Текст книги "Слуга 3(трех) господ (СИ)"

Автор книги: Валерий Рубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– «Зар»? Что это означает?

– «Зар» на иврите иностранец, чужой, чужеземец. Идеально подходишь. Решено, ты будешь «Чужак».

– Звучит неплохо…

– Алекс, шеф хочет, чтобы ты проник к масонам, в русскоязычную ячейку «патриотов». Там наверняка есть русский агент, и возможно, даже не один, а несколько. Целая команда. Они тебя расколют в два счета, ты для них на один зуб. Чтобы их обмануть, нужна очень хорошая подготовка.

– Я в хорошей форме.

– Очень надеюсь, Алекс. Потому что если тебя раскроют, тебя немедленно устранят. Это жестокие люди.

– Но я по паспорту русский.

– И что?

– Они посчитают меня своим.

– Ты думаешь, они церемонятся со своими? Если они решат, что ты что-то от них скрываешь или слишком много знаешь, я не дам за тебя и медного гроша.

– Ух ты, да ты знаток русского языка, как я погляжу.

– Уж какая есть. Специализация – романские языки. Ты понимаешь, что давая согласие работать с нами, на нас, ты подвергаешь себя серьезной опасности?

– А у меня есть выбор? Я согласен, говорю тебе.

– Тогда тебе стоит пройти проверку на полиграфе.

– Что, опять?

– Ты уже проходил ее в России?

– Ну да…

– В любом случае я обязана тебя кое-чему научить. Чтобы обмануть полиграф.

– А это возможно? Я просто стараюсь говорить правду.

– Все возможно, друг мой. Те сотрудники, что «на постоянке», проходят целый курс, как обмануть полиграф, тренируются. Я попробую тебе помочь подготовиться к визиту в логово «патриотов», насколько это возможно.

– Может, прямо сейчас и начнем?

– Хорошо. Есть простое правило, которые ты должен усвоить: отвечать надо на вопросы коротко, односложно, «да» или «нет». Вопрос первый: ты боишься полиграфа?

– Нет.

– Плохо, совсем плохо.

– Но почему? Я действительно не боюсь.

– Тиръэ (смотри, – ивр.)… Тебе так или иначе придется лгать. Но лгать нужно умеючи и тогда, когда тебе это выгодно. Ты простой человек, зашел к ним с улицы, которому вдруг предстоит проверка на полиграфе, о котором ты, возможно, слышал или читал, но понятия не имеешь, что это в реальности. Так?

– Так.

– Ты должен выглядеть испуганным, ведь ситуация для тебя непривычная, и ты нервничаешь, боишься неизвестности. Это естественно, так?

– Так.

– Страх – это твоя естественная реакция в незнакомой остановке. Ты боишься, а вдруг скажешь что-то невпопад. Психологи говорят, что страх – защитная реакция организма.

– Мне уже страшно, Мириам. Я боюсь, что не пройду тест.

– У нас нет времени, Алекс, чтобы сделать из тебя Джеймса Бонда, но элементарную технику, как обойти полиграф, ты усвоить сможешь.

– Давай тогда уже попробуем твою технику.

– Во-первых, полиграф не живой человек, и не супер-пупер компьютер. Его можно обмануть, это не Господь Бог. Это довольно простой по структуре и функциям аппарат, созданный для того, чтобы фиксировать реакцию людей на неудобные вопросы посредством контроля кровяного давления, потовыделения, сердцебиения. Вот и все.

– И ты думаешь, это меня успокоит и вооружит?

– Алекс, контролировать свои страхи невозможно, но страхи могут быть разные. Естественный страх – от неожиданности, и страх псевдоестественный, который можно имитировать. Скажу тебе по секрету, есть две категории вопросов в вопроснике любой спецслужбы. К ним все обычно и сводится. Все остальное – шелуха, пыль с целью отвлечения внимания. Первый вопрос звучит так: «Вы работаете на спецслужбы?» Второй, и не удивляйся, – главный: «Вы изменяли каким-либо образом и когда-либо своей жене или подруге?» Большинство на это скажет «нет», потому что, конечно, мысленно да изменяли хотя бы раз в жизни, однако сказать правду, сказать «да» язык не поворачивается, и они говорят «нет». Чем себя и выдают.

