Текст книги "Харьков – проклятое место Красной Армии"

Автор книги: Валерий Абатуров

Соавторы: Ричард Португальский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Вскоре позвонил фюрер и сообщил, что перенацеливает на угрожаемые участки 4-й воздушный флот Рихтгофена полностью (до 700 боевых самолетов. – Авт. ). С его помощью мы должны сдерживать противника в полосе действий Паулюса, пока Клейст не нанесет удар, а этот последний необходимо максимально ускорить. У меня гора свалилась с плеч, ибо это означало, что фюрер принял всю ответственность на себя» [99] .

Утром 15 мая на северном участке, в полосе 21-й армии, обстановка начала осложняться. В район Заборовка, Бочковка, Черемушное из-под Белгорода стали прибывать передовые части 168-й пехотной дивизии. Они с ходу начали контратаковать в направлении Мурома. Почти одновременно 3-я и 23-я немецкие танковые дивизии и до трех полков пехоты нанесли удар в северо-восточном направлении. Из района Борщевая, Черкасские Тишки до 80 танков и пехота атаковали наши позиции в районе Петровское и продвинулись на 3–5 км к востоку от этого села. Еще одна группа в составе нескольких батальонов и сорока танков двинулась из окрестностей деревни Непокрытая в направлении на Терновую, стремясь вклиниться в стык 28-й и 38-й армий с задачей деблокировать окруженный гарнизон Терновой. Главком подтвердил приказ: временно прекратить наступление, закрепиться на достигнутых рубежах для надежного обеспечения фланга ударной группировки. Итак, 15 мая наступательные задачи фактически получили только 21-я армия и две правофланговые дивизии 28-й армии.

Тем временем обстановка продолжала все более обостряться. В 15 часов авиационная разведка сообщила, что над боевыми порядками 38-й армии пролетело девять немецких транспортных самолетов, которые выбросили в окрестностях Терновой парашютный десант численностью до трехсот человек. В то же время противник предпринял попытку форсировать р. Большая Бабка у села Песчаное. Примерно два пехотных батальона с танками атаковали смежные фланги 226-й и 124-й стрелковых дивизий. Главком направления принял ряд мер, чтобы парализовать действия вражеской авиации. А она в этот день была особенно активной – более полутысячи самолето-вылетов.

В этих сложных условиях советские летчики смело вступали в воздушные сражения. Произведя более трехсот самолето-вылетов, они сбили до 30 немецких самолетов. Энергично действовали и наземные войска, особенно противотанковая артиллерия, группы истребителей танков, стрелковые части. В итоге, потеряв в общей сложности несколько батальонов пехоты, более полусотни танков, противник вынужден был прекратить контрудар, а на ряде участков отойти на исходные рубежи.

Но эти действия поглотили все тактические резервы. Для уничтожения парашютистов пришлось снять с фронта один из полков 175-й стрелковой дивизии 28-й армии. Продвижение танков из Непокрытой в стык между 28-й и 38-й армиями было остановлено на рубеже Красное, Драгуновка. Критическим оставалось положение на участке левофланговых 244-й и 13-й гвардейской стрелковых дивизий 28-й армии. Один из полков 244-й дивизии вынужден был отойти на 10 км к северо-востоку и закрепиться юго-западнее Терновой, другой полк оставил Веселое и закрепился на линии высот севернее, третий полк остался в окружении юго-западнее Веселого. 13-я гвардейская дивизия заняла оборону на рубеже высот 207,0, 214,0 у населенного пункта Гордиенко, загнув свой правый фланг.

