, но умнее ничего на ум не идет. А тут – все идеально подходит.
В дверь стучат, и я возвращаюсь из дум, вспомнив, где нахожусь. Тело прогрелось не на шутку – захотелось под прохладную простынку.
– Лиса, возьми одежду, чтоб не шла по коридору, в чем мать родила… – слышу за дверью.
Приоткрываю ее, чтоб взять одежду и встречаюсь с изумрудным взглядом, полным сожаления.
О чем он сожалеет?
Молчание затягивается и, проследив за его взглядом, спускающимся по ключицам и буквально видящим меня сквозь полотенце, и за собравшейся толпой позади него, осторожно беру протянутую стопку вещей, обернутую белой простыней, и шепчу:
– Спасибо.
Захлопнув дверь, отчаянно тру кожу на ключицах – она горит, словно к ней прикасались не взглядом, а раскаленным железом. Шумно выдыхаю, упершись головой об дверь.
Что происходит? Почему такая страсть к малознакомому мужчине?
Несмотря на прозвище «Сердцеедка» и белый цвет волос, я всегда была скромной девчонкой – буквально выбиваясь из стереотипов общества всем своим поведением, своей тошнотворной правильностью. В свои двадцать пять не была с мужчиной, потому что не чувствовала всепоглощающей страсти.
Почему не отдалась Анару? Потому что с ним холодно. Он груб и самоуверен. Я боюсь его как человека. Ну, вот есть такие люди, которых ты чувствуешь изнутри. Анара я чувствую, но как нечто пугающее и опасное. Именно опасаюсь… Стану его женой и понесется:
«Ты – женщина, я – мужчина, вот и молчи…»
И все в духе: «Потому что я так сказал!»
С ним я – не я. Вот взять ситуацию с Найей и перевернуть ее, поставив вместо Артура – Анара… Он сделал бы все, чтоб оказаться с Найей наедине. И вряд ли встал бы на мою сторону, если бы эта гадина сказала бы обо мне плохо.
А я? Что я… Не позволила бы себе запустить ей в голову бутылку, стояла бы понурив взгляд, глядя как мой мужчина на моих глазах уходит с другой женщиной.
Почему?
А потому что ни черта он не мой мужчина! Потому что даже видя, как его уводит другая, кроме обиды у меня ничего не екнуло бы… Потому что пока не встретила этого здоровяка – не поняла бы, что не умела чувствовать.
Анар меня никогда не цеплял и желания отдаться ему не вызывал, но тем не менее чувство вины от того, что призналась себе в готовности изменить своему парню, становилось с каждой мыслью все яростнее.
С Артуром все иначе. Он защитил бы меня, даже если бы все еще спал с Наей. От этого мужчины веет справедливостью.
Это я сейчас оправдываю убийство ее сестры? Совсем крыша съехала… А почему нет – то? Сама ведь только что едва не убила Найю бутылкой… Если ее сестра была с таким же скверным характером – не мудрено…
Но, тем не менее, все так. Этот человек совершенно другой, нежели пытается казаться… Его жесткость и агрессия – панцирь. Всего лишь лживый панцирь.
Я это кожей чувствую.
Сказал – сделал. Никак иначе.
Страшно думать о том, что ночью окажусь в постели с тем, от мысли о ком все тело сводит судорогой.
Развернув одежду, принесенную Артуром, смеюсь в голос. Надеваю снова свое грязное платье и выхожу, не обращая внимания на оглядывающихся вслед мужчин…
Артур.
– Ты, правда думаешь, что надену это? – Лиса входит в комнату с полуулыбкой, полуяростью на ангельском личике.
– Не понял… – только и могу ответить, нехотя отрываясь от мягкой подушки и усаживаясь на постели в одних штанах и с голым торсом.
Девчонка теряется буквально на мгновение, водя по моему телу и шрамам на груди своим теплым томным взглядом, затем швыряет на кровать полупрозрачные тряпки и выходит из комнаты со словами:
– Оденься, пожалуйста.
Разглядев развратные пеньюары, хватаю свою рубаху, одной рукой надеваю ее, второй беру тряпки и, не обращая внимания на стоящую за дверью Лису, несусь по лестнице, перепрыгивая через ступени.
Увижу Найю – убью мразь!
В голове нет ни одной мысли умнее, чем просто вышибить ее тупые мозги.
Малышка смотрит на меня, стоя на лестничной площадке – глаз не сводит, вцепившись ручонками в деревянные перила – вижу это, пересекая зал.
Нахожу Найю у пивной бочки, хватаю за руку и тащу к стойке, обходя редких посетителей и столы. Становлюсь так, чтоб меня было видно Лисе, а мне – ее. Отдаю тряпье хозяйке со словами:
– Тряпки нормальные девчонке неси!
