Текст книги "Тревожное торжество"

Автор книги: Валерий Пушной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Юлия не видела, как Истровская стремительным вихрем унеслась за калитку, но почувствовала это. Почувствовала, что мать за дверью с трудом приходит в себя. И ощутила внутри себя разгорающийся бунт.

Вероника наконец успокоилась и шагнула в дом. И сразу на пороге наткнулась на дочь.

– Разве так можно жить, мама? – в лоб спросила Юлия.

Мать, конечно, могла бы сейчас отрицать, и она чувствовала, что должна все отвергать, чтобы оставить в душе у дочери иллюзию семейного благополучия. Но у нее не поворачивался язык на новую ложь. Она была унизительна, как унизительна вся ее жизнь. Вероника вздохнула и ничего не произнесла в ответ.

А Юлия захлебнулась, будто от сильного удара под дых:

– Как так можно жить?! Как?! Это по^́ шло! Это ведь и мой позор, мама!

Вероника не узнавала лица дочери, оно было непокорным, чужим.

Юлия выпихнула из себя с отвращением:

– Ты все убила, мама. Я не хочу больше знать отца.

У Вероники не было сил, чтобы успокоить дочь. Да и вряд ли это удастся. Перед нею стояла не прежняя Юлия, которая всегда внимала ей, как завороженная. Это была другая Юлия, которую мать еще не знала. Вероника не защищалась, она просто обняла дочь и прижала к себе. Юлия не оттолкнула, хотя в ней билась мощная сила сопротивления. Обе стояли и молчали.

Из ванной вышел Валентин. Он был свеж, чист и причесан. Увидел у входной двери Веронику и Юлию. Подошел и кашлянул, давая знать о себе.

Юлия оторвалась от матери и посмотрела на мужа холодными глазами:

– Помылся? – спросила и грубо выплеснула: – А теперь убирайся!

– Ты что, Юлия? – оторопел Валентин.

– Уходи! Уходи навсегда! – отрезала Юлия, и лицо ее покраснело. – Никогда не возвращайся! – Схватила его за плечи и вытолкала за дверь. Светлые волосы на ее голове растрепались, резкими движениями она отбрасывала их назад и, как заведенная, повторяла: – Уходи! Ты мне не нужен! Никогда не нужен! Совсем не нужен!

Валентин растерянно оглянулся на тещу, ища ее помощи:

– Вероника Борисовна, – но поддержки в глазах Вероники не встретил.

Та опустила голову, произнесла:

– Да, Валентин, да. Делай, как она говорит.

У Валентина перехватило дыхание, он пытался что-то сказать, но его никто не слышал, он и сам себя не слышал, а губы шептали одно слово:

– Юлия, Юлия, Юлия.

Она закрыла за ним дверь. Он долго не двигался с места. А затем, не ощущая собственного тела, понуро побрел к калитке.

За калиткой рядом с его автомобилем стояла машина Истровской. Алла сидела за рулем и смотрела на Валентина через открытую дверцу. Его вид говорил о многом. Истровской не нужно было ничего объяснять, она все поняла.

Валентин чувствовал себя побитым псом, и жалеющий взгляд Аллы вызывал в нем раздражение и озлобленность. Он скривился:

– Чего смотришь?! Газуй отсюда! – Валентин никого не хотел видеть.

Алла вскинулась и показала зубы:

– Смени тон, мальчик! Я тебе не твоя теща! Со мной надо ласково! Я жду тебя. Я знала, что ты скоро выйдешь. Сейчас тут не до тебя. Да и вообще, не по тому полю ты топчешься. Здесь все пропитано заразой. И Юлька твоя, наверно, не лучше отца с матерью.

Валентин не понимал, чего от него хотела Истровская, зачем она ждала его. Убиралась бы восвояси, не мозолила больше глаза, без нее на душе кошки скребут.

– Кто еще есть в доме? – спросила Алла. Она не поверила Веронике, что тут нет Павла, и ждала ответа от Валентина.

