Текст книги "Сотвори себе Нью-Йорк"

Автор книги: Валерия Куватова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Капризный сентябрь подарил Москве еще один сухой, теплый вечер. Казалось, весь город выплеснулся на улицы, чтобы насладиться последними днями «европейской» осени. Я пила холодное белое вино, а Даша – все тот же ужасный на вид и вкус яблочно-сельдереевый сок. Мы говорили о ее самочувствии, новых ощущениях, ознакомительных прогулках по магазинам детского барахла, вспоминали встречу выпускников, по-приятельски сплетничали о бывших одноклассниках и, не стесняясь, обсуждали метаморфозы их внешности («Кстати, ты стала совершенно другая. В школе была просто пухлая девочка-ботан, а теперь в тебе появилась какая-то, не знаю, независимость. Вроде все тоже самое, но ничего не то же самое. И одеваешься необычно»). Оделась я, действительно, необычно, во всяком случае, для себя. Намучившись в безуспешных попытках купить камуфлирующее фигуру платье, или джинсы, способные зрительно уменьшить мою крупноватую корму (в дополнение к тем единственным, в которых я ходила на встречу выпускников), или блузку, не превращающую меня в карикатуру на главного бухгалтера строительной фирмы, я вдруг остановила взгляд на длинной юбке странного зеленого оттенка, туго сидящей на талии и расходящейся книзу. Плотная бежевая футболка, обтягивающая мой более или менее аккуратный верх, и песочного цвета замшевые кроссовки довершили новый образ, или look, как назвала его Даша. Look этот бы для меня непривычен, но, по крайней мере, он шел мне намного больше, чем унылые офисные костюмы или платья разной степени романтичности. И на этот раз Дашке действительно понравилось, как я выгляжу: это было очевидно по тому, как она время от времени невольно оглядывала меня с головы до ног, пока я курила возле ресторана, а она составляла мне компанию, держась с наветренной стороны.

Явно выпив пару лишних бокалов, я, неожиданно для самой себя, выложила ей историю школьной влюбленности в Женича. В тот момент мне, впрочем, казалось, что таким образом я увожу ее от темы, которую она затронула с типичной для нее непосредственностью: что сталось с « тем твоим бойфрендом, который провожал тебя на автобус?» Ну конечно! Я давно перестала об этом думать, но в институтские годы Макс регулярно провожал и встречал меня на автовокзале. И, разумеется, кое-кто из моих бывших одноклассников, тоже путешествующих из Москвы в Пущино и обратно, его видел, однако Даша не была в их числе. Я очень старалась стереть из памяти все, что связано с Максом, но не сильно преуспела в этом начинании: слишком много для меня значили первые и единственные отношения с мужчиной. Наиболее стойкими оказались воспоминания двух первых, самых счастливых лет. С восторженной гордостью я знакомила совершенного Макса с бывшими одноклассниками, а изумление, написанное на их лицах в этот момент, действовало на меня как глоток холодного шампанского в жаркий день. Если бы мне пришлось познакомить его с Дашей, или Полиной, или Лизой, я бы этого точно не забыла. По-видимому, Макс произвел на тех, кто его видел, столь яркое впечатление, что наш роман превратился в популярную в Пущино сплетню, которая докатилась и до Даши.

«Новость» из прошлого почему-то очень ее обрадовала, и она немедленно загорелась желанием помочь мне пробудить в Жениче романтические чувства. Ее не беспокоило ни то, что Женич женат, ни то, что я давно уже испытываю к нему лишь дружескую приязнь.

– Легкая романтика пойдет на пользу вам обоим. Ну и что, что он был влюблен в Полину? Сейчас у него заурядная жена, ничем не лучше тебя. Ой, я не то хотела сказать!.. Ты не обиделась? Нет? Слава богу. В общем, Женич остался таким, каким и был, а ты изменилась к лучшему. И еще изменишься – я помогу!

– Хочешь отработать на мне первые импульсы материнского инстинкта?

