Текст книги "Операция «Гиппократ»"
Автор книги: Валерий Смирнов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
– Боже ж ты… – начал Гиря, но Пурген отчаянно взмахнул рукой.
– Это не всё! Когда я выступал перед публикой, которая всё на три метра под землей видит, они и то мне хлопали. Я, между прочим, Отелло играл на почти настоящей сцене, меня тогда вертухаи еле от поварихи отцепили. В образ заскочил так, что вылезти из него никаких сил не было. Так Отелло был король, а вы мне за какого-то мэра больше, чем за царя, кровь пьете. Ты говоришь, Капон, я понтуюсь, а не работаю. Значит так, за двадцать пять штук я работаю ровно на двадцать пять штук. На акценты вообще не подписывался! Короче, Спорщик, колись еще на пару штук. Да, я обязан зажиреть. Пусть я тресну, но за это отвечу. Но за трекать с акцентом – базара не было.
Больше всего на свете Капону захотелось врезать Пургену так, как это делал Ван Дамм под его руководством. Однако, Спорщик не имел права рисковать операцией, а потому сохранил почти каменное выражение на морде, хотя внутренне кипел сильнее чайника.
– Ты сказал свое слово, Пурген, – выдал доктор Вонг. – Да, за это мы не договаривались. Точно. Только за пару штук не может быть речи, усек? Ты получишь больше!
– Кент фуфла не гонит? – удивился Пурген.
– Или. Только если завалишь образ, я тебя на лыжи не поставлю. А гарантирую перо вместо бабок.
– Не бери на характер, Капон, – бросил Пурген и посмотрел в сторону вжавшегося в кресло Гири.
– Я ни разу не кидаю тебя на оттяжку, – безмятежно сказал сенсей Вонг. – Думаешь, у меня после твоего завала станет чуть светлее будущее? Так что, Пурген, еще пять штук – и делай мне всё красиво.
– Пять штук? – удивился такой щедрости Пурген. – Знаешь, Капон, мне кажется, я местами погорячился. Хотя… Слушай, добавь еще двести баксов, так, если хочешь, я вместо Гурвица пару дней покомандую городом. Или…
– Пурген, кончай мне пудрить мозги, – ответил сенсей Вонг на такое деловое предложение. – И приступай до работы. Ты вообще изменился: стал нудным, как три подвала, тюльку прогоняешь. Если все твои нудности погрузить до парохода, он бы потонул раньше того «Титаника». Ему икра с салом поперек аппетитов стоят! А что бы ты гнал, когда тебе надо было бы не добрать представительности мэра, набивая живот прямо-таки валютой за мой счет? Я себе имею представить, как бы ты взвыл, когда требовалось сделать из себе президента и зашкилетиться до его уровней… В общем, ребята, через день я хочу видеть высокого амбалистого Пургена при нужных интонациях. Кажется, за такие лавэ я могу требовать даже полувозможного. Или я неправ, Пурген?
Пурген молча кивнул головой. В конце концов, хотя он не расколол Капона на дополнительные двести баксов, но прибавка в пять штук тоже на дороге не валяется. За эти бабки он был готов в дальнейшем позволять Спорщику изображать над собой вид Станиславского.
Пока Капон карячился среди весовых категорий современных драматургии, Моргунов тоже решил дать помощь театральному искусству. Он небрежным макаром заскочил во Дворец культуры имени норкома Чичерина и начал изображать среди кабинета директора страшные переживания за искусство.
Сперва директор решил пропускать мимо ушей моргуновские стонания, но, когда главврач «Гиппократа», известного своими благотворительными заскоками, начал молоть что-то за спонсорство, руководитель Дворца культуры тут же растопырил уши в заданном природой направлении. Когда человеку хочется услышать что-то чересчур приятное, он способен уловить самый слабый шепот даже перед неизбежным процессом. Так за шепот нет никакой речи, если Моргунов бухтит, как он готов разориться, чтобы не допустить гибели местного драмкружка. И нечего выпихивать артистов на улицу в угоду каким-то бывшим спекулянтам, именуемых теперь фирмачами. Этим сильно недоволен не только сам Моргунов, но и его хозяин Борщ, который завтра собирается наведаться сюда с вопросом: до каких пор так называемый Дом культуры будет превращаться в рассадник торгово-закупочной заразы?