– В самом деле, неприятная правда, люди потому и врут, вот уж никогда не думал, что на этом ловят…

– И теперь оператору полиграфа остается только сравнить ответы на два главных вопроса и на остальные, чтобы понять, искренне ли вы отвечали на них, честны ли перед полиграфом.

– И как же?

– Физиологические показатели ответов на контрольные вопросы резко отличаются от нормы. Аппарат фиксирует ответы на вполне безобидные типа «вас зовут так-то?», «вы живете там-то?»… и с этим все в порядке. Но стоит спросить человека насчет измены жене, как полиграф тут же «почувствует», что он лжет… То же самое произойдет, если в лоб неожиданно спросить: «Вы – шпион?» Естественный ответ – «нет», так? Но это ложь! И аппарат тоже это «почувствует», если вы на самом деле шпион.

– Я так и не понял, как же выйти сухим из воды?

– Алекс! Послушай! От этого будет зависеть, может быть, твоя жизнь. Ты должен научиться на эти главные вопросы отвечать «с надрывом», эмоционально, как будто тебя это сильно задело, оскорбило, и ты боишься, испытываешь страх перед полиграфом, почти что в панике. Аппарат тут же зафиксирует амплитуду твоего страха, правильно? И потому на другой – простой – вопрос ты должен также постараться изобразить страх и боязнь, но уровень псевдоэмоций должен быть заметно выше. Да, ты, условно говоря, соврал, и в том, и в другом случае, однако оператор обратит внимание на тот, где амплитуда страха была сильнее, глубже.

– Ага, и мне только нужно научиться усиливать или, наоборот, уменьшать реакцию организма на главный вопрос, чтобы обмануть полиграф.

– Верно. Ты сообразительный, даже не ожидала.

– Ну, спасибо, Мириам… Только вот знать бы, когда последует главный вопрос, а когда мелкий.

– Но это еще не все, дорогой. В оставшееся время до сна и в свободное время ты будешь отрабатывать дыхательные упражнения, чтобы контролировать свою реакцию, управлять ею. Ты когда-нибудь занимался йогой?

– По молодости пробовал, потом бросил это увлечение, показалось скучно. Хотя индийская философия и показалась интересной, кое-что из нее почерпнул.

– Просто задержи дыхание секунд на 20, больше не стоит, а потом дыши нормально, полной грудью. Так ты обеспечишь скачкообразное изменение кровяного давления, это отразится на биении сердца и пульсе. Имитация твоего поведения на полиграфе, как будто вопрос застал тебя врасплох. Понятно?

– Ага…

Шпионы, что мы о них знаем? Кто они: святые или мученики? Ни то и ни другое. Высокоморальные – или напыщенные, чванливые, лживые, циничные, не наигравшиеся в детстве в спасителей мира, часто опустившиеся люди, предающиеся безудержному пьянству, а то и разврату – ради чего? Высокой благородной цели? – как бы не так. Чтобы скрасить свое одиночество, потешить тщеславие. Или вы думаете, шпионы в разных странах как-то и чем-то отличаются друг от друга? Там разведчики, а здесь – шпионы? Вы не находите, что это двойные стандарты, нет? В условиях, когда весь мир сходит с ума, – нет. Вас обманывают, убивают, пытают, эксплуатируют, сильные мира сего играют вашими жизнями, словно наперсточники из Первой лиги, стирая свидетельства пребывания на планете массы людей, как прибой стирает следы человека на песке, унося за собой песчинки в море… И это не классические злодеи вроде Джокера из сериала о Бэтмене, который хочет мирового господства в отдельно взятом Готеме. Все проще: они чувствуют себя во вселенском хаосе как рыба в воде. Они питаются хаосом как питательным бульоном. Хаос – их жизненное кредо. Деньги, богатство, власть – их цель.

Глава шестая.

