Текст книги "Солдатские исповеди. Чтобы мы помнили…"
Автор книги: Валерий Петраков
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Предатели
Егор Александрович Коношенко
Украина. Половина лета, тихо, как будто и нет войны, солнышко приятно припекает, и хочется жить! У деревенского колодца, прислонившись к его срубу, сидели трое красноармейцев с винтовками. Вдруг по тропинке к колодцу, поднимая пыль босыми ногами, бежит к ним мальчишка и кричит: «Дяденьки, дяденьки красноармейцы, тикайте, в деревню входят немцы!».
Трое здоровенных солдат спокойно поднимаются и со словами: «Цыц, щенок!», бросают в колодец свои винтовки и ремни вместе с подсумками и сапёрными лопатками. Потом они поднимают руки и, раскачиваясь из стороны в сторону на фоне голубого неба, идут к дороге навстречу немецкой колонне.
Обычный, даже заурядный случай для 1941 года, но только не для мальчишки, который потрясённый, впервые в своей жизни, наблюдал эту картину предательства.
Этот случай рассказал мне коллега, преподаватель института, Егор Александрович Коношенко, который и был тем самым мальчишкой.
Тяжёлое лето 1941 года
Бронепоезд
Василий Фёдорович Давыдюк
8. 06. 1921 г. р
Воевал в 8 отдельном дивизионе бронепоездов.
Участник Парада Победы в Москве 24 июня 1945 года.
Я родился в крестьянской семье, на Украине, в Житомирской области, Новоград-Волынский район, село Жёлобное. Отца убили националисты-петлюровцы, когда мне было всего шесть месяцев. А большевики, которые «радели за трудовой народ», в 1930 году «раскулачили» и уничтожили моего деда Анисима по отцу. Он был большим тружеником, всё умел делать, даже кузнечные работы. Имел большую семью, восемь десятин земли, две лошади, несколько коров. Седой, в домотканой одежде, постоянно работал и всё делал сам, никаких батраков в своём хозяйстве не имел. Все крестьяне в нашей округе жили бедно. Но шла «борьба с кулачеством», коллективизация, при которой всё у крестьян отнимали, а несогласных «с линией партии» просто уничтожали. В 1932 году от голода, созданного властью большевиков, умер мой дедушка Микола по линии матери. У него был очень хороший голос и слух, он пел в церковном хоре. Вся эта несправедливость отразилась на мне, осталась в моей памяти: ощущение большой обиды на наши порядки, на «Власть трудового народа».
Когда я подрос, стал ходить в школу за три километра от нашего хутора. Несмотря на обиды, я рос энергичным, участвовал в мероприятиях, общественной жизни, в «ОСОАВИАХИМе» занимался в разных кружках. После окончания семилетней школы работал на сельской почте. Вскоре все хутора по приказу Н. Хрущёва были снесены и уничтожены, а их жителей решили переселить в сёла. Дома, постройки крестьян на хуторах власти снесли, а вот построить другие не сумели. Или нарочно не захотели, мстя хуторянам за то, что они хотели остаться единоличниками, и не шли в колхозы. Жизнь наша стала очень трудная. Тут ещё и отчима призвали в 1939 году на Финскую войну. С неё он вернулся раненый, обмороженный, и вскоре умер.
Подошло и моё время служить в Красной армии, призвали меня в ноябре 1940 года. Я дал матери слово, что вернусь домой через два года. Попал в 8-й дивизион бронепоездов, база которого находилась в городе Туапсе. Основной его силой были три бронепоезда. Бронепоезд имел спереди и в конце состава по две платформы с ремонтными материалами. На этих платформах располагалась десантная рота бронепоезда. За первыми двумя платформами шёл бронированный паровоз, на тендере которого стояла счетверённая зенитная пулемётная установка. Далее следовали две бронеплощадки с пулемётами по бортам и с орудиями наверху во вращающихся башнях. Каждая бронеплощадка имела по 6–8 пулемётов «Максим» и по две пушки калибра 76 мм. В тяжёлом бронепоезде калибр орудий был 105 мм. Эти пушки были установлены во вращающихся башнях вместе с пулемётами Дегтярёва.
