Текст книги "730 дней в сапогах, или Армия как она есть"

Автор книги: Валерий Примост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Валерий Примост
730 дней в сапогах, или Армия как она есть

«Война – дело молодых, лекарство против морщин»

(В. Цой)

«Бытие определяет сознание»

(армейский афоризм)

ДУХИ

«Духанский» период в жизни солдата начинается с «нулевой» хэбэшки 56 размера и заканчивается «переводными» ударами бляхой по заднице в день Приказа. Дух (иначе «СОЛОБОН» или «ЖЕЛУДОК») – в армии никто. У него нет никаких прав. Никто ничего ему не должен. Обязанности Духа неисчислимы. Как объяснял нам, тогда еще духам, старшина: «Торчок» должен обслуживать деда, котел – сам себя. А дух должен шуршать днем и ночью". Нет, наверное, существа парадоксальней, чем дух. Очень мало ест, но способен съесть пайки целого взвода, почти не спит, но способен спать даже на ходу. Он слаб и ничего не умеет, но 90 % армейской работы исполняется им. Дух с трудом волочит ноги, но нет никого более проворного, чем он. Он нерешителен и всего боится, но иногда способен на подвиг. Дух валится с ног от одного удара по морде, но оказывается в состоянии вынести «все тяготы армейской жизни». Дух незаменим. Поэтому его очень любят и, не покладая рук, «учат» армейской премудрости старшие призывы. У нас была такая традиция, когда «свеженьких» духов гнали через плац в часть, все высыпали из казармы и орали в их крулые от страха глаза: «Вешайтесь! Вешайтесь, духи!» Впрочем, в течение следующего года так и делают, а так же стреляются, режут вены, убегают и т.д. Духи всем верят и всего боятся, они беззащитны и послушны. А особенно они тянутся к вежливым и ласковым старослужащим. Бойтесь их, духи, бойтесь сильнее, чем тех, кто сразу бьет вас по морде!

О СТАРОСЛУЖАЩИХ «ДОБРЫХ» И «ЗЛЫХ»

Духи по простоте душевной не знают, что доброта в армии сурова и груба, а подлость частенько мажет повидлом. В армии, как и на зоне, раз «опустившись», невозможно подняться, как раз, поев за последним столом, невозможно пересесть за первый. «Добрые» используют этот принцип, чтобы опустить духа хотябы раз. Дальше «само пойдет». Например, подходит к духу котел или дед и грубо приказывает, скажем, почистить ему сапоги или постирать хэбэшку. Дух, если пацан боевой, упрется – «нет и все!», а то еще и пошлет и под побоями не сломается. А вот если подойти к нему и ласково так посюсюкать: «Братишка, ну сделай одолжение, пожалуйста...», – то дух, который, кроме «козел», «урод», «ублюдок» ничего больше не слышал, а кроме «по морде» , ничего больше не видел, вряд ли устоит. Духи, неразбирающиеся в оттенках казарменных взаимоотношений и меряющие все гражданской меркой, склонны считать, что если «старик» обратился к ним ласково, то он их уважает и считает равными себе, а работа, которую он просит выполнить, – не более чем дружеское одолжение. Вообще, почти всегда призывники заранее по рассказам теоретически знают, что их ждет в армии. И заранее настраиваются на великий бой. Но в армии этот великий бой разбит на множество микроскопических стычек и столкновений, и духи уже воюют, не замечая этого. Каждый раз, по отдельному поводу, от них требуют пустяка, ничтожные уступки по сравнению с ожидаемым или ими решающим боем, и не стоит даже размениваться на этот пустяк, но все эти проигранные пустяки оказываются в совокупности поражением в главной битве. А раз только постирает – и, минимум год, ему хэбэшки дедовские стирать. Прецедент есть. Поэтому, опасайтесь ласковых. Грубые честнее.