Последующие несколько дней мало чем отличались друг от друга. Мы с Мириам сидели в машине, иногда прохаживались, разминаясь, не спускали глаз со входа в странный по всем признакам домик на бульваре Вейцман, куда предстояло проникнуть легальным образом, когда там появятся хозяева и представится случай. Спешить – людей насмешить. Не было никакого резона ускорять ход событий, проникать в помещение под покровом ночи. Зачем? – это не входило в план операции по внедрению. Тем более, можно было наследить или хуже того – попасться… Предать свое тело пыткам? – ну уж нет. Нет… Стойкости даже отчаянному человеку, храбрецу и патриоту, хватает ровно ненадолго, ибо существует много способов его разговорить. А мы так, в сущности, слабы: кожа, кости, мякоть, нервы, сухожилия нас предадут, что и неудивительно, поскольку тело человека не создано Господом нашим для упражнений пыточных дел мастеров, и все скрытое становится так или иначе явным, если этим заняться серьезно и поработать над проблемой профессионально, с выдумкой. Как еще ныне говорят: приложить креативность.

Нам опыт, сын ошибок трудных, подсказывает, что даже тем, кто привык не столько размышлять, сколько действовать, людям импульсивным, не склонным предаваться ничегонеделанию, которые предпочитают прежде стрелять, а потом уже – спрашивать, все же стоит подождать, перед тем как ринуться с головой в омут. Наилучшее, оптимальное решение приходит как бы само собой, если голова «в холоде», желудок «в голоде», а мысли не мешают друг другу, не перебивают друг друга – пусть себе, текут потихоньку, куда кривая вывезет. Но вот что важно: не упустить момент, когда – как яблоко на темя Ньютона – снизойдет на вас вдохновение, догадка-разгадка, словом, то, что иногда называют интуицией, жар-птицей, которую надобно ухватить покрепче за хвост в тот же миг, пока она не упорхнула восвояси, то есть, думая о чем-то повседневно-постороннем, одновременно зорким оком следить за окружающей действительностью, реалиями, как выражаются, дабы не упустить добычу. Человек отличается от животных тем, что способен создавать свою виртуальную реальность, соотнося ее с реальным миром и временем, в котором находится. Надо всего лишь уцепиться за ориентиры, соломинку в океане, чтобы в нем не утонуть.

Время шло… Сумерки наполняли собой небо и грешную землю, стирая грань между ними, смешивая одно с другим, как смешивает краски художник возле холста. Солнце садилось, но еще не село. Длинные тени от немногочисленных высотных домов в округе, деревьев-эвкалиптов, от проезжавших мимо машин – когда на них падал солнечный лучик – удлинялись, затем пропадали, едва дотянувшись до той или иной преграды, исчезали, таяли. Прохожих на улицах поубавилось. Пора было возвращаться «на базу». Завтра, завтра, не сегодня суждено приблизиться к цели. А что будет завтра? – это никому не известно, да и что такое «завтра», как то же «вчера» или «сегодня» – разве не условные метки, придуманные людьми, чтобы скоротать время, отпущенное нам. Мириам сказала, что у нее полно дел, и ушла, предупредив, что скоро вернется, так что мне лучше никуда не отлучаться, а посидеть в машине. Я начал к ней привыкать, она становилась для меня близкой, я порывался несколько раз сказать ей об этом. Сидя в машине, я представлял себе, как глажу ее черные, блестящие волосы и целую глаза, в которых можно утонуть. Эмоциональная зависимость может нам дорого стоить, но… Она красива…

По благоприобретенной в спецшколе привычке я внимательно посматривал по сторонам, выделяя знакомые и незнакомые детали меняющейся ежеминутно обстановки. Знакомые примелькались и опасности не представляли. Появление же незнакомых – совсем другое дело. К примеру, притулившийся к тротуару «овощной» с виду, размалеванный красочный фургончик. Что он здесь делает уже полчаса? Внутри могут сидеть-посиживать и попивать себе кофе наблюдатели, «пастухи». Очень, кстати, удобно. Память нужно тренировать, если не играть в шахматы, то иным образом. Для разведчика – это аксиома, залог выживания. Тогда, в школьные еще годы я заучивал названия улиц, переулков, торговых фирм, магазинов, – где бы не находился, где приходилось бывать. Мне представлялось, и я был недалек от истины, что черепная коробка способна вместить столько информации, сколько необходимо на несколько жизней. Известно ведь, что человек использует свои интеллектуальный потенциал, мыслительные способности максимум на 5–10 процентов. Остальное пропадает втуне, и он уносит с собой в могилу. Что стоит, скажем, запомнить, сколько ступенек в парадной лестнице Эрмитажа? Пустяки… Однако пустяки, детали нередко самым непосредственным образом могут повлиять на твою судьбу, причем в самый неожиданный момент.

