Текст книги "Разные стихотворения"

Автор книги: Вальтер Скотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Скотт Вальтер
Разные стихотворения

Вальтер Скотт

Разные стихотворения

СОДЕРЖАНИЕ

Фиалка. Перевод Б. Томашевского

Даме, преподнося ей цветы с римской стены. Перевод Б. Томашевского

Победная песнь. Перевод М. Донского

Хелвеллин. Перевод В. Шора

Умирающий бард. Перевод П. Мелковой

Дева Торо. Перевод П. Ювенской

Паломник. Перевод С. Петрова

Дева из Нидпаса. Перевод И. Комаровой

Скиталец Уилли. Перевод Г. Бена

Охотничья песня. Перевод В. Васильева

Решение. Перевод П. Мелковой

Песня пажа. Перевод В. Бетаки

Лохинвар. Перевод В. Бетаки

К луне. Перевод И. Комаровой

"Мила Брайнгельских тень лесов..." Перевод И. Козлова

"О дева! Жребий твой жесток..." Перевод К. Павловой

Аллен-э-Дейл. Перевод Игн. Ивановского

Кипарисовый венок. Перевод П. Мелковой

Арфа. Перевод В. Васильева

Прощание. Перевод Г. Бена

Инок. Перевод С. Петрова

Маяк. Перевод Б. Томашевского

Резня в Гленко. Перевод И. Комаровой

Прощание с Маккензи. Перевод С. Петрова

Колыбельная юному вождю. Перевод Г. Шмакова

Джок из Хэзелдина. Перевод Г. Бена

Клятва Норы. Перевод Г. Шмакова

Военная песня клана Макгрегор. Перевод К. Павловой

Печальная перемена. Перевод Г. Шмакова

Прощальная речь мистера Кембла, которую он произнес после своего последнего спектакля в Эдинбурге. Перевод Г. Бена

Похоронная песнь Мак-Криммона. Перевод С. Петрова

Доналд Кэрд вернулся к нам. Перевод Г. Бена

Прощание с музой. Перевод Г. Шмакова

Островитянка. Перевод Г. Усовой

"Идем мы с войны..." Перевод Г. Усовой

"Закат окрасил гладь озер..." Перевод Г. Бена

"Мы с детства сроднились с тревожной трубою..." Перевод Г. Усовой

"Тверда рука, и зорок глаз..." Перевод Г. Усовой

"Как бы ветры ни гудели..." Перевод Г. Усовой

"Когда друзья сойдутся в круг..." Перевод Г. Усовой

ФИАЛКА

В орешнике, в тени кустов

Ее глазок мелькает синий...

Фиалка лучше всех цветов

В любом лесу, в любой долине.

Как хороша росы слеза

На лепестках передо мною!

Но есть прелестнее глаза,

И в них слеза блестит порою.

Луч солнца в неге летних дней

С утра осушит все росинки...

Так у притворщицы моей

Мгновенно высохнут слезинки.

1797

ДАМЕ, ПРЕПОДНОСЯ ЕЙ ЦВЕТЫ С РИМСКОЙ СТЕНЫ

Здесь цветы пылают ало,

Где разрушен древний вал...

Смелых скоттов здесь, бывало,

Римский стяг на битву звал.

Нет уж лавров для солдата,

Но зато из диких роз

Ты сплетешь венок богатый

Для своих прекрасных кос.

1797

ПОБЕДНАЯ ПЕСНЬ

Отпрыскам старого Аспена – слава!

Снова победа к могучим пришла,

К ним, устрашающим в сече кровавой,

К ним, после боя не помнящим зла.

Бились мечами

И топорами,

Трупами каждый отмечен их шаг.

Брызгами стали

Искры блистали,

Воины Родрика биться устали,

И сокрушен был заносчивый враг.

Чествуют пусть все шотландские кланы

Род наш, геройскую нашу семью.

Пусть у живых зарубцуются раны,

Вечная слава полегшим в бою.

Вражьей дружине

Нами был ныне

Памятный дан и кровавый отпор.

Павшим героям

Вечный покой им!

Вражьими стягами лица закроем,

Чтобы угасший порадовать взор.

Гордые нашей победою, братья,

Вновь к замку Аспена держим мы путь.

Нас ожидают любимых объятья,

Сможем от бранных трудов отдохнуть.

Сбросим кольчуги.

Девы-подруги

С нашего смоют чела пот и кровь.

Машут нам с башен.

Замок украшен.

Стол уже гнется от питий и брашен.

Ждут нас там песни, вино и любовь.

1799

ХЕЛВЕЛЛИН

Весной 1805 года один

весьма одаренный юноша,

всеми любимый за приятный

нрав, погиб, заблудившись

на горе Хелвеллин. Его

останки были обнаружены

лишь три месяца спустя,

причем возле скелета

находилась ревниво

охранявшая его собака,

неизменная спутница своего

хозяина во время его

частых одиноких блужданий

по диким местностям

Камберленда и

Уэстморленда,

Я по склону взошел на Хелвеллин могучий.

