Текст книги "Ион"

Автор книги: Валерия Макарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Я вижу ее издалека. Всадница в золотистом. Ее длинные голубые волосы лишь чуть-чуть собраны сзади, при малейшем дуновении ветра они разлетаются в разные стороны. Она нежно обнимает шею своей лошади. Я мог бы подойти прямо к ней и прочитать кличку ее лошади и ее собственный номер, но мне совсем этого не хочется. Пусть лучше она не знает о том, что я за ней наблюдаю.

Рядом с клетушкой я замечаю какой-то автомат. Пожилой джентльмен подходит к нему и бросает туда монетку. Моя всадница оживает и легко вспрыгивает на спину лошади, там она встает на руки и переворачивается в воздухе, приземляясь на ноги. Джентльмен аплодирует ей, а она возвращается в свое исходное положение – в обнимку с лошадью.

Я замечаю Фредди. Он стоит напротив нее, но его внимание занято совсем другой гимнасткой. Той, что была в черном. Одну за другой он бросает монетки в автомат, и гимнастка снова и снова выполняет один и тот же трюк – отталкивается от небольшой платформы за спиной своей лошади, делает кувырок и при приземлении расправляет свои «крылья». Она похожа на огромную черную птицу, неудивительно, что Фредди смотрит на нее таким завороженным взглядом. Меня правда больше привлекает моя всадница с голубыми волосами. Она улыбается проходящим мимо нее старикам. Мне хочется, чтобы она улыбнулась и мне.

Триш и Ирдэна возвращаются из уборной. Триш, смеясь над какой-то шуткой, подхватывает Фредди под руку и вместе они устремляются к выходу.

Я предлагаю Ирдэне свою руку, она что-то говорит мне, но я пропускаю все мимо ушей, потому что мы проходим как раз мимо моей гимнастки. В последний момент я решаю отвести от нее взгляд, чтобы случайно не встретится с ней глазами. В любом случае, ее я больше не увижу. Мы редко посещаем одни и те же развлечения дважды. К тому же, завтра утром я и не вспомню о ее существовании.

Бона II

Открываю глаза. Вокруг меня царит мягкая полутьма. На стене напротив горят часы. 05:55. Еще пять минут до подъема. Кажется, кроме меня еще никто не проснулся. В нашем дортуаре шесть человек. Когда я была меньше мы жили в другом, там нас было пятнадцать.

Койки стоят в два стройных ряда. Моя – во втором, если считать от входа, крайняя слева. С трех сторон наши кровати отгорожены друг от друга невысокими стенками, лежа на такой кровати, ты не можешь увидеть своих соседей, так что кажется, что ты здесь один. Для нас это очень ценное чувство, так как остаться одному практически нереально.

06:00. Звучит утренняя сирена. Все вскакивают с кроватей и натягивают униформу – легкие сапоги, трико и футболки. За пятнадцать минут мы должны успеть одеться и заправить постели. В 6:20 мы уже стоим во внутреннем дворе. Некоторые девочки зевают и потягиваются. Я встаю рядом с Изуми – моей подругой и партнершей по некоторым номерам. Изуми почти на голову ниже меня, на руках она ходит также ловко, как и на ногах, при этом она может удерживать огромный вес на ногах, поэтому в наших постановках она обычно выполняет роль нижнего гимнаста. У нее восточный разрез глаз, поэтому кажется, что глаза ее постоянно смеются, впрочем как и ее рот. Длинные алые волосы собраны в аккуратный хвост, позже она заплетет их в косу. Татуировка у нее на левой стороне – красный символ, отдаленно напоминающий какой-то иероглиф, одна из полос пересекает бровь, удачно гармонируя с ее рубиновым цветом глаз.

Изуми смотрит на меня и не может сдержать улыбку. Я вопросительно поднимаю брови, но она только отрицательно качает головой и кивает в сторону дверей, ведущих в главный корпус. Оттуда уже вышла Сантана, наша надсмотрщица, а значит нам нельзя произносить ни слова, чтобы не нарваться на наказание.