Влюбленная парочка по-прежнему целуется на переднем сиденьи «тойоты». Собачник прогуливает своего четырехлапого друга, и не как-нибудь, а взад-вперед и неподалеку. В этом нет ничего необычного, городские мотивы, не придерешься, вот только нарочитая, показная беззаботность, естественность «караула» вызывает вопросы, настораживает. Одна из табличек на иврите, прикрепленная сбоку от калитки объекта указывала на то, что здесь располагается частное владение, доступ во внутренний двор которого посторонним воспрещен. Другая, на латыни, гласила: «Archivum Ltd». И что это значит? При всей малозначительности и даже обыденности «объекта» здесь могло таиться столько всего и всякого, что тебе и не снилось. И к чему ломать себе голову, скажи на милость, если тебе приказано наблюдать и только, ты – шестеренка, винтик, а все остальное вообще не твоего ума дело… Не высовывайся, занимайся тем, что тебе поручено делать, жди и будь счастлив, что ты еще жив. Я знал за собой такое: обладание особым чувством, внутренний голос, который дает подсказки, как себя вести в той или другой ситуации, разворачивает события в их логической последовательности, открывая причинно-следственную связь между ними. Вот как сейчас: Алексей Викторович – загадочный «Архив Лтд» – Шломо, Йоси, Мириам…

Зачем мы ЗДЕСЬ? Да, у нас есть сегодня, что правда, то правда, а как насчет «завтра»? Булыжник на обочине – вот у него есть «завтра». А каким будет «завтра» без нас? – наверное, ровно таким, какое оно есть сейчас для этих булыжников, которые останутся на том же месте и через пару столетий, пока не рассыпятся в прах под воздействием ветра, воды и жары. Может быть, раньше – или позже, разве это важно? Важно то, что все в мире преходяще… Что же до «вчера», оно может быть и в самом деле вчера или много сотен лет назад: это как посмотреть. Для бабочки «вчера» – это все то же сегодня. И если верно то, что развитие цивилизации похоже на элипсоид, на ленту Мёбиуса, у которой нет ни начала, ни конца, мы неизбежно придем к выводу, что завтра – это вчерашнее вчера», а «сегодня» в природе не существует вообще. Мы вынуждены жить между «вчера» и «завтра», между прошлым и будущим, и лишь память наша – та, что размещается в мозгу – способна отличить одно от другого, поменять их местами, разбросать как приметные знаки на дороге, чтобы не заблудиться и вернуться обратно, домой в «сегодня». Но когда поизносится память – человек смертен, и свидетельства его ненадежны – и спросят потомки: «А что, собственно, произошло?», тогда обязательно найдутся те, кто начнет рассказывать, что произошло, было то или не было. Так устроен человек, ибо с малых лет ему рассказывают сказки, и потом настает время, когда он тоже начинает придумывать сказки и выдает их за истинную историю, хотя, честно говоря, они уже потеряли всякую связь с тем, что произошло, но уже мало кого волнует, правда это или чистейшей воды вымысел. История стала легендой, а легенда – Историей.