В течение 15 и 16 мая противник, стремясь добиться успеха, бросал на позиции 13-й гвардейской дивизии все новые и новые танковые части. Более восьмидесяти вражеских машин и до роты пехоты вышли во фланг 42-му гвардейскому стрелковому полку. Когда до танков оставалось меньше 800 метров, командир артиллерийского дивизиона Криклий подал команду, и батареи открыли огонь. Вражеские танкисты ответили стрельбой из пушек и пулеметов. Более 20 минут длился бой, многие танки уже горели, уцелевшие упорно продвигались вперед и вскоре приблизились настолько, что боевые порядки артиллеристов стали поражать осколки от снарядов своих же гаубичных батарей, бивших по врагу с закрытых позиций. Один из снарядов угодил в ящики с боеприпасами. Быстро замелькали лопаты, и пламя было сбито. А наводчики орудий, не отрываясь от панорамы, посылали снаряд за снарядом в борта вражеских машин.

Отважно сражались командир орудия гвардии сержант Лычак, наводчик Белоусов, командир орудия гвардии сержант Суховой и наводчик Зюнев. Но особенно отличились командиры огневых взводов гвардии лейтенант Шашин и гвардии младший лейтенант Горлов, которые в этом бою действовали за наводчиков. Каждый из них уничтожил по четыре танка. Многие из артиллеристов полегли на поле боя, многие были ранены, но гвардейцы выстояли. Перед их позициями навсегда замерли 32 исковерканных, сожженных танка [100] . Гвардии капитан Криклий получил тяжелое ранение, но остался на позициях 1-й батареи, куда пришелся основной удар врага. За умелое руководство боем, личную храбрость и мужество Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 2 июня 1942 г. Иван Ильич первым в действующей армии был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени (к сожалению, капитан И.И. Криклий скончался в госпитале. – Авт .).

С утра командир 1-й батареи гвардии старший лейтенант И.М. Быков следил за полем боя со своего наблюдательного пункта. Вот он на горизонте увидел первые танки врага. Вскоре, огибая березовую рощу, они двинулись на артиллерийские позиции. Быков пересек балку и быстро зашагал к огневикам. Из-за холма уже показались первые машины врага. Они двигались развернутым строем в две линии, с открытыми люками. Шли осторожно, как бы высматривая скрытые в молодой весенней зелени затаившиеся противотанковые пушки.

Быков не сводил перекрестия бинокля с танков. 900, 800, 700 метров… Нервы напряжены до предела. Наводчики замерли у панорам.

– Первому – по головному, второму – по командирскому, третьему – по стреляющему… огонь! – раздалась, наконец, команда.

Орудия дали залп, потом перешли на беглый огонь. Головные машины вспыхнули, словно факелы. Наводчик Белоусов подбил уже третий танк. Раненный осколком снаряда, он упал у щита орудия. Его место занял командир орудия гвардии сержант Лычак. Он действовал по-снайперски и уничтожил в этом бою шесть машин.

На огневых позициях рвались вражеские снаряды. Комья земли и осколки летели во все стороны, буквально засыпая артиллеристов. Среди сплошного грохота разрывов и свиста снарядов раздавался уверенный голос командира батарей. Своим поведением он воодушевлял людей. Наводчики Кутаев и Кулинец, гвардии лейтенант Крындич, наводчик Зюнев, командир орудия Смирнов подбили уже восемь вражеских танков.

А противник упорно рвался вперед. Были ранены командир батареи и комиссар Лемешко. Но они не оставили батарею и продолжали управлять огнем. Из строя вышли два орудия, но два других посылали снаряд за снарядом во вражеские машины. Более трех часов длился бой. Батарея Быкова подбила и сожгла десять танков. Враг не выдержал поединка с артиллеристами и отступил [101] . Только за один день 13-я гвардейская стрелковая дивизия уничтожила сорок три танка. За героизм, проявленный в этом бою, Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 3 июня 1942 г. гвардии старший лейтенант И.М. Быков удостоен звания Героя Советского Союза, а многие бойцы и командиры награждены орденами и медалями.

16 мая 2-й дивизион 307-го артиллерийского полка 169-й стрелковой дивизии во главе со старшим лейтенантом В.К. Харазия занял огневые позиции на южной окраине села Веселое и в течение нескольких часов отражал контратаки моторизованной пехоты врага. Но вот на огневые позиции артиллеристов двинулось более 70 немецких танков. Шли они с левого фланга и тыла туда, где располагалась 5-я батарея. В это время командир дивизиона находился на ее огневых позициях.