Стоило директору услышать фамилию Борщ, как он тут же стал бледнеть сильнее постоянных клиентов морга. И мгновенно согласился с Моргуновым за то, что культура не должна погибнуть. Только, извинялся директор, с нас дерут такие цены за свет, воду, отопление и всё прочее, а самодеятельный театр продолжает делать вид, что искусство принадлежит народу без копейки денег. Вот потому сердце директора чуть не встретилось с инфарктом, когда он был вынужден сдать театральное помещение каким-то фирмачам, лишь бы Дом культуры не рухнул в финансовую пропасть.
Доктор Моргунов успокоил директора: теперь театр будет получать спонсорскую помощь от благотворительности, и по поводу неустойки фирмачам тоже волноваться нечего. Пусть только эти спекулянты не проникнутся заботами за нашу драму и прочую музыку, так они сходу будут иметь счастье любоваться исключительно архитектурными изображениями на любом из кладбищ. Потому, как известно, искусство требует жертв среди своих зрителей.
Директор мысленно перебирал все возможные последствия, однако не решался чересчур противоречить Моргунову. Фирмачи, конечно, отбрасывают пайку, но, если завтра таки да заявится Борщ, этих взяток вряд ли хватит для полноценного бесплатного лечения опухшей головы. Тем более, что с фирмачами-арендаторами разберется не Дом культуры, а «Гиппократ». И когда они окажутся несговорчивыми, так главврач похоже знает, что гарантирует. Его начальник Борщ своими речами при выпученных глазах кого хочешь вынудит до того света надежнее молчаливого киллера с пулеметом.
После того, как Моргунов узнал номер счета, куда надо гнать спонсорскую башмалу, и подарил директору пачку зелени, стало ясно: Дому культуры предстоит драматическое возрождение, если даже ставить «Малую землю». Тем более, до кабинета директора спокойно зашел Гнус и небрежно заметил: бизнесмены, варящие башмалу на театральной сцене, уже нашли более подходящее помещение в этом же здании и согласны перебазироваться туда ради любви до святого искусства. Директор пытался заикнуться: на выбранное ими помещение давно претендует бакалейный отдел, созданный при какой-то культурно-профсоюзной структуре, но не решился сильно распространяться на заданную тему. Потому что ради профсоюзной культуры с возможными бакалейными последствиями выпихнул из помещения на улицу шахматно-шашечных кружок.
Правильно сделал. Шахматы – это вам спорт, и только в крайнем случае, культура под названием физическая. Но какая физическая культура устоит перед нуждами директора, обаянием Моргунова и решительностью Гнуса? Какие там шашки; целая структура, возникшая на обломках партийно-комсомольских интересов, против фирмы «Гиппократ» не потянет, потому как ни черта не рубит в спонсорстве на должном уровне.
Перед тем, как сесть в машину, Гнус честно признался Моргунову: режиссер драмкружка прямо-таки счастлив, что не остался безработным среди улиц и готов хоть завтра приступить к репетициям новой пьесы на современную тему. Моргунов заметил бригадиру фирмы: главное для них вовремя оказывать всяческую помощь не только театрам, но и писателям, чьи пьесы уже мечтают разыгрывать в этом самом Доме. Напоследок Слава заметил Гнусу – если новоявленный драматург Янис станет корчить из себя лишнего, так сумок с надписью «Мальборо» без труда можно найти в магазине, расположенном на первом этаже многопрофильного Дома культуры.
Глава двадцать восьмая
За день до того, как американская делегация, бьющая копытами от нетерпения поскорее осчастливить своих бывших земляков, дождалась возвращения мэра из заграничной командировки, в городе произошло вполне заурядное событие. В одном тихом переулочке шандарахнулась машина, принадлежащая директору фирмы «Гиппократ».