Близился вечер, солнцу не терпелось освежиться, окунуться скорее в океан, соленый прибой заглушал автомобильные гудки и дурманил голову. Все было просто прекрасно. Я шел возле самой кромки моря по бульвару Херберт Самуэль, выложенному цветной керамической плиткой, не зная куда, в надежде кого-то или что-то встретить, твердо зная, что случайностей не бывает. Мне нравился Тель-Авив, этот Холм весны. Нет, он не походил на родной Питер, но было в нем нечто такое, что завораживало: лабиринты извилистых узких улочек, дома с плоскими крышами, на которых громоздились солнечные батареи вперемежку с бойлерами, где грелась на солнце вода. Тель-Авив… Город без перерыва, гигантское дерево, на ветвях которого повисли жизни нескольких сотен тысяч жителей: им нравилась так висеть, нравилась эта жизнь… Солнце… Солнце, этот бесплатный генератор энергии, передающейся людям, и ощущение, что ты находишься в центре Вселенной, и весь мир вращается вокруг тебя. Возможно, климат где-то и обезумел, но только не здесь. Жизнь слишком коротка, чтобы позволить себе впасть в меланхолию, предположить, что все кончено и жизнь разбита вдребезги. Не зря же уныние считается одним из самых тяжких грехов. В Библии, ну и в Тель−Авиве еще, конечно.

Не жди, что судьба позаботится о тебе. Да, они там, наверху, конечно же, следят за тобой и, наверное, надеются на тебя, ожидая, что ты наподобие Архимеда когда-нибудь наберешься смелости и ухватишься за рычаг, которым перевернешь, изменишь мир… Прояви себя – и ОНИ помогут. Но первый шаг – твой. Идея может показаться безумной или бессмысленной… Возможно. Только вот в безумстве храбрых и заключена мудрость жизни, не так ли? Открой дверь. Проявишь нерешительность, не воспользуешься? – как бы не пришлось потом жалеть. Всегда найдется куча причин, чтобы ничего не делать. И как же называется та одинственная, чтобы что-то сделать? «Я хочу!» Не упусти Случай… На бесконечный песчаный берег целеустремленно и деловито набегали волны, шурша, откатывались назад и вновь переходя в атаку. Девушка с водопадом иссиня-черных волос, стянутых резинкой в пучок, с яркими губами и ресницами, которые с каждым взмахом грозили словно бабочки вот-вот упорхнуть, раскладывала банное полотенце, собираясь броситься в обьятия моря. Море даже притихло в предвкушении встречи с ее юным, прекрасным телом…

…Вот и последняя суббота месяца. Шаббат… Улицы не так многолюдны, по понятным причинам, да и машин гораздо меньше, чем в будние дни.

– Доберешься сам? – не столько спросила, сколько утвердительно уточнила Мириам.

– Да, конечно, не привыкать.

– Тогда успеха! Ийе бари!.. (будь здоров, – ивр.)

Я вышел из подъезда. Тишина… Благодать… Еще не жарко. Придерживаясь тенистой стороны улицы, двинулся в сторону «объекта». Сегодня все решится – или не решится. Кто знает…

Чистое, голубое небо. Сплошной «азул», на иврите. Смуглые, черноволосые девушки в юбочках, едва прикрывающих то, что девушкам надлежит прикрывать. Так ли это важно для мира и безопасности на планете, если они что-то делают не так? Они слушали музыку, и, казалось, им было все безразлично в этот миг, кроме музыки. Воздух… Такой невесомый, благоухающий утренней свежестью, не то, что будет через каких-то пару часов… Калитка на этот раз была отворена. Возле нее стояли двое в разноцветных рубашках−апашах. Попасть в дом, минуя сторожей, было невозможно. Они негромко разговаривали. Тот, что повыше, со смартфоном в руке, окликнул:

– Адони! (мой господин, – ивр.). Вы по приглашению?

– Нет… Я, скорее, незваный гость. Но хочу познакомиться, и весьма вероятно, вступить, стать братом.

– О… Тогда вам просто повезло. Сегодня у нас круглый стол, так что у вас будет возможность задать вопросы, а нам, в свою очередь, расспросить вас, что вас сюда привело.

– Значит, наши желания совпадают.

– Прошу, проходите… Мы будем рады вам в кругу братьев.

Дальше произошло то, что и должно было произойти. Классика жанра. Кто-то крепко ударил меня по затылку, и я упал, потеряв сознание…

– Приступайте. препарат ему вкололи?

– Да, – ответил чей-то голос. – Скоро подействует.

– Вы должны будете ответить на несколько вопросов, – сказал один из них, обращаясь, видимо, ко мне.