–  Да ну тебя! Просто вижу в тебе спящий потенциал, который можно разбудить. Знаешь что? Я попрошу Лизу нам помочь: она креативный директор дизайнерской студии Алины Шмелевой. Лучше нее никто не разработает индивидуальную концепцию стиля.

Мне ни о чем не говорило упоминание студии Алины Шмелевой, но невозможно отказаться от наставничества, которое предлагают под предлогом раскрытия твоего потенциала – и я согласилась. К тому же после долгих лет интровертного одиночества во мне вдруг проснулся спящий до этого потенциал экстраверта.

Мы расстались около одиннадцати вечера. Я отправилась пешком до Чеховской, а за Дашей заехал ее муж, Антон. Оставив машину где-то на парковке, он встретил ее возле ресторана. Высокий, темноволосый, спортивный, внешне он эффектно дополнял Дашину яркую красоту. Она представила нас друг другу, щедро назвав меня подругой детства. Антон, формально улыбаясь, окинул меня безразличным взглядом очень темных, сливового цвета, глаз и, обняв жену за плечи, быстро повел ее по улице. Их сдвоенный силуэт то исчезал в бархатистой тени, то выхватывался из темноты ирреальным светом изящных фонарей.

Удивительно, как появление цели меняет жизнь – любой цели, если она увлекла тебя по-настоящему. А я, во многом благодаря Даше, увлеклась идеей найти, наконец, свой стиль и перестать быть той невидимкой в квадрате, какой стала, умножив скромные природные данные на полную неспособность вытянуть из них хотя бы что-то приличное. Оба мои высших образования относятся к тем областям знаний, в которых быстро учишься мыслить реалистично и не строить иллюзий. Но, тем не менее, хотя бы в какой-то мере моя внешность может стать лучше? Безусловно. К этому неизвестному «лучше» я и двинулась с тем же усердием, с которым до этого умела лишь учиться и работать.

Втроем – с Дашей и Лизой – мы успели встретиться дважды до того, как новая для меня социальная жизнь разбилась вдребезги. К моему изумлению, Лиза благосклонно отнеслась к Дашиной затее и вполне охотно разбиралась с моими пропорциями, цветотипом и прочими недоступными для моего понимания вещами. С энтузиазмом демиурга Даша снабжала меня дисками с «воркаутами», системами питания, рекламой биодобавок, кремов и шампуней (памятуя о неудачном тинейджеровском опыте, от макияжа я отказывалась наотрез). Мой непривыкший к беспрерывной культивации организм неожиданно благодарно отреагировал на ежедневные усилия, и к середине октября не только мне самой, но и безразличным коллегам по работе стало очевидно, что тело мое потихоньку меняется. Даша радовалась, как ребенок, и уже принялась размышлять над организацией новой встречи, на которую планировала заманить и Женича. Я не собиралась даже пытаться заинтересовать Женича, но перспектива еще одного вечера в компании бывших одноклассников казалась заманчивой. Наконец-то и мне будет, что им предъявить – изменения. Люди привыкают и к красоте, и к уродству, но изменения, как правило, замечают, потому что перемены и есть жизнь.

Даже Лизу, казалось, развлекал наш эксперимент, настолько, во всяком случае, что она решила устроить мне «показательный шоппинг» и научить выбирать «правильные» вещи. Поистине, никогда не знаешь, где тебя ждет приключение: меньше всего я рассчитывала, что к моим попыткам вылезти из раковины будут причастны именно Даша и Лиза.

Стаккато мобильного прозвучало в самый неподходящий момент: я должна была закончить к вечеру текст длинного и сложного договора, изобилующего подводными камнями. Высветившийся номер был мне незнаком. Ну и прекрасно, надо будет – перезвонят. Я выключила звук телефона и вновь погрузилась в свой договор. Следующие, беззвучные звонки прошли незамеченными, а когда, наконец, я смогла позволить себе перерыв и устроиться в зоне отдыха с чашкой кофе, то обнаружила четыре пропущенных звонка того же «неизвестного абонента». Любопытно… Кому-то явно нужно было мне что-то сказать. А мне нужно было отвлечься от корпоративного права, поэтому я сама набрала загадочный номер.