Многие из тех чиновников, которых борец за справедливость Борщ бесплатно доводил до стадии окончательного исступления, облегченно вздохнули по поводу прекращения общегородского террора таким элементарным способом.
Ближе к позднему вечеру эти хорошие настроения. стали развеиваться быстрее москвичовского дыма над исторической частью города. Вместо того, чтобы тихо сидеть в персональном «Москвиче» во время такого торжественного салюта, после которого за любого человека говорят исключительно хорошие слова, Борщ сходу заделался звездой экрана. Почти по всем каналам телевизора чудом уцелевший борец за справедливость размахивал конечностями и нес справедливых речей, не хуже других малохольных.
Пусть мафия не думает, что может нас победить, – лупил себя в грудь Василий Петрович и исходил пеной по поводу своей значимости в этом мире. Я и дальше не оставлю в беде людей и с удвоенной энергией стану сражаться за повальное счастье народа. Чиновники вздрагивали, явственно представляя начало этой борьбы в виде появления Борща в их кабинетах, а потом судорожно глотали успокоительное на сон грядущий. Ну и страна, ворочались они под одеялами, ничего хорошего от жизни не жди, даже этого экстремиста как следует взорвать не смогли. Правильно нас воспитывали, когда все дружно хором несли: «Никто не даст нам избавленья», нужно надеяться исключительно на собственные силы, хотя этого нудного гада даже динамит не берет.
На следующий день город гудел в догадках, кого будут взрывать в следующий раз. Мистер Таран на всякий случай перезвонил хорошим людям, организовавшим встречу с мэром, и полюбопытствовал: не внесет ли вчерашнее событие свои изменения в расписание исполкомовской жизни? А что такого было вчера, поинтересовались люди, разве кто-то вместо тебя нас инвестициями обсыпал? Взрыв – теракт? Успокойся и перестань нас смешить – тоже еще событие, не в Ольстере живем. В общем, чтобы ты сегодня в четыре был в горисполкоме, мы еле добились пятнадцати минут на эту стрелу, и не морочься своими американскими глупостями за какие-то дешевые переживания. Будь готов, как пионер или ваш скаут, и не забудь про клятву за наши комиссионные.
Проезжая мимо педагогического университета, Таран понял – он на верном пути. Прямо в центральном входе обители знания расположился пункт обмена валют, и американская делегация лишний раз убедилась – если сегодня студентов приучают сеять разумное, доброе, вечное баксами и дойчмарками, так они всё рассчитали верно.
Однако хорошее настроение гостей города вдруг испортил водитель. Он наотрез отказался высаживать делегацию возле горсовета. Нехай его мистеры извиняют, но это здание окружено со всех сторон запрещающими знаками, как волк флажками во время облавы. А гаишников там всю дорогу дежурит такая прорва, как под зданием городской милиции, лишь бы никто не проехал мимо, мешая выхлопными звуками плодотворной работе. Потому, мистеры, топайте ножками пару кварталов, и не надо совать мне ваших сотенных купюр. Если у меня заберут права, так это вам не Америка, тут соткой не отделаешься, до того у нас уровень жизни высокий.
Ругаясь вполне по-местному, американские гости отправились пешкодралом впереди тротуара до здания исполкома, не ожидая дальнейших сюрпризов в борьбе за реставрацию культуры. Но именно в это время на бульваре стало твориться такое, что мало укладывалось в их творческие планы. Горисполком разлетался из здания в полном составе, зато возле здания появилось пожарных, ментов и военных гораздо больше, чем ворон на деревьях. Хорошо, что бронзовый Пушкин стоит до горсовета несуществующим задом, иначе, видя такую панику, он бы тикал со всеми остальными ногастыми гражданскими лицами.
Менты самым естественным образом преграждают путь таранящей вперед иностранной бригаде и многозначительно намекают, чтобы хронцы гуляли в прямо противоположном направлении. Как это чего? Военная тайна, начались учения по гражданской обороне, и вообще разворачивайтесь подальше, соблюдая спокойствие.