Когда до прорвавшейся к огневым позициям дивизиона танковой лавины оставалось около тысячи метров, его командир приказал:

– Выкатить орудия на прямую наводку! Сам он занял место наводчика одной из пушек.

С грозным ревом и лязгом танки двигались к позиции горстки советских артиллеристов. Когда они приблизились на расстояние 50–200 метров, батарейцы открыли огонь. Запылали четыре вражеские машины. Завязался ожесточенный поединок. Не считаясь с потерями, танки противника рвались напролом. Вокруг орудий вздымались столбы черного дыма. Гибли, сраженные осколками снарядов, артиллеристы.

Бой длился больше четырех часов. Потеряв 30 танков, противник вынужден был отступить. 26-летний Харазия, действуя за наводчика, лично подбил восемь вражеских машин и погиб от прямого попадания вражеского снаряда. Отважного артиллериста, первого представителя Абхазии, ставшего Героем Советского Союза, Владимира Камсаговича Харазия похоронили с воинскими почестями в братской могиле в селе Веселое [102] .

Напряженным выдался этот день и в полосе действий 6-й армии. Как уже упоминалось, главной задачей армии было достижение восточного берега р. Берестовая – рубежа ввода в прорыв подвижной группы. 411-я и 266-я дивизии, действовавшие на направлении главного удара армии, справились со своей задачей, несмотря на то что немецкое командование активизировало действия авиации, которая нанесла немалый урон нашим войскам с воздуха. Передовой полк 411-й дивизии овладел приречным селом Охочае, правофланговая 47-я горнострелковая дивизия вышла к Северскому Донцу на участке Глинище, Коробов, а 253-я стрелковая дивизия – к реке Сухая Гомольша и завязала бои за опорный пункт врага в селе Великая Гомольша.

Неплохо в этот день действовала и армейская группа генерала Бобкина. Ее 6-й кавалерийский корпус вел бои на ближних подступах к Краснограду с востока, а 393-я и 270-я стрелковые дивизии продвинулись еще на 10 км в западном и юго-западном направлениях, перерезали железную дорогу Красноград – Лозовая и овладели несколькими крупными населенными пунктами.

Этот успех войск южной группы вызвал тревогу у Паулюса и его штаба. С их стороны был предпринят ряд мер, чтобы удержать за собой рубеж по р. Берестовая. Для усиления левого фланга 454-й охранной дивизии в район Кегичевки был брошен полк 113-й пехотной дивизии. Но кавалеристы под командованием генерала Носкова оттеснили его к Краснограду, два других полка этой дивизии поспешно отошли на западный берег Берестовой, заняв там оборону совместно с остатками ранее разбитой 62-й пехотной дивизии.

Паулюс предпринял экстренные меры: не ожидая окончания сосредоточения в Харькове всех частей 305-й пехотной дивизии, он поменял станции назначения эшелонам этой дивизии, еще находившимся в пути. Один ее полк из Полтавы был переброшен в Красноград, а остальные два срочно направились в Тарановку. К исходу дня противник провел сильную контратаку силами полка 113-й дивизии и подошедшими подразделениями 305-й пехотной дивизии. После ожесточенного боя им удалось оттеснить один из полков 411-й стрелковой дивизии на южную окраину села Охочае.

Паулюс не без основания считал, что именно красноградское направление представляет для его армии наибольшую угрозу. Действительно, с выходом советских войск в этот район немецкие войска теряли железную дорогу, связывавшую районы дислокации и действий 6-й и 17-й полевых армий, которым вместе с двумя танковыми армиями предстояло решать главную задачу летней кампании 1942 г. Огромную роль играл и сам Красноград – узел различных коммуникаций. Стремясь удержать его и имея при этом тяжелое положение с резервами в полосе действий 6-й армии Паулюса, фон Бок изъял резервы у 17-й армии и с их помощью подготовил контрудар на Андреевку и Сахновщину – во фланг группы генерала Бобкина.

