Текст книги "Мент, меч и муж"
Автор книги: Валерия Малахова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Я парня не убивала. Это единственное, что мне точно известно. Остальное… мистика.
Глубоко вздохнув, я обернула платком руку и взялась за рукоять меча. Сама знаю, что глупо; сама знаю, что отпечатки пальцев там, скорее всего, только Дейвиновы, и что в картотеке пацан не значится – зуб даю. Но правила выемки вещдоков не меняются оттого, что одна дурная девица влипла в неприятности. А раз уж я решила изменить фамилию на Яну Пуаро… хотя тут, скорее всего, герой боевичка подойдет…
В общем, война войной, а выемка согласно инструкции.
Меч вышел неожиданно легко. Так легко, что рукоять врезалась в живот. Я судорожно выдохнула и согнулась в три погибели. А проклятая железяка вывернулась из рук и резанула по мундиру. До бока не достала, но мундир!..
Вот это и вывело меня из ступора. Мать-перемать, такие деньги плачены!.. Я упала на левое колено, пропуская очередную атаку, не удержалась, завалилась набок. Да что происходит, черт побери? Перекатилась, острие меча вонзилось в пол в паре сантиметров от бока. Ладно же!
Прыжок из положения лежа возможен лишь в исполнении до смерти перепуганного мента. Сильно подозреваю, что со стороны напоминала лягушку с приступом эпилепсии. Но сработало – пальцы снова сцапали рукоять.
Ух и дергается же, зараза!
Вскочить с пола не получалось. Обнимать меч, как любимого – спасибо, я лучше влюблюсь. А эта фиговина сейчас у меня получит! Как там делался бросок через себя? Черт, как же давно я на курсы самообороны ходила! Ладно, сымпровизируем. Меч рвался из рук, как сумасшедший. Впрочем, почему «как»? Вот и поможем. Ударим о пол слева направо, в перекате.
А отдача, между прочим, – «макарову» не снилось. Тут уже не понять: то ли железо со сволочным характером бьется в истерике (сама знаю, что бред… сейчас все происходящее – бред!), то ли железякой и впрямь так трудно по дереву стучать. А ну-ка, еще разок! И еще!
Уже лучше. Есть шанс подняться… о, получилось!
Дальше дело пошло легче. Мы с чокнутым творением чокнутого кузнеца вдохновенно искрошили боксерские груши, напоследок педантично постучав по железным цепям каждой, на щепки разнесли тренажер и принялись оставлять выщербины на бетонных стенах. Между прочим, любое приличное лезвие давно обязано было сломаться, затем сломаться, затем снова сломаться, а если нет, то хотя бы иззубриться и затупиться. Вывод? – данное лезвие неприличное. Умно, что и говорить.
Кто-то должен загнуться первым – или я, или меч. Руки уже ноют. Но желание жить – очень хорошее подспорье для продолжения тренировки. Ладно, по бетонной стене я долго не постучу. Или все же постучу? Со стенами дела обстояли не очень весело, но царапины оставались глубокие. М-да, вот это называется «трудовой энтузиазм». А может, внести в дело некую упорядоченность? Скажем, попробовать инициалы вырезать…
А еще у нас тут имеется дверь недобитая, а за дверью – снова дверь…
В этот момент меч запросил пощады.
Воздух сгустился, фигура обрела вначале зыбкие, затем отчетливые контуры, налилась объемом. Мальчишка. И этот – точно несовершеннолетний. Везет мне на них!
Погодите, какой мальчишка? Сквозь него же дверь видна! Вот та, недорубленная.
– Я больше не могу… Пощади! – прошелестело ветром по комнате.
– Да всегда пожалуйста, парень, – задыхаясь, выдавила я. – А ты кто, собственно?
Малец чем-то неуловимо напоминал убитого Дейвина. Чуток помоложе: подросток лет четырнадцати-пятнадцати, но в целом – похож. Те же пухлые губы, тот же темный взгляд, фигурка, опять же, не подкачала… Только волосы прямые и коротко острижены, нос покороче, лицо поскуластее… ладно, не близнецы, но братья! Ах да – Дейвин из плоти и крови (вон сколько этой самой крови уже натекло), а стоящий передо мною – привидение.
Я, кажется, сошла с ума. Какая досада.