– Софья Александровна, спасибо, что перезвонили, – раздался незнакомый мужской голос, довольно низкий и слегка приглушенный. – Швецов Алексей Павлович, старший следователь (чего-то там, я не запомнила деталей). Мне необходимо сегодня с вами встретиться. Где Вам будет удобно?

От неожиданности я пропустила информативную часть, в голове осело только слово «следователь». Первая мысль, разумеется, касалась работы, но я практически сразу отбросила ее.

– Простите, можете повторить Вашу должность?

– Старший следователь Кунцевского межрайонного следственного отдела.

– А что случилось?

– Расскажу при встрече. Когда Вы заканчиваете работу?

– В принципе, могу выйти уже сейчас. – На самом деле, мне нужна была еще пара часов, чтобы закончить дела, но предчувствие надвигающейся катастрофы вдруг нахлынуло на меня с такой силой, что я вряд ли смогла бы вновь погрузиться в работу. – Когда вы сможете подъехать? Мой офис на Белой площади…

– Я уже внизу, в лобби.

Однако. Как много «они» обо мне знают! Чем я могла «их» заинтересовать?

Наскоро попрощавшись с коллегами, я схватила куртку и сумку и почти бегом пустилась к выходу.

Он подошел ко мне до того, как я успела обвести взглядом немногочисленных людей в лобби.

– Софья Александровна (не вопрос – утверждение), я Швецов.

Я с любопытством взглянула на невысокого, худощавого шатена в короткой замшевой куртке и джинсах. В противоречие с его на первый взгляд невыразительной внешностью быстро вступал его низкий голос, чуть хищная манера держаться и очень яркие, отороченные густыми черными ресницами серые глаза, довольно неожиданные на типично славянском лице. Уверенным, но недемонстративным движением он показал мне свое удостоверение: вроде бы, все в нем соответствовало тому, что он озвучил по телефону. Впрочем, сам факт, что Швецов ждал меня в лобби, благополучно миновав наш бдительный пункт пропуска, свидетельствовал о том, что он является именно тем, за кого себя выдает.

– Мы можем присесть вон в том углу, на диванах, – неуверенно предложила я.

– Я бы предпочел прогуляться до моей машины, она стоит на парковке вашего здания.

Предчувствие катастрофы переросло в уверенность. Швецов двигался очень быстро, и, чтобы успевать за ним, мне периодически приходилось переходить на легкую рысь. Мы вышли на парковку, он нажал кнопку на ключе – и на электронный призыв отозвалась массивная серая машина. Он открыл для меня переднюю дверцу, и я неуклюже забралась внутрь, споткнувшись о порожек. Швецов быстро обошел машину, скользнул за руль, повернул ключ в замке зажигания. Пока Швецов устраивался на сидении и молча что-то включал и регулировал, я, не отрываясь, смотрела на его чуть островатый профиль.

– Два дня назад в Кунцевском парке было обнаружено тело Пашковской Дарьи Александровны. В тот день она звонила Вам дважды, и, в принципе, Ваш номер несколько раз отразился в «недавних звонках». Видимо, в последнее время вы с ней часто общались?

Ощущение пустоты в невесомой, как ореховая скорлупа, голове, до этого появлялось в моей жизни лишь однажды: когда Макс сказал, что нам «нужно расстаться». Теперь оно настигло меня вновь, оглушив и лишив способности реагировать на внешний мир. А затем в пустую голову хлынула волна ужаса, заставившая съежиться на сидении, вцепившись пальцами в собственные колени.

– Но это… это же невозможно!.. Она же…

Швецов лишь молча смотрел на меня ничего не выражающим взглядом.

– А как же ребенок?!

Это слово как будто надломило меня: неверие отступило на второй план, и осталась лишь тоска. Не будет рыжего (вопреки Дашиным объяснениям я всегда представляла его рыжим) круглощекого младенца, не будет усталой, но счастливой Даши, рассказывающей о его попытках есть, ползать, сидеть. Не будет детских фото в инстаграм, не будет нарядного торта с одной свечкой… Слезы хлынули у меня из глаз, и вместе с ними выплеснулись наружу эмоции, которые мозг не в силах был «переварить» без внешних проявлений.