В ночь на 16 мая противник взорвал все мосты через р. Берестовая, одновременно принял меры по упорядочению обороны вдоль ее западного берега. Впрочем, уже сама по себе река представляла серьезное препятствие для наступавших.

16 мая – фактически в последний день наступления – Совинформбюро сообщило: «В последний час. Успешное наступление наших войск на харьковском направлении. 12 мая наши войска, перейдя в наступление на харьковском направлении, прорвали оборону немецких войск и, отразив контратаки крупных танковых соединений и мотопехоты, продвигаются на запад.

За время с 12 по 16 мая наши части продвинулись на глубину 20–60 километров и освободили свыше 300 населенных пунктов. За названный период нашими войсками, по предварительным данным, захвачены у противника следующие трофеи: орудий – 365, танков – 25, минометов – 188, пулеметов – 379, снарядов – 46 413 и отдельно 89 ящиков со снарядами, мин – 23 284, патронов – около 1 000 000 штук, гранат – 13 000, автомашин – 90, радиостанций – 29, артиллерийских, продовольственных и вещевых складов – 38. Захвачено в плен свыше 1200 солдат и офицеров противника.

За это же время уничтожено: 400 немецких танков, 210 орудий, 33 миномета, 217 пулеметов, около 700 автомашин, более 100 подвод с грузами, 12 разных складов, 147 самолетов. Уничтожено около 12 тысяч немецких солдат и офицеров. Наступление продолжается» [103] .

Бои северной ударной группировки 16 мая в основном носили оборонительный характер. Враг предпринял несколько сильных контратак. Их удалось отбить, но соединения 21-й армии не смогли продвинуться вперед. На левом фланге (против 227-й дивизии) разведка обнаружила, что ночью противник отвел свои главные силы на рубеж р. Харьков. Командир 227-й дивизии полковник Г.М. Зайцев и его сосед генерал А.Д. Кулешов (командир 175-й дивизии 28-й армии), воспользовавшись этим, продвинули свои части на западный берег р. Липец.

В течение дня противник несколько раз действиями мотопехоты, поддержанной танками, пытался прорвать фронт 28-й армии в районе Терновой. Артиллерийским огнем и ударами авиации эти попытки были отбиты. Тогда немецкое командование нарастило силы своей авиации. В дальнейшем выяснилось, что за три дня (с 14 по 16 мая) из Крыма на авиабазы Артемовска, Константиновки и Запорожья были переброшены 3-я истребительная, 55-я и 76-я бомбардировочные эскадры (немецкая эскадра примерно соответствовала советской авиадивизии. – Авт. ). За это же время в состав Юго-Западного фронта прибыла лишь одна 220-я истребительная дивизия (два полка «ЛаГГ» и два полка «МиГ-3»).

На 17 мая задача северной группы оставалась прежней: разгромить вклинившуюся танковую группировку противника. Здесь уместно отметить одно обстоятельство, касающееся возможностей, которые представились 38-й армии в этот день, но не были реализованы. К тому времени силы врага в так называемом чугуевском выступе были сильно ослаблены. На шестидесятикилометровом участке против 199-й и 304-й стрелковых дивизий оставалось не более десяти вражеских батальонов. Удар 38-й армии на чугуевском направлении, следовательно, имел очень хорошие перспективы на успех.

В течение всего дня 16 мая немецкие части в полосе действий южной ударной группировки при поддержке танков и авиации оказывали упорное сопротивление. Возможность ввести в прорыв нашу подвижную группу возникла только к исходу дня, когда 266-я стрелковая дивизия переправилась через р. Берестовая в районе Парасковеи. Но нужно было еще восстановить мосты. Поэтому ввод 23-го и 21-го танковых корпусов отложили до следующего утра.