Бронепоезда имели большую огневую мощь, маневренность и представляли грозную силу. Кроме них в дивизионе был отряд броневиков, бронированные дрезины, десантные роты, подразделения разведки, связи, ремонтная служба и др. Послали меня в учебное подразделение, где готовили младших командиров, в звании сержанта. Сержанты уже служили не два, а три года. Знал, как матери трудно одной с детьми и, помня своё обещание вернуться домой через два года, я пошёл к комиссару с просьбой перевести меня в обычное подразделение. Комиссар мою просьбу удовлетворил. Меня перевели в отделение связи рядовым, при взводе управления штаба дивизиона. Этим взводом командовал лейтенант Куряпин Александр Михайлович. Служба шла у меня успешно, освоил телефонную связь, азбуку Морзе, работу на радиостанции. Так получилось, что я подружился с начальником медицинской части капитаном Горлович Александром Михайловичем. Какая может быть дружба в армии между капитаном и рядовым? Субординация не позволяет. Но капитан окончил не военную, а медицинскую академию, где была военная кафедра, и к чинам относился спокойно. За неделю до начала войны мне приснился кошмарный сон. Я, находясь в караульном помещении, лёг спать на два часа перед выходом на пост. Приснилось мне: входит страшный старик с косматой бородой и дубиной в руках, подходит к моей кровати и замахивается, чтобы ударить. Я закричал и увернулся от его удара. Это было во сне, а наяву я проснулся уже в момент падения на пол возле кровати. Потом, когда начнётся война, мой сон друзья назовут вещим.
Накануне, в ночь на 22 июня 1941 года, я заступил дежурить на радиостанцию. Через каждые 4 часа я делал сверку связи. Настраиваюсь на свою частоту, но вдруг связь прервалась, мощная радиостанция стала всё заглушать. Голос с этой радиостанции объявил: «Сегодня в 4 часа утра, нарушив мирный договор, фашистские войска бомбили наши города: Киев, Минск, Житомир.… В районе города Бреста, Перемышля наши войска ведут упорные бои. Все на защиту нашей Родины!». Значит – война! Что мне делать? Может – провокация? Надо доложить дежурному по части. Вскоре собралось командование части. Командир дивизиона подполковник Суханов задал мне вопрос: «Почему ты нарушил Устав армейской связи?». Объяснил, что при настройке своей частоты получил такой текст. Мне объявили выговор. Примерно в пятом часу вижу, бегут моряки, «Тревога». Потом бегут наши солдаты из палаток технического парка. «Гарнизонная тревога!». Во второй половине дня строят личный состав дивизиона и комиссар, старший политрук Тюфяев повторяет текст, что я получил по радиостанции на рассвете. Начальник штаба объявил приказ: «О приведении нашей части в боевое положение». В конце приказа прозвучало: «красноармейцу Давыдюку за отличную службу объявить благодарность, присвоить звание ефрейтора и наградить знаком отличника боевой и политической подготовки».
Спустя неделю после начала войны бывшие санатории были переоборудованы в госпитали и стали принимать раненых. Наши бронепоезда были приданы береговой обороне по линии Туапсе, Сочи, Лазаревское, Хоста, Адлер. К нам приехал командующий Северо-Кавказским фронтом генерал Конев. Мы задали ему вопрос: «Когда на фронт?». Ответил: «А вы на фронте». И объяснил нам всю тяжесть обстановки, которую мы не вполне понимали. Он сказал, что на турецкой границе сосредоточено шестьдесят дивизий, которые в любой момент могут перейти границу и начать боевые действия. К нам в дивизион прибыло пополнение и среди них три девушки стали служить в медсанчасти. Я приходил иногда в санчасть и узнал, как их зовут: военфельдшер Татьяна Титова, медсестра, ефрейтор тоже Татьяна и санитарка, рядовая Рая. Мне очень понравилась красивая Таня Титова, но я подумал, куда мне, до такой красавицы. Капитан Горлович как-то спросил у меня, какая из девушек мне нравится? Я ответил, что понравилась мне военфельдшер Татьяна Титова, но она лейтенант, а я ефрейтор. Капитан сказал мне, что война не будет длиться вечно и не надо обращать внимание на звания.
В ноябре 1941 года наши бронепоезда отправили на защиту города Ростова-на-Дону. Семнадцатого ноября мы сразу вступили в бой на реке Миус, примерно в шестидесяти километрах западнее города. Немцы непрерывно атаковали. К несчастью, наши бронепоезда были приданы азербайджанской стрелковой дивизии. На Южном фронте она входила в состав 9-й армии генерала Ремизова. В 1940 году было принято, ошибочное, решение о создании национальных воинских формирований. В этой дивизии солдаты покинули окопы, сбивались в кучи, в бои не вступали и отсиживались в балках. Командир дивизии дал команду послать наши броневики и заставить их вернуться в окопы. Вся тяжесть немецкого наступления легла на наши бронепоезда и артиллерию. Один из бронепоездов попал в критическую обстановку: была разрушена железная дорога, и дело дошло до рукопашного боя. Командир подполковник Суханов дал приказ послать им на выручку пять броневиков. В одном из экипажей броневиков находился и я в качестве радиста. Рядом с водителем, на месте стрелка, был начальник штаба дивизиона капитан Шульман. В смотровую щель вижу, горит соседний броневик БА-10[3]3
Броневик БА-10, трёхосный, бронирование 10 мм, экипаж 4 человека, вооружение 45-мм пушка и 2 пулемёта Дегтярёва. От автора.
