Текст книги "Закон мести"

Автор книги: Валерий Горшков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 25

Если бы несколько лет назад кто-нибудь сказал Денисову, что он будет однолюбом, он бы только посмеялся. К однолюбам Максим всегда относился с настороженностью, чтобы не сказать – с презрением, искренне считая, что все, без исключения, мужчины – полигамны, и тот, кто считает себя исключением из правила, – либо притворяется, либо просто слабак. Конечно, он порой влюблялся, даже сочинял стихи. Однако влюбленность в какую-нибудь конкретную женщину никогда не мешала ему не только желать всех остальных, но и частенько осуществлять свои желания, не нанося ущерба «основному» роману.

Так было. Так, ему казалось, будет всегда. И встреча с Кариной была его последней судорожной попыткой вернуть себе свое мужское реноме. Попытка оказалась неудачной. Не в том смысле, что у него не получился чисто физический акт – тут все было в порядке. Просто после встречи с Кариной Максим вдруг уяснил для себя ту самую истину, которую он и посчитал ужасной. Он понял, что он – однолюб. То есть любит и желает одну-единственную женщину. Ужасным это было еще и потому, что женщина эта была теперь для него абсолютно недосягаема, и виноват в этом был только он, Максим Денисов.

…Тем летом четыре года назад он отдыхал с родителями в Юрмале. И в то время, как предки, вздыхая от восторга, валялись на белом песке Рижского взморья, Максим умирал от скуки. Все эти санаторные радости в виде утренней зарядки на пляже, послеобеденного сна и убогого вечера в компании с плохо говорящим по-русски массовиком-затейником раздражали Денисова ужасно, и он каждый день мотался в Ригу, чтобы хоть как-то развлечь себя. Он без цели бродил по узким рижским улочкам, заходил в пивнушки, несколько раз был на концертах органной музыки в Домском соборе, но мечтал только об одном: поскорее вернуться в Питер, где его ждала развеселая студенческая тусовка с ее грандиозными пьянками и девчонками, говорящими на русском языке.

Он и сам теперь не мог вспомнить, как забрел на праздник воздушных шаров, проводившийся в то лето под Ригой. Наверное, так все и было случайно: ходил-ходил, да и оказался в веселой толпе людей и огромных разноцветных шаров. Со всех сторон неслась музыка, красивые девушки с распущенными волосами сидели, лежали, ходили по зеленой траве, красивые молодые люди пели какие-то песни, пили пиво и, заразительно смеясь, рассказывали что-то друг другу, дети носились с визгом туда-сюда, – словом, это был самый настоящий праздник.

Денисов, глупо улыбаясь и вертя головой во все стороны, остановился среди огромной зеленой поляны и, купив себе банку пива, опустился на траву. Ему вдруг захотелось стать частью этих незнакомых и равнодушных к нему людей. Было очевидно, что все они были рады видеть друг друга, им было о чем поговорить. Максим вдруг почувствовал, что сейчас должно случиться что-то очень важное и счастливое…

Сначала он увидел стройные загорелые ноги, одетые в белые пыльные кроссовки и тертые-перетертые джинсовые шорты. Потом – длинную прядь светлых волос, которая то и дело убиралась узкой смуглой рукой со лба, поскольку эта самая прядь, спадая, закрывала ее обладательнице объектив видеокамеры.

Объектив был направлен на Денисова. Увидев это, он засмеялся и приподнял банку с пивом, приветствуя хорошенького оператора. Девушка опустила камеру, и Максим вдруг увидел потрясающей красоты лицо, тонкие черты которого были будто бы изнутри освещены нежной улыбкой. Улыбка была какая-то особенная. Денисов ни до ни после никогда не видел такой спокойной и одновременно хрупкой улыбки.

Все еще улыбаясь, девушка подошла к Максиму и о чем-то спросила его.

– Что? – приподнялся Денисов. – Что вы говорите?

– Я говорю, не хотите ли вы купить фильм? – спросила девушка с чуть заметным прибалтийским акцентом.

– Какой фильм? – не понял Денисов.

– О вас, – сказала она и, засмеявшись, покраснела. – О том, как вы были на празднике воздушных шаров.