– Юлия, – глухо отозвался он.

– И все?

– И все.

Истровская облегченно расслабилась и равнодушно поинтересовалась:

– Поругались?

– Она меня выгнала, – лицо Валентина медленно покраснело, ему было досадно это выговаривать, но других слов у него сейчас не нашлось.

Истровская обожгла Валентина громким смехом:

– Да ну? Молодец, девка! Вас, мужиков, надо постоянно мордой к асфальту прикладывать. – Резко прекратила смех. – Разлюбила, что ли?

В Валентине словно лопнула какая-то струна, неожиданно появилась ненависть к Юлии, необузданная и слепая, и он сорвался:

– Она и не любила меня. Стерва она, стерва и баста!

– Вот теперь все понятно, – проговорила Истровская с яростью, от которой у Валентина пробежал по спине холодок. – Мы все стервы, Валентин. Все до последней твари. Без этого нам нельзя, иначе ваш брат на шею усядется и ноги свесит! Вашу кобелиную породу на поводке держать надо. А теперь, раз все так хорошо сделано, поехали ко мне! Я надеюсь, ты уже не маленький и знаешь, зачем баба приводит к себе чужого мужика. Оправдаешь мои надежды, не упадешь в грязь лицом? Поехали! – уже командным тоном закончила Алла.

Валентин расширил ноздри, втянул в себя воздух и снова покраснел. Истровская хлопнула дверцей, и машина выбросила из-под колес землю, рванулась с места. Валентин затравленно оглянулся на дом, будто прощался с ним и со всеми, кто был в этом доме, решительно шагнул к своему автомобилю.

Алла гнала на бешеной скорости. На полпути круто затормозила, выехала на обочину. Остановила Валентина. Лицо ее горело, тело играло пружинисто и призывно. Прыгнула к нему в салон и впилась губами в его припухшие от ссадин губы.

Валентин робко обхватил ее. А потом начал жадно, с упоением целовать, словно мстил Юлии. Целовал так, как хотел бы целовать Юлию. Поймал подол платья, задрал, ладони заметались по горячим бедрам женщины.

Потом продолжительный стон Аллы и глухой рык Валентина слились и затихли.

Истровская не шевелилась, а Валентин ощущал в себе пустоту. Запах ее тела начинал давить, ему сделалось невыносимо душно. Он ждал, когда наконец Алла оторвется от него и выйдет из машины. Но она не спешила, восхищенно дыша ему в лицо:

– Милый мальчик, я так хорошо растворилась в тебе. Мы сейчас продолжим, – покусывала мочку его уха.

– Хватит. Иди в свою машину, – сказал Валентин, отворачивая лицо, но не отталкивая Аллу, чтобы не обидеть и не озлобить. Провел руками по ее бедрам. – У тебя красивое тело.

– Разглядел наконец, – довольно засмеялась она. – Лучше, чем у твоей Юлии.

Однако для Валентина лучше Юлии никого не было, и он нахмурился:

– Перестань! Я не сравниваю. Вы разные. Глупо все. И не напоминай мне о ней! – Перед глазами у него в этот миг возникло холодное лицо жены, а в душе с новой силой закипела боль. – Ненавижу ее!

Истровская внимательно посмотрела ему в лицо:

– А ты все еще любишь ее.

– Она мне жизнь поломала!

– У тебя еще не было жизни, чтобы ее ломать. Успокойся, я помогу тебе забыть о ней. Со мной тебе будет лучше, ты узнаешь, что такое настоящая страсть. А теперь поехали ко мне! – Алла рывком оторвалась от Валентина и села рядом.

Он не хотел ехать к Истровской, ему вообще больше не хотелось, чтобы она находилась рядом. Насупился.