[Закрыть]. Только успел доложить об этом, как раздался взрыв. Сверху, от пушки свалился на меня башенный стрелок Егоров. Его голова была пробита, текла кровь. Ещё взрыв и наш броневик загорелся. Увидев открытую левую дверь водителя, я вывалился из неё наружу. У меня горел левый рукав куртки и правая штанина. Успел немного отползти и броневик взорвался. Выхватил из кармана опасную бритву и срезал ею с левой стороны горящий комбинезон, а штанину затушил землёй. Ползу и вижу, впереди меня в копне соломы немец с биноклем кричит команды. Я стреляю в него из револьвера и двигаюсь дальше. Встретил двух пехотинцев, они предложили пробираться к нашим, в рощу, вдоль железной дороги.
В роще нас собралось человек пятьдесят. Старшим по званию был майор, который приказал нам занять оборону. Днём наши части вели наступление на противника. К вечеру активность наших действий уменьшилась, но бронепоезда мы отстояли.
Получили сообщение, что немецкие войска прорвали нашу оборону в районе города Матвеев Курган, в тридцати километрах от нас, и продолжают развивать своё наступление в направлении Ростов, Азовское море, река Дон. Это грозило окружением, и нам было приказано отходить. Ночью с группой майора мы отошли к посёлку Нижне-Гниловский, в пригороде Ростова. Прошли за ночь примерно двадцать пять километров. Я стал терять силы и сознание из-за воспаления обожжённой кожи. Ожоги были обширными: руки, шея, плечи, спина, правая нога. Немцы заняли аэродром под Ростовом, наши сражаются в районе завода «Сельмаш». Встретил броневик из нашего дивизиона с водителем Мишей Половинкиным. Мне дали куртку, усадили в броневик и повезли к своим. Нас встретил капитан Шульман. Он остался жив после того боя, когда наша бронемашина загорелась и взорвалась. Капитан сказал, едем на вокзал, разведать, цел ли железнодорожный мост через Дон в направлении на Батайск. Надо было срочно выяснить и передать по рации командованию о возможности вывода наших бронепоездов из немецкого окружения. Пока ехали, немцы нас обстреливали, но нам удалось добраться до станции. Забежали к дежурному и узнали, что мост ещё цел.
Я тут же вернулся в броневик и сообщил по рации эти сведения командованию. Капитан с сержантом Николаем Мельничуком вышли из здания немного позже меня и направились к бронемашине. Красноармеец, который стоял у входа на станцию, выстрелил из винтовки в капитана Шульмана, который упал. Сержант Николай Мельничук успел выхватить револьвер и застрелить красноармейца, который был переодетым диверсантом, или предателем. Капитану опять повезло, он остался жив, был ранен в правое бедро. Перевязали, погрузили его в броневик и поехали. На Будёновском проспекте я потерял сознание и как мы переправлялись через Дон, не помню. Позже узнал, что благодаря нашей разведке, бронепоездам удалось вырваться из окружения по тому мосту через Дон.
Очнулся я уже на другом берегу в комнате на кровати, на соседних кроватях лежали раненые капитан Шульман и сержант. Остальные раненые лежали на полу, они были тоже из нашего дивизиона. Вошёл в комнату капитан Горлович и сказал: «Мы окажем всем раненым необходимую медицинскую помощь. Потерпите, вызваны машины для отправки вас в госпиталь». Капитан подозвал военфельдшера Татьяну Титову и, указав ей на меня и сержанта, сказал: «Василия и сержанта не отправлять, будем лечить у себя». Когда машины прибыли, приказал тем, кто мог передвигаться, грузиться в них, и организовал погрузку тяжелораненых. Ребят погрузили и увезли в тыл. Я двое суток не ел, были сильные боли. Санитарка Рая принесла мне поесть, но я потерял сознание. Потеря сознания перешла в сон, и когда я проснулся рано утром, увидел, что на кровати сидит военфельдшер Татьяна Титова. Она меня выходила в нашей санчасти, где я лечился полтора месяца. Мы с ней подружились. Когда я выздоровел, дивизион находился в городе Батайске, а в ночь на 22 ноября наши войска оставили Ростов.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