КАК ОПУСТИТЬ ДУХА

Самое главное – сразу, с первых же минут пребывания духа в армии, погрузить его в атмосферу неуверенности и страха. Скажем, погнали духов в первый раз в баню, те помылись, пошли одеваться, глядь – а кто-то уже по их карманам «прогулялся» (естественно, мало кто их старослужащих станет шуровать по карманам духов, – зачем? – чмыря пошлет). Вряд ли какой-нибудь дух вскочит, обнаружив пропажу, и залепит в балабас первому попавшемуся котлу или деду. Стерпит. И это – первый шаг вниз. Потом, на протяжении первых дней, духов будут гонять (спорт, работы, строевые). Рассчет прост. Дух подсознательно привыкает быть ведомым, подчиненным. Я бы даже сказал «пасомым». А раз так, то и при дальнейшем закручивании гаек меньше кипишу будет. И это – второй шаг. Бить почти везде начинают не сразу. В разведроте, где я служил поначалу, бит духов принимались на третий день. И гумманизм здесь не при чем. Свежий дух может и сдачи дать, а через три дня он, практически любой, морально задавлен так, что не в состояниии оказать реального сопротивления. Тут-то начинается самое интересное. Духов гоняют и бьют, бьют и гоняют. Одним словом, дрочат. Ночные построения, «упор лежа принять!», «фанеру к осмотру!», «поза бегущего египтянина» и проч., и проч., и проч. И еще. На духов постоянно орут. По любому поводу. С точки зрения психологии, старослужащими найден очень удачный ход. Постоянные окрики и ругань действуют на психику духов, как огонь на пластилин. Духи подсознательно привыкают быть гонимыми, И каждый новый день все больше закрепляет в них психологию людей третьего сорта. Естественно, духи не здаются без сопротивления. Скажем, уперся дух: «нет и все!» и не хочет туалет мыть. Отдубасили раз, два – не помогает. Тогда тактика меняется. Про туалет словно забывают. Духа начинают склонять, к примеру, почистить чьи-то сапоги настойчиво объясняя, что чистка сапог – это не «в западло», т.е. не унижение, а просто дружеское одолжение. Если дух сдался, то пошла «раскрутка» дальше. Если же устоял, что почти не возможно, то делается следующий шаг. Всех духов поднимают ночью, строят, выводят бунтовщика из строя и объявляют, что если он сейчас не сделает то-то и то-то, все духи будут, к примеру, отжиматься до утра, а он будет сидеть и смотреть. Мало у кого нервы выдержат смотреть, как «из-за тебя, сволочь!» вкалывают твои однопризывники, и понимать, что ты теперь их злейший враг со всеми вытекающими отсюда последствиями (духи, в большинстве своем, обвиняют в своих бедах не старослужащих, а своего однопризывника, – такова уж духанская психология; кроме того, их специально подняли ночью, когда способность к сопротивлению практически отсутствует, -поэтому бунтовать им совершенно не хочется, все только и думают о теплой постеле). Если уж дух и это выдержал, замком его взвода или старшина в официальной форме (даже приложив руку к пилотке) приказывает ему помыть туалет. Хладнокровно выслушав отказ, представитель младшего командного звена направляется к ротному и докладывает, что мол, рядовой имярек отказывается выполнять приказание. Тут уж вступает в действие Устав. «А подать его сюда!» -рявкает власть предержащий обладатель капитанских погон и, либо добивается подчинения угрозой дисбата («невыполнение приказа» все таки!) , либо ссылает духа на губу, либо по нарядам затаскает до полусмерти, а то, если дурак сам ему по морде настучит. Так то. У непосвященных часто возникает вопрос; а почему бы духам не объединиться и не дать отпор? Только в одном случае из ста это возможно (да и то если духов очень много, а стариков очень мало). А вообще то этого не бывает. Судите сами: старики спаяны воедино совместной полуторалетней службой, вышколены ею, озлобленные, сильные. Они дерутся за свое привилегированное положение, за сохранение тех законов, которые считают единственно правильными, по которым сами гнили целый год. Их подхлестывает память о собственной духанской жизни. « Если нынешние духи добьются послабления, то значит, они круче нас – мы ведь жили как псы!» Поэтому старики будут драться не щадя живота своего... А что касается духов ... Каждый из них может рассчитывать только на себя (не зря же говорят что доармейская дружба умирает на пороге казармы). Тем более, что старики усиленно разделяют, чтобы властвовать (скажем, дают одному духу ремень и говорят ; дескать либо ты другого духа бьешь, либо мы ему дадим ремень, чтобы он тебя бил, а потом еще сами добавим; или в столовой на десять духов приходится пять паек – то-то духи за них дерутся; какое уж тут единство!). Итак, духи разобщены. Кроме того, они запуганы, обессилены недоеданием, недосыпанием, непривычной работой, задавлены психологически. Кроме того, духи конкретно не знают, чего они хотят. Ну равенства с дедами. А какого? Туалеты не чистить? А кто тогда их будет чистить? Деды? Ведь уравниловка хороша, когда ты дух. Когда ты становишься дедом и должен по-прежнему выполнять работу наравне с духами, то очень хочется от души поматюкаться в свой адрес. Поэтому любые мало-мальски толковые духи не будут устраивать коллективного бунта с целью установления равенства. Кроме того, если один дух сильнее, а другой слабее, то сильный не захочет драться за хорошую жизнь слабого. Поэтому антииерархические выступления обычно делаются бойцами-одиночками, которые стремятся только к одному – попасть в элиту. Если им это удается, они живут, наслаждаясь жизнью и угнетая своих бывших товарищей – единопризывников. Но таких бойцов одиночек очень мало, ибо слишком трудно воевать одному против всех. Очень (ну очень!) редко бывают в армии такие духи, которые действуют по принципу Суворова "Удивить – победить! ". Скажем, на первом же обеде спокойно идет такой дух и усаживается за дедовский стол. Первому же деду, который что-то скажет, одевает тарелку с кашей на голову, потом хватает скамейку.... Если в этой первой драке отбиться и потом не расслабляться, то место в элите до дембеля обеспечено. Но я сам такого никогда не видел. Только слышал пару раз.