– Смелее, милый мальчик, – подбодрила Алла, приняв его нежелание за нерешительность. – Ты уже попробовал мое тело, но еще не узнал его до конца. В нем много загадок для тебя. И много страсти. Поверь. Это целая планета. В машине не откроешь ее. В машине можно увидеть лишь немного, как в телескоп, но чтобы узнать планету, надо ее обследовать. – Она положила его руку себе на грудь. – Ты чувствуешь, какой жар идет изнутри этой планеты? Едем, едем быстрее. – Одернула подол измятого платья и выскочила из салона.

Валентин вздохнул. Истровская стремительно пробежала через дорогу к своей машине. Он подумал ей вслед, а ведь красивая, зараза. И по телу вновь поплыло тепло. Машина Истровской тронулась, и Валентин завел свою.

6

Павел Хавин возвратился в гостиницу. На пороге его встретила администратор:

– Ночью вас какая-то сумасшедшая разыскивала, – объявила быстро.

– Почему сумасшедшая?

– Да кто ж ее знает, почему она сумасшедшая? Я ей говорю, нет его в номере, а она не верит, прет напролом. – Администратор достала из стола ключ от номера и протянула Хавину.

– Как она выглядела? – спросил Павел, догадываясь, что это могла быть Истровская.

– Как сумасшедшая, – пояснила администратор. – Красивая, в красивом платье, с красивой прической. Вы, мужчины, любите таких. Налетела как ветер, побежала к номеру, тарабанила в дверь, чуть ли не ломилась. А потом испарилась. Я же говорю, ненормальная.

– Я знаю ее, – проговорил Хавин, – но она не сумасшедшая, вы заблуждаетесь. – Между тем подумал, что Вероника была права, предполагая поведение Истровской. Взял ключ и отправился в номер.

Он был под сильным впечатлением от того, что произошло в загородном доме Аспенских. Надо же такому случиться, угодил, как кур в ощип. Мать и дочь. Кто бы рассказал, никогда б не поверил, что обстоятельства могут так сложиться. И ничего не изменить, просто нужно принять как данность.

Сейчас он был выбит из обычной колеи. У него на первом месте всегда был бизнес. Поэтому и жен терял. Но теперь произошло нечто другое. И все неправдоподобно быстро. А он не сожалел об этом, ибо и дочь и мать были превосходны по-своему. Он начинал раздваиваться. А ведь это были случайные встречи. И как любые случайные встречи, они не должны были оставлять глубокого следа в душе. Однако эти женщины все перевернули в нем.

Кого бы из них он хотел больше, спрашивал Хавин себя и не мог определенно ответить на вопрос. По крайней мере, сейчас не мог. А также он не понимал, в какой роли находился между этими двумя женщинами. Был дискомфорт в душе, и мучила неопределенность.

В таких обстоятельствах хотел отказаться от встречи с Константином Аспенским. Не мог представить, какими глазами посмотрит на него. Не дурак же тот, чтобы не сообразить, что произошло. Впрочем, Павел никогда не бегал от трудностей. Всегда в бизнесе был пунктуален. Коли назначил встречу и пообещал Веронике помочь ее мужу в осуществлении проекта, слово надо держать. Сбежать значило бы стать обманщиком. Это не его стиль, не в его правилах.

Не раздеваясь, лег на деревянную кровать с низкими спинками, заложил руки за голову и долго смотрел в потолок. Пока не раздался телефонный звонок. Взял сотовый и услыхал:

– Я не разбудил вас, Павел? – Это был голос Константина Аспенского.

– Нет, я не сплю.

– Вы назначили сегодня мне встречу.

– Я помню. Кстати, если вы уже проснулись, можете с документацией подъехать. – Павел встал с кровати, глянул на время.

– Тогда ждите, скоро буду, – отозвался Константин и отключил трубку.

Он вошел в номер уверенно, не улыбаясь, с небольшой папкой в руках. Плотный крепкий мужчина с покатыми плечами и мощными бедрами, Аспенский ступал на пол прочно, как будто не ноги ставил, а бетонные столбы. Протянул руку Хавину для пожатия и смотрел на Павла, не отрывая взгляда, словно спрашивал, понравилась ли Хавину в постели его жена. Павлу почудилось, что Константин точно знал, что произошло между ним и Вероникой. Пройдя к столу, за которым сидел Павел, Аспенский сразу раскрыл папку. Выложил бумаги.