Таран самым понятным образом начинает исходить слюной не хуже Борща. Виза уходит в нули, а он до сих пор так и не встретился с мэром, чтобы сделать благо вскормившей его стране. Даже бывший подполковник Шапиро стал хапать этого мистера за руки, когда тот разорался на Пушкинской сильнее сигналов противовоздушной обороны полувековой давности.
Тем не менее, американцы уже отличаются от наших людей, что понимают ментовских требований. Нехай им сильно любопытно, но рисковать головой из-за этого почему-то лишний раз не хочется. Таран взял нервы в руки, позвонил хорошим людям и стал трещать в трубку: какого происходит в их городе, если его уже вконец никто не контролирует? Ты это прекрати, сурово сказали хорошие люди, мы отвечаем за свое слово. Даже в экстремальных ситуациях. Потому дуй в кабак Печеского и жди, когда за тобой приедут. Не капай на мозги, кто знал, что такое имеет случиться именно сегодня? Что именно, это не по телефону, но успокойся – встреча всё равно состоится.
Между нами говоря, американцы совсем отстали от прелестей нашей жизни. Они не врубаются – как это при пятидесятидолларовой зарплате наши люди гудят в кабаках на пару штук зелени, зачем тогда говорить за всё остальное? Даже дети малые знают – если какое-то здание окружают дяди менты и пожарные, а его жильцы разлетаются в разные стороны кто во что успел одеться, значит произошел вполне обычный случай. Кто-то позвонил в ментуру, небрежно бросил в трубку – «Дом заминирован», и пошел стебаться дальше. Надо же людям устраивать какие-то развлечения, когда билеты до цирка по карману далеко не каждому. Тем более, одним звонком можно сделать толпу клоунов из жильцов целого дома, не говоря за суету ментов и прочие представления.
Менты, между прочим, тоже всё понимали. И если чересчур хриплый голос сообщал, что в десять часов утра взорвется школа, так они сходу врубались – какой-то двоечник явно хочет безнаказанно проказенить. Однако менты и пожарные действовали по велению долга, а не разума, потому как не были на сто процентов уверены, что этот паршивец таки не заминировал стул в кабинете директора.
Так то какая-то школа, зачем тогда говорить за возможный взрыв горисполкома? Тем более, в ментуру позвонила самая настоящая террористическая организация. Заикающийся скорее всего от волнения и возбуждения голос поведал дежурному по городу: вас беспокоит одесское отделение «Красных бригад» под названием «Избиратели в борьбе за обещания». Мы берем на себя ответственность за вчерашний взрыв «Москвича», и не спешите радоваться по такому поводу. Сегодня ровно в шестнадцать часов в воздух взлетит здание горисполкома… Какие еще требования? Просто взлетит, без всяких вымогательств – это мы вам гарантируем. Потому как прекрасно понимаем: для того, чтобы выполнить все обещания – от президентских до райисполкомовских, надо продать всю страну вместе с нами. Почему мы начали с Одессы? Потому как патриоты своего города. Словом, да здравствует демократия, ждите взрыва, и на обломках, как завещано, напишут наши имена.
Менты мгновенно прореагировали на такой сигнал, и очень скоро возле телефонной будки, откуда звонил террорист, был подобран господин в таком состоянии, до которого не обращает внимания даже медвытрезвитель. Господин мычал, не открывая глаз, но тем не менее цепко держался за почти пустую бутылку «Кремлевской», что при большом желании намекало на действия руки Москвы.
Стражи правопорядка понимали: сейчас от этого господина не добьешься лишних звуков, даже если взять на вооружение стабильные методы допроса. А время уже поджимает с такой скоростью, с какой возможно тикает где-то в недрах указанного здания часовой механизм. Хотя в такое приспособление менты верили не сильнее, чем во взрывы школ в дни контрольных. Наши люди давно отказались от допотопных методов минирования и предпочитали действовать с помощью дистанционного управления.