Разворачиваюсь, чтобы уйти, но стерва ловит меня за руку и шепчет в самое ухо:
– Знала, что ты не болван, эта серая мышь мне в подметки не годится… Идем в подсобку…
Найя поправляет грудь, флиртуя, а мне не интересно – кидаю взгляд на лестницу и вижу обезумевшие гневные глазки девчонки, затем копну волос, растрепавшихся в воздухе от резкого поворота, и нехотя возвращаюсь к Найе:
– Пивка выпей, шальная, и успокойся!
Оставляю ее и поднимаюсь по лестнице с глупой улыбкой на лице.
Зацепила Лиса… В самую душу коготки запустила… Что делать теперь с этим?
Гневные глазки так и стоят перед взором, подтверждая все мои догадки – я девчонке не безразличен…
Но как такое возможно?
Глава 11.
Арнэлла.
Захожу в номер и пытаюсь унять пульс и начать, наконец, дышать, а не пыхтеть от злости. Справляюсь с дыханием, когда Артур входит в комнату. Стараюсь не смотреть, опуская глаза в пол, но мечтаю заглянуть в зеленый омут и вычитать там, что Найя ему никто.
Что за ерунда в моей голове? Втюриться без тормозов в абсолютно чужого мужика! Да, блин, мужика, который через пару дней останется только в памяти! Его давно нет в моем мире – умер несколько веков назад… Треш… Никак иначе не назовешь…
Но этот полет чувств и эмоции невероятно реалистичен. Настолько, что теперь сомневаюсь вообще, что в своем мире испытывала хоть раз нечто подобное этому…
А может он и есть та самая причина? Может я здесь для того, чтоб понять, что до сих пор ни разу не любила? Что мне нужно делать, чтоб попасть домой дайте же подсказку…
Пока мысли кипят, Артур подходит к столику, куда совсем недавно Найя поставила угощения: жаренного поросенка, рис, плавленый в печи сыр и домашний виноград.
– Там еще вино было… – шепчу едва дыша, отчего получаю самоуверенный взгляд с улыбкой.
Это знаете, когда глаза смеются, а рот – нет…
– Что она сказала такого, что ты ее чуть не лишила жизни? – теперь уже полноценно улыбается, – Тебя ведь сложно вывести из себя…
– Откуда тебе знать? – отвечаю удивленно.
– Сделал вывод, пообщавшись.
Это на самом деле так. Я и впрямь уравновешенная и не лезу в ссоры, если не затрагивают меня и мое. Найя задела за все живое и получила по заслугам.
– Ты могла убить ее… Могла бы? – прощупывает почву мужчина.
– Не думаю… Но отчего –то в этом мире я словно чувствую все затуплено… Затуманено… Как будто в игру играю… Не всерьез… Все, кроме…одного…
Артур глядит, не перебивая, ожидая продолжения. Но я не готова к признаниям. Опускаю глаза.
– Договаривай…
Я бы сказала ему, что так сильно и чисто ощущаю сейчас только тягу к нему, только безмерное чувство любви, только…
А выдавливаю с улыбкой совершенно другое:
– Режь мясо… Есть хочется…
Понимает, что не настроена продолжать, и снова играет по моим правилам.
Да что такое? Опять сравниваю с Анаром – тот не оставил бы в покое, не дожав и не получив всю информацию. Артур же уважает мои личные границы. Бесценно…
Поросенок молочный, мясо нежнейшее – ем, не скрывая эмоций.
Вкусно нереально… Бесподобно…
Слушая стоны восхищения, улыбается и согласно кивает. Затем дергает колокольчик на стене, специальной нитью ведущий в комнату обслуги и через пару минут появляется девушка в более скромной одежде, чем Найя.
Мысленно облегченно выдыхаю.
– Я просил нормальную одежду для девушки, и принесите выпить. Всухомятку давиться? – с полным ртом требует мужчина.
– Вина или пива? – уточняет девушка.
Смотрит на меня:
– Что хочешь?
– Воды… Я не пью… – отвечаю больше ему, чем ей.
– Мне пива, ей – воды.
Обслуга уходит. Сижу, мысленно перебирая в памяти поведение пьяного Анара. Страх, что здоровяк начнет лапать и приставать, как обычно делает выпивший Анар, разгоняется по крови мраком.
– Что не так? – тут же замечает мое замешательство, отчего теряюсь еще больше.
Никто никогда настолько не видел меня и мои мысли. Как будто у меня на лбу бегущая строка со всеми думами.
– Нет-нет… – отвечаю, не желая признаваться, что до жути боюсь пьяных мужиков.
Желудок скручивает приступом. Держусь.
– Наелась… – отложив мясо, вытираю руки и иду в кровать.
– Эй, Лиса… Ты боишься пьяных? – убивает наповал он.
Резко останавливаюсь и разворачиваюсь одним движением.
– Кто ты такой, черт возьми? У меня что, на лбу все написано? – понимаю, что разговариваю практически криком.
Артур спокойно вытирает руки и встает. Медленно отступаю, понимая, что накричала на здорового мужика.
Анар бы прибил – с ним я действительно серая мышь…
Артур приближается, а я все больше теряюсь и первым делом пытаюсь прикрыть лицо руками.