Интересно, это надолго? Хватит, чтобы меня не осудили в связи с полной недееспособностью?
Парнишка тем временем вдохновенно повествовал:
– Предыдущий хозяин, лорд Дейвин, дал мне имя Зверь. А сотворивший меня мастер нарек свое творение Айсуо, и именно так записано в Книге Статусов. Отец же, – паренек потупился, – для него я «болван» или «чучело»…
Я как никто в этот момент понимала достойного родителя. Ох уж эта молодежь, мозгов нет, силушку девать некуда… Так, кажется, я срываюсь в обычное милицейское брюзжание. И вообще, откуда у призрака взялся папаша? Ладно, тему размножения привидений отложим на потом.
– Одержав победу над прежним моим хозяином, обрела ты право на меня. Что прикажешь?
Что бы ему приказать такого? Вернуть мне крышу на место? Это вряд ли получится. Бочку варенья и корзину печенья? А на фига?
– Вы откуда взялись такие красивые? – Я подобрала пистолет. Прятать или еще пригодится? Вот интересно, можно пристрелить полупрозрачное фиг знает что? С Дейвином, думаю, получилось бы. Дейвин, Айсуо… кто им имена придумывает?
– Из столицы. Мы выяснили, что Ньекли все-таки выжил и что за ним придут из Трибунала… подумали – вдруг останутся какие-нибудь книги, артефакты? Этот бунтовщик без боя не сдастся!
Мои мозги уже сдались. Без боя. Ньекли – это кто, африканский шаман или тибетский монах? А тут еще и трибунал какой-то…
Если имеется в виду Ник, то драки в доме не было – один из драчунов убежал. Слишком все для драки чисто и красиво, вещи на местах… Хотя тут вещей-то – кот наплакал.
И бурые пятна, исчезающие в черном круге.
Кстати, о пятнах. Точнее, о лужах.
– Труп нужно спрятать. Есть идеи?
Айсуо странно на меня посмотрел.
– Если госпожа позволит, я доставил бы тело родителям.
Ну да, конечно. Родители. Чему я удивляюсь? Каждый из нас – чей-нибудь ребенок…
– Не знаю. С одной стороны – идея хорошая. С другой… как по-твоему, его родители начнут мстить немедленно или вначале разберутся, что случилось?
– Откуда мне знать, госпожа? – Айсуо пожал плечами. – У Великого Патрона много детей, и племянников много. Говоря по правде, моего хозяина считали… ну, недоразумением. Неудачей. Почему он и решился проникнуть в иную реальность – у лорда Ньекли, поговаривали, имеются амулеты воинской удачи и книги, прочитав которые любой неумеха сумеет покрошить гвардию Патрона.
Ясненько. Бедолага Дейвин у нас сын крупной шишки. Или племянник. Родственник, короче. В этом случае я бы начала преследование немедленно, и личные качества погибшего не играли бы никакой роли. Просто народ должен уяснить, как плохо убивать детей большого босса.
Или племянников.
Родственников, короче.
Уяснить это народу предлагается, как правило, на конкретном примере. Я поежилась: не во всех случаях быть примером вдохновляет. Великий Патрон, значит. А вокруг – много-много маленьких патрончиков. Несколько обойм. Хотя, если патрон великий, то он уже пистон…
Тьфу ты черт, не о том думаю!
– Лучше доставь тело куда-нибудь в безлюдное место. И там закопай. Или спрячь – на твое усмотрение, в общем. Кстати, а каким образом ты собираешься тело транспортировать?
– С помощью магии, госпожа.
Действительно, просто-то как. И почему я не догадалась?
Призрак исчез, а вместе с ним исчез труп. И кровь. Лишь меч сиял просто нестерпимо чистой сталью. Ника нет, где Болеслав Ковалев – неизвестно, а тут еще эта железяка… Как я ее домой понесу? Мне ведь тоже требуется разрешение!
Глава 2
Меч и плюшки
Здесь и сейчас
Возле трупа – привычная суета. Его контуры уже очерчены мелом, стражники деловито гоняют зевак, судебный маг диктует протокол белобрысому круглощекому писарю. Маг в страже – должность новая, введенная волевым решением дорогого супруга. Я поначалу тоже числилась магичкой. Теперь – «вольный консультант по немагическим способам убиения». Вольному консультанту, в отличие от лиц «на содержании», платят за каждый осмотр и за каждое расследование отдельно оговоренную сумму, которая поразительно совпадает с окладом десятника. Чувствую, оклад сотника мой благоверный мне подпишет разве что за расследование убийства бургомистра. Устроить, что ли? Смешно.
