Текст книги "Званый ужин в английском стиле"

Автор книги: Валерия Вербинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 13
Неожиданный свидетель

Рыжий кот вылез из-под шкафа, потянулся и без малейшего смущения потерся головой о ногу пленника. Судя по всему, мужчина был на кухне частым гостем.

– Дарья? – пролепетала Анна Владимировна, не веря своим глазам. – Но… но как же так?

Кухарка отряхнула юбку, сметая с нее осколки блюдец, и угрюмо потупилась.

– Что здесь произошло? – Павел Петрович только что заметил опрокинутый стол и разбитую посуду. – Вы дрались?

– Я бы так не сказала, – вмешалась Амалия. – Вы очень храбро пытались нас задержать, Дарья. Только не следовало вам так делать.

Билли шмыгнул носом и потер его своей маленькой рукой. Пожарный поглядел на нее, вспомнил удар, который схлопотал от щуплого молодого человека, и насупился. В голове у него до сих пор слегка шумело.

– Дарья, это правда? – строгим голосом вопросил хозяин дома.

Кухарка потупилась.

– Ну, они нас навестили… – Женщина встретила взгляд пожарного и тяжело покраснела. – В гости зашли. А что тут такого? Свои люди, чай… – Кухарка уставилась в пол, плечи ее поникли.

Анна Владимировна беспомощно глянула на мужа.

– Боюсь, я вынуждена буду дать вам расчет. Это… это безответственно! Совершенно неслыханно…

– Успокойтесь, мадам, – вмешалась Амалия. – Ничего ведь страшного не произошло. Просто… Простите, как вас зовут?

– Никифор, – буркнул пожарный, избегая ее взгляда.

– Просто Никифор зашел к Дарье попить чаю. Так ведь? На правах хорошего знакомого. – Амалия сощурилась. – А потом что было? А, Дарья?

– Потом, ну, известно, что потом… – забурчала Дарья. – Двери заперли, никого не выпускали… а хозяйка не любит, когда к нам заходят… К тому же в доме смертоубийство: мало ли что, вдруг на Никифора подумают… а он человек честный…

– Если он такой честный, отчего же в чулан спрятался? – скептически поджал губы Константин Сергеевич, вздернув бровь и придав своему холеному лицу глубокомысленное выражение.

– Действительно! – поддержала его графиня Толстая. – Может быть, он и убил бедного маэстро… а мы тут думали, гадали… – Она брезгливо покосилась на разбитую посуду на полу и зябко поежилась.

«Ну конечно, ты думала, – усмехнулся про себя Александр, причем на красивом лице его не шевельнулся ни один мускул. – Как будто у тебя есть, чем думать…»

– Так, дамы и господа, прошу спокойствия, – вмешалась Амалия. – Пока Никифор является свидетелем, и я им займусь. А вы, пожалуйста, вернитесь в гостиную. Дарья! Позовите слуг, пусть тут приберут. Вас я вызову потом.

– А по-моему, все совершенно ясно, – заупрямилась графиня. – Вам-то он, конечно, ничего не скажет, но я совершенно убеждена: он и убил Беренделли!

– Никифор никого не трогал! – вскинулась Дарья. – Не таковский он человек! Он третьего дня на канале дом тушил и чуть не обгорел! Ребенка из огня вытащил… Про него даже в газете пропечатали! Напраслину вы на него возводите, барыня!

Но графиня Толстая только презрительно улыбнулась.

– Просто поразительно, как представители низов горой стоят друг за друга, – бросила она по-французски композитору.

Однако Никита, чей отец был простым дьячком, ничего не ответил.

– Амалия Константиновна, вам нужна моя помощь? – очень вежливо спросил Александр, когда они поднимались по лестнице.

– Пожалуй, – кивнула Амалия. – Я хочу, чтобы вы с Павлом Петровичем осмотрели дом. Все комнаты! Не думаю, что здесь еще кто-то прячется, но… Вдруг мы обнаружим еще одного свидетеля? Вот вам список прислуги, который составила Анна Владимировна. Проверьте, на местах ли все люди и нет ли среди них кого-нибудь постороннего. – Баронесса поморщилась. – В сущности, так следовало поступить с самого начала, но я была совершенно уверена, что Беренделли убил кто-то из гостей, потому и не стала настаивать.

– Бьюсь об заклад, вы и до сих пор в том убеждены, – со смешком заметил барон.