– Что?! – обалдел Максим. – Вот так, за здорово живешь, – снять обо мне фильм?!

– Нет. – Девушка перестала улыбаться и еще больше покраснела. – Не за здорово… живешь, – запнувшись, повторила она его слова. – За тридцать долларов.

– Ого, – присвистнул Денисов. – Круто. Так вы профессионал?

– Не совсем. – Улыбка снова осветила лицо незнакомки. – Вообще-то я – студентка. А летом подрабатываю.

Они провели вместе весь день. Денисов с удовольствием стоял на ушах, позируя перед камерой, а Рената – так звали прекрасную студентку – снимала его, старательно отрабатывая свой гонорар.

К концу дня Денисов был влюблен по уши и ломал себе голову над тем, как продолжить знакомство. Тридцать долларов у него, к счастью, нашлись, и видеокассета перешла в руки заказчика. Денисова вдруг осенила замечательная идея.

– А по вызову ты работаешь? – спросил он и тут же смутился – уж очень двусмысленно прозвучал его вопрос.

Но Рената, простодушно не заметив подтекста, кивнула:

– Да. Только тогда в стоимость кассеты входит и дорога.

– Прекрасно. – Макс даже подпрыгнул от восторга. – Тогда я вызываю тебя завтра в Юрмалу. Будем снимать весь день. На пляже. Идет?

– Идет.

Так начался их роман, который продлился две недели. Это были самые чудесные две недели в жизни Денисова. В них уместилось все – и ночные купания в море, и встреча восхода солнца, и грустное прощание на вокзале. Максим забыл обо всем на свете – и о своей недавней тоске, и о желании вернуться в Питер, и о родителях, которые, пару раз увидев его с девушкой, только порадовались и, верные своей привычке не лезть в его дела, оставили их в покое.

А они с Ренатой были счастливы настолько, что заражали своим счастьем окружающих. В их присутствии даже сухие и чопорные латышские старушки в трамвае невольно расплывались в улыбке, а грозные бультерьеры начинали вилять голыми хвостами.

Тогда, четыре года назад, Максиму казалось само собой разумеющимся то, что Рената так сразу, безоглядно, полностью отдавшись своему чувству, полюбила его. Казалось, любовь для нее – единственно возможное состояние души. Она была так естественна в своих проявлениях, так верна природе, что очень удивила Максима своей девственностью. А он-то был уверен, что она уже опытная женщина, – так чутка она была к его малейшим желаниям и прихотям.

Не умея еще оценить уникальность Ренаты, Денисов тем не менее инстинктивно чувствовал ее и, находясь рядом со своей возлюбленной, вполне искренне клялся в вечной любви. Они решили пожениться. Максим обещал помочь ей с переводом в Ленинградский университет, после чего он должен был вернуться и забрать ее к себе. Их мало беспокоило то, что оба они студенты, что у них нет жилья и что они вообще уже граждане разных стран. Они любили друг друга, и никакие границы не были им помехой.

Но когда Максим вернулся домой и прежняя, питерская жизнь закрутила его с новой силой, а главное, когда расстояние ослабило чары этой удивительной девушки, он вдруг стал рассудительным. Теперь все то, что раньше казалось ему ерундой, стало непреодолимым препятствием. Он придумывал одну за другой проблемы, которые могут возникнуть на пути к осуществлению их с Ренатой желания, и вскоре окончательно убедился, что этот восхитительный роман должен – просто обязан – остаться этакой красивой историей, которую можно будет со сладкой грустью вспоминать иногда в одиночестве.

На самом деле вопрос, конечно же, было не в том, что у него не было денег и квартиры. Причина была в другом.

Это теперь он понимал, что такой девушки не встретит больше никогда, что это был настоящий подарок судьбы. Тогда он думал, что у него все еще впереди, что еще десятки, сотни таких Ренат он встретит на своем пути. Неужто мало на свете длинноногих девиц с волшебными глазами и обворожительной улыбкой? И, постаравшись поскорее забыть о своей прибалтийской любви, он бросился в погоню за всеми этими блондинками, брюнетками, шатенками, будто стараясь заглушить пронзительные воспоминания о празднике воздушных шаров…

Расплата наступила не сразу. Год понадобился Максиму для того, чтобы уяснить себе, что никто не может заменить ему нежной улыбки и мягкого голоса, говорящего с чуть заметным акцентом. Как сумасшедший, бросился Денисов в Ригу. Ренату он там не нашел. Никто не смог ничего толком сказать ему, лишь одна из ее университетских подруг, как-то странно посматривая на Максима, сообщила не без язвительности, что Рената вышла замуж и навсегда уехала из Риги, а может быть – и вообще из Латвии.