Я знал, что ЛСД делает людей донельзя болтливыми, и это меня отчасти беспокоило. Я еще не потерял способности размышлять и пытался восстановить в памяти ту информацию, что должен был выдать своим мучителям, когда готовился к этому допросу. Молчать будет невозможно, – я отдавал себе в этом отчет. Придется рассказать все, что знаю, чтобы элементарно выжить. Но легенда должна быть не просто хорошей, а очень хорошей, чтобы комар носа не подточил. История должна быть убедительной, коли я ввязался в эту игру в поддавки.

– Нужно действовать быстро, иначе все пойдет насмарку. – донеслось до меня сквозь легкую дремоту.

Оранжевый свет слепил глаза, я мягко погружался в него, мне было тепло и приятно, как в горячей ванне. Что я мог сказать о окружающих, так это то, что они были мне симпатичны: средних размеров тролли, выползшие только что из-под земли, но уже успевшие обшарить окрестные помойки. У них были гнилые зубы и от них воняло.

– Как ваше имя?

Я ответил. Или мне показалось, что ответил. Потом меня спросили, сколько мне лет и где я нахожусь. Я продолжал отвечать без запинки, как отличник. Какие милые люди, – эта мысль не давала мне покоя и мне очень хотелось им помочь. Но почему они разговаривают между собой растягивая слова и даже буквы?

– Пока все идет по плану. Кто-нибудь ведет запись?

Это успокаивало. Значит, меня записывают. Спрашивали о всякой чепухе: о служебной лестнице, о чем говорят в коридорах власти, кто с кем спит.

– Откуда мне знать? – мысленно пожимал я плечами. – За кого вы меня принимаете?

– Ну, а все-таки, подумай хорошенько…

Прежде чем они успевали задать очередной вопрос, я приноровился рассказывать им какую-нибудь веселую историю и хохотал вместе с ними.

– Мы ведь свои кореша, братан… К чему тянуть резину? Зачем ты пришел, кто тебя подослал? Колись, урод!..

Этим вопросом интересовался с интеллигентный с виду мужчина лет пятидесяти, со стрижкой под «ежик» (я всегда обращаю внимание на стрижку, она многое может поведать, кто перед вами), с выпуклыми надбровными дугами над поросячьими глазками неопределенного цвета, что обычно свидетельствует о серьезных умственных способностях, и с ручищами-клешнями в наколках. Урод… сам на себя бы посмотрел. Просто Борис-животное из «Люди в черном» (Men in Black).

– Вы меня с кем-то путаете, я никого к вам не подсылал, отпустите меня, дяденьки, пожалуйста. Мне завтра в школу.

– Да я тебя в порошок сотру, фраер позорный… Отвечай!.. У нас нет времени… На кого работаешь, дебил?

Усталость все же давала о себе знать. Мне хотелось уснуть и больше не просыпаться. Орки стояли вокруг меня и громко спорили о чем-то своем, чего я не понимал, да и к чему мне их болтовня?

– Эй, ты!.. Все… Он отключился… Котенок сдох… Барбитурат на него уже не действует… С ним надо кончать…

Я немного удивился тому, что они разговаривают на русском языке, с чего бы это, находясь в Израиле. я и так им все рассказал, зачем со мной надо кончать. Потом я провалился в черную дыру, которая переливалась всеми цветами радуги, как в детском калейдоскопе.

– Как поживаем? С вами все в порядке?

До меня донесся из космической дали незнакомый до сего момента чей-то жизнерадостный голос, очевидно, это вмешался главный, этакий в моем сумрачном представлении элегантно одетый и с огромным золотым перстнем на пальце и крестом на шее супермен, вроде булгаковского Мастера.

– Послушайте, нам просто нужны сведения, и мы не звери какие-нибудь. Никто ведь не хочет, чтобы все плохо закончилось? Мы знаем, что вы простой оперативный агент, которого начальство послало на верную гибель ради своих корыстных интересов и удовлетворения своего раздутого тщеславного «эго». Нам искренне жаль, что такой красивый молодой человек, как вы, вляпался в эту историю, влип, можно сказать, как муха в липучку, попал по недоразумению в дурную историю. Мы можем держать вас здесь в подвале под замком, изматывать допросами, не давать спать, пока вы не сломаетесь. Есть средства и на крайний случай, не сомневайтесь. Электричество развязывает язык не хуже гильотины. Когда через неделю ваша резидентура начнет проявлять беспокойство, мы вас выпустим, но перед этим кое-что вколем, чтобы вы ничегошеньки не помнили. Идет?