– Пока у меня нет других версий, эта остается основной, – не стала возражать Амалия и повернулась к своему «кузену». – Билли! Проследи, пожалуйста, чтобы двери внизу были как следует заперты, а потом поднимайся ко мне. Окно тоже не забудь закрыть. – Она окинула шедших за ними гостей беглым взглядом. – Так, Венедикт Людовикович сейчас в комнате прислуги, спасает лакея, Дмитрий Павлович лежит у себя, все остальные здесь.

– И, по крайней мере, один из них убийца, если верить вам, – тихонько добавил барон Корф.

– Вы же знаете, я хотела бы ошибиться, но факты… – Амалия вздохнула и положила руку на его рукав. – Будьте осторожны, прошу вас. Надеюсь, мне понадобится всего пара часов, чтобы распутать это дело.

Несколькими ступенями ниже Варенька, заметив жест Амалии, отчаянно покраснела и закусила губу. Ресницы ее обиженно дрогнули, и молодой композитор посмотрел на девушку с невольным сочувствием…

* * *

– Значит, вас зовут Никифор? – приступила к допросу баронесса.

– Ну да. Мы люди простые… чего уж нам скрывать…

– А фамилия ваша?

– Архипов наше фамилиё, сударыня.

– Вы пожарный?

– Да.

За окном плыла петербургская ночь, и ветер раскачивал голые ветви деревьев. Тени лежали на тонком лице Амалии, и оно казалось утомленным, каким-то нездешним. Кукла со второй полки шкафа глядела на молодую женщину своим бессмысленным взглядом.

– Вы действительно спасли ребенка на пожаре?

– Именно так, сударыня. Все это видели, даже господин газетчик. Он обещался в газете про меня написать.

– И что, не сдержал слово?

– Сдержал. Только вот фамилиё переврал, написал – Охрипов. Курам на смех.

– Я думаю, вам дадут медаль за храбрость, – сказала Амалия. – Я даже готова похлопотать у губернатора… Но вы должны мне помочь.

«Ну да, как же, – подумал пожарный. – В смертоубийстве себя обвинить, что ли?»

– Когда вы пришли к Дарье?

– Когда? Сегодня не мой день, не дежурю я. Свободен то есть… совсем. Так что я к ней заглянул… часам к восьми… или к семи… Не могу сказать точно, сударыня.

– Приглашенный повар, Самородков, уже был здесь?

– Он-то? Конечно…

– И что он готовил?

– Повар? Такой важный господин… я боялся и слово при нем молвить. По-моему, он мороженое сочинял. Да, теперь точно вспомнил, мороженое!

– Десерты подавали в самом конце, но сначала их надо было приготовить… Значит, скорее было ближе к девяти… – вслух прикинула Амалия. Затем задала следующий вопрос: – И что вы делали с Дарьей?

– Мы? Ну, известно что, разговаривали.

– Другие слуги вас видели?

– Конечно. Да вы кого хошь спросите…

– Что было потом?

– Потом? Ну, шум поднялся. Прибежал кто-то, стал кричать: убили, зарезали… Я и струхнул маленько. Хотел уйти потихоньку… но тут двери заперли, и молодой человек стал от одной двери к другой ходить. Как часовой, и физиономия такая… суровая… Хорошо, я в чулан залезть успел, Дарья надоумила. Потом вижу, отошел он… который сторожил… я и решил выбраться. Вылез в окно, да не рассчитал маленько…

– Вам что-нибудь известно об убийстве?

– Нет, сударыня.

– Может быть, видели кого-нибудь?

– В чулане? Да бог с вами…

– Может быть, слышали что-нибудь подозрительное или заметили? Или не подозрительное, а просто странное или необычное?

Пожарный наморщил лоб и погрузился в размышления.

– Никифор, – терпеливо сказала Амалия, – если вы мне поможете, обещаю, вам не только дадут медаль, но и напечатают о том в газетах, и обязательно с правильной фамилией! Вы уверены, что совсем ничего не было?

– Да не знаю, как и сказать, – пробормотал здоровяк. – Когда убийство произошло, я ж на кухне сидел… Что я там мог узнать? А потом… когда в чулане… Я и не понял сначала, показалось, будто ком снега упал… с дерева… такой белый… – Амалия вся обратилась в слух. Наконец пожарный решился: – Мне кажется, какой-то лоскуток пролетел мимо окна чулана… вот…

Амалия поднялась с места.