– Я отвезу Вас домой, – раздался далекий голос. Машина тронулась, но ее перемещения я воспринимала лишь как мелькание световых полос, прорезающих салон и порой слепящих глаза. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем ко мне вернулась способность думать, но, видимо, довольно много. К тому моменту, как я стала реагировать на окружающий мир, за окнами уже разворачивались знакомые пейзажи Парковых улиц.

– А что с ней произошло? Несчастный случай? Хотя подождите: Вы же следователь. Ее что?.. Убили? Как?

– Удар тяжелым тупым предметом по голове. – Ответил он бесстрастно и добавил, предвосхищая мой вопрос. – Орудие преступления рядом не обнаружено.

Я молчала, тщетно пытаясь избавиться от картины, возникшей в моей голове: роскошные Дашины волосы с запекшейся на них кровью возле некрасивой, вдавленной раны. Меня довольно часто укачивает в машине, но в тот раз приступ тошноты был, видимо, вызван другим.

– Простите, мне надо выйти! – как только мы остановились на светофоре, я начала судорожно дергать ручку двери.

Швецов меня понял правильно:

– Две минуты, я сверну с трассы и остановлюсь.

Он сдержал слово (это было в его интересах не меньше, чем в моих) и остановил машину в каком-то темном проулке. Опираясь рукой на ствол дерева, я склонилась над травой. Я мало ела в тот день, но тело мое, казалось, яростно расставалось со всем, съеденным за последний месяц. Лишь когда я уже едва держалась на ногах, желудок начал потихоньку успокаиваться.

– Не хотите зайти? – С надеждой спросила я Швецова, когда мы подъехали к дому. – Вы же собирались со мной поговорить, наверное, спросить о чем-то. – Мне не слишком хотелось отвечать на его вопросы в тот вечер, но я не могла откровенно сказать ему, что приглашаю в дом незнакомого человека, потому что боюсь остаться одна. Он согласился, не проявив особого интереса, но и настаивать мне не пришлось. Швецов устроился за кухонным столом и молча наблюдал, как я перемещалась по кухне, заваривала чай, расставляла чашки и безуспешно рылась в шкафчиках, пытаясь найти какие-нибудь конфеты или печенье.

– Вы были близкими подругами? – спросил он, когда я, наконец, угомонилась и присела напротив него на краешек стула.

– Не особенно. Мы и подружились-то совсем недавно. Когда-то учились вместе в школе, встретились на вечере встречи школьной параллели полтора месяца назад и, неожиданно, начали общаться.

– И тем не менее, она поделилась с Вами новостью о своей беременности. – Констатировал Швецов с ноткой сомнения в голосе.

– Она не делилась – я сама вычислила, еще на вечере встречи. Даша просто подтвердила мое предположение. Хотя, насколько я знаю, открытость вполне в ее характере… Была.

Швецов удивленно приподнял одну бровь:

– Никто не знал, кроме мужа, который утверждает, что она рассказала ему около двух недель назад. Получается, вы узнали намного раньше него.

Я пожала плечами:

– Что значит «никто»? А у кого вы спрашивали?

– У родителей, сестры и нескольких подруг, которых вы, как я понимаю, тоже знаете.

Я с ужасом подумала о родителях Даши. Кошмар ситуации все разрастался.

– С мужем странная история, действительно. Возможно, она молчала из суеверных соображений, а он, видимо, был невнимателен к ней. Мог бы и догадаться о беременности. Как он, кстати?..

– Шокирован. – лаконично ответил Швецов. – Вы хорошо его знаете?

– Вообще не знаю. Видела один раз. Красивый. Ребенок должен был получиться… – понимая, что вот-вот заплачу снова, я вскочила из-за стола и схватилась за пачку сигарет. – Вы курите?