Ладно, еще есть подарки от безутешных родственников. Налогов в этом мире с них не платишь – красота просто!
– Отсутствие магических следов возле убитого свидетельствует… о, мое почтение, господин Роннен, госпожа Иана!
Клустициус Шпикачка, маг, рекомендованный бургомистром, поначалу вызвал у супруга раздражение – каковое ждало бы любого навязанного сверху типа. Да и вид у «достойнейшего волшебника нашего времени» был… именно достойный. Приличествующий магу. Клустициус отличался дородностью, благообразием, белой, длинной, тщательно расчесанной бородой и снисходительной улыбкой, в которую так и хотелось залепить кружкой кислого пива. Идеальный мошенник от волшебства. Муж таких не терпел. Я тоже.
Спустя пару недель мы убедились, что Шпикачка таки мошенник, однако не без магических способностей и с царем в голове. Бороду он подстриг довольно коротко – все время вляпывалась то в кровь, то во что похуже. Бордовая мантия с золотыми звездами и полумесяцами сменилась на черную. Величественная улыбка была спрятана до лучших времен, взамен из загашников мимики Клустик достал озабоченно-деловое выражение физиономии… в общем, влился в коллектив без вопросов. Говорю же – мошенник. И, как любой шулер, подкован в теоретических вопросах. В атаку на нечисть с таким не пойдешь, надорвется без пользы, зато сунуть его в лабораторию на пару суток для проверки очередного задуренного эликсира – самое оно. Впрочем, и насчет атаки подумать можно, ежели нечисть разумная. Он ей мозги запудрит, по ушам лапши развешает… кулинар!
– Привет-привет, – буркнул дорогой супруг. – Там точно никаких магических следов?
– Возле убитого – никаких, – кивнул Шпикачка. – Если что и было, давно развеялось или умело замаскировано. Вскрытие покажет, применялась ли магия непосредственно к покойнику. Там колдовству не спрятаться, не скрыться…
Я быстренько припомнила основы, которые любезный муж вдалбливал в меня… ох, давненько это было! Но вдолбилось мертво. Магическое воздействие на человека бывает внешнее опосредованное, внешнее непосредственное, внутреннее опосредованное, внутреннее непосредственное, комбинированное. Первые две категории… контактное и бесконтактное, личное и безличное, последнее делится на всеобщее и категориальное… Ладно, все вспоминать – голова отвалится. Смысл в том, что покойнику не свалился на голову заколдованный кирпич (внешнее опосредованное), не шарахнуло молнией (непосредственное) и не залепило рот и нос выколдованной магом черной икрой (комбинированное).
Или смысл в том, что Клустик этого не отследил.
Как я люблю гадания – кто б знал… Впрочем, есть знающие. Мой дражайший, к примеру. Он их тоже любит. Нежно и трепетно.
– То есть меч не заколдованный? – уточнил Роннен.
Клустициус тяжко вздохнул:
– Ну уж вам-то, господин Крим, я могу и не рассказывать, сколько сил тратится на заговаривание холодного железа. И сколько денег нужно вложить в ингредиенты для подобной работы. Какой дурак после этого оставит столь ценное оружие в чужих руках?
– В чужой голове, – не удержалась я.
– Да хоть в чужой… извините, госпожа, увлекся. Но я проверил на всякий случай. Меч чистый.
– И засветили парню между глаз. То есть толком не знают. Может, действительно совпадение? – пробормотала я тихонько, так, чтобы слышал только муж.
– Знаешь, солнышко, оружие такого качества и без наговоров в чужой башке обычно не оставляют.
Мой супруг – столичная штучка. Оклад начальника стражи небольшого провинциального городка до сих пор вызывает у него недоумение, сопоставимое разве что с его удивлением местной дешевизной продуктов и одежды. Это не мешает ему жмотничать при начислении мне заработной платы (деньги казенные, и вообще – жена не должна получать больше мужа. Я и так, по мнению благоверного, бессовестно граблю несчастную городскую казну). Но когда речь заходит о его собственных доходах… в общем, доходами он их до сих пор не считает. Посему семейным бюджетом распоряжаюсь я. Так проще.