Сантана, крупная дама тридцати-сорока лет с желтыми волосами, собранными в тугой пучок, проводит перекличку. Из старших групп все уже здесь, а вот кто-то из малышей опаздывает. Я неодобрительно смотрю на младших девчонок. Неужели так сложно проследить, чтобы твои соседи вовремя пришили на утренний сбор?

Появляются три опоздавшие девочки. На них все еще ночные сорочки. Они трясутся от страха перед предстоящим наказанием. Я замечаю слезы на глазах одной из них.

Сантана не взяла с собой плетку и поэтому она ограничивается простой пощечиной. Небольшой синяк может и будет, но это они еще легко отделались.

Закончив с поркой, Сантана начинает утреннюю разминку. Разминка длится не более сорока пяти минут, после нее мы можем принять душ и привести себя в порядок. Мы с Изуми спешим обратно в дортуар, никто не хочет стоять длинную очередь в душевую. Вода в душе подается по времени – несколько минут теплая, а потом ледяная. Раз в месяц нам дают талон на купание в ванне. Его не обязательно использовать в том же месяце, но и копить их тоже не имеет смысла, использовать можно не более трех талонов в месяц. Талоны нам выдают еще на питьевую воду в бутылках и сладости. Внутри спортивного центра существует целая подпольная система обмена талонов. Иногда на их можно выменять действительно стоящую вещь.

7:30. Мы занимаем свои места в столовой. На завтрак нам подают белый рис и компот. Сразу же после завтрака начинаются занятия. У младших они в основном групповые, мы же больше занимаемся индивидуально.

Вот и сегодня я иду на свою первую тренировку одна. До начала у меня есть полчаса, чтобы подготовить лошадь. Моя основная лошадь – Бурелом двенадцатилетний гнедой мерин с белой проточиной на морде. У него довольно крупное телосложение и мягкий удобный ход. За годы генетических экспериментов спортивные породы лошадей довелось улучшить на столько, что теперь они могут запоминать схемы езды и двигаться практически без управления всадников.

Бурелом смотрит на меня равнодушным взглядом. Без сахара и морковки я мало интересую его. Вчера вечером он как следует повалялся в песке, так что работы у меня достаточно.

Наше занятие проходит в небольшом зале с высоким потолком. По всему периметру располагаются мягкие маты, ограничивая небольшую дорожку, по которой бежит лошадь. Тренер стоит в центре этого круга. Под ее руководством я отрабатываю новые элементы.

Занимаемся мы не только верхом. У нас есть много разных тренажеров, направленных на развитие силы и ловкости. Иногда мы занимаемся акробатикой и воздушной гимнастикой. У нас даже есть теоретические курсы по разным направления – этикет, история, точные науки, музыка. Мы с Изуми ходим на историю и этикет.

13.00. Большой перерыв до 15.00. Мы неспешно обедаем и идем в просторный спортзал. Никогда не помешает отработать парные элементы. К нашему большому сожалению, в зале уже разминаются Шила и Эрика. Шила – моя главная соперница. Ее черные волосы, цвета вороного крыла, всегда собраны в высокий хищный хвост. Еще больше агрессии ей добавляет ее татуировка. Тот, кто ее делал, явно хотел сделать так, чтобы она оставляла неизгладимое впечатление. Это два черных крыла, вокруг ее ярких золотистых глаз. Мне она всегда напоминала супергероя из комиксов.

Шила бросает на меня взгляд, полный злости, вчера ее Бесноватый проиграл моему Бурелому в соревнованиях на мощность прыжка

– Поздравляю с вчерашним успехом, – на ее лице появляется ядовитая ухмылка, – только не надейся на подобный успех в будущем.

– Хорошо, не буду, – отвечаю я ей ровным голосом, – только и ты особо ни на что не рассчитывай.

Шила хочет бросить мне еще какую-то едкую фразу, но Изуми опережает ее:

– Хватит, отношения будете выяснять на арене. Идем, Бона, – она хватает меня за руку и тащит к выходу из зала.

Мы с Шилой обмениваемся презрительными взглядами, и я выхожу из зала.

– Вот стерва, – говорю я Изуми.

– Согласна. Но и ты тоже хороша. Нам всем хватило бы там места, если бы ты могла хоть иногда промолчать.