– Что? – забеспокоился Никифор.

– Можете считать, что медаль у вас в кармане, – коротко ответила Амалия. – Билли! Куда ты запропастился? – Но тот уже стоял на пороге. – Срочно бери слугу с лампой и иди осматривать сад. Там должен быть какой-то белый лоскут… И я не удивлюсь, если на нем окажутся следы крови.

Глава 14
Платок

Это был обычный носовой платок, мокрый от налипшего на него снега, измятый и потерявший всякий вид. Однако на нем и в самом деле осталось несколько бурых пятен, похожих на кровь.

Амалия и Билли, разложив на столе найденную улику, рассматривали ее.

– Как было бы здорово, – задумчиво заметил Билли, – если бы на нем оказались инициалы убийцы или какая-нибудь монограмма…

– Но, к сожалению, ничего такого нет, – отозвалась Амалия. – Мы с тобой уже смотрели.

– Жаль, – вздохнул Билли. – Значит, вы думаете…

– Зарезать человека не так-то просто, Билли. Тот, кто совершил убийство, испачкал руки и вытер их платком. Потом, когда я не отпустила гостей, он понял: если его обыщут, то платок окажется серьезной уликой против него. Поэтому преступник выбросил платок, улучив удобную минуту.

Билли немного подумал.

– Какая комната находится над чуланом? – деловито спросил он.

– Не знаю, – усмехнулась Амалия. – Но уверена, что не большая гостиная, в которой сидели наши свидетели. Убийца не мог выбрасывать улику у всех на виду.

– Ясно, – сказал Билли. – Тогда я пойду гляну.

Через минуту он вернулся.

– Над чуланом курительная комната, смежная с большой гостиной, – сообщил он. – Но вы всегда учили меня учитывать все условия, верно? Так вот, в городе сейчас сильный ветер.

– И если мы учтем ветер… – Амалия улыбнулась. Отчего-то серьезность Билли тронула и позабавила ее.

– Там, в конце коридора, ванная комната, а рядом комната задумчивости, – сообщил Билли застенчиво. – Которую во времена Мольера называли «кабинет», я прочел об этом в одной книжке. [20]20
  В частности, когда в пьесе Мольера «Мизантроп» главный герой предлагает бездарному поэту отправиться со своими стихами «в кабинет», это значит вовсе не то, что перевел наш переводчик. ( Прим. авт.)


[Закрыть]

Амалия, не удержавшись, фыркнула.

– Братец, да ты просто кладезь премудрости, – шутливо заметила она. – Итак, что же получается? Кто-то выбросил платок или из курительной, или из ванной, или из кабинета. Предположительно, это был убийца номер два, тот самый, который зарезал бедного Беренделли.

– А номер один – тот, кто его отравил? – уточнил Билли.

– Да.

– Ясно, – изрек Билли и погрузился в глубокую задумчивость.

– В чем дело, Билли? – не выдержав, спросила Амалия.

– Да так, – вздохнул молодой человек. – Просто не понимаю, как его могли отравить.

– В смысле? – насторожилась Амалия.

– Я же помню, как все было, – с той же невыносимой медлительностью продолжал Билли. – Только сейчас сообразил. Беренделли сказал, что среди гостей находится убийца. Убийца номер один заволновался и подсыпал ему в кофе мышьяк, так?

– Ну… да.

– Тогда получается, что наш номер один должен был все время таскать мышьяк с собой, – объяснил Билли. – Авось представится случай кого-нибудь отравить или что-то вроде того. Конечно, люди такие разные, встречаются и очень предусмотрительные, но… – Он остановился и застенчиво взглянул на Амалию. – Вы не обижаетесь на меня?

– Нет, Билли. Продолжай, твои соображения очень интересны.

– Но самое главное, у него ведь не было возможности мышьяк подсыпать, – подытожил Билли. – Вот в чем загвоздка.

– То есть как – не было?