Подо мною клубилась туманная мгла.

В тишине лишь порой раздавался над кручей

Повторяемый скалами клекот орла.

Справа Страйденский кряж над Ред-тарном

вздымался,

Слева Кетчидикем-исполин возвышался...

Вдруг узрел я, лишь взор от вершин оторвался,

Ту тропу, что для путника смертной была.

Среди вереска здесь он лежал бездыханный,

И, могилы лишен, как презренный злодей,

С неживою природой был слит неустанной

Разрушительной силой ветров и дождей.

Но останки его в этом месте безвестном

Охранялись одним существом бессловесным,

И, всем шорохам чутко внимая окрестным,

Отгонял этот страж воронье и зверей.

Сколько дней, верный друг, колыханье одежды

Принимал ты за жизнь! Сколько долгих недель

Верил – спит он, пока не развеял надежды

Вместе с плотью хозяина буйный апрель!

Разве не заслужил он кончины достойной?

Но, увы, ни молитвою заупокойной,

Ни слезой материнской, ни веткою хвойной

Не почтен был уход его ранний отсель.

Князь, которого рок уравнял с селянином,

Возлежит, осенен своим гордым гербом;

Гроб дубовый под черным стоит балдахином,

Изукрашенный золотом и серебром.

Сотни факелов ночью пылают в столице,

Погребальная музыка тихо струится,

Путь последний свершает монарх в колеснице,

Провожаемый всем многолюдным двором.

Но тебе умереть, о паломник, пристало,

Как и умер ты... Пусть, не оплакан никем,

Среди гор, как олень, что разбился о скалы,

Ты лежал распростертый, недвижим и нем;

Пусть и век твоих руки ничьи не смежили

Над тобою малиновки с песней кружили,

Верный друг был с тобой, и твой прах сторожили

Два гиганта – Хелвеллин и Кетчидикем.

1805

УМИРАЮЩИЙ БАРД

Денес Эмлин, стенай – горький миг настает,

Когда эхо в лесах твоих скорбно замрет.

Больше песни над Теви не будут слышны.

Буйно Кэдвеллон пел их под ропот волны.

Твой весенний расцвет, твой осенний убор

Невоспеты пребудут, увы, с этих пор:

У того, кто с восторгом их славить привык,

Гаснет пламенный взор и немеет язык.

Денес Эмлин, сынов твоих движется рать.

Храбрецы гордых саксов сумеют прогнать.

Но где арфа, что внукам расскажет о них?

Где тот бард, что героев прославит твоих?

Денес Эмлин, нет краше твоих дочерей:

Белоснежна их грудь, черны змеи кудрей.

Но в чьем сердце их взоры разбудят пожар,

Коль со мною умрет обаянье их чар?

Серебристая Теви, прощай! Я солью

С хором бардов былых скоро песню свою.

Там, где Телиссин мудрый и Мерлин седой,

Где и Льюарч и Мейлор, – найду я покой.

Денес Эмлин, прощай! Славься тенью лесов,

Красотой дочерей и отвагой сынов.

Звон смолкающих струн, мой конец возвещай.

Арфа, спутница жизни, подруга, прощай!

1806

ДЕВА ТОРО

Над озером Торо закат догорает,

И шорох ветров затихает в лесу,

А дева печальная к ветру взывает,

Взывает к потоку, роняя слезу.

"Внемлите в обителях райских, святые!

С мольбою я к вам обращаю свой взор.

Верните мне Генри!.. О дева Мария,

Спаси мне его, иль умрет и Линор!"

А ветер доносит к ней отзвуки боя:

Враги наступают, скрежещет металл.

Вот будто затихло, вот новой волною

Донесся их криков ликующий шквал.

Вот видит она: вдоль излучины дальней

Израненный воин идет чуть живой,

И дышит тоской его облик печальный,

И сталью разбит его шлем боевой.

"О юная дева, спасайся скорее

Бежит наше войско, враг рвется сюда,

Там, в вересках, Генри лежит, коченея.

Из зарослей леса идет к нам беда!"

Он больше не поднял потухшего взора,

Бессильно поникла она у воды,

И солнце угасло над озером Торо

И для Героизма и для Красоты.

1806

ПАЛОМНИК

"Откройте! Смилуйтесь надо мной!

От ветра кидает в дрожь,

Метет поземка, и в тьме ночной

Тропинку еле найдешь.

Пришел не дичи запретной стрелок

Приюта у вас искать,

Хотя и отверженец бы мог

Здесь состраданья ждать.

Я – грешный паломник из стран чужих,

Измаялся, с ног валюсь!

Впустите меня, ради всех святых!

А я за вас помолюсь.

Кресты и ладанки вам отдам

И отпущенья грехов,

А если не надобно этого вам,

Из милости дайте кров.

Оленю и лани вдвоем тепло,

Зайчишка укрылся в нору,

А меня, старика, совсем замело,

Хоть замерзай на юру!