С тех пор она стала его бредом, его навязчивой идеей. Правда, уже ушли в прошлое те мучительные месяцы, когда он в каждой идущей впереди блондинке видел свою юрмальскую любовь. Теперь она снилась ему по ночам, он слышал ее голос в темноте, когда не мог заснуть, ощущал запах ее кожи, закрывая глаза.

После гибели родителей, когда чувство одиночества стало пронзительно-невыносимым, Максим решил обзавестись постоянной подругой, но это оказалось делом непростым. Встречаясь с каждой новой девушкой, он невольно сравнивал ее с Ренатой, и барышня неизменно проигрывала. Все его встречи с женщинами сводились теперь чаще всего к простейшему физиологическому акту, да и тот можно было довести до победного конца, только представив Ренатины рассыпавшиеся на подушке волосы, ее прозрачные глаза и прикушенную от наслаждения губу.

Максим был в ужасе. Потеряв Ренату, он потерял остроту чувств, а поскольку эмоциональностью природа его не обидела, дальнейшая жизнь представлялась ему сплошной мукой.

Глава 26

После напряженного, насыщенного встречами и переговорами дня Денисов заснул как убитый.

Ему приснился огромный, ярко-красного цвета воздушный шар, паривший прямо над головой. Газовая горелка то с шумом выплевывала языки пламени, то умолкала. Соленый ветер, пропахший морской тиной, горячим прибрежным песком и сосновой смолой, проникая в легкие, будоражил кровь.

Максим, недоуменно оглядываясь по сторонам, сидел в плетеной корзине-гондоле, а вверху, прямо над ним, на фоне пронзительно-голубого неба, горела ярким пламенем оболочка воздушного шара, сделанного в форме сердца.

Перегнувшись через край, Максим увидел под собой море и узкую полоску пляжа в форме подковы. С одной стороны на нее накатывались теплые волны залива, с другой – простиралась гряда холмов с волнующимися от морского бриза пушистыми кронами зеленых сосен. Дальше виднелись аккуратные, выложенные черепицей крыши коттеджей, ровные ленты бетонных дорог и вздымающиеся над деревьями белые корпуса многочисленных гостиниц. В небе, беззаботно покрикивая, кружились чайки.

Максим чувствовал себя счастливым. От возможности созерцать эту красоту его сердце радостно билось в груди. Казалось, еще чуть-чуть – и у него самого вырастут крылья и он понесется вслед этим белоснежным чайкам…

Внезапно откуда-то сверху донеслись до него раскаты грома и прямо перед шаром, извилистым узором разорвав небо, сверкнула огненной вспышкой молния. Затем еще раз и еще… В тумане разорванных облаков мелькнуло чье-то перекошенное злобой лицо… Молния ударила совсем близко, глаза Максима заволокло кровавым липким туманом, и закончившее свой отсчет время его жизни остановилось…

Этот странный сон все утро не давал Денисову покоя. Он не забывал о нем ни во время своей утренней пробежки, ни во время переговоров с рекламодателями на телевидении, ни в то время, когда он, сидя на заднем сиденье своей машины, задумчиво смотрел на пыхтящие в пробке автомобили.

Денисов не был суеверным. Тем не менее сны довольно часто подсказывали ему то, что его ждало впереди. Они, эти вещие сны, сильно отличались от обычных, будничных – яркостью красок, сильными, почти реальными ощущениями и сложной символикой, которую было под силу разгадать лишь ему одному.

Сегодняшний сон что-то означал. И несмотря на то что он явно предупреждал Максима о грядущей опасности, тем не менее воспоминание о нем доставляло какую-то сладостную, щемящую боль. Денисов никак не мог понять, почему ему приятно вспоминать об этом сне, почему боль, которую он испытывал при этих воспоминаниях, так сладка… И только проходя через крутящиеся двери офиса «Эверест», он вдруг все понял.