Я не знаю, что сказать в свое оправдание. Изуми редко строжится на меня, да она и права. Из-за меня нам теперь негде тренироваться.

Рейбский браслет у меня на руке начинает мигать неярким синим светом. На нем появляется короткое сообщение – «S73−13, к директору».

Я захожу в просторный кабинет директора. Вдоль стен здесь стоят стеллажи с бесчисленным количеством папок и книг. Кроме них в комнате есть еще широкий письменный стол, два кресла и небольшой диванчик с кофейным столиком.

Госпожа Коробейникова сидит в своем кресле за столом и пьет чай. Это широкая женщина с суровым лицом. Она рождена свободным гражданином, так что у нее нет ни номера, ни каких-то других татуировок.

– Вивиана сказала, что у тебя есть несколько идей для нового номера, верно Бона? – ее голос не выдает никаких эмоций – ни недовольства, ни одобрения.

– Это так, госпожа Олимпиада.

– Как ты думаешь, вы сможете его поставить?

– Не знаю, пока это лишь небольшие отдельные идеи. Я не думала о полноценном выступлении.

– Ясно. Я планирую дать тебе разрешение на постановку.

– Это правда? Вы не шутите? – сердце у меня в груди бешено колотится, собственный номер – предел моих мечтаний.

– Конечно правда, – Олимпиада улыбается мне, вся ее строгость тут же пропадает, – ты, ведь знаешь, я всегда видела в тебе прекрасного тренера. Некоторые преподаватели осуждают тебя за излишнее проявление самодеятельности, но я всегда считала, что глупо полагать, будто хоть немного одаренный рейб может нанести вред нашему государству.

– Госпожа Олимпиада, могу я задать вам один вопрос? – получив ободряющий кивок, я смело продолжаю, – почему вы хотите дать этот шанс именно мне?

Директор тяжело вздыхает и отвечает мне далеко не сразу.

– К сожалению, я не могу помочь всем своим талантливым девочкам. Каждый год мне приходится бороться за то, чтобы оставить вас у себя, а не передавать первому и второму филиалам. Ты не хуже меня знаешь, что у нас проблемы с финансированием. Мне становится все труднее покупать новый материал. Хорошо еще, что тебя никто брать не хотел.

– Из-за подозрения на инакомыслие?

– Да, именно из-за этого. Никто не хочет проблем в работе. Проще использовать более податливый материал. Я же считаю, что это не дает никакого развития спорту. Поэтому я беру таких проблемных девочек как ты или Шила. Я уверена, что из тебя выйдет лучший тренер, чем из остальных. Ты стремишься использовать новые редкие элементы, у тебя будут получаться прекрасные номера. Но для этого нужно очень много работать, ты понимаешь это?

– Конечно, госпожа Олимпиада. Я готова трудиться так усердно, как только нужно. Вы ведь знаете, наш спорт для меня это смысл моей жизни. Без него я ничто.

– Я рада, что ты это осознаешь. И не забывай о том, что если тебе все-таки удастся стать настоящим тренером, то тебе позволят самой воспитывать своих детей.

– Я помню об этом, госпожа директор.

– Прекрасно. Можешь идти. Разрешение на работу с девочками я тебе пока дать не могу, но можешь начинать вынашивать планы на настоящий номер, думаю, что в конце следующего года мы сможем порадовать зрителей именно твоей постановкой.

Я встаю со своего места и кланяюсь госпоже.

Выходя из кабинета, я начинаю обдумывать ее слова. Тренерская работа – лучше этого ничего и представить нельзя. А то, что касается детей вызывает у меня смешанные чувства. Дело в том, что рейбам нельзя воспитывать своих детей, они обязаны отдавать их государству, когда тем исполняется три месяца. Большинство рейбов выросло без родителей, мы не имеем ни малейшего понятия о том, кто они и что из себя представляют. Я не чувствую себя ущербным человеком. Рейбстово существует так давно, что семья потеряла для нас какую-либо ценность. Очень редкие рейбы живут в семьях. Это либо дети тех, кто выделился какими-то особыми заслугами, либо рейбы, купленные хозяевами их родителей. Таких единицы. Я думаю о собственных детях. Сомневаюсь, что смогу их воспитывать как следует, у меня ведь никогда не было семьи.