Чу! Эттрик яростно ревет,

Он страшен в полночный час.

Переходить мне Эттрик вброд,

Коль жалости нет у вас.

Ворота заперты на засов,

Железом окован вход,

А к сердцу хозяина мой зов

И вовсе не дойдет.

Прощай! И бог не попусти

Тебя в такую же ночь

На старости лет, как я, брести

От дома чужого прочь".

Смотритель лесов слышит зов и стон,

Да жаль покидать постель,

Но будет не раз их слышать он

В декабрьскую метель.

Ведь заутра заря сквозь туман речной

Узрела меж дерев:

Паломник скорчился под ольхой,

Давно окоченев.

1806

ДЕВА ИЗ НИДПАСА

У тех, кто любит, острый глаз,

Слух чуток у влюбленных.

Любовь умеет в горький час

Утешить обреченных.

В покоях Мэри целый год

Уныние царило.

Но вот она на башне ждет,

Когда вернется милый.

В очах погас былой огонь,

Краса от слез увяла;

Как лед прозрачная ладонь

Свечи не заслоняла.

Порой, рассеянна в речах,

Что маков цвет краснела;

Порою, всех ввергая в страх,

Была бледнее мела.

Но минул год. Грядет жених,

И дева еле дышит,

И раньше псов сторожевых

Далекий топот слышит.

Чуть виден всадник. А она

Один лишь взгляд метнула

И из высокого окна

Ему платком махнула.

Он подъезжает – и молчит,

Как будто Мэри нету,

И тонут в цокоте копыт

Слова ее привета.

Едва взглянув, проехал он.

Она одна осталась...

И с губ слетел чуть слышный стон,

И сердце разорвалось.

1806

СКИТАЛЕЦ УИЛЛИ

Я счастье забыла, когда ты, мой милый,

На быстром фрегате уплыл от меня.

В безбрежную даль я смотрела с печалью,

Разлучницы-волны жестоко кляня.

В далеких, неведомых водах кочуя,

Сражался с врагами, скиталец ты мой.

Тем слаще мне стали твои поцелуи,

Когда наконец ты вернулся домой.

Коль небо мрачнело и волны бурлили,

Я к морю спешила, тревогой полна,

Молясь, чтобы буря не тронула Уилли:

Пусть гнев на меня изливает она!

Теперь же фрегат твой стоит у причала,

Теперь ты вернулся под мирный свой кров,

И я не боюсь беспощадного шквала,

Мне кажется музыкой рокот валов.

Когда над волною пальба грохотала

И вас, храбрецов, прославляла страна,

Боясь за тебя, я украдкой рыдала,

И слава твоя мне была не нужна.

Теперь же про бури и грозные схватки

Я слушаю жадно, с волненьем в груди,

И я улыбаюсь: мне думать так сладко,

Что все эти беды уже позади.

Когда меж влюбленными дали морские,

Нам страшно, что стихнет любовный порыв:

Ведь часто сердца остывают людские,

И может отхлынуть любовь, как прилив.

И я – что скрывать? – сомневалась: быть

может,

Любовь, словно птица, изменит напев.

А ныне сомненья меня не тревожат:

Ты все их рассеял, мне душу согрев.

Мой милый, ты долго в погоне за славой

Блуждал по просторам далеких морей,

Прославил ты родину в битве кровавой

И снова ты дома, у Джини своей.

Довольно уж, право, гоняться за славой:

Разбит неприятель – и ладно, бог с ним!

Конец всем терзаньям, конец всем скитаньям:

Вовек не расстанусь я с Уилли моим.

1806

ОХОТНИЧЬЯ ПЕСНЯ

Гей, вставайте! Кто там спит?

Лорды, леди, рог трубит!

Горы серебрит заря,

Суетятся егеря.

Блещут копья. Лаю псов

Вторят крики соколов.

Слышно цоканье копыт.

Гей, вставайте! Кто там спит?

Гей, вставайте! Кто там спит?

Вспыхнул день. Волшебный вид!

Пробудясь, журчит ручей,

И туман уже бледней.

Лесники в глухом лесу

По росе тропят лису.

Лес как сказочный стоит.

Гей, вставайте! Кто там спит?

Гей, вставайте! Кто там спит?

Над ущельями гранит

В полдень даст прохладу нам,

Мы увидим по следам,

Где олень топтал луга,

Где о дуб точил рога.

Скоро травля предстоит.

Гей, вставайте! Кто там спит?

Песнь охотников звучит:

"Гей, вставайте! Кто там спит?

Время тоже каждый час

На прицел берет и нас:

Время сокола быстрей,

Время гончей стаи злей.

Время всюду нас тропит.

Гей, вставайте! Кто там спит?"

1808

РЕШЕНИЕ

Кляну я горький жребий свой,

Хоть мало толку в том.

Познал я с милой рай земной,

Но был он только сном.

Любим я был недолгий срок,

Покинут – без причин...

От счастья светлого далек,

Я буду жить один.