Хавин погрузился в них. Аспенский сел напротив, наблюдая молча, без эмоций. Спокойствие Константина было уверенным, он явно не сомневался в конечном результате переговоров. Это несколько коробило Хавина.

Проект был слаб, расчеты никуда не годились. Требовалась серьезная доработка. Доходность проекта в этом городке была под большим сомнением.

Аспенский ждал решения Хавина. А тот был в трудном положении. Отказать не мог, но дать согласие на сырой материал тоже было безрассудно. Он отодвинул бумаги:

– Тут нужна экспертиза.

– Какая экспертиза? – не ожидал Аспенский, слова Павла поставили его в тупик, он хотел услышать другой ответ. – Тут без экспертизы все ясно.

– Здесь изложена идея с предложениями, но на проект это не тянет, – отозвался Хавин, прижимаясь к спинке стула. – Кто вам делал бумаги? С вас просто сорвали деньги и все.

– Ну, хорошо, допустим, вы правы, но неужто эта идея не стоит свеч? – Резкие грубоватые черты лица Константина чуть оживились.

Павел подумал, что поспешил со своим обещанием Веронике:

– Вкладывать деньги стоит в хорошие идеи, – ответил Аспенскому, – когда они могут принести доход.

– Вы хотите сказать, что у меня плохая идея, что я не настолько умен, чтобы организовать новый бизнес? – Голос Константина приобрел металлический оттенок, зазвучал жестко и враждебно. В этот момент Аспенский подумал о Веронике, и в душе появилось зло на нее, ибо она плохо выполнила работу. Переоценила себя. Стала терять хватку. Хавин просто обманул ее, ведь в постели можно обещать что угодно. А она повелась на это.

Мысли Аспенского прервал голос Павла:

– Речь не о вас. Я думаю, как бы я поступил на вашем месте.

– На моем месте я сам знаю, как мне поступать! – грубо отрубил Константин. – Вы на своем месте примите решение.

Павел представил лицо Вероники. Нет, отказать ей он не мог. Он примет любую идею, даже самую бездарную, и постарается выудить из нее золотую рыбку. Даже если Вероника все подстроила. Предложила ему загородный дом, легла с ним в постель. А он угодил в ее сети. Но теперь, когда понял это, все-таки не собирался давать задний ход.

Кто бы мог подумать, что у такого грубоватого человека, который сидел перед ним и тупо смотрел ему в глаза, были красавица-жена и красавица-дочь. Уж точно пути господни неисповедимы.

Аспенский ждал решения. Оно могло быть только одним: найти грамотных специалистов в этой области, заново перетряхнуть идею, сделать новые расчеты и рискнуть. Кажется, Павел начинал погружаться в мутное болото. Никогда прежде никому он не давал втягивать себя в сомнительные проекты. Но женщины поистине могут все. Мастера рискованных игр и приключений.

Хавин поднялся из-за стола, и Аспенский встал за ним следом.

– Оставьте это у меня, – сказал Павел, положив ладонь на бумаги. – Я постараюсь сделать все возможное.

Такие слова явно не устроили Аспенского, он понимал неконкретность ответа. Ни слова об инвестициях. Константин нахмурился и набычился. Вышел от Хавина неудовлетворенным. Недоработала Вероника, недоработала. Надо дожимать, пока не поздно, надо дожимать.

Павел вздохнул, надо же, взвалил себе на шею глупые амбиции самоуверенного человека.

День начался на минорной ноте. В окно били лучи солнца.

Он задумчиво походил по небольшому чистому номеру и вновь прилег на кровать. Тревожные мысли не давали покоя. Не заметил, как прикрыл глаза и провалился в сон. Но скоро сквозь сон услыхал, что скрипнула дверь. А потом уловил скрип стула около кровати. Вздрогнул и открыл глаза. И не поверил, что сон прервался. Женская фигура на стуле словно заворожила.