– А вот так, Эмили. Я же говорю, что вспомнил, как все происходило. Беренделли взял чашку кофе. Отпил из нее и поставил на стол. Повернулся к гостям. И сказал, что среди них убийца. Понимаете, он поставил чашку на стол и больше к ней не прикасался. Вы говорите, убийца заволновался, когда услышал слова Беренделли, и решил немедленно принять меры, чтобы тот его не выдал. Я не отрицаю, он мог заволноваться. Но он ничего не мог итальянцу подсыпать, понимаете? Потому что Беренделли уже выпил из чашки и отставил ее. И никто не мог предположить, что он там скажет, и уж тем более – отчего по поводу его слов надо так переживать. Или уж тогда получается, что отравитель был прорицатель почище самого Беренделли и знал все заранее. В общем, уж даже и не знаю…

Билли умолк, и на некоторое время в комнате воцарилась тишина. Потом половица под ногой Билли скрипнула, и молодой человек тяжело вздохнул. Ему не нравилось, когда Амалия такмолчала.

– Билли, – подала наконец голос баронесса, – я тебе говорила, что ты молодец?

«Кузен» смущенно потупился.

– Я молодец?

– Ну да. Потому что то, что ты сейчас сказал, может все изменить, понимаешь? Все, с начала и до конца.

– Трудное дело, да? – спросил Билли с сочувствием.

– Трудных дел не бывает, – возразила Амалия. – Есть простые обстоятельства, которые кажутся сложными, потому что никак не хотят складываться в стройную картину. Видишь ли, дело в том, что все преступления уже давным-давно были совершены, и никто не может придумать ничего нового, даже если очень захочет. – Она вздохнула и потерла рукой висок. – Нам придется вернуться к самому началу и продвигаться вперед шаг за шагом. Только так мы и сумеем понять, что же на самом деле произошло. Перечисли еще раз, что ты видел.

– Сначала итальянец делал предсказания, – сказал Билли.

– Да, – подтвердила Амалия. – И первой вызвалась идти к нему графиня Толстая. Как она выглядела, когда вернулась?

– Я бы сказал, не слишком радостно, – заметил Билли.

– Вот-вот. Второй была жена того рыжего господина. Евдокия Сергеевна.

– Да, женщина с кислым таким лицом. Когда она вышла от Беренделли, у нее был малость озадаченный вид.

– Третьей пошла хозяйка… Нет, погоди. Третьей была мадемуазель Мезенцева.

– У него плохой вкус, – буркнул вдруг Билли.

Амалия в ответ погрозила ему пальцем:

– Билли, мы должны быть беспристрастны, как настоящие сыщики.

– Никогда не видел беспристрастного сыщика, – хмыкнул молодой человек.

– Значит, они были не настоящие, – отрезала Амалия. – Так или иначе, Варенька выглядела очень довольной, если не счастливой, когда вернулась от Беренделли. Я еще подумала, что маэстро предсказал ей крайне удачное замужество.

Билли открыл рот, чтобы сказать что-то, но сдержался.

– Итак, мадемуазель Мезенцева была третьей, а четвертой хозяйка дома. Вот ее я совсем не помню. Билли, какой у нее был вид, когда она вышла от хироманта?

– Обыкновенный, – не задумываясь, ответил Билли. – Как будто она не узнала ничего для себя нового, или что-то вроде того.

– Хм, допустим – задумчиво произнесла Амалия, глядя на платок. – Потом в малую гостиную отправились мужчины. Номер пять – адвокат Городецкий.

– Этот был просто растерян, когда вернулся.

– Конечно, ведь Беренделли ему сказал, что он ничего не выиграет, – улыбнулась Амалия. – После адвоката был ты. Кстати, что он тебе наговорил?

Билли потупился.

– Ну, всякое разное насчет бурной молодости… В общем, я не могу сказать, что он был не прав, – поспешно добавил американец. – А еще гадатель мне предсказал, что я никогда не женюсь. Но я и не особо стремлюсь, так что…

– Понятно, – отозвалась Амалия. – Ты помнишь, кто пошел к Беренделли седьмым?

– Помню, – подтвердил Билли. – Тот рыжий тип.

– Иван Андреевич Лакунин, начальник Павла Петровича. И они поссорились с хиромантом. Интересно бы знать, почему?

– Жаль, у итальянца уже не спросить, – вздохнул Билли. – А рыжий наверняка соврет.

– Последним, восьмым, был Никита Преображенский, – задумчиво продолжала Амалия. – Кстати, графиня Толстая отчего-то не хотела, чтобы он узнал свое будущее, но композитор настоял.

– И вид у него, когда он вышел от Беренделли, был удивленный, – добавил Билли. – Но это ведь не преступление?