В течение нескольких минут господин с бутылкой был загружен в автомобиль, а горисполком в полном составе срочно исполнил вид, будто, кроме заниматься кроссом, важнее дел у него не бывает. И правильно, что может быть главнее здоровья в этой жизни, особенно если учесть, какие сюрпризы бывают в благословенном городе? В Одессе пока никого не взрывали или не отправляли на тот свет как-то по-другому только возле здания СБУ. Зато в остальных местах – без проблем.
Стоило начаться совещанию по борьбе с организованной преступностью, мафия тут же стала отвлекать ментов от важнейшего мероприятия. Еще не были намечены все меры по достойному отпору обнаглевшего криминалитета, как чуть ли не у дверей стали палить из автомата в известного бизнесмена. Наверняка эти действия были направлены не столько в адрес покойного, как чтобы сорвать важное теоретическое мероприятие за принятие практических мер. Между прочим, после этой трагедии милиция сходу сделала надлежащие выводы и взяла пример с СБУ. И теперь хрен кто сможет нагло палить из автомата по машине возле городского Управления, потому как там уже установлены знаки, запрещающие движение автотранспорта.
Пускай здание исполкома тоже оцеплено «кирпичами» со всех сторон, менты поняли: если некто, баловавшийся взрывами, гарантирует за продолжение своих увлечений, до этого закидона требуется отнестись куда серьезнее, чем до рассказов президента по поводу равноправия языков, федеративного устройства и введения гривны.
Несмотря на все принятые меры предосторожности, менты с пожарными так и не дождались взрыва. Вот до чего у нас граждане стали брехливыми: прогарантировать такой фейерверк, и после всего – никаких эффектов. Интересно, у кого это они научились?
Зато Таран не сомневался: за его бабки гарантированная встреча таки состоится. И правильно делал. Напрасно что ли Сучок полчаса пританцовывал у дорожного указателя с надписью «Протопоповка», получив сигнал, что шестисотый «мерс», набитый американскими гостями вместе с почетным эскортом при двух ментовских машинах катит в загородный дом мэра. Стоило Сучку увидеть такую кавалькаду на малооживленной трассе, как он шустрее ветра сменил табличку «Протопоповка» на вовсе «Фонтанка» и сходу стал изображать из себя вид придорожного камня.
Когда машины промчались мимо, Сучок по-быстрому разбартеровал таблички местами и затем, высовывая язык от усердия, сделал очередную пакость, а именно – уничтожил первую букву в названии населенного пункта. Если не верите, что в тот вечер Тарану всё-таки удалось задуманное, смело езжайте по трассе мимо гидропорта Хаджибейского лимана. И вы убедитесь: табличка с надписью «Ротопоповка» до сих пор свидетельствует за правдивость всего вышеизложенного.
Глава двадцать девятая
Бывший подполковник Советской Армии Шапиро торчал сам на себе, как вилка в жопе. Воздушный лайнер тарабанил его до родной Америки, сильно рискуя жизнями пассажиров, оттого как мистер Шапиро раздулся с гордости до таких степеней, что в любой момент мог лопнуть громче ядерного взрыва.
И было почему: слово Шапиры сделало его бригаде грамотное решение поставленных задач. Сейчас вся команда спокойно ловит друшли в мягких креслах по дороге домой через воздух, а Шапиро даже некогда уснуть рядом с ними. Или разве от таких возбуждений сон может сморить подполковника в отставке, если именно он клево вставил одесского мэра? А как же иначе, когда Таран отступал от целей визита до первоначальных позиций гешефта в той Фонтанке, которая таки да не Фонтан?
Всё хорошо, что по-быстрому кончается, думал Шапиро, особенно визиты до бывшей родной земли. Мозгами двинуться от ихней жизни при собачьих порядках, когда каждый идиот считает себя умнее других мишигенов. Зато дороги такие – зад до сих пор в синяках, как будто ему надо других удовольствий, кроме геморроя. В следующий раз мы им подрядимся не театры чинить, а трассы строить, чтоб они пропали все вместе.