ОДИН ОБЫЧНЫЙ ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ ТОРЧКА

Если этот день не банный, не выходной и не праздничный (что гораздо хуже), если торчок не в наряде, не на губе и не на учениях, то его день примерно выглядит так:

6.30. Подъем. Если он вообще ложился. Надо успеть соскочить с верхнего яруса до того, как поднимутся с нижнего старики. Не успел – получи.

6.40. Заправка коек. Прежде своей заправь стариковскую. Не успел – получи.

6.50. Выход на зарядку. Сзади бежит пара котлов с ремнями. Постарайся, чтоб они тебя не догнали. Не успел – получи.

7.20. Уборка помещения. Молодые натирают полы "натирками" из шинельного сукна. Старики подгоняют их ударами блях. Все нужно делать бегом, а ногами стучать быстрее балерины. Не успел – получи.

8.00 Утренний осмотр. Ты должен успеть подшиться, побриться, подстричься, погладиться, начистить бляху и сапоги, иметь в пилотке (или шапке) две иголки (одну с черной, другую с белой ниткой), а в карманах – ничего, кроме блокнота, ручки, военного и комсомольского билетов и носового платка. Не дай Бог носить в карманах письма. Если найдут – придется здесь же, перед строем, съесть. Ремень твой должен быть затянут "по голове". Кроме того, ты должен успеть подшить, подстричь, побрить, обстирать, обгладить старика, надраить ему бляху и сапоги. Не успел – получи.

8.30 Завтрак. Ты должен нестись в столовую и смотреть, чтобы не обнесли бачками столы роты. Если обнесли, а ты открыл рот – получи. Если в роте чего-то не хватит – получи и иди выпрашивай у поваров, где опять получи. Повара ничего, естественно, не дадут. Ступай, получи в связи с этим от "своих" стариков. Тем временем заканчивается завтрак. Так за ложку взяться и не успел, но если попробуешь взяться после команды: "Встать!" Выходи строиться на улицу!", то опять получи и еще получи на лестнице за то, что медленно бежишь строиться.

9.00 Утренний развод на работы. Приходишь в парк, получаешь фронт работы, тут же тебя припахивает кто-то из стариков, потом еще и еще. В результате имеешь пять фронтов работ вместо одного и периодически получаешь по морде "для профилактики".

14.00 Перерыв на обед. Получи за то, что не сделал все, что тебе приказали.

14.30 Обед. В точности повторяется завтрак.

15.30 Наведение порядка в роте. Получи по морде за то, что вяло двигаешься.

16.00 Выход на работу. Повторяется вариант работы до обеда.

19.00 Приход из парка. Получи за то, что грязный. Был бы чистый – получил бы за то, что чистый.

19.30 Ужин. Повторяются завтрак и обед.

20.00 Свободное время. К тебе это понятие не относится. Ты летаешь по расположению. "Сигарету!", "Воды!", "Ищи хлеба с маслом!", "Ты куда? Лети в соседнюю роту за подшивой!", "Лети в клуб – может, почту привезли!, "Держи хэбэшку. Через десять минут принесешь поглаженной, с пуговицами, погонами и петлицами. Все, время пошло." И т.д., и т.п. И получи! И еще раз! И еще! И еще! Еще! Еще!..