Части группы генерала Бобкина тем временем захватили переправы через р. Берестовая. К вечеру кавалеристы под командованием генерала А.А. Носкова охватили Красноград с трех сторон, завязав бои на его окраинах. 393-я дивизия вышла на рубеж Шкварово, Можарка. Ширина полосы наступления армейской группы превышала уже 50 км. В этот же день перешла в наступление и правофланговая 150-я дивизия 57-й армии Южного фронта – непосредственный сосед 270-й дивизии. К сожалению, она продвинулась всего на 6 км.

К исходу дня войска Юго-Западного фронта углубились в расположение противника на 20–50 км, нанеся сильные удары по 3-й и 23-й немецким танковым дивизиям (они потеряли почти половину танков), разгромили 79, 294, 62, 454 и 113-ю пехотные дивизии, «потрепали» 108-ю венгерскую и 4-ю румынскую пехотные дивизии, частично – 71-ю и 305-ю немецкие пехотные дивизии. Однако свои задачи не выполнили [104] .

Дело в том, что противник располагал гораздо большими силами, чем предполагалось. Вводом резервов – двух танковых и двух пехотных дивизий – Паулюс добился превосходства на флангах северной ударной группировки и навязал ей тяжелые оборонительные бои. А на южном участке, бросив в бой до трех резервных пехотных дивизий, он достиг равновесия в силах, удерживая свой последний оборонительный рубеж на р. Берестовая. Большую роль сыграло и наращивание сил вражеской авиации.

С утра 17 мая, считая, что нет никаких признаков угрозы со стороны противника в полосе действий правого крыла Южного фронта на барвенковском направлении, командование Юго-Западного фронта продолжало развивать наступление на Харьков.

Боевые действия северной ударной группировки проходили в трудных условиях. Из-за плохого управления войсками 28-й армии инициатива в наступлении перешла к противнику. Главный удар в ее полосе нанесли 3-я и 23-я танковые и 71-я пехотная дивизии. Для его отражения командарм ввел в сражение основные силы 3-го гвардейского кавалерийского корпуса. Наступление противника против правого фланга соседней 38-й армии успеха не имело.

Командующий 6-й армией ввел в сражение 21-й и 23-й танковые корпуса, стремясь развить удар на Харьков с юга. Затянувшийся ввод привел к тому, что танкисты вынуждены были сразу же преодолевать сопротивление противника, сумевшего организовать оборону в глубине. К исходу дня танковые корпуса продвинулись на 10–15 км, но оторваться от стрелковых соединений так и не смогли. На следующий день наступление танковых корпусов практически было приостановлено, так как поступил приказ о переброске их на новое направление.

Итак, основным недостатком в использовании танковых корпусов стал запоздалый ввод их в сражение. Момент внезапности был утрачен, противник подтянул свои резервы, произвел перегруппировку и занял тыловые оборонительные рубежи. Темпы наступления танковых корпусов были низкими. Не было также организовано их артиллерийское и авиационное обеспечение.

Прежде чем продолжить повествование о событиях под Харьковом, необходимо хотя бы бегло обрисовать обстановку в предшествующие дни в полосе Южного фронта. «Для лучшего уяснения происходивших здесь событий, – отмечает И.Х. Баграмян, – полезно сделать одно разъяснение. Главком Юго-Западного направления руководство подчиненными ему двумя фронтами осуществлял через небольшой по своему составу штаб направления. Но поскольку маршал Тимошенко одновременно являлся и командующим Юго-Западным фронтом, войска которого решали в Харьковской операции главную задачу, он основное внимание уделял боевым действиям войск этого фронта. Как в период подготовки операции, так и с началом ее проведения главком, его штаб, командующие родами войск целиком были поглощены вопросами управления войсками Юго-Западного фронта. Южный же фронт в этой операции выполнял вспомогательную задачу. К тому же во главе войск этого фронта были опытные военачальники».