Место, которое он видел в своем сне, было ему хорошо знакомо. Не просто знакомо – оно сыграло в его жизни роковую роль. Теперь Максим понял, почему ему больно и одновременно приятно думать об этом. Юрмала. Праздник воздушных шаров. Рената…

Она стояла возле стеклянной перегородки оператора и рылась в своей изящной маленькой сумочке. Увидев ее, Максим остановился так резко, что идущий сзади водитель Саша со всего размаха налетел на своего шефа.

Максим медленно закрыл и снова открыл глаза. Рената была на месте, и вид у нее был такой, как будто не было для нее ничего проще – вот так, ни с того ни с сего, после нескольких лет абсолютно безнадежной разлуки стоять здесь, в фирме «Эверест» и перебирать в руках какие-то бумаги, которые она достала из сумочки.

Она не видела Максима. Лоб ее озабоченно морщился, она то и дело поправляла спадающую на лицо прядь светлых волос и машинально продвигалась вместе с очередью к окошку, за которым подтянутая операторша принимала вклады от населения.

– Подожди, – внезапно охрипшим голосом сказал Саше Денисов, не сводя глаз с Ренаты. – Я сейчас.

Нерешительно постояв еще несколько секунд, он направился к ней.

Очередь Ренаты как раз подошла. Вежливо улыбнувшись операторше, она протянула ей документ договора, держа в другой руке завернутую в целлофан пачку денег.

И тут Денисов перехватил ее руку с договором и резко развернул Ренату к себе. Она испуганно вскрикнула и изумленно уставилась на него. По мере того как она узнавала Максима, целая гамма чувств пробежала по ее, такому милому, родному для Денисова лицу.

Сначала ее брови удивленно поползли вверх, глаза засияли радостным блеском, рот приоткрылся, затаив в уголках губ улыбку. Потом глаза наполнились слезами, губы задрожали – казалось, что она вот-вот расплачется. И, наконец, лицо окаменело, рот сжался, и глаза будто закрыла невидимая шторка.

Она резко вырвала руку и, холодно взглянув на Денисова, спросила:

– Так ты не умер?

– Что ты здесь делаешь? – вопросом на вопрос отозвался Максим.

– Приумножаю состояние, – ядовито ответила она, снова протягивая сидевшей с открытым ртом операторше бланк договора. – А ты мне мешаешь!

– Не принимайте у нее договор, – бросил операторше Денисов и, взяв за руку сопротивляющуюся Ренату, потащил ее к лифту.

Многочисленные клиенты «Эвереста» провожали изумленными взглядами странную пару.

– Что ты себе позволяешь?! – возмутилась наконец она, оказавшись в его роскошном кабинете. – Хватает, понимаешь, за руки, тащит куда-то…

– Рената… – Денисов, не отпуская ее руки, во все глаза смотрел на нее. – Ты такая, какой я тебя себе и представлял…

Щеки у нее зарделись, но глаза все еще сердито сверкали.

– Пусти! – Она вырвала руку. Оглядевшись, присвистнула: – Это ты, что ли, здесь директор?

– Нет, ты все-таки изменилась, – усмехнулся Денисов и с сожалением добавил: – И акцент пропал…

Она, сощурившись, посмотрела на него.

– Все меняется, – философски изрекла она, отступая к двери. – Пока…

– Как – пока?! – опешил Максим и бросился за ней. – Как это пока?! Да я тебя так долго искал!

Рената остановилась, опустив голову.

– Да? – переспросила она негромко. – И где же ты меня искал?

– В Риге. Мне сказали, что ты уехала. Вышла замуж и уехала.

– Правильно сказали. – Она вскинула голову, в глазах ее застыли слезы. – Я же не могла всю жизнь сидеть и ждать, пока ты соизволишь ко мне наведаться, чертов ты жених! – От волнения ее мягкий прибалтийский акцент вновь проявился, и Максим заулыбался.