Этот, к счастью, курил. В наше время непросто найти себе компанию. Мы вышли на тесный незастекленный балкон, я сделала несколько жадных затяжек и некоторое время стояла молча, глядя на холодные косые нити дождя. Мелкие капли шелестели по листьям ветлы, ветви которой почти касались балкона. Противное дерево, ветла. Я бы хотела, чтобы вместо нее рос клен, или ясень, или липа. Странно, что Даша так поздно сказала мужу о ребенке… Ведь она очень радовалась. В голове вдруг всплыл яркий, живой образ из прошлого – лекция по криминологии. Молодой, невысокий, коренастый препод с брутально красивым лицом рассказывает о вероятных подозреваемых в разных типах убийств: «Если убит мужчина, главный подозреваемый – жена, если убита женщина – муж. В семьях». Но зачем ему было ее убивать? И зачем ее понесло вечером в этот парк? Вдруг это был какой-нибудь маньяк, или пьяница с белой горячкой, или грабитель?

– А ее вещи были при ней? Сумка, драгоценности?

– На ней была подвеска и пара колец, довольно дорогие. Сумка и кошелек тоже не пропали. Так что это вряд ли разбойное нападение.

– Жаль! – ляпнула я и тут же осеклась под взглядом Швецова. – В смысле, если бы убийство было спонтанным, с ним легче было бы смириться. А так… Странно, что Даша не сказала мужу о беременности раньше.

– Странно, да. Она Вам что-нибудь говорила об их отношениях?

– Кажется, нет. Даша вообще редко упоминала мужа в наших с ней разговорах, но мне казалось, что у них все вполне безмятежно. То есть она ни разу не жаловалась… – и тут я вспомнила маленькую деталь одного из наших последних разговоров по телефону, о которой совершенно забыла, завертевшись в вихре увлекательных тем, связанных с моей Великой Трансформацией.

– Вспомнили что-то? – насторожился проницательный Швецов.

– Ничего конкретного. Просто Даша сказала мне недавно, что хочет со мной о чем-то посоветоваться. Я спросила, о чем именно, но она ответила, что разговор не телефонный. Хотя это могло быть что угодно, какая-нибудь мелочь… Но голос у нее был как будто встревоженный, а для Даши это нехарактерно. Мы договорились встретиться в эту пятницу…

А надо было договориться о встрече на следующий же день, и тогда, возможно, все сложилось бы по-другому. Никакого убийства бы не было. Я резко помотала головой: что за абсурд! С чего я взяла, что две эти темы связаны?

– И это все, что Вы вспомнили? Больше ничего не приходит в голову?

Приходит, но не то, что бы могло тебе помочь.

– Я подумаю. Если что-нибудь вспомню, то обязательно позвоню. Обязательно.

Возвращаясь с работы на следующий день, я зашла в магазин и, вопреки традиции, сложившейся в последние месяцы, купила восемь эклеров, в дополнение ко многим другим продуктам, тоже временно покинувшим мой рацион. Весь вечер (thanks God it’s Friday!) и два следующих дня я только ела и курила, ела и курила, выходя из дома лишь для того, чтобы пополнить запасы еды и сигарет. К прежней тоске присоединились новые ноты – горечь собственной потери. Закончились мои беспечные вечера в обществе Даши, мой новый образ жизни, подсвеченный ощущением интриги (а что будет, если я похудею и изменю стиль?). Никому больше не интересно, продолжу ли я заниматься фитнесом и смогу ли понравиться Женичу. Никто больше не устроит встречу выпускников. Какая теперь разница, сколько эклеров я съем? По ночам мне начали сниться кошмары, так или иначе связанные с убийством Даши. Я просыпалась в холодном поту и бежала к холодильнику, а потом подолгу стояла на балконе, завернувшись в одеяло, и курила.

Рабочая неделя не принесла особого облегчения. Днем я волей-неволей сосредоточивалась на своих обязанностях, но вечера оставались неприкаянными, а еда и сигареты – единственным утешением. Во вторник позвонила Лиза.