Как Роннен Крим попал в эту глушь – отдельная песня. Как мы с Ронненом повстречались – вообще отдельная Песнь песней. Но мне сейчас не до сладкоголосья. Оружие муж оценить может, и если он говорит, что сталь качественная, а следовательно, дорогая – кто я, чтобы спорить? Эксперт по холодному оружию в семье он. Иногда я даже жалею, что в этом мире нет «калашниковых» и «макаровых». Но вспоминаю здешнюю магию – и перестаю жалеть. Сюда еще огнестрельную гадость – и будет тотальный армагеддец. А так – выживаем потихоньку.
По пустырю, где случилась трагедия, порхали две почти неразличимые в дневном свете фигуры. Горожане или не замечали их, или старательно делали вид, будто не замечают. Кто-то держался за амулеты, быстро проходя мимо, кто-то совал в карман дулю – известный оберег от сглаза. Ну-ну, а то я не вижу, где у вас, уважаемые, карманы оттопыриваются…
Все знают, что мы с мужем «из этих».
Эх, знали б они, как я в «эти» попала…
В другом мире, семь лет назад
Чем дольше я смотрела на Айсуо, тем больше осознавала: врут все о призраках. В частности, о том, что нематериальное не может поглощать материальное. Этот призрак на моих глазах пятьдесят грамм водки тяпнул, а затем плюшки с сахарной пудрой умял так, будто умер в Поволжье в начале прошлого века. Или в Африке, в любое время, если верить газетам.
И чай тоже… убывал. С пугающей скоростью.
Меч я пронесла, обернув в «N-ский рабочий» – нашу борзописалку городского масштаба. На всякий случай паковала передовицами кверху, чтоб уж точно отбить охоту к рассматриванию свертка.
Айсуо же вернулся к своему… хм… материальному носителю довольно быстро. Однако, уловив безумный взгляд наркоши из подворотни, взмыл в небо. Я потопала дальше, не особо вслушиваясь в истошные вопли: «Жертва… Ментов… Кровавая… и ходит рядом… ик… на-по-ми-на-ет! О судьбе своей… ик… кровавой!»
Блин, парень, знал бы ты, насколько твой бред близок к истине!
В магазин призрак со мной не залетал, бабушки у входа в подъезд его тоже не засекли – чудеса конспирации налицо. В квартире же Айсуо высунул из стены чуть виноватую мордочку – я дернулась и демонстративно полезла за валидолом. Мальчишка, похоже, не понял, но вылез полностью и отрапортовал, куда дел труп и что с ним сделал. Половина доклада состояла из знакомых слов в незнакомом значении – «выбросы энергии», «узел вероятностей», «дорога иллюзий»… Но кое-что я сообразила безо всякой магии – мальцу плохо. Его трясет, плющит, колбасит и пельменит.
Мне было ненамного веселее, посему и родился немного сумасшедший вопрос:
– Ты как, спиртное потребляешь?
– Не знаю… – захлопало ресницами мое горе-приобретение.
– Ну, сейчас и узнаем. Пошли, хряпнем по сто за помин души…
Я налила три стопки, одну прикрыла куском черного хлеба. Подумала и отлила чуток водки, предназначавшейся Айсуо. Все-таки по виду несовершеннолетний.
Что, Яна, убивать можно, спаивать нельзя?
Да. Нельзя. Убивать тоже нельзя, но он же сам…
Выпили. Призрак закашлялся, я подсунула ему заранее выловленную из недр кулька плюшку. Больше наливать не стала. Пошла ставить чайник. Водка пошла Айсуо на пользу – слегка расслабился. Сейчас бы еще развести его на пьяные слезы – и полегчает.
Меня б кто на них развел…
Парень опасливо на меня косился, однако ел, пил и вообще был похож на подростка, которому чего-то страшно нужно сказать, но реакции взрослого он боится, потому и елозит по табуретке, пытается сообразить, как завернуть разговор в нужное русло. Я бы ему помогла, но вот незадача – понятия не имела, что данному подростку нужно. Может, человеческое жертвоприношение каждую вторую пятницу?