Вечерний поезд несет меня в сторону четвертого округа. Вообще-то нас не принято отпускать из спортивного центра, но мне выписали разрешение за заслуги перед школой и примерную учебу. С недавних пор я предпочитаю проводить выходные у своих друзей-рейбов из четвертого округа. Все они государственные рейбы, работающие на ближайших заводах. Я останавливаюсь у Фабиана, моего парня.

Поезд прибывает к нужной мне станции. Я выхожу и с удовольствием вдыхаю сыроватый вечерний воздух. Мне не терпится оказаться рядом с Фабом, поэтому я решаю сократить дорогу через небольшой полу жилой район. Я довольно часто так делаю, Фабиан всегда ругает меня за это. На этих глухих неосвещенных улицах можно встретить кого угодно.

Я привычным шагом иду по этим узким улочкам. За моей спиной раздаются чьи-то шаги. Не оборачиваясь, я пытаюсь ускорить шаг и чувствую легкое покалывание в руке. Надеюсь, мне это показалось. Я вскрикиваю от неожиданности. Небольшой разряд электрического тока проходит через мой браслет. Все мои опасения становятся реальностью. Я останавливаюсь и поворачиваюсь лицом к преследователю. Мне уже ясно, что у него есть регистратор, так что сбежать не удастся. Напротив меня стоит какой-то огромный парень. Он подходит чуть ближе и я узнаю его. Это Редж. Государственный рейб с номером Е26−90. Охотник за головами. Такие как он крадут государственных рейбов, перебивают им знаки и продают на черном рынке.

– Так-так… Будет с кем развлечься, – Редж одаривает меня отвратительной улыбкой.

Я хочу закричать, но от ужаса у меня пропадает голос. Редж хватает меня за руку и тащит в ближайший закоулок. Мне удается вырвать свою руку из его лап, но он ударяет меня по щеке и отталкивает к стене. Мне не спастись.

Терен II

Иногда я плюю на все свои обязанности и приличия и уезжаю покататься. Хотя, нет, это сказано слишком громко. На самом деле я не могу наплевать ни на то, ни на другое, но иногда мне все же удается выкроить достаточно времени для того, чтобы совершить подобную прогулку.

Вот и сейчас я наслаждаюсь возможностью управлять своим автолетом. Машина плавно рассекает теплый летний воздух, не издавая при этом ни звука. На небе нет ни облачка и поэтому все, абсолютно все, начиная от панели управления и заканчивая самыми укромными уголками заднего сидения, залито приятным солнечным светом. Мой маршрут никогда не меняется. Укромными дорогами я доезжаю до четвертого округа и включаю невидимый режим. Четвертый округ один из самых больших. Это огромный спальный район, в котором живут люди совершенно разного достатка. Из-за массивности этого округа он был неофициально разделен на три области – 4а, 4b и 4с. Я еду в 4с. Он находится на границе с пятым округом, там живут государственные рейбы, работающие на соседних заводах и обслуживающие магазинчики и парикмахерские четвертого округа. Я заезжаю в самые трущобы. Улицы здесь обычно пустынны. По обеим сторонам тянутся одинаковые унылые домишки с запыленными окнами. Я стараюсь как можно быстрее миновать эти постройки, я живу во втором округе, и дела четвертого меня совсем не касаются.

Наконец, я достигаю цели своего путешествия – огромный пустырь, окруженный плотной цепью каких-то старых деревьев. Совершенно безлюдное место, идеально подходящее для моего развлечения. Дело в том, что я ужасно люблю гонять «по-старинке», то есть на колесах. Настоящих колесах, которые катятся по земле, а не парят над ней. Вот зачем я купил себе эту ретро модель. Когда я узнал, что у нее есть эта чудесная функция, то понял, что пропал навсегда. Это лучшая модель на свете. Продавец, правда, думал, что это совершенно бесполезный каприз, но он жестоко ошибался. Лучше этого ничего нет.