Эта страна, эти порядки, эта погода, но лично мне не кисло в борщ, как всегда, сделать из чепухи на постном масле такой цимис… От него может заболеть голова, куда девать очередную кучу денег. Это же вам не копейки из доверительных обществ для буратин с деревянными накоплениями и не раскрутка баб после похорон жены и дочки, погибших в автокатастрофе, царство им в небе. Двадцать лет хоронил по пять раз на год – и на жизнь хватало, а потом пошла такая сумасшедшая инфляция, никаких покойниц не напасешься… Ну и хрен с ними, сейчас башмала варится по-другому, и, слава Богу, в нашей бригаде есть хоть один светлый мозг. В моей умной голове. Даром, что ли, тетя Двойра говорила: как из меня бы выполз второй Лобачевский, если бы я так же хорошо щелкал задачи, как фраеров?
Ихний штымп – чистый фраер, хотя называется Гурвиц и корчит из себя делового. Ха, тоже еще мене выискался один, я старого Гольдмана в свое время вскрыл, а он был не каким-то там мэром, заведовал будкой газ-воды и обсчитывал ОБХСС во время контрольной проверки. Если не брехать самому себе, так старому Шапиро кинуть этого Гурвица легче, чем погнать стюардессу за еще порцией ихней конины с тоником, чтоб она пропала вместе с изжогой, но чего не станешь лакать из любви до родной Америки.
Наша свободная страна – это вам не задрыпаная Фонтанка, еле посветлу доехали, сходу стало темно, как у негритоса в заднице. Кого они мэром выбрали, сумасшедшие на свои больные головы? Когда мэр сам себе не умеет обеспечить пару домов в городе, чего он может дать другим? Или понт давит: вот какой я, проще мыла, живу в селе, чтоб оно треснуло.
А этот дом… Я себе представляю фонтанскую хижину имени дяди Тома, хорошо, что было темно, иначе прямо-таки в мене состоялся бы обморок. Собачья будка наших американских дворняг проканала бы за дворец рядом с теми постройками времен недоразвитых социализмов. Мало того, что прошли в халабуду больше наощупь, а Таран головой об косяк шваркнулся, так еще телохранители мэра какие-то пришмалянные. Обшмоняли всех, с понтом мы идем определять ихнее золото на переселение из Фонтанки до Валиховского переулка, козлоеды. Если бы я имел дурных мыслей замочить ихнего хозяина, стал бы Шапиро лезть вовнутрь темных помещений. Я бы так пернул возле сарая, что он сходу шваркнулся на головы всех, кто в нем имеет прописку вместе с шестыми номерами.
После поголовного шмона без шухера этот самый мэр еле нашел керосиновую лампу, чтоб осветить картину событий и слегка увидеть нашу бригаду во главе с самим мной. Лампа воняла еще больше, чем ворнякал Гурвиц, проклиная ихний областной Совет, который только тем занят, чтобы выключать свет и гадить в борщ всем и каждому.
Подумаешь еще событие, областной этот Совет или свету кадухис пришел. Стоит из-за этого так лампой махать в потемках. Мы, американцы, за пару дней привыкли до такой шикарной экзотики, а ему удивление. У него, видите ли, отключили свет, тоже еще великий пуриц выискался. Купи себе генерейшен и покажи этому областному Совету, который пьет со всех кровь потемками, пальцем кверху, а вслух заметь ему, чтоб кишен мэр ин тухис при горящих лампочках. Правда, меня ихние дела мало харят, потому что до чужих монастырей мы на постоянке рулим со своими отмычками. Если вам надо свет – включайте, не надо – тушите, а лично мы фраеров в любых потемках вскроем и не пикнем. И таки вскрыли, всех на уши поставили. И этого мэра, и его шестых полумерков.