– Это просто ужас! Никак не могу поверить, что с ней такое произошло. А когда следователь еще рассказал про ребенка…

– А ты не знала? – Хотя Швецов и упоминал о том, что Дашины подруги не знали о ее беременности, мне это казалось странным: Даша была открытым человеком, а Лиза, насколько я понимаю, оставалась одной из ближайших ее подруг. Может, она знала, но предпочла не делиться этим фактом со следователем?

– Нет… а ты знала?! Она тебе рассказала?

– Я сама догадалась, еще на встрече выпускников. Удивительно, кстати, что не догадалась ты.

– А как можно было догадаться? Она же не поправилась совершенно. Как тебе это удалось, вообще?

– Нуу.. По противоречию между тем, что она любила, и тем, как она себя вела. Совсем не пила алкоголь, например.

– Я списала все странности на очередной приступ ЗОЖ или какую-нибудь новую диету. Дашка – человек увлекающийся, и вечно пыталась следовать всяким трендовым системам. Безуспешно, правда. Я была уверена, что скоро ей надоест этот ЗОЖ. Но вообще ты права: в ее поведении было что-то необычное. Странно, что она мне ничего не сказала. И Антон говорит, что она его посвятила всего пару недель назад: а ведь срок был больше двух месяцев.

– Ты с ним общаешься? Что еще он говорит? Может, он не хотел ребенка?

– Мы давно уже знакомы, он в ужасном состоянии, в том числе из-за ее беременности. Он как раз давно хотел ребенка, они пытались, но у них долго время не получалось. Может, она поэтому ему и не сказала сразу, боялась сглазить. Хотя опять же, это странно: не в ее характере.

– Возможно, она и вправду боялась сглазить. А тут подвернулась я, догадавшаяся самостоятельно, и потребность поговорить о беременности можно было удовлетворять со мной. Наверное, поэтому и она общалась со мной так часто в последнее время.

– Наверное… Ты поедешь на похороны? Родители забирают тело в Пущино.

Внутри меня все сжалось, как происходило каждый раз при мысли о Дашиных родителях.

– Да, конечно.

Весь вечер после разговора с Лизой я курила так много, что у меня саднило горло, и любая еда приобретала мерзкий, пережженный вкус. А ночью мне приснился очередной сон: Даша в темном парке, я смотрю ей вслед, ее рыжие волосы мерцают в электрическом свете фонарей. Я хочу ей сказать, чтобы она остановилась, не уходила в черное жерло тропинки, но не могу выдавить из себя ни слова. И вдруг из-за моей спины выходит маленькое существо и направляется вслед за Дашей. Я не вижу его лица, лишь рыжие волосы бросаются в глаза. Дашин ребенок! Оказывается, он уже родился, а она потеряла его в этом парке и ищет. Слава богу, он нашелся, и теперь Даше не нужно больше идти в темноту. Он догоняет ее, она поворачивается, радостно улыбается, наклоняется к нему, он протягивает к ней маленькие ручки, которые вдруг начинают вытягиваться, вцепляются ей в горло и сжимаются все сильнее…

Я вскочила с кровати так резко, что зацепилась за провод ночника и неуклюже шлепнулась на четвереньки. Некоторое время я сидела на полу, тяжело дыша, как после быстрого бега, и пытаясь отогнать от себя мерзкое видение. Однако это был один из тех кошмаров, которые очень неохотно рассеиваются даже после пробуждения. Включив настольную лампу, я побрела на кухню, нажала на кнопку электрочайника и рухнула на стул. Так невозможно. Мне нужно что-то предпринять, иначе кошмары отправят меня прямой дорогой к психиатру. Я заварила чай, принесла блокнот и ручку, закурила сигарету и стала вспоминать каждую встречу с Дашей настолько подробно, насколько позволяло затуманенное недосыпом сознание.

