Текст книги "Центральный парк"
Автор книги: Вальтер Беньямин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Вальтер Беньямин
Центральный парк
Выражаем бесконечную признательность людям, без помощи и энтузиазма которых данное издание было бы невозможно, – Александру Скидану, Евгению Павлову, Ивану Болдыреву и Эрдмуту Вицисле (Erdmut Wizisla)
Walter Benjamin
Zentralpark
* * *
© 2015, ООО «Издательство Грюндриссе», перевод на русский язык
* * *
В конце 1920-х гг. Беньямин задумал монументальную работу, посвящённую Парижу XIX в., работу о пассажах. Во вроде бы не самом важном событии в жизни столицы Франции того времени – появлении новых сооружений из стали и стекла – он увидел зачатки коренных изменений в образе жизни человека грядущей эпохи. Понять эту эпоху помогает фигура Шарля Бодлера – властителя и раба города-гиганта, представителя богемы, предтечи скорых социальных потрясений. В 1937 г. сюжет о Бодлере из всё разрастающихся «Пассажей» Беньямин выделил в самостоятельное произведение, которое должно было отражать замысел целого в миниатюре. Предполагалось три части: «Бодлер как аллегорический автор», «Париж времён Второй империи у Бодлера» и «Товар как предмет поэзии».
Беньямин хотел опубликовать текст о Бодлере в журнале Zeitschrift für Sozialforschung и в 1938 г. передал в редакцию, находившуюся в то время в Нью-Йорке, «Париж времён Второй империи у Бодлера». Но публикация была задержана из-за возражений, возникших у Теодора Адорно, тесно связанного с журналом. В результате их долгой полемики работа вышла лишь в начале 1940 г. под названием «О некоторых мотивах у Бодлера»: это был переработанный фрагмент одной из частей задуманной книги.
Работа о Бодлере по первоначальному плану так и не была закончена. Среди многочисленных набросков к ней в архиве Беньямина сохранились заметки, объединённые автором под названием «Центральный парк». По мнению Р. Тидемана (составителя собрания сочинений Беньямина, изданного Suhrkamp), «Центральный парк» был написан между июлем 1938 и февралём 1939 гг. Настоящая публикация включает полный текст работы и сохраняет особенности авторской рукописи. Беньямин не успел скомпоновать фрагменты своих размышлений и избавиться от повторов. В сложившейся форме есть особая притягательность: она даёт ту широту горизонта, при которой работа о Бодлере становится не столько работой о поэте, о Париже XIX в., сколько работой о веке ХХ, а также о веке нынешнем.
Название «Центральный парк» провоцирует множество толкований. Эссе о Бодлере задумывалось ещё в пору «Московского дневника» (1926–1927) – именно тогда в увиденной Беньямином советской столице строился Парк им. Горького. Трудно предположить, что философ не примерял к этому новому миру развлечений концепцию нового века. Название может отсылать и к Центральному парку в Нью-Йорке, рядом с которым Адорно и Хоркхаймер искали квартиру для Беньямина и с которым после бегства из Германии Беньямин, вероятно, связывал своё ближайшее будущее.
Ссылки на работы В. Беньямина на немецком языке приводятся по семитомному Собранию сочинений (Benjamin W. Gesammelte Schriften. Frankfurt a. M.: Suhrkamp, 1972–1989) под аббревиатурой GS с указанием тома (и части) и страниц. Все цитаты в примечаниях, за исключением специально оговорённых случаев, даются в переводе Марии Лепиловой.
Шарль Бодлер. Фото неизв. автора. Ок. 1861. Париж, Национальная библиотека.
1. Гипотеза Лафорга[1]1
Лафорг Рене (1894–1962) – франц. психиатр, в своей работе «Крах Бодлера. Психологическое исследование невроза Шарля Бодлера» (1931) истолковывал сон Бодлера как свидетельство того, что даже проститутки действовали на него подавляюще в сексуальном плане (Laforgue R. L’échec de Baudelaire: étude psychanalytique sur la névrose de Charles Baudelaire. Paris: éd. du Mont-Blanc, 1964).
[Закрыть] о поведении Бодлера в борделе бросает истинный свет на все психоаналитические штудии, которым он подверг Бодлера и которые один к одному рифмуются с обычным «литературно-историческим» методом.