22.00 Вечерняя поверка. Получи за то, что в строй опоздал, и за то, что не достаточно благозвучно гаркнул: "Я-а!"

22.30 Отбой. Для стариков. А для тебя все только начинается. Сделай то, принеси это, слетай туда, смотайся сюда... И по морде, по морде! И потом: "Ты что-то плохо слушаться стал. Обурел? Упор лежа принять! Делай раз! Делай два! Раз! Два! Раз! Два!.. Устал? Отдыхай! Табуретку в вытянутые впереди себя руки и на полусогнутые ноги к стене!.. Отдохнул? Мало! Еще постой... Так, упор лежа принять!.. "

Если к четырем часом утра спать ляжешь – уже праздник. А ведь можешь и не лечь вовсе. В роте дел хватит! Спокойной ночи, дружок!...

СМЕРТНИКИ

Самые несчастные из всех духов – интеллигенты-горожане (в основном из Москвы, Ленинграда, Прибалтики). Им, воспитанным да мягкотелым приходится тяжелее всего. По волчьим законам казармы они жить не умеют, да и не хотят, крови боятся, дерутся плохо, ругаться избегают, и грубая кирзовая армейщина первые же недели с хрустом давит тонкую их организацию. Интеллигентов обижают и опускают, быдло презирает их за беззащитость, мягкость и не практичность, с другой – оно подсознательно ощущает их умственное и нравственное превосходство и свою ущербность. А за это нужно мстить, гноя интеллигентов и одновременно поднимаясь в собственных глазах. Одним из любимых развлечений в нашей части было заставить духа – интеллигента вслух прочитать письмо от девушки или жены, а потом принудит его это письмо съесть и обсуждать при нем, как бы хорошо было «эту телку запустить в роту» и «толково ли она строчит». Пратиковалась так же критическое обсуждение половых недостатков матери и отца духа, произведших на свет «этакого урода». Воздействовали и физически. Так, одного мальчишку моего призыва, уже не помню за что, вшестером подловили в туалете, «прессонули» и поокунали головой в очко. Через два дня в карауле на посту он застрелился. (Вообще в армии процент интеллигентов среди самоубийц самый высокий). Здорово страдают интеллигенты из-за своей интеллигентской честности. А офицеры на их честности здорово играют. Был в соседней роте некий Володя X. Мягкий, вежливый, узкоплечий – словом типичный интеллигент. В чем он провинился, не знаю (духи всегда в чем-нибудь виноваты), только бит был крепко. Ротный на утреннем осмотре увидел синяк. «Кто ударил?» Завел в канцелярию. «Ты же честный, Володя, я знаю. И не побоишься сказать правды. Зачем тебе покрывать нарушителей Устава? Скажи мне правду. Слово офицера никто не узнает». Тот возьми да и скажи. Ротному, по большому счету, на этот синяк плевать, как и на самого Володю со всеми его проблемами. Но работа с его личным составом должна быть для всех на лицо. (Кстати, сами эти мордобойцы ротному гораздо ближе, чем какой-то драный интеллигентишка. «Толку с него!») Вот он пожурил виновных перед строем, да и пошел себе вечером домой с чуством хорошо выполенного долга. А незадачливого Володю били смертным боем часа два и с проломленным черепом оставили под кроватью. Каждый раз, когда хотел вылезти, – добавляли. Провалялся он под койкой двое суток без еды и питья. Под себя ходил. Наконец, заметили его отсутствие отцы-командиры. Вытащили из-под койки. Справедливость, как говорится, восторжествовала. Володю – в госпиталь, обидчиков под трибунал и в дисбат. Развилась у Володи болезнь, весьма распространенная в нашей армии, которую я бы назвал «казармофобия». Боится, не хочет возвращаться в часть, хоть убей. На коленях умолял начальника госпиталя оставить его. Когда-то не согласился, Володя съел буханку мерзкого армейского хлеба и полкило оленьего жира. Результат – заворот кишок и снова в госпиталь. Отходили. Стали снова в часть собирать. Тогда Володя пошел в инфекционное отделение и в туалете съел немного кала желтушного больного. Результат – острый вирусный гепатит и опять в койку. К чести начальника госпиталя надо сказать, что причиной еще одной болезни он не стал – оставил Володю в госпитале до самого дембеля. Не любят интеллигентов в армии, хоть убей. Поэтому и слово – «интеллигент» – считается оскорблением почище «козла» или «ублюдка».