Надо было б, так я хоть под прожектором не хуже вставил того губернатора Боделана с его таской вырубать свет и любовью до старины под видом керосина. На всю катушку кинул бы его вместе с остальным обкомом, или как он там сейчас, Советом. Советская власть не должна пропасть вместе со своим золотым дном – вот что я имею отметить. Иначе как здесь работать? А может, в следующий раз и придется с Боделаном покалякать; вдруг захотим всучить каких-то фиглей-миглей с денатуратом под видом фермерских поставок? Да чего там, скажу прямо, дайте старому Шапиро не то, что каких-то мэров с губернаторами, а ихнего президента – он тоже без штанов останется, если, конечно, его гардероб способен удовлетворить моих аппетитов. Но пока мне некогда заниматься ими всеми скопом, сойдет и мэр.
Правда, попер Гурвиц на Тарана таким буром, что привяжи его до нужного места – из асфальта нефть пойдет. Таран от делового напора взад откатился. Или от запаха керосина придурел, если стал вестись на всякие рассказы, кроме тех, что надо. Слава Богу, там был я, а значит всё закончилось путем без горбатого лепета.
Шапиро знает, когда сказать свое слово, чтоб в ответ даже рассуждения великого философа Кента канали не внушительней собачьего лая.
В самом деле, чего этот Гурвиц может; нехай он мужик здоровый и грамотных слов наблатыкался, но против ума Шапиро любая другая мощь орет «пас» – это уже сто раз доказано. Или кто-то может сказать «нет», если я говорю «да»?
Таран ему убедительно лепит: мы почти на шару отремонтируем ваш театр, который скоро запросится декорацией до кино «Последний день в Помпеях». А за это потом отшматуем от него совсем маленький кусок под казино. Что тут такого удивительного, если людям, как доказало историческое развитие обезьян, гораздо интереснее скатать в карты, чем смотреть, как скавчит та Рыгалета дурным голосом среди полупустого зала? И правильно: вместо того, чтобы выть, лучше этот горбатый хоть раз въехал кому-то в сурло – фраера среди зала сразу бы перестали зевать. Меня бы режиссером в ихний театр, я бы сделал такую оперу – свет туши, считай жмуров при полном аншлаге. Чтоб я так жил, если это неправда. Но разве в мене есть время отвлекаться за всяких пустяков среди других балетов? Так что смотрите на эту дешевую рыганину при дотации, пока я ставлю особо денежные пьесы.
Помешались они на театре. Мэр, вместо того, чтобы забить свою долю в будущих прибылях, стал разоряться: оперный – это святое, казино при таком раскладе будет смотреться в нем не хуже публичного дома. Хи, надо нам публичный дом, в донельзя блядской вокруг его обстановке – это сплошная конкуренция. Вообще-то, ребята, лепит он горбатого еще хуже той Рыгалеты, у меня длинная очередь фирм на ремонт театра почти за тех же условий. И ничем выдающимся вы ни меня, ни город пока не заинтересовали.
Таран, правда, сходу заметил: когда нашей фирме выпадает великая честь ремонтировать вашего разваливающегося театра, так мы чисто для конспирации сделаем смету за три цента в базарный день. Черт с ним, потратим свои миллионы зелени, которые уже складывать негде, но казино – это просто моя мечта с детства.
И разве Гурвиц ему ответил за детей, которые наше будущее, как везде писалось большими буквами? Ни разу. Вместо того, чтобы соглашаться с Тараном и растопыривать свои карманы, он мотает головой сзади керосиновой лампы с таким сильным сквозняком… Она аж чуть не потухла! Да иди ты со своим казино, нагло так отвечает этот мэр, я их каждый день по сто штук на любом барбуте запузырю под официальной вывеской. Вот зажрался, видно, не мы одни такие хорошие на белом свете.