Особая красота начала столь многих бодлеровских стихотворений: выныривание из бездны.
Георге перевёл Spleen et idéal как Trübsinn und Vergeistigung[2]2
Хандра и одухотворение (нем.). «Сплин и идеал» (Spleen et idéal) – первый, самый большой раздел сборника «Цветы зла» (Fleurs du mal) Ш. Бодлера, первая редакция которого вышла в 1857 г.
[Закрыть] и тем самым схватил нечто существенное в понятии «идеал» у Бодлера.
Если верно, что современная жизнь составляет арсенал диалектических образов Бодлера, следовательно, Бодлер находится в том же отношении к современности, как семнадцатый век – к античности.
Стоит только подумать, сколь много собственных установок, собственных догадок и табу приходилось Бодлеру-поэту принимать в расчёт и, с другой стороны, сколь точно были обрисованы задачи его поэтического дела, как в его облике начинает проступать нечто героическое.
2. Сплин как дамба против пессимизма. Бодлер не пессимист, нет, ибо для него на будущем лежит табу. Это яснее всего отличает его героизм от ницшевского. У него не найдёшь рефлексии по поводу будущего, ожидающего буржуазное общество, – и это тем более поразительно, если принять во внимание сам характер его интимных записок. По одному этому видно, как мало он заботился об эффекте, стремясь придать жизнеспособность своему творению, и насколько монадологична структура его Fleurs du mal.
Структура Fleurs du mal определяется вовсе не каким-то изощрённым расположением отдельных стихотворений, не говоря уже о существовании некоего тайного ключа. В её основе – беспощадное исключение всякой лирической темы, которая не несёт на себе отпечатка лично выстраданного опыта самого автора. И вот именно потому, что Бодлер знал, что его страдание, spleen, taedium vitae[3]3
Отвращение к жизни, пресыщенность (лат.).
[Закрыть], имеет древние корни, он оказался в состоянии безошибочно распознать в нём приметы своего личного опыта. Если позволительно сделать предположение: едва ли что-то другое могло дать ему столь острое ощущение своей собственной оригинальности, как чтение римских сатириков.
Рукопись В. Беньямина «Центральный парк». Берлин, Архив Академии искусств (Ms 1718).
3. «Признание», иначе – апология, настроено скрадывать революционные моменты в историческом развитии. Оно печётся лишь о том, чтобы установить преемственность. И подчёркивает лишь те элементы произведения, которые уже воздействовали на дальнейшее. А вот каменистые уступы и зубья, что цепляются за пожелавшего вырваться прочь, – эти ускользают от внимания.
Вселенский озноб Виктора Гюго[4]4
Гюго Виктор – отношение Бодлера к Гюго менялось от полного неприятия (см., например: Бодлер Ш. Салон 1846 года / Пер. Н. Столяровой, Л. Липман // Бодлер Ш. Об искусстве. М.: Искусство, 1986. С. 74) до высочайшей оценки его творчества. «Улыбка и слеза на лице гиганта – это почти божественная оригинальность» – цитата из рецензии Бодлера на роман «Отверженные» (1862).
[Закрыть] по характеру ничуть не походит на беспримесный ужас, посещающий Бодлера вместе со сплином. Этот озноб нисходил на Гюго из мирового пространства, которое прекрасно сопрягалось с интерьером, где он чувствовал себя как дома. Да, да, он чувствовал себя в мире духов очень по-домашнему. Этот мир дополнял уют его домашнего хозяйства, тоже не лишённого ужаса.
Dans le cœur immortel qui toujours veut fleurir[5]5
«В бессмертном сердце, что всегда желает цвести» (франц.) – строчка из стихотворения «Солнце». Здесь и далее, кроме оговорённых случаев, в кавычках в сносках приведены названия стихотворений из сборника: Бодлер Ш. Цветы зла. М.: Наука, 1970 (серия «Литературные памятники»).
[Закрыть] – это к разъяснению Fleurs du mal и бесплодности. Vendanges[6]6
Сбор винограда. (Здесь и далее, кроме оговорённых случаев, перевод с французского.)
[Закрыть] у Бодлера – очень грустное слово (semper eadem; l’imprévu[7]7
Всегда то же (лат., название одного из разделов сборника «Цветы зла»); непредугаданное (название одного из стихотворений того же сборника).