Рената вытаращила на него глаза:

– Ты что, смеешься?! – возмутилась она. – Да как ты можешь!.. – И, оттолкнув его, она рванула ручку двери.

Дверь распахнулась, на пороге возник Артем Ринге.

– Макс… – начал он, но осекся, провожая глазами красивую светловолосую молодую женщину, метнувшуюся мимо него. – Извини. Я, кажется, помешал…

Денисов, не обращая на него внимания, выскочил из кабинета и тоже побежал вниз по лестнице, прыгая через три ступеньки.

– …Ну, прости меня, прости, – без конца повторял Макс, сидя за столиком небольшого дешевого кафе, куда ему, после недолгой потасовки, удалось затащить Ренату. – Я был дурак, молодой, глупый… Я же не знал тогда, что, кроме тебя, мне никто не нужен.

Рената беззвучно плакала.

– Если бы ты знала, как мне хреново без тебя жилось, – продолжал он, гладя ее по руке. – Я и предположить не мог, что так сильно люблю тебя.

– Поздно, – мотая головой и вырывая руку, говорила она. – Поздно. Я замужем. У меня… дочка растет… Поздно, Максим… – Она подняла на него заплаканные глаза и с отчаяньем воскликнула: – Ну зачем, зачем я тебя снова встретила?!.

– Ты что, так сильно любишь своего… мужа? – упавшим голосом спросил Денисов.

– Неважно. – Рената достала из сумочки платок и вытерла глаза. – Теперь это совершенно неважно. Ты… бросил меня тогда. А этот человек… Он меня спас. Если бы не он… я не знаю, что со мной было бы. – Она снова посмотрела на него, во взгляде ее читалось что-то вроде удивления: – Ты – подлец, ты знаешь об этом?

Максим мрачно кивнул:

– Да, и расплатился я за это сполна.

– Неужели?.. Я так ждала тебя… Если бы ты знал, как мне было плохо…

– А помнишь, как ты меня называла – «мое зернышко»?

Рената сверкнула глазами:

– Не смей. Ты не имеешь права напоминать мне об этом. – Она встала, взяла сумочку. – Прощай. Надеюсь, мы с тобой больше никогда не увидимся.

– Неправда! – Максим вскочил. – Ты же еще любишь меня, я же вижу! Зачем ты врешь?!

– Люблю, – неожиданно призналась она. – Но не доверяю больше. Не хочу снова испытать ту боль…

Максим подошел к ней совсем близко, сжал в ладонях ее лицо.

– Я теперь тебя никуда не отпущу, слышишь? У меня ведь нет никого-никого, кроме тебя, понимаешь? Ты мне нужна, – прошептал он, глядя ей прямо в глаза. – Я тебя никому не отдам. Даже если мне для этого придется приковать тебя наручниками… к себе…

Глава 27

Остановив машину напротив подъезда, шофер-телохранитель Денисова, не заглушая мотора, повернулся к шефу:

– Максим Сергеевич, приехали.

– Вижу, – разлепив глаза и сонно оглядевшись по сторонам, отозвался Денисов. Он застегнул «молнию» на спортивной куртке и, поежившись, вздохнул.

Вылезать на мороз из теплого и уютного салона «БМВ» не очень-то хотелось. Несмотря на третью декаду марта, на улицах города вовсю кружила метель и завывал ледяной ветер. Весна в этом году явно не торопилась избавить жителей от порядком осточертевших морозов.

– Машина до завтра мне не нужна, я буду дома. Если что – позвоню, – пробурчал, окончательно просыпаясь, Денисов. Он достал из кармана перетянутую резинкой пачку денег, вытащил пятьдесят долларов и протянул водителю. – На, отдохни вечерком… Завтра заедешь за мной к половине девятого. – Открыв дверь и подхватив с сиденья спортивную сумку, он вышел из машины.

Чуть слышно загудев двигателем, «БМВ» тронулась с места и скрылась за поворотом, оставив в массивной арке элитного дома облачко белого дыма и отпечаток фигурного протектора на свежевыпавшем снегу. Максим задумчиво проводил взглядом машину, поднялся по ступенькам к двери подъезда и, распахнув ее, поздоровался с консьержем – высоким плечистым парнем, выполняющим также и функции охранника. На всякий случай под рукой у молодца всегда находились резиновая дубинка и кнопка экстренного вызова вневедомственной охраны.