Похороны оставили у меня мало воспоминаний: я как будто смотрела на все со стороны, оставаясь непричастной к происходящему. Это помогло мне пережить то, чего я больше всего страшилась – встречу с Дашиными родителями. Преодолев мучительный момент выражения соболезнований, я отошла в незаметное место и стояла, бессмысленно следя глазами за одетыми в черное людьми. Взгляд выхватывал из толпы отдельные лица: Антон, Дашин муж, осунувшийся и немного сутулящийся, Дашина младшая сестра с заплаканными глазами, непривычно серьезный и молчаливый Ленчик, печальные Темыч и Женич, строгая Лиза рядом с Антоном, Полина в элегантном черном платье, которое ей почему-то не шло… Впервые я увидела ее мужа. Он был ниже ее ростом и заметно старше, полноватый, с лысеющей крупной головой. Его одежда казалась безупречной и выглядела очень, очень дорого. Властный взгляд, не спеша, скользил по лицам, пока не встретился с моим бездумным взглядом. Видимо, я таращилась слишком откровенно: темные глаза на пару секунд замерли на моем лице и сощурились. Я поспешно отвернулась. В его лице и манере держаться чувствовалась тщательно дозированная сила. Такого человека точно не захочешь получить во враги.

Как только представилась возможность, я незаметно подошла к Женичу, переминавшемуся с ноги на ногу в обществе Артема и Ленчика. Мне не очень хотелось начинать с ним разговор на публике, но у меня не было его телефона, а перспектива спрашивать номер у кого-то из общих знакомых выглядела еще менее привлекательной. Я тихонько дотронулась до Женькиного локтя, он обернулся, печально взглянул на меня с высоты своего роста и коротко кивнул в знак приветствия.

– Привет, Женич, можно отвлечь тебя на пару минут?

Он удивленно приподнял брови, но послушно ответил «Угу». Мы отошли от плотной черной группы людей под плотным черным облаком сдвинутых зонтов и встали под большим кленом, меланхолично ронявшим мокрые желтые листья.

– Слушай, Женич, о чем вы с Дашей разговаривали на встрече выпускников, не помнишь?

Женькины близорукие светло-голубые глаза распахнулись в изумлении.

– Ну, эээ.. Честно говоря, не помню. А почему ты спрашиваешь?

Не ответив на его вопрос, я попыталась осторожно ему напомнить канву их разговора, не высказывая слишком явно собственных предположений:

– Ты же генетик, да?

Женич встрепенулся:

– Точно! Мы говорили о наследовании некоторых признаков. Даша сказала, что в их семье она единственная рыжеволосая, все остальные – шатены разных оттенков. Хотя про какую-то прабабушку с рыжими волосами ей рассказывали. Спросила, как такое может быть. И я объяснил, какие глаза и волосы могут быть у детей, рожденных от тех или иных родителей. Ты нас слушала, что ли?

– Не слушала – вычислила.

Женич изменился в лице:

– Это она из-за ребенка спрашивала, да? Хотела знать, какой масти может быть малыш. – Его голос вдруг как-то охрип. – Я отказываюсь верить. Кто мог ее убить? Маньяк какой-то? У нее пропало что-нибудь из вещей?

Даша старательно скрывала свою тайну, но стоило ей умереть, как информация свободно диффундировала в окружающий мир. Я даже не спросила Женича, откуда он узнал про ребенка: какая разница? Все уже знают.

Женины мысли, однако, стремились в том же направлении, что и мои: считать Дашу случайной жертвой случайного нападения психологически намного проще, чем подозревать умышленное убийство, совершенное кем-то из ее близкого окружения. Швецов лишил меня надежды на подтверждение удобной версии, и теперь я решительно осекла Женича.

– Насколько им известно, нет. Это не ограбление и не сексуальное насилие.

– А «им» – это кому?

– Следователям. Они со мной общались, точнее, он.

– Почему они обратились к тебе? Вы с Дашей разве дружили?

– В последнее время да. Ну ладно, больше не буду тебя отвлекать. Спасибо.

Я приподняла руку в знак благодарности, кивнула и сделала первый шаг, но Женич вдруг взял меня за локоть.

– Подожди. – Он внимательно смотрел на меня сверху вниз своими близорукими глазами, которые под очками казались больше, чем они есть. – Так почему ты спросила? В чем дело?

–  Жень, это точно разговор не для сегодняшнего дня. Если там вообще есть о чем разговаривать.