– Нет, – сказала Амалия. – Теперь давай вспоминать, кто покидал большую гостиную в промежуток, когда был зарезан хиромант. Начнем с хозяев. Анна Владимировна выходила два раза, но Александр настаивает, что уходила она на такой короткий срок, что никак не могла убить Беренделли и успеть вернуться обратно. Павел Петрович, по его словам, тоже выходил. Как и сын хозяев.

– Ваш муж гостиную не покидал, – сказал Билли. – И его дама – тоже.

– Значит, у них есть алиби, – отозвалась Амалия. – Теперь остальные гости. Иван Андреевич выходил, по словам Александра.

– А я не помню, – признался Билли. – Но жена его вроде бы никуда не шастала, сидела на месте и махала своим дурацким веером.

– Далее доктор, – продолжала Амалия. – Он точно не выходил, потому что сидел все время напротив меня.

– Графиня исчезала на какое-то время, а когда вернулась, глаза у нее были заплаканные, – донес Билли. – А вот насчет композитора не помню.

– Александр говорит, Никита выходил на минутку в перерыве между ариями, – отозвалась Амалия. – Далее братья Городецкие. Мне помнится, что Владимир Сергеевич вышел из гостиной перед началом очередной арии – я видела, как он пробирался к двери. А его брат оставался на месте.

– Жаль, – буркнул Билли. – Значит, у адвоката алиби?

– Судя по всему, да.

– Тогда под подозрение попадают семь человек, потому что остальные не выходили из комнаты, – подытожил Билли. – Хозяева, их сын, рыжий тип, графиня, композитор и брат адвоката.

– Иными словами, две женщины и пять мужчин, – сказала Амалия. – Беда в том, что теперь я уже не так уверена, что убийство и ошеломляющее заявление Беренделли связаны между собой. Иначе под подозрением остались бы всего четверо – Анна Владимировна, Иван Андреевич, графиня Толстая и композитор, потому что остальным трем Беренделли не гадал.

– Логично, – подумав, согласился Билли. – То есть выходит, что один из четверых в прошлом убийца, и именно поэтому он избавился от итальянца?

– Возможно. Причем, если верить Александру, Анна Владимировна выходила из гостиной дважды, но почти сразу же возвращалась, то есть убийца – не она. А остальные…

Билли поморщился, почесал висок и произнес почти с сожалением:

– И не композитор.

– Почему? – заинтересовалась Амалия.

– Да потому, что он играл. Я вспомнил: да, он выходил между ариями, но, когда он вернулся, играл ничуть не хуже, чем прежде.

– И как это связано с убийством?

– Напрямую, – лаконично ответил Билли. – Если бы музыкант зарезал человека, у него бы дрожали руки, и он не смог бы играть так же здорово, как и до того.

– Не обязательно, – усмехнулась Амалия. – Если он убил не в первый раз…

– Я не верю, что он убийца, – отрезал Билли. – Не тот он человек. Значит, либо рыжий, который поссорился с хиромантом, что все слышали, либо графиня. Лично я ставлю на рыжего.

– На Ивана Андреевича? – улыбнулась Амалия. – Думаешь, он действительно кого-то убил в прошлом, а сегодня зарезал Беренделли, чтобы тот не мог выдать его тайну?

– Скорее всего. И вот еще: кинжал всадили по рукоятку, а нож все-таки мужское оружие.

Амалия усмехнулась.

– Пока, братец, твои доводы разбиваются о реальность, – сказала она.

– В каком смысле? – Билли насупился, исподлобья поглядел на Амалию.

– В том смысле, что мне ничего не известно об убийстве, которое совершил Иван Андреевич, зато я знаю кое-что о том, которое, возможно, совершила Елена Николаевна Толстая. Ты заметил, платок почти высох.

– Да.

– Пощупай его.

Билли послушно потрогал испачканный кровью кусок ткани и медленно проговорил:

– Мне кажется, я понял, к чему вы клоните. Теперь заметно: платок, которым убийца вытирал свои руки, женский, для мужского ткань слишком тонкая.

– Поэтому я предлагаю начать с графини, – сказала Амалия. – На данный момент я более склонна ее подозревать в том, что она зарезала хироманта.

– А отравление? – внезапно спросил Билли. – Что с ним? Я же говорю, убийца не мог подсыпать яд после того, как Беренделли сделал свое заявление. Тогда что? Может быть, тут совсем другое преступление? Или отравить хотели вовсе не итальянца, а кого-то другого, или…

Но Амалия покачала головой.