Меня отныне не пленят

Ни яркая краса,

Ни звонкий смех, ни льстивый взгляд,

Ни лживая слеза.

Нет, буду горький яд любви

Я помнить до седин,

И мерзнуть без огня в крови

Я предпочту один.

Хоть метко целится Амур,

Я защищен от стрел.

Мой дух бесстрастен, взор мой хмур,

Унынье – мой удел.

Благоволенье юных дев

Ловушка для мужчин.

Соблазны красоты презрев,

Я затаюсь один.

Светильник гаснет на ветру,

Но век блестит алмаз;

Костер заметен всем вокруг,

Но перл сокрыт от глаз.

Я мнил, жемчужина моя,

Что я – твой властелин,

Но ты блестишь для всех, и я

Уйду во тьму один.

Конец обманчивым мечтам

И прежнему пути:

Вновь сетью шелковой не дам

Себя я оплести;

Не дам я, страсть, мой челн разбить

Среди твоих стремнин.

И тихо жизнь свою влачить

Я научусь один.

К чему мне душу волновать

Опасным волшебством,

Судьбу сперва благословлять

И проклинать потом?

До смерти феникс одинок,

Себе он господин.

Как без голубки голубок,

Умру и я один.

1808

ПЕСНЯ ПАЖА

Где будет погребен

Тот, чье чувство живо,

Кто с милой разлучен

Судьбою лживой?

Где не шумит волной

Прибой бурливый,

За рощею густой

Под грустной ивой.

Хор

Приснись ему сон счастливый!

Там в полуденный зной

Ручей освежает,

А буря стороной

Вдали пролетает.

Роща глубокой тенью

Горе остудит,

Вовек ему пробужденья

Не будет, не будет!

Хор

Не будет, не будет?

Где будет погребен

Тот, чье сердце лживо,

Тот, кто разрушил сон

Любви счастливой?

Там, где проигран бой,

В поле открытом,

Там беглецов толпой

С ног будет сбит он!

Хор

В крови там пускай лежит он!

Волк будет кровь лизать

Из теплой раны,

Орел будет труп терзать

На поле бранном,

На вечное презренье

Его осудят,

Ему благословенья

Не будет, не будет!

Хор

Не будет, не будет!

1808

ЛОХИНВАР

Вдоль границы скакал Лохинвар молодой.

Всех коней был быстрей его конь боевой.

Рыцарь ехал без лат, рыцарь ехал без слуг,

Был при нем только меч, его преданный друг.

Ты в любви благороден, в сраженье – герой.

Кто сравнится с тобой, Лохинвар молодой?

Лорд скакал по лесам, мимо гор, мимо скал,

Реку он переплыл, брода он не искал,

А когда замок Незерби встал перед ним,

Услыхал он, что Элен венчают с другим.

Да, соперник трусливый с душою пустой

Взял невесту твою, Лохинвар молодой.

Но бестрепетно входит он в Незерби-холл

И с другими гостями садится за стол.

С перепугу жених как язык проглотил,

Но отец свою руку на меч опустил.

"Отвечай нам: ты с миром пришел иль с войной,

Иль на свадьбе плясать, Лохинвар молодой?"

"Долго сватался я, дочь не отдал ты мне,

И отхлынуло чувство, подобно волне.

Пусть на свадьбе своей уделит мне она

Только танец один, только кубок вина,

А потом меж красавиц шотландских к любой

Может свататься лорд Лохинвар молодой".

Полный кубок пригубила Элен слегка.

Гость его с одного осушает глотка

И бросает ей под ноги, глядя в глаза:

На устах ее смех, на ресницах слеза.

И руки ее рыцарь коснулся рукой.

"Что ж, станцуем", – сказал Лохинвар молодой.

Так прекрасна она, так он статен и лих!

Любо-дорого видеть танцоров таких!

Хмурит брови отец, и тревожится мать,

И жених свой платок принимается мять,

А подружки твердят: "Лучше с нашей сестрой

Обвенчался бы ты, Лохинвар молодой!"

Чуть приблизились к двери, танцуя, они,

Он возьми да ей на ухо что-то шепни.

Вот они на крыльце и вскочили в седло,

И обоих уже словно ветром смело.

"Ты моя! У кого конь найдется такой,

Чтоб догнать нас?" – кричит Лохинвар молодой.

Вот и Грэмы и Форстеры гонят коней,

И Масгрейвы и Фенвики мчатся за ней.

Ну и скачка была – только вереск шумел!

Но никто беглецов разыскать не сумел.

Ты отважен в любви, ты в сраженье герой.

Кто сравнится с тобой, Лохинвар молодой?

1808

К ЛУНЕ

О ты, плывущий в мутной мгле

Ночного неба страж бессменный!

Тень облак на твоем челе,

Печали полон взор нетленный.

И как бы мог сиять вселенной

Невинный, чистый лик луны

Над миром злобы и измены,

Над миром горя и войны!