– Горничная просила вам передать, что костюм из химчистки принесут завтра к шестнадцати часам, – подобострастно улыбнувшись, сообщил парень.

– Хорошо, спасибо. – Максим тоже вежливо улыбнулся, зашел в кабину лифта и через считаные секунды оказался на выстеленной красным ковролином площадке третьего этажа.

Открыв дверь квартиры, он бросил на пол в прихожей спортивную сумку с полотенцем и термосом и, наклонившись, погладил подбежавшего и начавшего тереться о ноги рыжего персидского кота по кличке Ван Дамм. Такое необычное имя было прихотью Ренаты, обожавшей популярного голливудского актера. Одно слово – женщина!..

– Соскучился, чертяка?! – Денисов потрепал холеного котяру за ухом. – И жрать хочешь небось?..

Услышав знакомое слово «жрать», кот тотчас развернулся и поспешил на кухню, где принялся жалобно мяукать возле пустой пластмассовой миски, поглядывая на хозяина необычайно хитрыми голубыми глазами. За эти самые глаза Денисов несколько месяцев назад, вместе с Ренатой неосмотрительно зайдя на выставку кошек, отвалил такую сумму, из-за которой воркутинский шахтер с готовностью пошел бы на баррикады под любым лозунгом.

– Куда в тебя лезет, троглодит? – рассмеялся при виде пустой миски Макс.

Достав из настенного шкафчика банку «Вискаса», он открыл ее и вывалил содержимое перед довольно заурчавшим Ван Даммом. Перс тут же с поистине волчьим аппетитом набросился на куриное рагу…

Денек сегодня выдался суматошный, нервы все еще звенели, словно струны на гитаре. Хотя недавняя пробежка по лесу приятной тяжестью отдавалась в ногах, Денисов прошел в гостиную и выудил из бара бутылку «Блэк Лейбл». Пройдя на кухню, бросил в стакан несколько кубиков льда, плеснул на два пальца крепкого янтарного напитка и, вновь вернувшись в просторный зал, упал в мягкое кресло. Вытянув ноги и с удовольствием отхлебнув глоток, он стал перебирать в памяти события сложного прошедшего дня.

Он вспомнил, как утром, отвезя Ренату в Сосновый Бор, к дочери, долго через автомобильные пробки пробирался в центральный офис компании «Эверест». В офис он попал только к обеду. Не на шутку встревоженный Артем Ринге встретил его почти у порога директорского кабинета, нервно расхаживая от окна до двери с телефонной трубкой в руке. Рукопожатие журналиста было резким и торопливым.

– Максим, возникла проблема… Приходила братва… не наши. Самые настоящие отморозки. – Ринге скользнул по Денисову блуждающим взглядом, ослабил узел и без того свободно болтающегося галстука и, вытащив из пачки сигарету, прикурил от настольной зажигалки. – Сказали, что если мы хотим дальше «рубить капусту», то должны платить им десять процентов от всех сборов. В противном случае угрожали для начала взорвать один из наших филиалов. Уже в понедельник… И дальше – по одному каждую неделю… – Глубоко затянувшись, Артем раздавил сигарету в полной окурков стеклянной пепельнице, рухнул в одно из кожаных кресел и затравленно посмотрел на босса.

– Но главное не в этом… – В голубых глазах Артема, который был старше Макса лет на шесть и уже давно имел семью, читался неприкрытый страх. – Эти черножопые обезьяны обещали добраться до жены и детей!.. И я уверен, что это не пурга. Они – звери, Макс! Посмотрел бы ты на их паскудные небритые рожи!..

– Ты нашим звонил? – чуть помедлив, спросил Денисов, прекрасно понимая, что именно это в первую очередь сделал Ринге, едва за залетными рэкетирами закрылась дверь его роскошного кабинета.

– Конечно! Но по всем трем телефонам отвечают, что «аппарат вне зоны или отключен». Что-то случилось. – нервно покусывая нижнюю губу и качая головой, выдавил из себя Ринге. – Ведь не просто же так эти твари заявились!..