Проникновенный, тихий голос гастролирующего гипнотизера. Хотелось тут же выплакаться у него на груди. Интересно, каков он из себя? Какой-нибудь верзила под потолок или карлик метр с кепкой? Приятный голос. Внешность? Внешность должна соответствовать. Ухоженные волосы. Жесткие черты лица. Не слишком молод. Подтянут. Дисциплинирован. Холодная самоуверенность вкупе с правом и навыком убивать. Как у обладателя лицензии агента 007. Как все-таки жаль, что мне не дали досмотреть это чудесное видео, где все было красиво, как в сказке. Я сражался с вампирами и многих уже успел сразить своим волшебным световым мечом. Но надо спешить, пока солнце не зашло за горизонт, иначе дверь закроют на замок, включат сигнализацию и я уже не попаду домой. Мой маленький красивый домик на Кипре, с окнами на Средиземное море, где ласково плещут волны и поют сладкоголосые румяные сирены… Но откуда они знают мое второе, настоящее имя, «Ты»?..

– Что ж, попробуем иглы, акупунктуру, когда очнется, если придет в себя. Китайцы практикуют это много столетий и вроде помогает. Только не покалечьте мне его, дуболомы. Он мне нужен живым.

Шеф пыточной команды подвел итоги и, как мне показалось, остался не слишком доволен мною. А вот он, напротив, мне сразу понравился. Деловой человек, такой не станет стрелять, пока не выпытает в буквальном смысле то, что ему нужно. Старая школа.

– Почему я должен вам помогать?

– Посудите сами: помогая нам, вы защищаете конституцию страны от врагов внешних и внутренних…

Иное было бы довольно странно слышать от тех, кому нужны ответы на вопросы. Их волнует, можно ли мне верить. Если да – придется работать на них. Нет – в лучшем случае, прирежут в темном переулке, чтобы долго не мучился. Если вы не в курсе, человек сам все расскажет о себе, охотно и непринужденно, как на духу, выдаст самые потаенные мысли, – стоит всего лишь вколоть ему некий химический эликсир правды. До чего дошел прогресс… Кстати, алкоголь тоже может рассказать о вас кое-что. Алкоголь выявляет ваши слабые места. Посмотрите на себя, пьяного, в зеркало. И на кого вы похожи? Хоть сейчас фото на память – и в досье. Но когда похмелье пройдет, вы даже не вспомните, что случилось. Вы отречетесь от мысли, что это произошло именно с вами. Но вы уже не будете тем прежним человеком, каким были до того. Потому что нельзя войти в одну и ту же реку дважды.

…Над головой горел свет – слепящая, бьющая в глаза лампочка без абажура. Белые обшарпанные стены, низкий потолок, обитая железом дверь. Больше ничего, никакой мебели, только стол и тахта, на которой я лежал. Я пошевелился. И еще дикая головная боль и сухость во рту, как после похмелья. И страшно хотелось пить. Первое, что я увидел, окончательно придя в себя, – плакат на стене, выглядевший как памятка для новобранца «Стань братом!», да тому он, в общем, и служил. «Вступление в масонский Орден – довольно непростое дело. Не только потому, что вхождение к нам подразумевает прохождение определённой процедуры, которая не делается наспех и может потребовать немалое время, но и потому, что не всякий может на это претендовать. Масонство, вопреки частым убеждениям, не является «элитным клубом» с социальной точки зрения. Напротив, к нам может войти человек из почти любой среды – профессор или механик, бизнесмен или художник, инженер или программист. Однако, в Масонство отбирают людей, принадлежащих к духовной элите. Тех, кто, как говорит наш древний ритуал, «свободен и добрых нравов».