– Это ты? – Он не узнал собственного голоса. – Ты здесь?

– Я здесь, – отозвалась через непродолжительное время Юлия, она смотрела на Павла отчужденно и даже враждебно.

Ему не хотелось бы, чтобы она так смотрела на него. Он оторвал голову от подушки и медленно сел на кровати. Лицо Юлии было близко, оно было прекрасно. Павел спросил:

– Ты все рассказала матери?

В глазах Юлии появилась досадливая усмешка:

– Нет. Я ведь уже не ребенок, чтобы всем делиться с нею, тем более в такой момент.

Павел в эту минуту не знал, как он должен отреагировать: обрадоваться или, наоборот, сожалеть, что все так и осталось тайной. С угрызением совести проговорил:

– Я не знал, что она твоя мать.

Он будто оправдывался перед Юлией, хотя не чувствовал никакой вины, ведь его с нею не связывали отношения. Только случайная ночная встреча.

Юлия посмотрела раздраженно:

– Это ничего не меняет. Я пришла сказать, что я ненавижу вас и что ничего между нами не было! Вы слышите?! И я больше не хочу, чтобы вы еще встречались на моем пути!

– Я знаю, – ответил Павел. – Ты уже говорила мне это.

Голос Юлии вдруг задрожал и как-то тихо поплыл:

– Как вы только могли, как вы посмели лечь в постель с моей матерью?

– Я же сказал, что не знал этого, – повторил Хавин.

– Вы обыкновенный бабник, Павел Сергеевич! – выдала она. – Вам все равно, в чью постель забраться! – Юлия вскочила со стула, вспыхнула и покраснела, дернула светловолосой головой, и голос надломился, как будто громко всхлипнул. – Ненавижу, ненавижу, ненавижу!

– Мне горько это слышать, – грустно отозвался Павел, – потому что я не могу забыть тебя, Юлия.

– Это ложь, все ложь! Вы лжец, Павел Сергеевич! – Обида захлестнула Юлию.

– Все так запутано, Юлия. – Павел стал на ноги, наблюдая за меняющимся лицом девушки.

Она сделала паузу:

– Я все знаю, я знаю, почему это случилось. Я знаю больше, чем вы.

Павел коснулся ее волос:

– Забудь об этом, Юлия, ты мучаешь меня. – Взял за плечи, оторвал от стула, заглядывая в глаза.

– А вы меня нет? – воскликнула девушка. – Вы поломали всю мою жизнь!

Она в этот момент показалась ему обиженным ребенком, которого нужно было пожалеть. Павел обнял ее.

– Я бросила мужа, – выдохнула она. – Он все видел в гостинице, дверь была открыта.

Павел прижал Юлию к себе. Ее тело, ее запах вновь начинали будоражить его. Оживлять в нем то безумие, которое появилось, когда он первый раз прикоснулся к ней. И он произнес с грустью:

– Я приношу женщинам одни несчастья. Но я не могу забыть тебя. Ты что-то перевернула во мне. Ночь с тобой была волшебной.

– Не было никакой ночи, это вам показалось – Юлия ненастойчиво попыталась высвободиться из объятий, но он не выпустил, Юлия подняла лицо. – Вы бабник, – проронила она.

Хавин поцеловал ее.

– Все равно бабник, – повторила она.

Павел опять поцеловал ее. Он целовал ее глаза, щеки, губы. Она не сопротивлялась. Так они стояли долго. Их тела трепетали. Наконец она прошептала:

– Я пойду, мне надо идти, – но руки продолжали обнимать его за шею. – Я вам все сказала.

– Я не хочу, чтобы ты уходила, – сказал он.

Юлия уткнула лицом ему в грудь и какое-то время тихо молчала, прежде чем произнесла:

– А я не знаю, чего я хочу, я ничего не знаю сейчас.