– Госпожа хочет закончить ритуал? – наконец решился Айсуо.
Замечательный вопрос. Человеческое жертвоприношение, похоже, становится актуальным.
– Ритуал чего, горе ты мое луковое?
– Ритуал подчинения меча… – парень запнулся, посмотрел на меня непонимающе. Я ответила ему тем же.
– Это тоже магия?
– Ну да. Магия крови. Пока по крови я подчинен прежнему хозяину.
– Он же мертвый.
– Но его родичи живы. И если они захотят вызвать меня и допросить… – Парень содрогнулся, но храбро продолжил:
– Я понимаю, госпожа, что этим предаю лорда Дейвина, да и вас подставляю, ведь кровь ощутит, когда от нее отрывают принадлежащее ей. Просто… – Айсуо судорожно сглотнул.
Все правильно, малыш. Все верно. Просто Дейвин мертв, а ты жив и хочешь жить дальше. А допрос, похоже, приведет исключительно к неприятностям.
– Они спросят, госпожа, и я отвечу. Там есть… мастера. Они спросят, я отвечу… про вас тоже. И тогда лорда Дейвина захотят похоронить согласно обычаю, с оружием в руках. Он ведь пал в битве…
– Ясно. Что нужно делать?
Похоже, ко мне придут все равно. Так почему не оказать услугу мальчику? Может, проживет чуть дольше. Я не в курсе, что там за жизнь у призраков, но раз Айсуо хочет ее продлить – значит, не настолько все паршиво.
Мальчишка недоверчиво на меня покосился:
– Госпожа не знает?
– Понятия не имеет. Здесь магии нет. – Да, директор стадиона из анекдота мог бы мною гордиться.
– Нам просто нужно отведать крови друг друга…
Я хмуро поинтересовалась:
– Ты всерьез уверен, что я сумею прокусить меч?
Айсуо тихо рассмеялся:
– Похоже, у вас тут и впрямь не знают о магии крови ничего… Возьмите меч, госпожа.
Я выудила злополучную железяку из недр «N-ского рабочего».
– Теперь немного порежьте руку… царапина, не больше.
Ладно, сделано.
Мальчишка запрокинул голову, задышал чаще (кстати, а чем он дышит, интересно? Призрак же!), тихо вскрикнул. Я что-то не то вижу, или Айсуо… краснеет?
Что я опять натворила? Может, кровь неподходящей группы или резус не тот? Черт их разберет, этих магических привидений! Так, вроде приходит в себя…
– Ох… госпожа… ой… да. Спасибо. – Точно покраснел. Может, призраков от крови вставляет, как давешнего наркошу от ширева?
Спросить я не успела – Айсуо снова начал распоряжаться. Скороговоркой, будто разговор на другую тему переводил. Не-е, тут не ширево, тут другое…
– Теперь, госпожа, ткните в меня мечом. Не волнуйтесь, не убьете. Правда, если можно, в руку куда-нибудь… все-таки больно, знаете ли. Но не убьете, честно-честно!
Как много слов. Смущен? Расслабился, а теперь переживает?
И зачем мне нужно это знать?
Мент ты, Яночка, и помрешь ментом. Это уже профессиональная паранойя во всей красе. Хотя наличие установленной врачом паранойи вовсе не значит, что за вами не следят…
Ткнуть в руку, говоришь? Хорошо, так и сделаем.
На стали осталась белая вязкая жидкость. Кровь? Лимфа? Слизь? Не похоже. Так и запишем – «жидкость неизвестной природы известного происхождения».
– Попробуйте, госпожа. Пары капель достаточно.
М-да. Я ему что, людоед? Или призракоед? Хотя он меня только что… хм… покушал. Варварство какое. Недаром магия была распространена у отсталых народов.
Зажмуриться и лизнуть. Или не жмуриться, раз уж паранойя жмет.
Странная горечь во рту. Звон в ушах… похоже, все-таки отравилась…
Я одновременно была собой и Айсуо. Это мое тело кипело в тигле – кипело долго, мучительно долго! Время от времени над расплавленной сталью чертило странные фигуры лезвие меча, который впоследствии будет называться моим отцом. Стружка с его рукояти горела в огне, дым ел глаза людей и нелюдей, пришедших помочь таинству. Затем по мне-слитку стучали разными молотами, формируя заготовку. Я долго не могла разойтись в полосу и стонала, а существа, работавшие над мечом, бормотали: «Хорошо, хорошо идет, осторожней…» Закалка в крови демонов – ох, больно! Потом проковка, полировка, травление… И все это время не менее тринадцати голосов читает различные заклятия.