– Билли, ты же знаешь, я не люблю строить преждевременные гипотезы. Для начала нам нужны факты, на которые мы сможем опереться, а их пока слишком мало. Тем не менее кое-что у нас есть. Мы знаем, что Беренделли сделал крайне странное заявление, которое кое-кто мог воспринять как прямую угрозу разоблачения. Знаем, что кофе в одной из чашек гостей был отравлен, из-за чего лакей Верховских едва не умер. Знаем, что Беренделли был убит после того, как доктор де Молине оставил его в малой гостиной, и до того, как я пришла к нему вместе с тобой и Верховскими. Еще у нас есть платок, которым, судя по всему, убийца вытирал свои руки, и он, без сомнения, женский. А теперь, когда мы установили, кто из присутствующих на вечере имел возможность убить хироманта, мы будем продвигаться вперед шаг за шагом. И прежде чем взойдет солнце, я буду знать, кто именно совершил преступление.

Глава 15
Первые подозреваемые

В дверь постучали.

– Войдите! – крикнула Амалия.

В комнату вошел Александр, вернул баронессе список прислуги и доложил (по крайней мере, со стороны его сообщение выглядело именно как доклад), что он с Павлом Петровичем обошел весь дом, но нигде в чуланах, шкафах и даже в чернильницах не было обнаружено ни единого пожарного, не говоря уже о прочих посторонних. Что касается слуг, то они все на местах, но очень напуганы. Пока барон Корф говорил, Билли скучающе смотрел в окно.

– Что с тем лакеем, Трофимом? – спросила Амалия.

– Ему гораздо лучше, он уснул, – отозвался Корф. – Кажется, Венедикт Людовикович спас ему жизнь, и все обойдется.

– Будем надеяться, – кивнула Амалия, поднимаясь с места. Она взяла со стола найденный платок и, убедившись, что он почти высох, спрятала его в сумочку. – А сейчас я хочу посоветоваться с доктором.

По ее просьбе де Молине прошел в малую гостиную и еще раз осмотрел труп Беренделли. Амалия, ее «кузен» и Александр стояли неподалеку, ожидая, что скажет медик.

– Да, вы правы, – наконец заговорил Венедикт Людовикович. – И слюна, и расширенные зрачки… Вероятно, и в самом деле мышьяк. Но он не успел подействовать… должным образом, скажем так.

– Значит, убийц двое? – вступил в разговор Александр Корф. – Иначе с чего было торопиться с кинжалом…

– Гораздо интереснее другое, – перебила его Амалия и вслед за тем пересказала бывшему мужу, почему хироманта никак не могли отравить кофе.

– В самом деле, занятно, – согласился барон, выслушав ее. – Получается, что его хотели отравить по совершенно иной причине, которая нам неизвестна.

– А возможно, вообще не его, – заметила Амалия. – Что, если яд достался Беренделли по ошибке?

Александр нахмурился и поинтересовался:

– Кто разносил чашки?

– Их принесли слуги. Насколько я помню, кому-то кофе предлагала хозяйка, а кто-то брал сам.

– Тогда все ясно, – объявил барон. – Дражайшая Анна Владимировна хотела отравить Ивана Андреевича, чтобы ее муж занял место начальника, но перепутала чашки. Достойный сюжет для Шкляревского, [21]21
  Популярный в то время автор детективных произведений. ( Прим. автора.)


[Закрыть]вы не находите?

– Нет, – отрезала Амалия. – Но вы правы в том, что человеку, который приносит чашку, гораздо проще добавить туда яд.

Доктор де Молине выразительно кашлянул.

– Боюсь разочаровать вас, госпожа баронесса, – сказал он. – Однако я кое-что вспомнил. Свою чашку кофе покойный Беренделли получил вовсе не из рук хозяйки дома.

– Вот как? Очень любопытно, – быстро проговорила Амалия. – Но если не из рук Верховской, то из чьих же?

Прежде чем ответить, Венедикт Людовикович посмотрел на барона.

– Боюсь вас разочаровать, – сказал он, – но это была мадемуазель Мезенцева.