[Закрыть]).
Противоречие между теорией природных соответствий и отказом от природы. Как его разрешить?
Внезапные выпады, тайные махинации, неожиданные решения – всё это входит в круг государственных интересов Второй империи и очень характерно для Наполеона Третьего. Вcё это образует радикальный жест [Gestus[8]8
Gestus – ключевое слово в беньяминовской трактовке эпического театра Брехта; слово, означающее одновременно и «жест», и «суть» (Benjamin W. Versuche über Brecht. Frankfurt a. M.: Suhrkamp, 1966).
[Закрыть]] в теоретических декларациях Бодлера.
4. Сущностно новым ферментом, который, будучи подмешан к taedium vitae, превращает его в spleen, является самоотчуждение. От нескончаемого регресса рефлексии, которая в романтизме, играя, ширит жизненное пространство разбегающимися кругами и одновременно стесняет его всё более узкими рамками, бодлеровской печали остаётся лишь tête-à-tête sombre et limpide[9]9
«Разговор тёмный и прозрачный» – цитата из стихотворения «Неотвратимое». (Там же. И далее в таких случаях.)
[Закрыть] субъекта с самим собой. Именно в этом кроется специфическая «серьёзность» Бодлера. Она-то и помешала подлинному усвоению поэтом католического мировидения, которое готово примириться с серьёзностью аллегории лишь под знаком игры. Иллюзорный аспект [Scheinbarkeit] аллегории здесь уже не мыслится особым качеством, как это было свойственно барокко.
Бодлер не отдаётся на волю никакому стилю и не имеет за собой никакой школы. Это чрезвычайно затрудняет его восприятие.
Введение аллегории – это ответ, но несравненно более зрелый, на тот же самый кризис в искусстве, которому около 1852 года была противопоставлена теория l’art pour l’art[10]10
Искусство для искусства, чистое искусство.
[Закрыть][11]11
…теория l’art pour l’art – романтизм Бодлера не был романтизмом Парнасской школы. Бодлер не раз излагал свою позицию по отношению к теории «чистого искусства». Из статьи франц. исследователя Бодлера Анри Леметра: «Противодействие Бодлера формализму искусства для искусства было его исходной позицией… И несмотря на некоторые внешние совпадения, его поиски „чистого искусства“ с самого начала исключали его согласие с теорией искусства для искусства» (цит. по: Бодлер Ш. Об искусстве. С. 11).
Из статьи Бодлера «Школа язычников» (1852): «Исступлённая страсть к формальному искусству подобна язве, которая всё разъедает вокруг себя. А поскольку полное отсутствие добра и истины в искусстве подобно отсутствию самого искусства, то художник утрачивает цельность; чрезмерное развитие одной-единственной способности ведёт к небытию» (Там же. С. 134).
[Закрыть]. Этот кризис искусства коренился как в ситуации с техникой, так и в политической ситуации.
5. Есть две легенды о Бодлере. Первую, согласно которой он есть изверг рода человеческого и гроза буржуазии, распространил он сам. Вторая родилась после его смерти, и на ней основана его слава. В ней он предстаёт мучеником. Этот фальшивый теологический нимб необходимо до конца разрушить. Для его нимба – формула Монье[12]12
Монье Адриенна (1892–1965) – франц. поэт, издательница, публицист и переводчик. Лавка Монье «Дом друзей книги» была одним из культурных центров Парижа. Беньямин и Монье, очевидно, неоднократно обсуждали Бодлера. О «формуле Монье» см. фрагмент 23 наст. изд.
[Закрыть].
Можно сказать, что счастье пробирало его насквозь; про несчастье такого не скажешь. В естественном состоянии несчастье в нас не проникает.
Spleen – это ощущение перманентной катастрофы.
Ход истории, каким он отражается в катастрофическом сознании, занимает мыслящего человека не более, чем калейдоскоп в детских руках, в котором при каждом вращении прежний порядок осыпается, чтобы образовать новый. Этот образ вполне правомерен. Представления властей предержащих всегда были тем зеркалом, с помощью которого претворялся в жизнь образ того или иного «порядка». Калейдоскоп следует непременно разбить.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