ЗАКОНЫ АРМЕЙСКОГО БЫТА

Мы учили эти законы сразу и без экивоков. Мы выхаркивали их с кровью на утренних осмотрах, их вбивали в нас с приказами «Фанера, к осмотру!», они зведчатыми отпечатками солдатской бляхи запечатлелись на наших задницах. Итак, вот несколько принципов, которые нужно знать, чтобы нормально жить и достаточно высоко котироваться в армии:

1. Никогда ни для кого ничего не делай, если он может сделать это сам.

2. Всегда отвечай ударом на удар. Если видишь, что это необходимо, – бей первым.

3. Никогда не показывай нерешительности или боязни.

4. Не доверяй офицерам. Им твои проблемы до задницы.

5. Никому не жалуйся и не лги.

6. Всегда делай лишь ту работу, которую не погнушался бы, с твоей точки зрения, сделать самый уважаемый в роте солдат.

7. Будь себе на уме.

8. Знай свою службу, свои права и обязанности лучше командиров.

9. Будь всегда чист, глажен, брит и надраен до блеска. В армии встречают по одежке.

10. Не "прогибайся". Где возможно – "вальтуй".

11. Никогда не ешь в одиночку или спрятавшись. Не ешь из грязной посуды.

12. Не подбирай объедков и никогда не показывай, что ты голоден.

13. Не ищи легкой службы. Отслужив легко, ты не достоин уважения.

14. Никому не верь. "Добрым" сразу бей в балабас. Все западло в роте – от них.

15. Не бойся крови. Если ты в первой же схватке проломишь голову табуреткой – к тебе будут относится гараздо осторожнее.

16. Забудь все интеллегентские штучи. В армии вежливость – признак слабости.

17. Не унижай слабых, иначе в глазах сильных потеряешь лицо.

18. Не лезь на рожон. Будь спокое и выдержан, ведь запасного черепа у тебя нет.

19. Дай всем понять, что у тебя нет слабых мест.

20. И последнее. Когда надо, будь таким, как все. На таких, как все, бочек не катят.