Эти обстоятельства и обусловили тот факт, что на первом этапе Харьковской операции контроль за действиями войск Южного фронта оказался ослабленным. Командование же этого фронта по ряду причин не придало должного значения выполнению своей главной задачи. К тому же с 7 по 15 мая 9-я армия, на которую была возложена задача прочно прикрыть от ударов противника с юга самое опасное направление для наступавших на Харьков войск левого крыла Юго-Западного фронта, проводила частную операцию по овладению районом Маяков [105] . Для этого были привлечены почти все силы, включенные в состав армейского резерва, – стрелковая дивизия, две танковые бригады. Втянутыми в сражение оказались и основные силы 5-го кавалерийского корпуса, составлявшего резерв Южного фронта (две кавалерийские дивизии, одна танковая бригада), то есть те соединения, которые предназначались для отражения возможного прорыва противником обороны 9-й армии на барвенковском направлении.

Поняв опасные последствия действий в направлении на Маяки, начальник штаба направления генерал И.Х. Баграмян доложил об этом Военному совету и главкому и просил отдать распоряжение о прекращении операции, возвращении всех войск резерва Южного фронта в район Барвенково. Тимошенко и Хрущев, однако, решили, что, поскольку операция уже ведется и, по всей вероятности, притягивает к району действий оперативные резервы противника, вряд ли целесообразно ее прекращать, тем более что, судя по донесениям командования и штаба Южного фронта, они не видели признаков угрозы со стороны противника на барвенковском направлении. Баграмяну было предложено выяснить, каково истинное положение дел в районе Маяков и также ближайшие планы командования и штаба Южного фронта.

Заместитель Баграмяна генерал-майор Л.В. Ветошников связался по прямому проводу с начштаба фронта А.И. Антоновым, чтобы выяснить сложившуюся в районе Маяков обстановку. Антонов сообщил, что из-за возрастающего сопротивления противника 9-я армия не достигла успеха, но решение продолжать наступление на Маяки не отменено, так как Военный совет фронта считает этот населенный пункт очень важным объектом, а решение овладеть им является в сложившейся обстановке целесообразным. Ослабление же резервов в районе Барвенково произведено с разрешения командующего войсками фронта [106] .

Далее генерал Ветошников сообщил Антонову: «…Товарищ Баграмян просил передать Вам его мнение, что, не будут ли являться действия у Маяки лишь истощением своих сил, учитывая в то же время в перспективе возможную активизацию противника. Товарища Баграмяна сейчас особенно беспокоит возможный контрудар противника на барвенковском и славянском направлениях. А отсюда, не целесообразнее ли будет лучше сохранить свои силы и подготовиться для отражения этого возможного контрудара. Каково ваше мнение по этому вопросу?» А.И. Антонов ответил: «Я считаю, что если в течение сегодняшнего дня и ночи удастся овладеть районом лесничества, то это даст нам возможность выйти из леса на высоты южнее Маяки и отрезать их от Славянска, что в дальнейшем позволит полностью ликвидировать гарнизон, находящийся в Маяки, для нас это было бы очень важно. Если дело с лесничеством быстро разрешить не удастся, то придется все это предприятие прекратить. Таким образом, решение этого вопроса прошу отложить до завтрашнего утра» [107] .

15 мая начальник штаба Южного фронта доложил, что боевые действия в течение второй половины дня 14 мая и ночи на 15 мая положительных результатов не дали. Сломить вражеское сопротивление не удалось. В то же время, по его мнению, перед фронтом 9-й армии противник особой активности не проявляет. Он проинформировал также, что для усиления района Барвенково 34-я кавалерийская дивизия 5-го кавалерийского корпуса ночью выведена в район Никополь, Васильевка, Григоровка [108] .