Я включаю погромче музыку и перевожу свою красавицу в заветный режим. Слышится мягкий шорох колес, в зеркало заднего вида отлично видно столб пыли, поднимающийся за мной. Я делаю несколько рискованных маневров, управление просто идеально.

Накатавшись вдоволь, я припарковываюсь в тени одного из деревьев. Вечереет, воздух наполнен свежестью, и мне хочется заняться чем-то новым. Я решаю прогуляться поблизости от домов рейбов. Довольно рискованная затея, но мне нечего опасаться. Я член великого семейства Громбольдтов, так что у меня есть регистратор. Небольшой прибор, на расстоянии считывающий информацию с браслетов рейбов – пол, возраст, номер, владельца. Эта штука позволяет мне управлять потоками тока, проходящего через их браслеты, так что никто из рейбов не решится напасть на меня.

Я дохожу до самой кромки рощи и останавливаюсь в ее тени. Первый раз я иду по территории рейбов. Мне немного жутковато. Какие тайны могут скрывать эти пыльные улицы? Любопытство и скука берут свое, и я направляюсь прямо к ближайшей группке домов. Они выглядят какими-то заброшенными. Мне даже жаль, что здесь никого нет. Я прохожу дальше сквозь лабиринт узких улиц. Неожиданно до меня долетают звуки чьей-то негромкой борьбы. Я не спешу заглянуть в ближайший темный переулок и напряженно прислушиваюсь. Слышится приглушенный женский вскрик, этого я выдержать не могу. Достаю регистратор и вбегаю в переулок.

– Отвали от меня! – какая-то девушка пытается вырвать свою руку из лап огромного парня.

Парень выпускает ее руку и тут же наотмашь бьет ее по щеке, а потом с силой отталкивает от себя. Девушка ударяется о стену и подносит правую руку к лицу.

– Оставь ее, – мой спокойный голос заставляет вздрогнуть их обоих.

– Чего?! – орет громила.

– Вали отсюда.

– Да ты знаешь, с кем разговариваешь, щенок?! – парень вне себя от злости, он разворачивает ко мне свои огромные плечи, но мои слова заставляют его остановиться.

– Знаю, E26−90. Ты бы убрался отсюда поскорее.

– Пугнуть меня решил? – он не сбавляет оборотов, но подходить ко мне не решается, – щас я тебя тоже пробью по своему аппарату.

Он щелкает регистратором, но ничего конечно же не происходит. Я не рейб, у меня нет регистрационного номера. Для верности он щелкает еще раз. И тут до него доходит. Меня тянет рассмеяться от того, как меняется его лицо, но я заставляю себя сохранить непроницаемое спокойствие. Громила раболепно кланяется мне и начинает нервно лепетать:

– Простите господин, я не знал, я не понял, что она ваша, я думал так, ошивается здесь, я… – он сбивается, и капельки пота появляются на его широком лбе.

– Вали уже куда-нибудь подальше. И чтобы больше тебя здесь не было.

– Да, да, конечно, еще раз простите, – с невероятной для такой махины скоростью, он скрывается в темноте переулка.

Я остаюсь один на один с девушкой. Все это время она стояла не шелохнувшись. Ей наверняка чертовски страшно, но она никак не показывает этого. Просто смотрит на меня в упор своими лиловыми глазами и безмолвно ожидает того момента, когда я решу ее судьбу. Я сразу узнал ее. Это та самая гимнастка с голубыми волосами. Регистрационный номер S73−13. Сейчас она полностью в моей власти. В отличие от громилы, она сразу поняла, что я не рейб. У меня в руках регистратор, а значит бежать от меня бесполезно. Одно нажатие кнопки и она получит разряд тока. Громила испугался меня, значит я не охотник за головами из их шайки.

Я подхожу к ней и молча отнимаю руку от лица. На ее ладони немного крови. Видимо содрала кожу, когда он грубо толкнул ее к стене. На щеке виднеется красная отметина от его руки. Я вижу, что она наблюдает за моими руками, видимо думает, что я ее тоже ударю.

– Идем, – я отпускаю ее руку и жестом приказываю следовать за мной.