Все ясно и понятно. Надо поскорее подать заявление. Тебя будут несколько месяцев проверять: вдруг твой сиюминутный порыв да иссякнет… Спешить некуда, следует разобраться, чем ты можешь быть полезен Ордену, нужно почитать литературу, задать вопросы – и уж потом решить, брать ли на себя обязательства, совсем непростые, между прочим, обязательства. Далее говорилось про условия, которым должен соответствовать кандидат в «братья». Я как человек образованный, с высшим образованием, ничему не удивился, наоборот, все было логично и соответствовало моим убеждениям и представлениям. Вполне демократично и современно. Никакого давления. Твой статус в Ложе – дело добровольное, все зависит только от тебя. Принадлежность к той или иной конфессии – не причина для отказа при приеме в Братство Вольных Каменщиков. И, безусловно, чтобы стать настоящим масоном, нужно обладать широким кругозором, знаниями, иметь безупречную репутацию и быть в чем-то специалистом. Само наименование Ложи – «Патриоты» – говорило само за себя: здесь особо приветствуют экспертов, ученых, людей, умеющих соединить теорию с практикой, с нетривиальным взглядом…

Что они мне вкололи? Барбитурат? Возможно. Симптомы: полное расслабление, клонит в сон. Но чтобы разговорить меня, нужен был пентотал: моих познаний в этом хватало. Тогда я почувствую потребность выговориться, и остается только направлять беседу в нужное им русло. А потаенные мыслишки выплывут на поверхность сами по себе. Наконец, дверь открылась.

– Приветствую вас, мой друг!..

Упс… Никак меня здесь заждались…

– Простите… Что со мной? – спросил я.

– Вы можете говорить?

Я не спешил ему ответить, собираясь с мыслями. Надо успокоиться и беречь силы. Этот тип пришел явно не для того, чтобы справиться о моем здоровье. Вдох и выдох. Пошевелить затекшими мускулами.

– Где вы изволите служить? В ЦРУ, МИ6? Понимаю, на этот вопрос нет однозначного ответа. Но по нашим данным дело обстоит именно так.

– Эти ваши болваны…

Что они хотят? Мое настоящее имя? Статус в резидентуре? С кем контактирую? Имена связных и способ связи? Мое задание? Допрашивать они умеют, не сомневаюсь. Придется призвать все свое умение лгать. И ясно мыслить, хотя голова по-прежнему трещит.

– Если мои люди, по вашему мнению, болваны, тогда можете называть меня хозяином болванов. Как поживаете, как здоровье? На что жалуетесь? Все, надеюсь, в порядке? Замечательно. Тогда приступим.

Они надеются на мою болтливость? – не дождетесь. Я должен был бы молчать, но это невозможно. Что ж, мои ответы будут путаными. Пусть догадываются. Это даже лучше, чем просто молчать.

– Вы – мусульмане? Да дарует вам Аллах мир, благословение и удачу…

– С чего это вы взяли, дружище? Нет, мы не мусульмане, смею вас огорчить. И извините за прием. Мои люди, болваны, как вы выразились, кажется, слегка перестарались.

У распорядителя обнаружилось приятное моложавое лицо, с волевым подбородком, резкими складками на лбу. Проницательный взгляд голубых глаз. Тонкие губы. Такими обыкновенно бывают британцы. Распознать в нем «старшого» было совсем нетрудно, поскольку он выглядел как человек, с которым шутки плохи. Кстати, о губах. Физиогномист обязательно обратил бы на них особое внимание, ибо в губах зашифрована информация о человеке. А вы не знали? Это факт, что форма губ отражает все известные пороки человечества, все семь смертных грехов. Вы не будете возражать, если я их перечислю: чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие, гордость. Но надо обладать ключиком к шифру, и тогда человечек перед вами как на ладони, бери его голыми руками… Оттопыренная, нижняя, разумеется, губа, сулит чувственную любовь. Оттопыренные обе – чревоугодие, обжорство. Тонкая верхняя, даже не губа, а, скорее, линия – скупердяйство и высокомерие. Зигзагообразные губы – человек с сумасшедшинкой, гневливый, может и зашибить ненароком, держитесь от него подальше. Если губы плотно сжаты – тщеславен. Ну и так далее, понаблюдайте, занесите результаты в дневник, составьте атлас, может пригодиться в жизни. У распорядителя губы были тонкие, как бритва.