Нет, я не сетую сейчас

На эти тучи, как бывало,

Когда их тень у жадных глаз

Красу любимой похищала.

В те дни я их бранил немало,

Хоть туч летучих череда

И на моем лице скрывала

Румянец сладкого стыда.

Луна, клянусь, ты создана,

Чтоб озарять приют влюбленных;

Для них одних сиять должна

В зерцале кладезей бездонных

И, оставляя на оконных

Решетках серебристый след,

Ресниц касаться полусонных,

Шепча, что близится рассвет.

1813

x x x

Мила Брайнгельских тень лесов,

Мил светлый ток реки;

И в поле много здесь цветов

Прекрасным на венки.

Туманный дол сребрит луна;

Меня конь борзый мчит:

В Дальтонской башне у окна

Прекрасная сидит.

Она поет: "Брайнгельских вод

Мне мил приветный шум;

Там пышно луг весной цветет,

Там рощи полны дум.

Хочу любить я в тишине,

Не царский сан носить;

Там на реке милее мне

В лесу с Эдвином жить".

"Когда ты, девица-краса,

Покинув замок свой,

Готова в темные леса

Бежать одна со мной,

Ты прежде, радость, угадай,

Как мы в лесах живем;

Каков, узнай, тот дикий край,

Где мы любовь найдем!"

Она поет: "Брайнгельских вод

Мне мил приветный шум;

Там пышно луг весной цветет,

Там рощи полны дум.

Хочу любить я в тишине,

Не царский сан носить;

Там на реке милее мне

В лесу с Эдвином жить,

Я вижу борзого коня

Под смелым ездоком:

Ты – царский ловчий: у тебя

Рог звонкий за седлом".

"Нет, прелесть! Ловчий в рог трубит

Румяною зарей,

А мой рожок беду звучит,

И то во тьме ночной".

Она поет: "Брайнгельских вод

Мне мил приветный шум;

Там пышно луг весной цветет,

Там рощи полны дум.

Хочу в привольной тишине

Тебя, мой друг, любить;

Там на реке отрадно мне

В лесу с Эдвином жить.

Я вижу: путник молодой,

Ты с саблей и ружьем.

Быть может, ты драгун лихой

И скачешь за полком".

"Нет, гром литавр и трубный глас

К чему среди степей?

Украдкой мы в полночный час

Садимся на коней.

Приветен шум Брайнгельских вод

В зеленых берегах,

И мил в них месяца восход,

Душистый луг в цветах;

Но вряд прекрасной не тужить,

Когда придется ей

В глуши лесной безвестно жить

Подругою моей!

Там чудно, чудно я живу

Так, видно, рок велел;

И смертью чудной я умру,

И мрачен мой удел.

Не страшен так лукавый сам,

Когда пред черным днем

Он бродит в поле по ночам

С блестящим фонарем;

И мы в разъездах удалых,

Друзья неверной тьмы,

Уже не помним дней былых

Невинной тишины".

Мила Брайнгельских тень лесов;

Мил светлый ток реки;

И много здесь в лугах цветов

Прекрасным на венки.

1813

x x x

"О дева! Жребий твой жесток,

Жалка судьба твоя!

Ты терн плетешь себе в венок,

Полынь рвешь для питья.

Перо на шляпе, светлый взор,

Отважные черты:

Вот про меня, до этих пор,

Все то, что знала ты,

мой друг!

Все то, что знала ты!

Теперь в день летний много роз

Алеют по лугам;

Но легче им цвести в мороз,

Чем вновь сойтися нам".

Вокруг себя на брег морской

Он поглядел тогда,

И дернул он коня уздой:

Прости же навсегда,

мой друг!

Прости же навсегда!"

1813

АЛЛЕН-Э-ДЕЙЛ

У Аллена дров – ни полена, ни палки,

Ни пашни для плуга, ни шерсти для прялки.

Но есть у него – неизвестно откуда

Червонного золота звонкая груда.

Об Аллене храбром я нынче спою.

Послушайте вольную песню мою.

Барон Рэвенсворт с каждым годом надменней.

Он взглядом своих не охватит владений.

Барону олени нужны для забавы

Охотничьим рогом тревожить дубравы.

Но Аллен свободней, чем дикий олень,

Что в зарослях вереска скачет весь день.

Пусть нет у него ни герба, ни короны

И с ним не спешат породниться бароны,

Две дюжины братьев по первому рогу

Сбегутся из леса к нему на подмогу.

А если с ним встретится гордый барон,

Он Аллену низкий отвесит поклон.

Посватался Аллен, пришелся по нраву,

Но любит родня лишь богатство да славу.

"Барон не нахвалится крепостью горной,

Но трижды прекрасней мой замок просторный:

Мой кров – небосвод, и плывут надо мной

Блестящие звезды за бледной луной".

Отец был кремень, да и мать тверже стали,

И гостя обратно ни с чем отослали.

А утром весь дом был угрюм и печален:

Недаром невесте подмигивал Аллен!

Она ускакала – поди-ка лови!