Она молча повинуется. А что еще ей остается делать? Государственные рейбы не принадлежат какому-то конкретному человеку, но им приходится подчиняться любому, у кого есть регистратор. За порчу гос имущества мне ничего не будет. Максимум возьмут небольшой штраф. Другое дело личные рейбы, вот за них светит серьезное судебное разбирательство и большие штрафы, так что их редко кто-то трогает, кроме собственных хозяев. Гимнастка идет со мной рядом, взгляд ее блуждает по пустым окнам домов. Интересно, о чем она думает?

Я подвожу ее к самой роще и веду сквозь нее. Мы подходим к моей машине, и я открываю заднюю дверцу:

– Садись.

Я закрываю за ней дверцу и обхожу машину, чтобы сесть рядом.

Я сажусь рядом с ней, но не слишком близко. Она смотрит на меня напряженным взглядом, от меня можно ожидать чего угодно.

– Как твое имя? – спрашиваю я у нее и нажимаю одну из кнопок на панели управления.

– S73−13.

Я впервые слышу ее голос. Тихий и приятный. И никакой нарочитой почтительности.

– Это я знаю. Как твое настоящее имя. Вы ведь называете друг друга не по номерам?

Честно говоря, я не знаю, есть ли у них нормальные имена или нет. Я боюсь, что выставил себя дураком, но она отвечает вполне спокойно.

– Да, конечно. Мое имя Бона.

Бона. Всего четыре буквы. Никогда не слышал такого имени раньше. Видимо, его используют только для присвоения рейбам.

Я открываю панель прямо перед собой и достаю оттуда салфетку и небольшой флакон. Это регенезим. Прекрасно заживляет ранки. Молча беру ее за запястье и разворачиваю кисть ладонью вверх. Она инстинктивно пытается отдернуть руку, но я оказываюсь сильнее. Обработав одну руку, я принимаюсь за вторую. Неплохо было бы протереть им и ее щеку, чтобы не было синяка, но я не рискую прикасаться к ее лицу, чтобы не испугать ее, и поэтому просто протягиваю ей салфетку:

– Протри этим лицо.

Молча она исполняет мою прихоть. И тут я впервые вижу какие-то эмоции на ее лице. Она с величайшим удивлением осматривает свои ладони. От повреждений не осталось и следа.

– Это регенезим. Он залечивает раны. У вас, наверное, такого нет.

Вместо ответа она лишь отрицательно качает головой

Я не знаю, что сказать и выхожу из машины. Выпускаю ее, но она не уходит. Я вспоминаю о том, что я все еще властелин данной ситуации, так что она никуда не денется.

– Можешь идти.

Она кажется не верит своему счастью. Быстро поворачивается ко мне спиной и делает несколько шагов в сторону рощи. Я окликаю ее и бросаю тюбик регенезима.

– Возьми, пригодится.

Она чуть заметно кивает и быстро скрывается в роще.

Бона III

Я бегу так быстро, как только могу. Лучше поскорее убраться отсюда, пока не появились другие охотники за головами. Добежав до более менее освещенных улиц я перехожу на шаг и пытаюсь отдышаться. Сердце бешено колотится. Я с ужасом думаю о том, что было бы со мной сейчас, не окажись там этого странного свободного с регистратором. И кто он такой? Регистратор у него был явно не «черный». Он не из охотников, это ясно, иначе Редж не пришел бы в такое замешательство.

Я сворачиваю за угол и сажусь на траву, спиной прислоняясь к стене одного из домов. Мне нужно придти в себя, прежде чем идти дальше. Не хочу, чтобы Фабиан видел меня в таком состоянии. Сразу начнутся расспросы о том, что произошло, а мне совсем не хочется рассказывать ему то, как я по своей глупости решила сократить дорогу и угодила в лапы к Реджу.

С подобными прогулками будет покончено. Хватит с меня и одного раза. Я рассеяно верчу в руках тюбик регенизима. Думаю об этом странном парне. Дорогой костюм, крутая тачка, регистратор. Он явно не из простых свободных граждан. Что он забыл в этой дыре? Что если он начал следить за нами? Нет, это невозможно. Ведь, зачем тогда ему помогать мне и выдавать себя?