– Ты тоже не хочешь уходить, – ответил Хавин и поцеловал ее висок.

Девушка отстранилась, продолжительно посмотрела ему в глаза:

– Да, не хочу, – сказала твердо. – Но я уйду, потому что не собираюсь больше разочаровываться! Это невыносимо! – Она решительно отступила от Павла, развернулась и быстро выскочила из номера, оставив Хавина в растерянности.

Отбросив грустные мысли, Павел поправил постель, привел в порядок себя, собрал со стола бумаги и вышел за дверь. Водитель ждал в фойе в кресле возле администратора. Хавин отдал ему бумаги, распорядился:

– Положи в машину. Уезжаем. Больше сюда не вернемся, – протянул администратору ключ, спросил: – Проверять номер пойдете?

– Потом посмотрю, – ответила женщина. – Чего там проверять? Вы почти в нем не находились. Мало погостили у нас. Приезжайте еще. Приедете?

– Кто знает, – неопределенно ответил Хавин и направился к выходу.

– Ничего-то вы, мужики, не знаете, только бабы страдают от вас, – сказала администратор, глядя ему в спину.

Когда Павел подошел к машине, в кармане у него зазвонил телефон. Анатолий Адаевский спрашивал, во сколько ждать Хавина к столу:

– Давай, не тяни там. Людмила уже накрывает на стол. А то называется, приехал в гости, а сам пропадаешь по чужим углам, – голос Адаевского строчил словами, как пулями из автомата. – Ждем, не начинаем без тебя!

Павел сел в авто, бросил взгляд на гостиницу. В боковом высоком окне первого этажа маячила фигура женщины-администратора. Небольшое здание в два этажа с красиво оформленными балконами было облито слепящим солнечным светом. Интересный фасад и хорошо оформленный вход. Хавин отвернулся и хлопнул дверцей. Фигура администратора в окне исчезла. Машина тронулась с места.

Загородный дом Адаевских также купался в солнечных лучах. Металлический забор с кирпичными столбами смотрелся в ярких лучах, как новый. Хотя Хавин хорошо знал, что новым он давно не был. Припарковались. Водитель заглушил мотор.

Павел не успел еще выйти из машины, как калитка отворилась и показался Анатолий, словно стоял с другой стороны и ждал. Худой и длинный, он нескладно пошел навстречу Хавину:

– Ну, наконец-то. Что-то долго ехали, как будто кота за хвост тянули.

Водитель смущенно почесал затылок и промолчал.

– Пока вы катались по дорогам, – продолжал Адаевский, – я надумал, как мы с тобой проведем время, Паша. Не сидеть же нам в доме и слушать женскую трескотню. Ты помнишь, чертяка, как мы на рыбалку ходили?

Этот вопрос привел Хавина в небольшое замешательство. Конечно, он помнил, потому что это был первый и последний раз в его жизни. Но это было так давно, что он никогда не вспоминал об этом. Павел никогда не был рыбаком, как, впрочем, и охотником. Это Адаевский любил порыбачить. Однажды он и потащил Павла с собой. Хавин помнил, как сидел с удочкой у воды, смотрел на неподвижный поплавок и удивлялся, какой странный народ эти рыбаки: готовы часами смотреть на поплавок и молчать, как рыба об лед. Даже Анатолий, язык которого мог долго не останавливаться, и тот на рыбалке умолкал и на всякий шорох оборачивался и недовольно шикал. И пояснял Павлу:

– Рыба она все слышит, она даже слышит, о чем ты думаешь, поэтому и не идет к тебе на крючок.

Хавин помнил, что в ту рыбалку он не поймал ничего, а Анатолий то и дело снимал рыбу с крючка. Зато уха на природе Павлу понравилась.

Адаевский сейчас хитро подмигивал:

– А не хотел бы ты еще разок костерок запалить, Паша? – Иначе говоря, Анатолий предлагал ему сходить на рыбалку.