В ночь на 17 мая командующий 9-й армией генерал Ф.М. Харитонов прибыл на вспомогательный пункт управления армии, развернувшийся в селе Долгенькое. Тогда генерал не знал, что войска Клейста, завершив перегруппировку, уже вышли в исходное положение для наступления. На участке прорыва шириной 40 км были сосредоточены 3-й моторизованный корпус (14-я танковая дивизия и боевая группа Барба, 60-я моторизованная, 1-я горно-стрелковая, 100-я венгерская и 20-я румынская пехотная дивизии), 44-й армейский корпус (16-я танковая, 68, 389, 384-я пехотные и 97-я мотопехотная дивизии), 52-й армейский корпус (легкопехотная, два полка 257-й пехотной дивизии и 500-й штрафной батальон). Итак, против 9-й армии изготовились для удара 11 дивизий и до 360 танков.

Эти крупные силы, действовавшие перед южным флангом барвенковского плацдарма, вражеское командование предназначало для двух ударов – на Барвенково и Долгенькое. Противник планировал рассечь оборону 9-й армии, окружить и уничтожить ее соединения восточнее Барвенково, выйти на р. Северский Донец в районе Изюм, Петровское, форсировать ее и нанести удар на Балаклею. Там наступающие должны были соединиться с 6-й немецкой армией, оборонявшей чугуевский плацдарм. Тем самым достигалось окружение всей группировки советских войск внутри барвенковского выступа.

Возникает резонный вопрос: могло ли командование направления предвидеть действия противника и своевременно принять необходимые меры? Ряд свидетельств участников тех событий позволяет дать ответ на этот вопрос.

Бывший командир 106-й стрелковой дивизии Н.Г. Лященко в своих мемуарах пишет о донесениях разведки, свидетельствовавших о том, что противник еще в начале мая на участке дивизии начал перемещение войск, усиленно ремонтировал боевую технику. Комдив доложил об этом в штаб 9-й армии, однако начальник штаба генерал-майор Ф.К. Корженевич заверил, что активных действий немецких войск не предвидится, а перемещение отдельных вражеских частей всего лишь демонстрация. Уже вечером 15 мая разведчики обнаружили прибытие в село Андреевку до полка пехоты. Этому тоже было объяснение: «Немцы сменяют войска. Лучшие части тянут на участок, где наступают наши армии. Против нас – потрепанные» [109] .

В тот же день в беседе с членом Военного совета 9-й армии К.В. Крайнюковым Лященко сообщил, что противник затаился, даже перестал вести разведку. Не перед бурей?

Крайнюков успокоил: «Фашистам сейчас не до этого. Скажу по секрету, в прорыв вот-вот будут введены танковые корпуса».

Но игнорировать и дальше сведения о сосредоточении против армии группировки Клейста было нельзя, и командарм Ф.М. Харитонов обратился к главкому направления.

«В Славянске, говоришь, концентрируется Клейст? – врастяжку произнес маршал Тимошенко. – Думаю, не до прорыва фашистам будет, когда мы ударим (очевидно, маршал имел в виду тот же не состоявшийся своевременно ввод в прорыв танковых корпусов. – Авт. ). Занимайтесь делом. Или боитесь, товарищ Харитонов? С каких это пор вы стали робким?» [110]

Сведения о концентрации войск противника в районе Славянска поступали не только из 9-й армии. Бывший начальник разведки 57-й армии полковник в отставке А.Д. Синяев рассказывал: «В Славянск мы перебросили двух своих разведчиков – девушку лет восемнадцати, помню ее имя – Саша, и подростка лет четырнадцати – Ваню. Очень толковые и смелые ребята. Они не раз до этого выполняли наши задания в тылу врага. Поставили им задачу: выяснить обстановку, по возможности выведать намерения немцев.

Дня за три до начала наступления Клейста они вернулись. Саша доложила, что немцы сосредоточили в районе города много войск, особенно танков. Из подслушанного разговора немецких офицеров она узнала, что наступление намечается на 18 мая. Ваня сообщил примерно то же самое, правда, даты он не знал, но подтвердил: готовятся к наступлению.