Ладно, сейчас можно и не думать об этом. Мне еще нужно припрятать регенизим, чтобы Фабиан не увидел его до поры до времени. Карманов у меня нет, и я не могу придумать ничего лучше, кроме как запихать маленький тюбик в свой грязный сапог. Вряд ли там его кто-нибудь заметит. Я встаю с травы и отряхиваю свой спортивный комбинезон. Зря я одела его. Местные рейбы теперь сразу видят, что я не из их серии.

Прежде чем постучать в дверь Фабиана, я поправляю волосы и делаю глубокий вдох. Заношу руку над дверью и тут замечаю, что она не заперта. В этом нет ничего удивительно. Здесь все знают друг друга, и красть совсем нечего. Все дома одинаковые со стандартным набором мебели и предметов домашнего обихода.

Я захожу внутрь и запираю дверь за собой. Не люблю, когда кто-то приходит без стука. В воздухе витает запах жареного бекона. Я предвкушаю горячий ужин и вхожу в маленькую кухню.

В доме на полную мощность играет старенькое радио, которое Фабиан выменял на талоны на горячую воду. Он громко подпевает и одновременно переворачивает бекон на сковородке. Я не спешу обратить на себя его внимание. Хочу полюбоваться на его мощную спину и плечи. И еще я хочу подольше послушать, как он поет. Петь он совершенно не умеет и делает это так смешно, что я практически никогда не могу удержаться от смеха. Вот и сейчас я выдаю себя очередным смешком. Он оборачивается и сразу же перестает петь. От его укоряющего взгляда мне становится еще смешнее. Фабиан на голову выше меня и раза в два шире в плечах. Он очень хорошо сложен и, не знай я, что он инженер, то решила бы, что он один из спортивных гимнастов. На его виске виднеется номер I52−84, выбитый яркой оранжевой краской. Коротко стриженые волосы апельсинового цвета с несколькими зелеными прядями. Глаза у него разного цвета – правый салатовый, левый – янтарный. Тоже разноцветье и в его татуировке – сочетание каких-то безумных кругов с острыми краями на левой стороне лица. Сочетание двух цветов встречается очень редко. Это результат генетических экспериментов, которые проводились над рейбами много лет назад. С такой внешностью Фабиан сразу же бросается в глаза. Я знаю, что по нему сохнет добрая половина местных девчонок. Еще бы. Гора мышц с яркими разноцветными глазами в сочетании с прозорливым умом и невероятным обаянием. Действительно трудно устоять. Вот и я не смогла. Фабиан сам подошел ко мне, а мне оставалось лишь следовать за ним.

Я даже не пытаюсь остановить свой смех. Фабиан тоже не может сдержать улыбки. Он крепко обнимает меня и пытается поцеловать, но я уворачиваюсь:

– Наш ужин сейчас пригорит.

Он тут же отворачивается к плите и начинает колдовать над сковородой, громко выражая свое недовольство:

– Могла хотя бы «привет» сказать. Иногда мне кажется, что ты тут из-за жратвы.

Подобный комментарий задевает меня, и я спешу исправить положение:

– Я могу вообще не есть.

– Ну-ну.

– Можешь не верить, но я ем эти горелые яйца только лишь потому, что их приготовил ты.

Он стоит ко мне в пол-оборота, и я прекрасно вижу улыбку на его лице:

– Если бы ты готовила эти горелые яйца, то от них остались бы одни угли.

Он ставит тарелку на стол и садится напротив меня. Я тут же вскакиваю с места, чтобы как можно быстрее подать ему вилку и нож и поцеловать его в лоб прежде, чем он примется за еду. Покончив с беконом, я собираюсь встать из-за стола, но он опережает меня.

– Постой, у меня есть кое-что для тебя.

Не без гордости он открывает холодильник и достает оттуда веточку белого винограда.

– Не может быть!

Из фруктов нам дают только яблоки и бананы, да и то только по праздникам. А тут виноград. Я даже боюсь его пробовать.

Фабиан доволен произведенным эффектом. Он делит виноград на две равные горсточки, и мы угощаем друг друга. Сегодня у нас настоящий пир по меркам рейбов.