И вот у них, колдунов треклятых, меня б им в глотку, что-то не вышло. Ну, не срослось, бывает. Оживить – оживили, а дальше дело застопорилось. Не такой крепкий, не слишком выносливый, запас ярости, опять же, никуда не годится… Сплошное огорчение, а не меч. Позор родителя. В учебные еще туда-сюда, но в боевые лучше не лезть. Безнадежно.
Отец – неистовый Ваирманг по прозвищу Черный Палач – обретет человеческий облик только для того, чтобы сплюнуть и пробормотать что-то о порченой стали, которую закаляй, не закаляй… И попросит никогда не поминать его имени рядом с подобным… Айсуо.
В этот момент я ненадолго стала собой и подумала, что попадись мне этот папочка – своими руками бы сломала. Об колено. И осколки на ближайшую свалку выкинула. Тут же в ушах раздался испуганный шепот: «Опомнись, госпожа! Если кто-либо, кроме хозяина, осмелится даже не поднять Черного Палача – дотронуться до него, – рука сгорит моментально. До плеча. Никакие перчатки не помогут!»
Ничего, крошка Айсуо. Я бы придумала… способ. Я вообще выдумщица и затейница, когда речь заходит о способах доказывания неправоты некоторых типов.
«Не надо, госпожа. Смотри лучше дальше. Ты должна узнать мою жизнь так же, как я – твою».
Ага! Так вот отчего ты краснел! Понимаю, да… В жизни у каждой женщины… ммм… случаются моменты.
Все, все, смотрю дальше.
А дальше Айсуо отдали Дейвину. Позор родителя – такому же не пойми чему, но уж точно не гордости рода.
Слабенькому мальчишке, внебрачному сыну сестры Великого Патрона. Чудом родившемуся – беременность заметили, когда было уже поздно рисковать здоровьем венценосной распутницы. Чудом оставшемуся при дворе – материнский инстинкт сработал, а Патрон как-то проспорил сестрице желание. Он, правда, утверждал, что отдал долги, не поступив с гулящей девкой согласно обычаям, но мать Дейвина лишь смеялась. И была права – венценосный брат старался не убивать женщин.
Тем более – родственниц.
Тем более – распутниц.
А то не будут слетаться во дворец со всего Великого Патроната в надежде выторговать собственным телом милость правителя.
Отец Дейвина – один из Рыцарей Трона (так и не поняла: это титул или секта?) – выступал за немедленное лишение отпрыска жизни. Нравы у них, однако! Впрочем, получив от Великого Патрона внушение, согласился ежегодно выделять «убогому» скромное денежное вспомоществование. В обмен на то, что никогда сына не увидит.
Насчет женитьбы на сестре правителя речи не шло. Видимо, все-таки секта. Или орден, наподобие тамплиеров.
Или просто политические интриги, в которые Айсуо с Дейвином не вникали.
Черт побери, мне жаль, безумно жаль, что я оборвала жизнь этого озлобленного, слабого по меркам Патроната мальчишки! Да, я помню, как он хотел меня убить, и помню, что ему почти удалось. Ну и ладно. Я старше, в конце концов! И уж в таких-то делах, наверное, опытнее. Или нет… но это не важно.
Важна сейчас лишь дружба между мечом и его номинальным господином. Дейвин один видел в Айсуо не раба, не игрушку, даже не часть себя – но друга, равного. И клинок платил взаимностью. Вы спорили до хрипоты, до черного пота отрабатывали те простенькие приемчики, которые учителя небрежно показывали вам, на минутку отвлекаясь от других учеников – ярких, перспективных, сильных! Вы мечтали… не о том вы мечтали, мальчики, но не мне вас судить. Да, Айсуо и Дейвин дружили… и не один день, и не одну ночь мой – теперь уже мой! – меч будет оплакивать своего товарища. Ну, а моя задача для начала – позаботиться, чтобы у клинка были эти самые дни и ночи. Чтобы он остался жив.