– Тогда давай встретимся на неделе, например, в субботу. У меня все равно есть дела в Москве, могу заодно подъехать куда-нибудь, где тебе будет удобно. За это время попробую поточнее вспомнить, о чем мы с Дашей тогда разговаривали.

Пятнадцать лет назад после такого предложения я стала бы счастливейшим человеком на земле, считала бы, что, наконец, понравилась Женичу, и он ищет повод, чтобы начать со мной общаться. Однако с тех пор я поумнела: у меня не было ни малейших иллюзий относительно его намерений. Ко мне лично Женька не испытывает ни малейшего интереса, но по какой-то причине ему хочется знать, что что я думаю по поводу Даши, и он достаточно настойчив, чтобы попытаться это выяснить. Любопытно, почему? Тем не менее, его предложение меня вполне устроило: возможно, он вспомнит что-нибудь важное из их разговора, а я заодно попытаюсь выяснить, чем его так заинтересовали мои вопросы.

На следующий день я позвонила Лизе и напросилась на встречу. Мне показалось, что она была несколько удивлена моей инициативе, но все жесогласилась, предложив встретиться вечером в каком-то тихом, по ее словам, ресторане на Новокузнецкой, неподалеку от ее работы.

Уже неделю дождь лил с неутомимой решимостью, упорной барабанной дробью сбивая с деревьев желто-красную листву. Они стояли грустные, с потемневшими от влаги стволами. К тому времени, как я добралась до ресторана, у меня промокли ноги, а волосы уныло повисли тонкими скользкими прядями. Наверняка из-под них теперь были видны кончики ушей. Лиза же выглядела безупречно, как всегда. Миниатюрная, тоненькая, одетая в короткое темное пальто поверх платья, подчеркивающего ее точеную фигуру, она казалась эталоном элегантности. Я встала ей навстречу, и она с ног до головы окинула меня быстрым, ничего не выражающим взглядом. Я поежилась, внезапно представив со стороны мой дешевый мешковатый деловой костюм, мастерски подчеркивающий недостатки вновь поплывшей фигуры, прилизанные волосы и мокрые носы старомодных туфель. Время, которое они с Дашей потратили на мое преображение, явно прошло даром.

Поначалу разговор не клеился: Лиза ждала объяснений, зачем мне понадобилась эта встреча, а я не знала, как подступиться к цели, не вызывая лишних подозрений. У меня была тайная надежда, что разговор сам собой вырулит в нужную колею, но ничего интересного не происходило. Мы затронули тему вчерашних похорон, коротко обсудили бывших одноклассников, но беседа не переходила в свободный поток речи: ни я, ни Лиза не относились к числу людей, способных постоянно лить воду на мельницу общения. Она все чаще бросала на меня вопросительные взгляды, а мне никак не удавалось придумать, что бы у нее спросить.

– Ты знаешь, мне показалось, что некоторые приняли Дашину смерть очень близко сердцу. Женич, например, чуть не плакал. Странно: они ведь особо даже не общались в школе. – ляпнула я, наконец, чтобы поддержать еле теплящийся огонек разговора.

Лиза бросила на меня быстрый, внезапно вспыхнувший интересом взгляд, в котором мелькнула тень иронии. Кажется, она подумала, что именно ради этого я напросилась на встречу – ради возможности поговорить о Жениче. Проболтавшись о своей первой тайной любви, я горячо просила Дашу не распространять по миру плоды моего опрометчивого откровения, но, видимо, хранить чужие секреты было выше ее сил. Во всяком случае, Лиза явно была в курсе моей истории.

– В школе не общались. – Ответила она ровным голосом. – Но потом начали общаться, правда, недолго.

– В смысле? – зачем-то спросила я, уже, собственно, понимая, о чем идет речь.

– Ну ты же знаешь Дашку: вокруг нее всегда было множество мужчин. Она же добрая, ей все время хотелось кого-нибудь пожалеть: не взаимно влюбленных, неудачливых, несчастных в семейной жизни. А от жалости до постели полшага. В Дашкином случае.