Тогда Таран шваркает ему главным козырем поперек дурных возражений: тебе идет десять процентов от подряда на ремонт театра и еще двадцать – честная доляна с будущих доходов игорного дома. И вот тут оказалось – ихний мэр еще наглее нас. Он со своими шестыми фуцынами стал ржать на такое замечательное предложение: двадцать процентов, я вам что, нищий? Даже если и поведусь на таких безалаберных идей, так только на пятьдесят один процент. Да и то, не мне лично, а всему городу. Вот до чего оборзел, чтобы мы еще на шару весь город кормили. Может, городу не столько денег, как еще пару тонн керосайну на рыло обеспечить? На шару керосин ихней Одессе куда вкуснее того уксуса. Прямо-таки стал не город, а сплошной лоходром, но мы здесь при чем? Пятьдесят один процент – от такой залепухи не вытошнит? За пятьдесят один процент нехай сам себе театр ремонтирует, казино строит и клизму ставит.
Хорошо, что я на этой стрелке был. Иначе хрен бы их вставили. Таран уже начал отступать от такой наглости и пошел на вариант отходняка одного ремонта, когда лично я сделал всё в ажуре.
Значит, казино в театре нельзя ни под каким соусом, спрашиваю у охабалевшего хозяина, который сидит, как первобытная, при керосиновой лампе в халабуде без самого зачуханного бассейна. А он, как услышал, что лично я держу речь, стал такой скромный, потому что политически усек: Шапиро – не Таран, ему фуфло в уши не вобьешь кувалдой. Нет, мистер, тихо он мне так в оборотку бормочет, никак нельзя, извиняюсь. Но я и не таких делал. Что ж вы, дорогой мэр, ведете явно сволочную дискриминацию во вред своему и местами нашему любимому городу? Вкрадчиво так спрашиваю, чтоб он быстрее на уши встал. И встал, Шапиро кого хочешь на уши поставит!
Я ему так небрежно, чисто по-хозяйски, роняю: вы не кипятитесь перед здесь, как агицин паровоз, или думаете мы вчерашние? Или мы не знаем, что в Одессе происходит? Как будто мы вчера не были в кабаке «Бенефик» прямо в Украинском театре. Значит, в том театре кабак можно, а в другом казино – сплошной геволт? Нет, не зря нам говорили про ваши загибы среди национальной политики, а потому Мировой банк при валютном общаке, узнай за такой расклад, хрен вам даст бабок под реформы и прочие передовые технологии. Это я вам могу гарантировать, потому как налицо зажим свободы одного театра перед другим.
И что, после этого Гурвиц не стал вести себя тише еще на полтона, а у его полумерков морды вбок не поехали от ужасов? Еще как поехали, быстрее маршрута «толчок-дурдом». Тут же мэр перестал пузыриться от одного моего слова, перехезал как я накапаю за его выбрыки в Мировой банк. А что? Стоит Шапире снять трубку: «Але, это Мировой банк? Слушайте сюда и делайте, как командую», – так куда тот банк денется? В момент исполнит всё по стойке «смирно», перекроет кислород – и всем им прийдут кранты вместе с сумасшедшими передовыми реформами при ямах на дорогах и керосиновых лампах.
После того, как я поставил их всех до места, Таран сразу пошел вперед. Мэр, правда, со своими полумерками долго между собой бакланили, но куда им деваться, когда козыри на руках у тех, кто банкует? Уболтал в конце концов Таран мэра, хотя один из его шестых чуть всё дело не порушил. Стал изображать на себе этот лох сплошное землетрясение: мексиканская фирма на три бакса больше дает, чтоб он скис с этими фраерами. Они, видите ли, дают. Прут нелегально в наш Техас, чтоб зашибить пару копеек, а теперь, оказывается, собираются здесь заработанное прокручивать, козлы.
Зато даже лично я после этого паршивого прогона за мексиканские интересы Гурвица зауважал. Мэр как гавкнул на своего шестого, тот аж под стол упал, и я не помню, чтоб он с-под него вылазил до конца нашей встречи у верхах. Правильно, то какие-то засранные мексиканцы в соломенных шапках на куполах с просто балалайками и Марией, а мы – свои бывшие патриоты, потому нам и доверили ремонтировать ихний театр. Правда, торговался мэр хуже, чем Таран в свое время на Привозе, и эти пятьдесят один процент – явная придурь, как у каждого здорового человека.