Послушать, как Аллен поет о любви.

1813

КИПАРИСОВЫЙ ВЕНОК

О леди, ты венок мне свей

Из кипарисовых ветвей.

Блестящ и ярок остролист,

Нарцисс прекрасен и душист,

Но скрасить могут ли цветы

Мои печальные черты?

Нет, леди, нет, венок мне свей

Из кипарисовых ветвей.

Пусть украшает, как и встарь,

Лозою Радость свой алтарь;

Пусть тихий тис ученым люб,

А патриотам – мощный дуб;

Пусть мирт любовь сердцам несет,

Но мне Матильда мирт не шлет,

И для меня венок ты свей

Из кипарисовых ветвей.

Пусть чудо-розами горды

Веселой Англии сады;

Пусть вереск каледонских гор

Синеет, как небес шатер;

Пусть изумруд собой затмил

Цветок, что Эрину так мил;

Но для меня венок ты свей

Из кипарисовых ветвей.

Пусть будет, как бывал досель,

Плющом увенчан менестрель

И лавром царственным увит

Герой, которым враг разбит;

Пусть громом труб восславлен он,

А мне под похоронный звон

Венок последний, леди, свей

Из кипарисовых ветвей.

Но чуть помедли! Дай мне срок,

Дай мне хоть месяц, чтобы мог

Познать я сладость жизни вновь.

Испив до дна свою любовь.

Когда же гроб усыплют мой

Гвоздикой, рутой, резедой,

Тогда венок мне, леди, свей

Из кипарисовых ветвей.

1813

АРФА

Ребенком, к играм склонный мало,

Рос нелюдим я изначала.

Когда я уходил, бывало,

В свои мечты,

Дух одинокий утешала,

О арфа, ты!

Когда, тщеславием снедаем,

Я распростился с отчим краем

И небеса дышали маем,

Как май, чисты,

Кто песней отвечал тогда им?

О арфа, ты!

Когда хвалила благосклонно

Мои творенья дочь барона

И грезил я о ней влюбленно,

Раб красоты,

Кто мне внимал в ночи бессонной?

О арфа, ты!

Но зрелость от младого пыла

Меня навеки исцелила.

Она надежд меня лишила

И теплоты.

Их лишь все так же сохранила,

О арфа, ты!

Междоусобицы чредою

Пришли к нам с горем и нуждою.

Мой дом был разорен войною,

Поля пусты,

И оставалась лишь со мною,

О арфа, ты!

Мне в тягость стал божок крылатый,

Когда, огнем любви объятый,

Узрел я, что в саду измяты

Мои цветы.

А кто смягчил мне боль утраты?

О арфа, ты!

Куда бы я ни шел, опальный,

Ловлю твой звук многострадальный.

Когда ж достигну я печальной

Своей меты,

Меня проводишь в путь прощальный,

О арфа, ты!

1813

ПРОЩАНИЕ

Я слышу шум моих лесов,

Им вторит песнь полей.

Но мне недолго слушать зов

Родной страны моей:

Уеду я ночной порой

В далекие края;

Как призрак, тающий с зарей,

К утру исчезну я.

Угаснет мой высокий род

Навек во тьме могил;

Друзья в нем видели оплот,

Врагам он страшен был.

Не будет над стеной парить

Наш гордый стяг с гербом;

Но наше дело будет жить,

И мы не зря умрем.

Пускай нам больше не дано

Одерживать побед,

С монархом нашим все равно

Мы будем в годы бед;

Пускай потомки знать о нас

Не будут ничего,

Мы ни в бою, ни в смертный час

Не предадим его.

Всегда короне верен был

Наш благородный род,

И он в награду получил

Богатство, власть, почет.

Богатство, слава, блеск венца

Все минет, словно сон.

И только верность – дар творца

Бессмертна, как и он.

1813

ИНОК

"Куда ж вы меня собрались вести?"

Францисканец спросил опять.

А у двух холуев и ответ готов:

"Отходящую причащать".

"Но ведь мирен сей вид, он беды не сулит,

Говорит им серый монах.

Эта леди белей непорочных лилей,

И дитя у ней на руках".

"Ну-ка, отче, грехи ей быстрей отпусти!

Исповедуй – дело не ждет!

Чин отправить спеши, или этой души

Ночью ж грех на тебя падет.

Панихиду по ней отслужи поскорей,

Как вернешься ты в монастырь.

Да вели, чтоб гудели колокола

Во всю мощь, на всю даль и ширь".

Вновь с платком на глазах францисканский

монах,

Исповедав ее, ушел.

Грех он ей отпустил, а заутра вопил

По хозяйке весь Литлкот-холл.

Был Даррел удал, да иной ныне стал,

В деревнях старухи гугнят.

Словно лист, он дрожит и молитву творит,

Чуть в обители зазвонят.

Никому гордый Даррел не бьет поклон,

Ни пред кем с пути не свернет,

Но коль серого инока встретит он,

Стороной его обойдет.