Я немедленно доложил Подласу. Мы вместе служили еще на Хасане, он меня хорошо знал и доверял. Командарм был очень озабочен и сказал, что надо сейчас же предупредить командиров дивизий – возможен удар противника на Александровку и к Северскому Донцу. Так и сделали. А на следующий день приехал начальник штаба фронта генерал Антонов и комиссар штаба. Вызвали меня. Комиссар спросил: «Откуда у вас, подполковник, сведения, что немцы готовятся наступать?» Я объяснил. Он не поверил: «Это выдумка. Такие «данные» сеют в войсках панику. Я расцениваю их как трусость». И тут же предложил Подласу снять меня с должности.

Кузьма Петрович решительно возразил: «А я полностью согласен с товарищем Синяевым и его выводами. И доклад его совершенно правильный». Тут Антонов, который за все время разговора не проронил ни слова, обратился ко мне: «Все, товарищ Синяев, вы можете идти».

Вышел я, разумеется, с тяжелым настроением. О чем был разговор в мое отсутствие – не знаю, до следующего утра с командармом встречаться не пришлось, ну а утром немцы ударили по 9-й армии».

Были и другие свидетельства того, что противник готовился нанести удар по правому крылу Южного фронта.

В справке-докладе от 12 мая начальника разведотдела штаба юго-западного направления полковника Виноградова отмечается: «Краматорское направление:…по агентурным данным на 8 мая, от станции Доброполье (144 км севернее Гришино) на Степановку (36 км юго-западнее Краматорская) и обратно проследовало 160 крытых автомашин с опознавательными знаками 100-й пехотной, 60-й моторизованной и 14-й танковой дивизий. В районе Анновка, Александровский, Прасковьево обращено внимание на большое скопление войск и автомашин с теми же опознавательными знаками. На Краматорская и Славянск проследовало 15 танков, из них 8 убыли в направлении Райгородок» [111] .

Было отмечено передвижение частей противника перед фронтом армии в восточном направлении. Видимо, после получения именно этого донесения генерал-лейтенант Антонов сразу же сделал телеграфный запрос в 9-ю армию о положении в районе Маяков и о том, как ведет себя противник перед армией. Ему доложили, что «попытка усиленного стрелкового батальона, выделенного от 51-й дивизии, овладеть лесничеством не удалась – препятствует сильный заградительный огонь минометов противника. Только на опушке леса у лесничества немцы выпустили до трех тысяч мин. Из-за плохих условий наблюдения обнаружить вражеские огневые позиции и подавить их никак не получается. Утром 17 мая, используя все виды разведки, намечено выявить-таки места минометных батарей, подавить их и снова атаковать лесничество. Что же касается поведения противника, то он особой активности не проявляет. В общем, ничего существенного…» [112] .

Обратимся, наконец, к воспоминаниям Н.С. Хрущева. Рассказывая о начале и развитии наступления, он отмечает: «…Нас озадачило, что мы слишком легко преодолели передний край противника. Мы скоро убедились, что против нас почти нет сил (что явно не соответствовало действительности. – Авт. ). Следовательно, мы сами лезли в какую-то расставленную для нас ловушку…

Мы рассматривали ситуацию и предположили, что противник сейчас сосредоточил свою группировку на нашем левом фланге, на участке, который входил в состав Южного фронта в районе Славянска. Мы ждали, что отсюда он ударит нам во фланг. Это было очень опасное направление… Главный удар был с юга» [113] .

Если принять все это на веру, то тем более непонятнее становятся дальнейшие действия Военного совета юго-западного направления, усугубляющие вину и его главкома, и члена Военного совета, и начальника штаба.

Разумеется, все было далеко не так просто, а приведенные рассуждения члена Военного совета не соответствуют действительности: «Мы тогда решили приостановить наше наступление, потому что оно отвечало планам нашего врага. Чем мы глубже будем вклиниваться, продвигаться на запад, тем больше растянем свою линию и разжижим войска. Ослабим и обнажим свой левый фланг и создадим условия для более легкого прорыва немцев, окружения и уничтожения наших войск.