Митеньке Верховскому надоело лежать в кровати. Ему было стыдно, что он так нелепо грохнулся в обморок при виде убитого. Юноша протянул руку, нащупал на столе очки, надел их и, сев на постели, стал шнуровать ботинки. Под мышкой у него вдруг что-то хрустнуло – должно быть, слишком узкий костюм не выдержал. Да и бог и ним! Митенька мельком поглядел на себя в зеркало, пригладил волосы и вышел из спальни.

Разговор, который шел в малой гостиной, привлек его внимание, и Верховский-младший остановился. Собственно говоря, он при всем желании не мог пройти мимо, не услышав голосов, потому что разговор велся на повышенных тонах и слова в нем проскальзывали довольно-таки резкие.

– Я вам запрещаю впутывать сюда мою невесту!

– Даже так? Запрещаете? А на каком основании? Может быть, Венедикт Людовикович лжет?

– Я этого не говорил! Но я не желаю, чтобы вы… чтобы вы сводили с ней счеты таким образом!

– Господа, сударыня, господа, – твердил растерянно доктор де Молине. – Прошу вас!

Митенька застыл в нерешительности. Меньше всего на свете он сейчас хотел бы вновь оказаться в проклятой комнате, где лежал убитый, но тут дверь распахнулась, и из нее вылетел разъяренный барон Корф. Он шел так стремительно, что наскочил на юношу, чуть не сбив его с ног.

– Вы еще тут, – прошипел Александр. – Какого черта путаетесь под ногами?

Затем злобно оглянулся на Амалию, доктора и Билли, которые стояли на пороге, и быстрым шагом удалился в большую гостиную.

– Простите, – сказал Венедикт Людовикович извиняющимся тоном. – Наверное, мне не стоило говорить это… при нем.

Билли засунул руки в карманы и качнулся на носках.

– Интересно, за что она могла его отравить? – Задал он вопрос, ни к кому конкретно не обращаясь.

Амалия послала американцу предостерегающий взгляд.

– Билли, я вовсе не думаю, что мисс Мезенцева убийца. – Тут она заметила Митеньку. – А, вы уже встали? Как вы себя чувствуете?

– Благодарю вас, – пробормотал юноша, – мне уже лучше.

– Да? Вот и славно. Доктор, я скажу вам, если вы понадобитесь, так что пока вы свободны. Дмитрий Павлович, если хотите, можете вернуться к себе, я вызову вас.

– Нет, я лучше пойду к остальным, – упрямо мотнул головой Митенька, указывая на большую гостиную. И прибавил, слегка покраснев: – Вдруг замечу что-то полезное для следствия.

– Вот и замечательно, Дмитрий Павлович, вы мне очень поможете, – серьезно сказала Амалия. – Тогда будьте добры, попросите зайти ко мне графиню Толстую. Мне очень нужно с ней побеседовать.

– Хорошо, я передам, – отозвался Митенька и почти бегом поспешил к большой гостиной.

А баронесса Корф в сопровождении молодого американца последовала к комнате, отведенной для допросов.

– Могу ли я узнать, когда вы наконец отпустите нас? – были первые слова графини Толстой, когда она переступила через порог.

Амалия пристально посмотрела на нее.

– Вы куда-то торопитесь, Елена Николаевна?

– Представьте себе, Амалия Константиновна, – холодно ответила графиня. – Чем дальше, тем меньше мне хочется находиться в этом доме.

– Может быть, вы лучше сядете, графиня? – И Амалия глазами указала подозреваемой номер один на стул.

Прекрасная Элен заинтересованно вскинула брови.

– Неужели вы всерьез намерены меня допрашивать, Амалия Константиновна? Вы меня разочаровываете.

– Я похожа на следователя? – вопросом на вопрос ответила Амалия.

Билли, прислонившись к стене возле двери, с непроницаемым видом слушал разговор женщин. Графиня оглянулась на него, и улыбка скользнула по ее замкнутому, утомленному лицу.

– Нет, не похожи, – буркнула она, садясь на стул. – Но я не могу понять, чего вы хотите.

– Того же, что и все, за исключением одного человека: найти убийцу и передать его полиции.

– Ерунда какая-то, – вяло отреагировала графиня, обмахиваясь пышным веером. – Неужели вы это всерьез, Амалия Константиновна? Я была о вас лучшего мнения.

– Как вы думаете, – спросила Амалия, которой успела наскучить типично женская перепалка, – кто убил Беренделли?

– Пожарный, конечно, – равнодушно отозвалась Элен. – Иначе зачем ему прятаться?