1813

МАЯК

Незыблем в лоне глубины,

Я страж над яростью волны...

Алмазом алым я мерцаю

И мрак полночный прорезаю,

И, лишь завидя светлый знак,

Расправит паруса моряк.

1814

РЕЗНЯ В ГЛЕНКО

Певец, поведай, не тая,

Зачем мелодия твоя

В Гленко, в безлюдные края

Летит, исполненная горя?

Кому поешь ты? Облакам,

Пугливым ланям иль орлам,

Что в небесах парят и там

Твоей скорбящей арфе вторят?

"Нет, струны не для них поют:

У тучи есть в горах приют,

Оленя в логове не бьют,

На скалах птицы гнезда свили;

А тех, о ком я плачу здесь,

Ни тихий дол, ни темный лес,

Ни кряж, встающий до небес,

От вражьих козней не укрыли.

Над замком был приспущен флаг;

Ни барабан, ни лай собак

Не возвестил, что близок враг,

В одежды друга облаченный;

И песни звонкие звучат,

И прялки брошены – спешат,

Надевши праздничный наряд,

Гостей приветить девы, жены.

Рука, державшая бокал,

Схватилась в полночь за кинжал;

Хозяин первой жертвой пал,

За хлеб и соль дождавшись платы.

И головня из очага,

Что согревал вчера врага,

Зажгла, как молния стога,

Дом, безмятежным сном объятый.

И все смешалось в тот же миг.

Напрасны были плач и крик,

И ни младенец, ни старик

В ту ночь не дождались пощады.

Выл ветер много дней подряд,

Разбушевался снегопад,

Но вьюг свирепее стократ

Волк, нападающий на стадо.

Я сед, меня гнетет недуг,

Но хоть у арфы слабый звук,

Ее не выпущу из рук,

Смиренный траур не надену.

Будь каждый волос мой – струна,

Мой клич вняла бы вся страна:

"Шотландия! Пора сполна

Воздать за кровь и за измену!""

1814

ПРОЩАНИЕ С МАККЕНЗИ

Прощай, о Мак-Кеннет, наш северный лорд!

Прощай, граф Локкаррон, Гленшил и Сифорт!

Он утром от нас на чужбину отплыл,

Ладью по волнам, словно лебедь, пустил,

Утратив на родине власть и права.

Прощай же, Маккензи, Кинтайла глава!

Да будут борта его брига прочны,

Да будут матросы смелы и верны,

А судно умело ведет капитан,

Хотя бы ревел и кипел океан.

За здравье мы выпить успели едва,

Как отбыл Маккензи, Кинтайла глава.

Вздохни, как вассалы его, и проснись,

Надуй его парус, полуденный бриз!

Будь стоек, как стойки в кручине они,

И бриг неустанным дыханьем гони

К Испании дальней, но молви сперва:

"Прощай же, Маккензи, Кинтайла глава!"

Будь опытным кормчим в пустынях морских;

Будь верным вожатым в широтах чужих;

Пускай паруса, надуваясь, шумят,

Но мчи их быстрей, возвращаясь назад

К скалистой Скорроре, где грянут слова:

"Вернулся Маккензи, Кинтайла глава!"

1815

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ЮНОМУ ВОЖДЮ

Усни, мой мальчик, глаза закрой.

Был рыцарем славным родитель твой,

А мать была леди, сама краса.

Твои эти башни, поля и леса.

Баюшки-баю, баю, бай,

Баюшки-баю, скорей засыпай.

Затишье рожок потревожил опять

Он стражу скликает тебя охранять,

И прежде окрасится кровью клинок,

Чем вражья нога переступит порог.

Баюшки-баю, баю, бай,

Баюшки-баю, скорей засыпай.

Мой мальчик, усни. Настанет пора,

И трубы спать не дадут до утра.

Под дробь барабанов, суровый боец,

На бранное поле пойдешь, как отец.

Баюшки-баю, баю, бай,

Баюшки-баю, скорей засыпай.

1815

ДЖОК ИЗ ХЭЗЕЛДИНА

"Что льешь ты слезы над ручьем?

Что слезы льешь с тоскою?

Пойди за сына моего

И стань ему женою,

Да, стань женою моего

Любимейшего сына..."

Но плачет дева – нужен ей

Лишь Джок из Хэзелдина.

"Мой Фрэнк и молод и силен

Что слезы лить напрасно?

Его владенья – Эррингтон

И Лэнгли-Дейл прекрасный;

В совете славен он умом,

В бою – отвагой львиной..."

Но плачет дева над ручьем:

"О, Джок из Хэзелдина!"

"На горделивом скакуне

С уздечкой золотою

Скакать ты будешь по стране

Владычицей лесною;

Заблещут на челе твоем

Алмазы и рубины..."

Но плачет дева над ручьем:

"О, Джок из Хэзелдина!"

И вот весь храм в огнях свечей,

Приходит час венчанья;

Жених, священник, сонм гостей

Томятся в ожиданье.