О «СТЕРЖНЕ» И ЕГО ОТСУТСТВИИ

Наличие или отсутствие «стержня» – основной принцип, по которому происходит градация людей в армии. Что такое «стержень», в двух словах не объяснишь, как не объяснишь в двух словах, что такое «ЧМО». Но упрощенно «стержень» – это армейский эквивалент чувства собственного достоинства. Если «стержень» есть – ты «бурый» или «похуист», если проблематичен – ты «середняк», если отсутствует – ты «чмо». Еще более упрощенное казарменное определение «стержня» таково: в тебе есть «стержень», если никто не может заставить тебя делать то, что ты делать не хочешь. По этому признаку люди делятся достаточно жестко. И каждый разряд живет так, как не способен жить его антипод. Бурый не способен вкалывать так, как вкалывает чмо, таким дерьмом питаться, так мало спать, существовать в таких ужасных условиях, быть гонимым, молча сносить удары. Чмо же не способно драться «не щадя живота своего», нагло добиваться того, что ему не пренадлежит, быть упрямым, злопамятным и жестоким. И так далее. Но давайте по-порядку. Бурые. В основном, тупоголовы, бесшабашны, мстительны. Так называемые «рубаха-парни». Завоеванное ими привелегированное положение ценно для них даже не избавлением от грязной работы и унижением, а приобретением власти над слабым. О, покомандовать, поиздеваться над кем-то – для них высший кайф. Особенно любят «дрочить» интеллигентов (рядом с интеллигентами бурых мучает острое чувство собственной неполноценности; угнетая интеллигентов, чувствуя свою над ними власть, бурые это чувство глушат). Свои служебные обязанности почти всегда знают четко. Но дальше параграфов идут редко. Жесткими приказами от них ничего не добиться – чихать они на них хотели. Лучше всего поставить их в пример духам. Тогда бурые из кожи вон будут лезть, подсознательно доказывая себе свое над духами превосходство, а, значит, и право ими командывать. Из бурых командиры обычно набирают старшин и сержантов, и те с энтузиазмом берутся за дело, подхлестываемые все той же уездной жаждой власти. Многие из них потом становятся «сверчками» и прапорщиками. Похуисты. На мой взгляд, самые приятные из солдат. На «священный долг по защите» плевать хотели, так как прекрасно понимают, что вся эта ура-патриотическая трескотня – для толпы у подножья трибун. (Впрочем, в армии вообще мало кто задумывается о том, что они все там делают, а если кто и задумывается, то наверняка имеет на этот счет мнение, весьма отличающееся от официального.) Но службу несут отменно, во-первых, зная, что чем лучше они будут выполнять свои обязанности, тем реже их будут дергать, а, во-вторых, из самоуважения. Самая цивилизованная часть солдат. На политические темы предпочитают не рассуждать (у бурых на это не хватает мозгов, у середняков времени, у чмырей – здоровья), лишь иногда позволяют себе задать несколько каверзных вопросов замполиту. От власти над кем-то не получают никакого удовольствия, мало того – она их тяготит. Не только не издеваются на чмырями, но даже пытаются говорить с ними как с нормальными людьми. Выслуживаться не любят, к высшим чинам почтения не испытывают, поэтому среди сержантов и старшин их почти нет. Относятся к двум годам службы, как к досадной задержке, поэтому зачастую плевать хотели на кантики, рантики, стрелочки, угол изгиба блях и какард, дембельские альбомы и блокноты и прочую муру, от которой без ума бурые. С сослуживцами, не похуистами, общаются мало и только по необходимости. Припахивают только в самом крайнем случае. Середняки. Ни рыба, ни мясо. Иногда угнетаются бурыми. Похуисты их просто не замечают. Зато сами середняки любят прикрикнуть на чмырей. Грязную работу делают только после серьезного сопротивления. Вообще, в армии (как, впрочем, и везде) их подавляющее большинство. У умного ротного дальше «мослов» (младших сержантов) не дослуживаются. Они всегда в середине. Вот и все, что о них можно сказать. Чмыри (ед. число «чмо» – человек, морально опущенный). Самые несчастные и убогие в СА существа. Протоплазма, утратившая всякий человеческий облик. Понятие «чмо» («чухан», «чмырь», «чушок») настолько многогранно, что, не служившему в армии читателю, наверняка будет весьма сложно представить себе этот «героический» облик. Поэтому сейчас я попытаюсь нарисовать приблизительный портрет «классического» чмыря из ЗабВО второй половины 80-х. Небрит, немыт, подшит черной от грязи подшивой двухмесячной давности, зарос паршой до самых глаз, хэбэ или пэша черным – черно и размеров на пять больше, чем надо (равно, как и сапоги), руки покрылись черной коркой, вшей столько, что брось нательную рубаху на пол – она убегает, соплив, вонюч, в карманах посточнно какие-то объедки, всего «шугается», смотрит заискивающе, после первого же тычка валится на пол и плачет, шапка тоже гораздо больше чем надо, с пришитой какардой и неприменно обгорелая (ночью в печке огонь поддерживал, закимарил, вот и прислонился). Но, несмотря на столь неприглядный вид, чмо способно на многое. Дело в том, что от постоянных побоев, притеснений, издевательств у чмырей прекращается высшая нервная деятельность. Их чувства отключаются. Они не ощущают боли и холода, ничего не соображают и почти разучиваются говорить (то есть отбрасывают то, что функционально оказалось им ненужным). Так, подчиненный моего приятеля Кости К. рядовой Б. мог совершенно спокойно, даже не меняясь в лице, часами копаться в обледенелом движке заглохшего «УРАЛа» голыми руками при сорокаградусном морозе. Иногда Костя дубасил его гаечным ключем. Наплевать. У того даже следов на теле не оставалось, а глаза во время этой процедуры сохраняли свою стеклянно-равнодушную пустоту. Б. стоял, покачиваясь на изуродованых «забайкалками» ногах, и скучным голосом конючил: «Ну, Костя, ну, не надо...» Или вот другой случай. Однажды замой, на учениях, ребята из соседнего взвода залезли в бэтээр план дуть и на броню посадили «на восар» одного своего молодого. Парень заснул (при сорока пяти градусах мороза!), и рука его примерзла к броне (!). Так вот, он, не меняясь в лице, оторвал ее с кровью и мясом от металла, когда из люка полезли сослуживцы. И еще. Наличие «стержня» далеко не всегда совпадает в человеке с наличием мощных мышц или знанием, скажем, каратэ. Главное – не физические данные, а злость и решительность. Покажи противнику, что ему тебя не сломать, и он в следующий раз даже пробовать не будет, несмотря на свое физическое превосходство. Вот что такое «стержень».