– А если бы я предложила вам выбрать кого-то из гостей? – настаивала Амалия. – Кто из них, по-вашему, мог его убить?

– Вы меня спрашиваете? – графиня негромко рассмеялась. – Право же, вы очень забавны. Откуда мне знать, в конце концов?

– А что, если это были вы? – задавая неожиданный вопрос, Амалия не отрывала взгляда от лица графини. – Как вам такой оборот, Елена Николаевна?

Графиня надменно вскинула голову.

– Вы в своем уме? – зло спросила она.

– Представьте себе, дорогая, – усмехнулась Амалия. – На вас лица не было, когда вы вышли от Беренделли. Что такое он вам предсказал? Или хиромант прочел по вашей ладони, что вы кого-то убили?

– Я никогда никого не убивала, – возразила графиня. Но растерянное выражение ее глаз плохо сочеталось со словами.

– Мне доводилось слышать обратное, – заметила Амалия.

В комнате наступило напряженное молчание.

– Не знаю, что вам доводилось слышать, – наконец подала голос графиня с неприязненной гримасой. – Если вы имеете в виду того художника, Сорокина, то он покончил с собой. Я тут ни при чем!

– Он и правда застрелился?

– Да, и что?

– Говорили, что он был влюблен в вас. Его считали талантливым, академия отправила молодого человека учиться в Рим, где он и познакомился с вами. Там же художник написал несколько ваших портретов, а потом покончил с собой.

– Я знакома со многими людьми искусства, – возразила прекрасная Элен с бледной улыбкой. – Но, представьте себе, не все они накладывают на себя руки.

– Однако Сорокин умер из-за вас? Именно вы довели его до самоубийства?

Графиня молчала.

– Вы внушили ему необоснованные надежды, поиграли с ним, как с игрушкой, а потом бросили. И он не выдержал. Он был слишком молод, слишком импульсивен… и предпочел поставить точку вот таким образом. Не так ли, госпожа графиня?

– Положительно, у вас слишком богатое воображение, – лениво промолвила Елена Николаевна. – Да, Сорокин покончил с собой, но что вы хотите от меня? Я не виновата, что он оказался настолько… неумен.

Амалия откинулась на спинку кресла.

– И это все, что вы можете сказать о любившем вас человеке? О талантливом художнике, который умер из-за вас?

– Не понимаю, к чему вы ведете? – Графиня все-таки начала сердиться. – Кажется, мы говорили о Беренделли. Так при чем тут Сорокин?

Амалия усмехнулась.

– То дело наделало много шуму. Потому что, к примеру, предсмертной записки найдено не было, и полиция сомневалась, можно ли квалифицировать произошедшее как самоубийство. – Баронесса сделала короткую паузу. Показалось ли ей или в лице Элен и впрямь мелькнуло нечто, похожее на страх? – А что, если никакого самоубийства не было? Что, если вы убили Сорокина, а всем остальным внушили, будто он сам наложил на себя руки?

– Вздор! – выкрикнула графиня, теряя самообладание. – Вы говорите вздор!

– У него не было никого, кроме матери, а мать настаивала, что он никогда бы не пошел на такой страшный грех! – воскликнула Амалия. – Но тогда вы сумели отвести от себя подозрения, а несколько часов назад выяснилось, что еще один человек знает вашу тайну. Он прочел ее по вашей руке, когда вы пришли к нему. Он понял, что вы – убийца!

– Нет!

– Тогда почему у вас было такое лицо, когда вы вышли от него? Вы ведь так хотели узнать свое будущее! Вы даже отправились к нему самой первой! Что он вам сказал?

– Беренделли глупец! Не мог даже предвидеть свою собственную смерть! – зло бросила графиня. Затем подняла голову и заставила себя улыбнуться. – Хотите знать, что он мне сказал? О, наш маэстро был в ударе! Ни от кого на свете я не слышала столько оскорблений! Исключая, пожалуй, вас. Он сообщил мне, что я скоро умру. Что все близкие забудут меня еще до того, как мое тело опустят в могилу! Заявил, – глаза графини метали молнии, губы дрожали, – что человек, которого я люблю, женится почти сразу после моей смерти. Он сказал… сказал… что не пройдет и полгода после смерти того жалкого художника, как я с ним встречусь. Вот что мне предсказал, этот хваленый маэстро Беренделли, и вот почему я не испытывала никакого восторга, когда вышла от него!