Нет, пировать не суждено

Отцу на свадьбе сына:

Невеста уж в горах давно,

С ней – Джок из Хэзелдина.

1816

КЛЯТВА НОРЫ

Горянка Нора молвит так:

"Мне юный граф – заклятый враг!

С ним не пойду венчаться я,

Тому порукой честь моя.

Пусть сгинул бы весь род мужчин

И граф остался бы один,

И властвовал над всей страной

Не буду я ему женой!"

"Обеты дев, – старик сказал,

Не вечны, словно льда кристалл.

Румянцем кручи залиты

То рдеют вереска цветы;

Но ветр осенний, в свой черед,

Убор их пламенный сорвет,

А граф до осени сырой

Горянку наречет женой!"

"Скорее, – Нора говорит,

На скалы лебедь залетит,

Вспять побегут потоки с гор,

Килхен падет на темный бор,

Шотландцы повернут назад,

Завидев блеск английских лат,

Чем я обет нарушу свой

И стану графскою женой!"

Но лебедь, словно снег бела,

Гнездо на озере свила,

Шумит поток без перемен,

Недвижен исполин Килхен,

Не дрогнул в битве грозный клан,

Круша свирепых англичан...

А что же с Норой молодой?

Горянку граф назвал женой!

1816

ВОЕННАЯ ПЕСНЯ КЛАНА МАКГРЕГОР

Луна над рекой, и туманы кругом,

И с именем клан, хоть без имени днем.

Сбирайтесь, сбирайтесь! Макгрегор, ура!

Макгрегор, пора!

Заветный и славный наш клик боевой

Греметь осужден лишь ночною порой.

Идите ж, идите! Макгрегор, ура!

Макгрегор, пора!

Не ваши уж ныне тех гор вышины,

Гленлейона селы, Кильчурна сыны.

Изгнанники все мы! Макгрегор, ура!

Макгрегор, пора!

Не знает наш клан и главой где прилечь;

Но клан наш сберег и свой дух и свой меч.

Так смело же, смело! Макгрегор, ура!

Макгрегор, пора!

Нет крова, нет пищи, нет имени нам...

Огню же их домы, их трупы орлам!

На битву, на битву! Макгрегор, ура!

Макгрегор, пора!

Быть листьям в дубраве, быть пене в реке,

Быть нам в их владеньях с булатом в руке.

Спешите, спешите! Макгрегор, ура!

Макгрегор, пора!

Скакать через море придется коню,

Корабль поплывет на крутом Бенвеню,

Растает гранит по горам вековым,

Но мы не забудем, но мы отомстим.

Сбирайтесь, сбирайтесь! Макгрегор, ура!

Макгрегор, пора!

1816

ПЕЧАЛЬНАЯ ПЕРЕМЕНА

Зеленый холм покоем дышит,

Садится солнце за него,

И вереск ветерок колышет,

Лица касаясь моего.

Равнина предо мной простерта

В румянце гаснущего дня,

Но яркость прежних красок стерта,

Она не радует меня.

Я равнодушными очами

Гляжу на серебристый Твид

И храм Мелроза, что веками

В поверженной гордыне спит.

Лощина. Озеро в тумане.

Деревья. Утлая ладья.

Ужель они не те, что ране?

Иль то переменился я?

Да, холст изрезанный не в силах

Художник кистью воскресить!

Разбитой арфы струн унылых

Перстам певца не оживить!

И взор мой пуст, и чувства немы,

Кладбищем мнится сад в цвету...

Долину светлого Эдема

Здесь я вовек не обрету!

1817

ПРОЩАЛЬНАЯ РЕЧЬ МИСТЕРА КЕМБЛА,

КОТОРУЮ ОН ПРОИЗНЕС

ПОСЛЕ СВОЕГО ПОСЛЕДНЕГО СПЕКТАКЛЯ

В ЭДИНБУРГЕ

Как старый конь, когда трубу услышит,

Копытом землю бьет и тяжко дышит

И, презирая отдых и покой,

Тревожно ржет и снова рвется в бой,

Так, вашим крикам радостным внимая,

Не верю я, что сцену покидаю

И что рукоплескания сейчас

Я слышу, может быть, в последний раз.

Но почему? Ужель иссякла сила,

Которая так долго вам служила?

Ведь юность можно рвеньем заменить,

Усталость – чувством долга победить.

А стариковские недомоганья

Лечить бальзамом вашего признанья.

О нет! Свеча, что догорит вот-вот,

Порой последней вспышкою сверкнет,

Но все ж, хоть этот свет бывает ярок,

Он быстро гаснет. Дотлевай, огарок!

Долг, рвение, признание людей

Не переспорят старости моей.

Нет, нет! Могу ли я, вкусивший славы,

Знать, что теперь лишь терпите меня вы,

И, вспоминая, как я здесь блистал,

Бесславно жить на пенсии похвал?

Нет! Мне ль терпеть, чтобы юнцы смеялись:

"Ужель им наши деды восхищались?",