– Да заглохни ты! Разнылся… – Денисов кулаком ударил по вмонтированному в стену возле стола Артема несгораемому сейфу. – Они хоть намекнули, кто такие, от кого?!

– Нет, но думаю, азеры или чечены, – предположил Ринге. – Их было четверо, двое русских, двое кавказцев. Перли, как слоны! Ромка, охранник, попытался их остановить, выяснить, кто и зачем, так один, самый здоровый, просто вдарил его кулаком по башке…

– И что дальше?

– Ничего хорошего. Ромка отключился и рухнул, как мешок с дерьмом. Пришлось потом вызывать «Скорую». А в операционном зале такая суматоха началась! Клиенты ломанулись, как из горящего дома, вместе с деньгами.

– Да! Ничего не скажешь, замечательная реклама для компании «Эверест». Ну а что Ромка?..

– Врачи говорят, что, возможно, у него перелом основания черепа… Выжить – выживет, но может остаться идиотом до конца жизни. Старший бригады уже собирался в ментовку звонить, так я насилу отговорил. Пришлось отстегнуть мужику сто баксов.

– Твою мать!!! – Тяжело выдохнув, Денисов сморщился, словно раскусил горький зеленый лимон. Он был в ярости и с трудом себя сдерживал. – Вот вам, нате! Думал, прикрылся «крышей», можно спокойно отращивать пузо, метать икру ложками и плевать в потолок! Но нет – на-ка, выкуси, голубчик!..

– Я отправил одного из моих ребят на поиски Бармаша. У него брательник родной с «тамбовскими» дружит, может, поможет разыскать хоть кого-нибудь из пегасовской братвы… – пробормотал, обреченно пожимая плечами, Артем. – По крайней мере, может, хоть какая-нибудь информация появится, куда подевались эти кретины! Слушай, я здесь подумал… – Затравленный взгляд Ринге на секунду застыл на одной точке. – Может, в Питере идет очередной передел сфер влияния, меняется власть? Время от времени такое происходит, а?!

Максим, пытаясь справиться с нахлынувшими на него эмоциями, подошел к окну, поднял жалюзи и, как каменный истукан с острова Пасхи, застыл, тупо всматриваясь в копошащийся внизу, за стеклом, насквозь промерзший и уставший от длинной зимы город. В кабинете воцарилось молчание.

Взяв из лежащей на подоконнике пачки «Мальборо» сигарету, Максим прикурил и снова замер у подернутого паутинкой изморози широкого окна, делая глубокие затяжки и заполняя пространство вокруг себя густым синеватым дымом.

– И что, эти чечены хоть сказали, как с ними связаться? – посмотрел на сидящего в кресле Артема Денисов.

– Да, вот. – Ринге торопливо кивнул, вытащил из кармана пиджака белый кусочек картона и, поднявшись, отдал Максиму. На нем от руки был написан карандашом единственный номер телефона. – Уходя, они сказали, чтобы ты не дергался. И что они во все дырки имели нашу «крышу». И нас, и всех наших охранников, вместе взятых. Ублюдки черномазые! А один, пока остальные трое здесь передо мной выпендривались, все время ножичком поигрывал, с паскудной такой ухмылочкой, и харкал постоянно прямо на ковер! – Воспоминания о встрече с залетными джигитами явно не доставляли Артему удовольствия и, говоря о визитерах, он все время презрительно морщился.

– Охрану заменил?

– Да, конечно, – кивнул Ринге, нахмурив брови. – Жаль парня. Если врачи потребуют деньги на операцию или еще что-то в этом роде, придется дать. Ромка теперь вряд ли сможет работать в охране, даже если поправится… С проломанной-то головой…

– Не гунди раньше времени, может, еще обойдется! – огрызнулся и без того взвинченный до предела Денисов. – Я думаю, нет там никакого пролома, просто смещение шейных позвонков, поэтому он и потерял сознание.

– Хотелось бы верить! – тихо ответил Артем. – Жаль парня. Хотя… Ведь он же сам выбрал себе такую работу, верно? Никто же его силой в охрану не запихивал, знал, на что идет. Рисковое занятие. Особенно сейчас.