Думаю, за спасение жизни друга Дейвин простит и собственную жизнь.
Какого черта меня понесло на пафос? Переобщалась с Айсуо, вон и глаза на мокром месте. Отставить, госпожа старший лейтенант! Ну-ка, взяла себя в руки и начала думать о том… хм… ну, хотя бы о том, какой бред навешать на уши любимому начальству.
Я тоже буду оплакивать тебя, Дейвин. Хотя ты и не заслуживаешь, между нами говоря. Но я буду.
Потом.
Сейчас же нужно прийти в себя, улыбнуться Айсуо и – была не была! – предложить тяпнуть еще по сто грамм.
Нет, по пятьдесят.
Айсуо все-таки несовершеннолетний.
Надо сказать, пришельцы из Великого Патроната здорово выбили меня из колеи. Можно сколько угодно делать вид, будто мир не сошел с ума, выплевывая к нам в N-ск живые мечи и их странных владельцев; можно убеждать себя, что Ник просто уехал навестить больного дедушку в Урюпинск. Можно даже попробовать убедить в этом начальство. Но реальность никуда не денется. Поглядит на тебя с утра потерянными глазами и сообщит, что ей нехорошо. Очень нехорошо. М-да, запомнить на будущее – больше стопарика призракам не наливать.
А с Мурчалло говорить-таки придется. О Нике, о Болике, о прочих достопримечательностях нашего райотдела. Эх, почему американские копы в боевиках расследуют только одно дело? Копов много или дел мало?
Хотя какая разница? Нам здесь ни то, ни другое в обозримом будущем не светит.
Сегодня Мурчалло было не до меня. Сегодня в райотделе случилось очередное ЧП – объявился Буряк.
В свое время Буряк был известным городским авторитетом. Помаленьку крышевал, потихоньку гонял паленую водку оттуда сюда, а отсюда – куда-нибудь, не гнушался и гоп-стопом. С доказательствами все обстояло, как всегда – свидетели держались до суда, а там меняли показания на абсолютно невменяемые: дескать, упал на садовый нож четыре раза, затем дотащился до поливочного шланга кровь смыть, а шланг из рук вырвался и навалял по почкам… В конце концов Буряк исчез. Ему хорошо, он пропал, а куда прикажете девать оперативно-разыскное дело? Тогдашний начрайотдела Синюшкин, посовещавшись с прокурором, выловил из Азовской лужи неопознанный труп и быстренько его опознал. Народ был убежден, что Буряк все равно где-то догнивает; информаторы невнятно толковали о некоей разборке…
Сегодня выяснилось, что догнивал Свеколихин Кирилл Афанасьевич не в староднихинском водохранилище и даже не в сырой земле, а вполне себе в Соединенных Штатах Америки. А на днях соизволил вернуться на историческую родину – и тут же засветился в пьяной драке.
Лейтенант Пахомов радостно предложил: «Ну, давайте его прибьем окончательно, раз он по документам все равно зомбачок! Или утопим – он же утопленником проходит?» «Точно-точно! – поддержал народ. – Понаехали тут всякие штатовские…» Мурчалло почему-то не оценил. Обстановочка накалялась. Посему мое сообщение: «Ник куда-то делся, я по-быстрому родителей Болика и друзей опрошу, идет?» – начальство восприняло спокойно. А я была рада смыться. Ну их на фиг, этих массовиков-затейников в погонах!
Тут со своими проблемами не знаешь, как разобраться.
Ковалев Андрей Ефимович, папаша беспутного Болика, был чуточку пьян. Нет, вовсе не в той кондиции, когда вызывают «воронок» и везут куда попало – а попадает после отмены вытрезвителей все как-то больше в лесопосадку, прямо надоело с пэпээсниками разбираться. Андрей Ефимович был, что называется, «выпимши» – бутылка пива, не более того. А что глаза слегонца осоловели – так по жаре развезло.
Впрочем, короткое слово из трех букв – «Ник» – и на великого бизнесмена подействовало отрезвляюще.
– Болика… с ним видели? – Право слово, на меня смотрели, как на вестника чумы или нового дефолта. Но я была безжалостней Чубайса.