Ночью я почти не сплю. Просто обнимаю Фабиана и прислушиваюсь к его ровному дыханию. Что ждет нас впереди? Семья это не для рейбов. Нам никогда не позволят жить вместе, такие вот выходные это все что у нас есть. Допустим, мы будем встречаться еще несколько лет. Пусть даже у нас родится ребенок. Семьи все равно не будет. Ребенка заберет империя, и мы его больше никогда не увидим. Мое сердце сжимается от боли. Почему я не могу каждую ночь проводить с тем, кого люблю? Почему это доступно лишь свободным? И почему я рождена рейбом? Я не человек, я всего лишь собственность государства. Но ведь я мыслю и чувствую также как и свободные, так почему я должна так страдать?

Утром Фабиан уходит куда-то по своим делам. Я никогда не спрашиваю его о том, что он будет делать. Захочет – скажет, а если и не говорит, значит так нужно.

– Я сегодня буду поздно, только ближе к вечеру. Проведешь собрание без меня? – он обнимает меня, перед тем как уйти.

– Да, конечно, я справлюсь, – я улыбаюсь ему и закрываю дверь.

Теперь я до самого обеда предоставлена сама себе. Один на один с домом Фабиана. Я неторопливо убираюсь в комнатах, а потом выхожу во двор. Двор у нас общий с еще одиннадцатью домами рейбов. В нем полно сорняков, парочка каких-то деревьев с бедной листвой и сломанные качели. Здесь редко кто-то бывает кроме меня. Остальные предпочитают проводить время за стенами домов в 4b и 4а.

Я выношу какую-то тряпку из дома, расстилаю ее на траве и устраиваюсь поудобнее под открытым небом.

Когда смотришь на небо, многие вещи кажутся такими мелкими и незначительными. Его синева завораживает меня. Можно вечно смотреть вглубь него. В моей голове проносятся мысли обо всем, что я делаю. Это ведь совсем немного. Только занятия, да дни здесь, в доме Фабиана. В который раз я убеждаюсь в том, что-то, что мы делаем не зря. Фабиан хочет изменить нашу жизнь. Он говорит, что мы можем и должны жить по-другому. Наверное, он прав.

Терен III

Всю неделю я только и думал, что об этой неожиданной встрече с гимнасткой. Такого я никогда и представить не мог. Она была так беззащитна и покорна судьбе. Впрочем, как и все рейбы…

Я не знаю, чем себя занять. Ничего не хочется делать. Я даже в сети ни с кем не общался на этой неделе. Мне хочется вновь увидеть ее, но я понимаю, что это глупо. Зачем мне искать встреч с рейбом, если я могу просто купить его? Купить. Может быть, мне и правда купить себе рейба? Через полгода мне будет 21. По такому случаю в богатых семьях принято дарить рейбов. Многие покупают себе моделей, спортсменов, каких-то заметных рейбов. Насколько мне известно, никто еще не покупал себе верховых гимнасток, так почему бы мне не стать первым? Гимнастка будет моей, и я смогу в любое время насладиться ее присутствием. Эта идея вдохновляет меня, и я решаю посмотреть несколько видео с ее выступлений перед сном.

Я чувствую настойчивую вибрацию пусковика. Не до конца проснувшись, я нажимаю на кнопку, и в воздухе появляется сообщение от Фредди:

«Нужно срочно поговорить. Ты можешь?»

Я сонно потираю глаза и отправляю ему запрос на видео связь. Передо мной появляется голова Фредди.

– Я тебя разбудил? – спрашивает он взволнованным голосом.

– А сам как думаешь? – я бросаю недовольный взгляд на часы, всего 7 утра.

– Извини.

– Проехали, что там у тебя? – я потягиваюсь в кровати и внимательно рассматриваю его. Странно, но вид у него какой-то потрепанный, глаза красные, словно он еще не ложился.

– Я решил, что куплю на двадцатиоднолетие.

– Дай угадаю, рейба-модистку, как там ее? К25−6В?

– Нет, – он решительно качает головой, – я хочу гимнастку.

От неожиданности я прерываю зевок и тут же окончательно просыпаюсь.

– Ты серьезно?

– Да.

Я не знаю, что и сказать. На такое я никак не рассчитывал.

– Какую?