– Наконец-то ты заговорил как нормальный мужик, а не как сердобольная старуха на скамейке! – криво улыбнулся Денисов. – Если отбросить эмоции и спокойно, без мандража, разобраться, то нам вообще-то без разницы, кому платить, верно? В конце концов, это такая же «крыша», не лучше и не хуже. А лишние пять-шесть процентов, которые они требуют, погоды, собственно, не делают, я отстегну. Пускай себе хоть в жопу засунут!

Неожиданно зазвонил телефон. Максим переглянулся с Артемом и, отойдя от окна, рывком схватил трубку. Уронив ее на ковролин, выругался, поднял и приложил к уху. Первые же слова, сказанные собеседником с той стороны линии, успокоили его. Он облегченно вздохнул, вытер внезапно взмокший лоб и не скрывая радости произнес:

– Да?.. Ну наконец-то!!! Нас тут взрывать собираются, а вы… Ладно… не буду… хорошо… Почем я знаю?! Чечены или азеры, в рот им ноги!.. Да, оставили. – Максим продиктовал номер, нацарапанный на картоне, и, скомкав, бросил его в пепельницу. – Да я не паникую! Я просто счастлив, мать их ити!.. Ладно, давай… Пока!

– Бармаш?! – с надеждой спросил Ринге, приподняв брови.

– Нет, Седой, – опуская трубку, уже спокойнее ответил Денисов. – Бармаш уехал, да к тому же у него на днях какой-то придурок по пьянке украл «трубу». – Максим фыркнул. – А этот урод со своей «пехотой» отмечает чей-то день рождения. Сказал, чтобы мы не дергались, спокойно собирали деньги и не слишком забивали себе башку чужими проблемами. Говорит, разберутся.

– Да какое уж тут спокойствие, когда бошки охранникам проламывают, – сморщился Артем. – Ну ладно. Значит, будем ждать, кто кому даст просраться – наши или залетные. Может, организуем тотализатор, начнем принимать ставки?! А, Максим Сергеевич?!

– Пусть они друг друга мочат, мне по фигу, – жестко бросил Максим. – Мы кто с тобой такие?! Как они нас называют – барыги?! Наше дело отстегивать и молчать себе в тряпочку. Думаю, в ближайшие пару дней все устаканится, но уверен – заваруха будет конкретная. В прошлом месяце мы отстегнули бармашовским «быкам» почти шестьдесят кусков «зелени», а за такие деньги любые отморозки друг другу глотку перегрызут! Ладно, это их проблемы… Кац не звонил?

– Звонил, где-то за пять минут до твоего прихода, – устало махнув ладонью, вспомнил Артем. – Тогда не до него было, совсем вылетело из головы.

– И сколько ему нужно на этот раз? – снисходительным тоном произнес Денисов, покосившись на Ринге. Мишка Кац, прикрываясь старыми договоренностями, бессовестно сел на шею «Эвереста» и беззастенчиво сосал огромные деньги для своего грандиозного проекта. После очередного скандала Максим заставил Каца принять ультиматум, и тот скрепя сердце согласился, при условии регулярного и безоговорочного финансирования, отдать долю в своем телебизнесе. Отныне Ренате принадлежало двадцать пять процентов акций новой санкт-петербургской телекомпании «КТВ», выход в эфир которой планировался уже через несколько недель.

– Кац говорил, триста тысяч, – сообщил Артем, подавляя зевок. После напряженного ожидания и пребывания в неизвестности ситуация с войной «крыш» для него, похоже, подходила к своей логической развязке. Угрозы горячих джигитов насчет семьи и детей уже не казались журналисту такими страшными. Все, что нужно любым рэкетирам, – это деньги, а всевозможные акции устрашения, время от времени применяемые к особо несговорчивым коммерсантам, – всего лишь средство для достижения конечной и до банальности обыденной шкурной цели…

– В течение недели получит, – бросил Денисов, быстро подсчитав, что, с учетом требуемой Кацем суммы, телеканал сожрал уже без малого три миллиона долларов. Но Максим знал, что игра стоит свеч. Собственное региональное телевидение с потенциальной аудиторией примерно в двадцать миллионов зрителей – просто золотое дно. И, главное, абсолютно чистые деньги…