– Ник последний, с кем Болеслава Андреевича вообще видели. И сейчас мы не в силах с ним связаться. Подумайте, какие дела могли быть у вашего сына с гражданином Васильевым? Может, Болеслав Андреевич увлекался антиквариатом?
Издеваюсь, ага. Совсем чуть-чуть.
– Нет, Болик знает, что продается в… «Мире старины». – Ковалев процедил название с таким отвращением, будто уже оно одно могло запачкать стены комнаты. – Я не знаю, зачем… ему понадобилось встречаться с Ником. Может, хотел поговорить о бизнесе?
– Какие-то проблемы?
– Никаких проблем! Не лезьте, куда не просят! – Стало быть, проблемы. Ну что ж все бизнесмены-то такие нервные… Я попыталась говорить максимально вежливо:
– Андрей Ефимович, мы ищем вашего сына…
– Вижу я, как вы ищете! Лишь бы злоупотребления, а живые люди вам… – Ковалев осекся, трясущимися руками достал платок, вытер лицо. Заговорил снова – глухо, словно пытаясь найти нужные слова: – Не надо спрашивать у Ника. Он не поможет. Он никому не помогает, падаль антикварная. Если Болика видели с ним… нет, вы ищите, конечно…
Конечно, будем искать.
Но час от часу не легче.
Похоже, завалила я Мурчалло оптовый обмен стройматериалов на Болика. Но парня надо искать. Раз уж взялись – надо.
Ох, не дают мне покоя те пятна на полу у Ника… Кстати, о Нике.
Я зашла в подъезд ближайшей «хрущевки», честно поднялась на пятый этаж и тихонько позвала:
– Айсуо, радость моя, ты здесь?
Малец тут же завис в воздухе.
– Госпожа может вызвать меня в любое время дня и ночи!
– Вот и славно. А расскажи-ка мне о Нике. Вы его, помнится, Ньекли зовете.
– О, Ньекли!..
Дальнейший бурный монолог повествовал о горькой судьбе несчастного влюбленного рыцаря. Судьбинушка оказалась та еще. Насколько я поняла из этого сумбура, в столице не слишком хорошо восприняли известие о бурной страсти Рыцаря Трона и юной рабыни (ну да, Рыцари Трона – они больше по принцессам). Все шло неплохо, пока Ньекли не заявил о пылком желании вступить в брак. Последние два слова и предлог сочли излишними. Рабыньку то ли отравили, то ли прирезали. Рыцарь обиделся и поднял мятеж, чем несказанно удивил общественность: чего это он? Рабынь на свете много, а Великий Патрон – простите, один. Впрочем, для мятежа немедленно нашлись иные, нежели загубленная девица, мотивы, и несколько лет Ньекли с подручными бандформированиями… извиняюсь, с верными рыцарями и их отрядами терроризировал несколько провинций – а в том, что будущий гражданин Васильев практиковал именно террор, я не усомнилась. Равно как и в том, что жизнь простых обывателей в Великом Патронате не слишком ценится знатью.
Развязка сего романа тоже не блистала оригинальностью. Некий селянин, измученный гражданской войной, «свершил подлость», а именно – выдал Ньекли и его дружков законным властям. Селянина, кстати, повесили «за доносительство на лицо благородного звания», но, похоже, он знал, на что шел. Таверну, где пьянствовал великий герой, втихаря окружили, и «началось великое сражение». Пока наемники пытались управиться с предводителем восстания, войска Патрона начали штурм города, в котором засели мятежники. От «подлых убийц» Ньекли еще сумел отбиться, от регулярных же войск – увы.
И тогда герой, он же – подлый предатель Великого Патроната, исчез.
Нет, «страшно иссеченное тело» нашли и начальству предоставили, а затем отдали на растерзание псам. Однако барды повествуют, что не все так просто…
Вообще-то, до сей минуты я считала Ника ходоком отсюда «туда», а не наоборот. Однако же прижился, зараза!
А если в целом брать – что-то мне эта история страшно «дело Буряка» напоминает.
Зазвонил мобильный. Ага, из лаборатории. По поводу анализа принесенного мною вещества. Кровь, вторая группа, резус положительный. У Болика такой. Но спрашивать наших, может ли эта кровь принадлежать Ковалеву-младшему, – бессмысленно: не хватает технической оснащенности. Ну, ответят мне: «Да, может» – и что? А может, и нет.
