Текст книги "Терская крепость. Реквием Двести сорок пятому полку"

Автор книги: Валерий Киселев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Не прошло и трех дней, как еще одна автокухня, приписанная к первой роте, сгорела. С этим «ЗИЛом» получилась вообще замечательная история.

Как-то подъезжает на нем старший лейтенант Калинин, командир первой роты, в управление батальона. Получил продукты на несколько дней, посидел на совещании у комбата. Заправив его «ЗИЛ» под завязку бензином, отпускаю с тихой грустью. Через час узнаю душещипательную историю. Едет ротный в гору, крутая такая гора! И видит: повар, рядовой Моисеев, которого я ему вместе с кухней прикомандировал (круглолицый такой и весьма толстый), в горку «ЗИЛа» обгоняет (а сидел в кунге), что-то кричит, руками машет, вверх показывает. Калинин – голову вправо, видит: огонь уже до кабины добирается. Открыл дверцу, пламя – в кабину. Мигом с водителем машину покинули, даже автоматы и гранаты не успели захватить. Все сгорело, тушенка и сгущенка капитально приготовились, долго еще потом шипели и взрывались. Только бензобаки с бензином целые остались. Оказывается, через неисправную прокладку на крышке бензобака, пока ехали в горку, бензин попал на глушитель. Кажется, резинка – пустяк, а к большой беде привести легко может. Долго мы потом перед контрразведкой отчитывались, почему да как все вышло. Правде не верят никак! А написали, что снайпер в бак попал, – тут же поверили.

«У меня даже сердце подпрыгнуло…»

Алексей Задубровский, командир отделения средств управления артиллерийской стрельбой ГСАДн, гвардии старший сержант:

– Сколько раз мы меняли дислокации, я не считал, даже и не смогу посчитать, но много раз. Конечно, погрузить все снаряды с грунта в грузовую машину, закрепить все там в ней, смотать провода связи – это не просто. Когда приедем на новое место, все надо делать в обратном порядке. Первым делом надо было настроить проводную связь, чтоб в эфире не переговариваться. Но чем дольше мы там были, тем привычнее и быстрее все получалось, уже как на автомате.

В степи ориентировались поначалу очень плохо. Когда перешли границу с Чечней, встали недалеко от кошары. Наша КШМ (командно-штабная машина. – Авт.) стояла примерно в полукилометре. Начальник штаба дивизиона послал нас за водой. На антенне нашей КШМ был флаг. Мы набрали воды, пошли обратно на флаг. Идем, идем – что-то долго. Оказалось, что шли на полковой флаг – он был дальше, но размерами больше, и казалось, что это наш флаг.

У меня друг служил в штабе полка, и я иногда по ночам, когда знал, что будет спокойно, к нему ходил в гости. Один раз иду, а темнота – хоть глаз выколи, но видно, куда идти: в полку огней много светится. Ногу заношу для следующего шага, и кто-то свечку запустил, добрый человек, – и вижу, что перед ногой из земли торчит неразорвавшийся выстрел от РПГ. У меня даже сердце подпрыгнуло. Потом стал с собой брать маленький фонарик.

Сергей Печугин, зам. командира 1-го мотострелкового батальона по тылу, гвардии майор:

– В дни пребывания в предгорьях Терского хребта я, танкист стреляный-перестреляный, впервые понял, что артиллерия – это действительно бог войны. Приехал в расположение тыла полка за продовольствием, сижу в палатке у начпрода Валеры Слободяна – добрейшей души человек, – языками чешем. Тут как жахнет, я аж присел. Второй, третий раз – уже не так. А в первый… душа в пятки опустилась, присел с кровати на пол! Так я прочувствовал силу реактивной артиллерии. Потом не раз она через наши головы стреляла, и каждый раз со мной творилось то же! Слава артиллеристам!

«Еще раз сломается, спишем ее из гранатомета…»

Алексей Хмель, механик-водитель БРДМ противотанковой батареи, рядовой:

– Поехали за фруктами, а то с питанием становилось все хуже и хуже. Кто за виноградом, кто земляных орехов накопать. Я поехал на бахчу за арбузами, все же брошенное было, пропадал урожай. Пока были на бахче, на наше место приехали «вэвэшники». Вот так, полк Рубежное зачистил, а они на готовенькое.

Потом был марш-бросок, опять через Моздок в сторону Терского хребта. Проезжали много населенных пунктов, некоторые женщины кидали в люки пластиковые бутылки с лимонадом. Колонна растянулась, порой приходилось ехать в одиночестве. На некоторых развилках стояли солдаты и объясняли, куда ехать. За Моздоком переезжали мост через Терек. Грузоподъемность у моста была ограничена, мою машину остановили, пока через мост переезжала САУ.

Вылез из люка, разговорился с милиционером. «У нас здесь, – говорит, – нормально, а там, куда вы едете, – плохо». Спасибо, успокоил.

Потом закончился асфальт, дорога – грунтовая. В канаве валяется БРДМ разведчиков. Водитель не вписался в поворот и рухнул. Получил перелом руки. Догнал «ГАЗ-66» замполита полка Волобуева. Вдруг машина остановилась, оттуда выскочил Волобуев с пистолетом – и давай стрелять куда-то в поле по земле. Я вылез из люка посмотреть, что случилось. Вижу – несет чего-то. Показал мне зайца, держал его за уши. Подполковник ужин себе заработал.

Не доехав чуть-чуть до места, сломался мой БРДМ. Чего делать? Хорошо, что мимо проезжал помощник начальника артиллерии полка майор Власкин. «Я, – говорит, – с тобой останусь, а то скоро темнеть начнет, мало ли кто с хребта полезет». Слава богу, друг мой Шиленков опоздал на своем «ЗИЛ-131», доверху набитом арбузами, палатками и всяким батарейным скарбом доверху. Он меня и дотащил. Я думал, что комбат меня убьет, т. к. тащили меня тогда уже второй раз. А он говорит: «Хреновая машина тебе досталась, еще раз сломается, спишем ее из гранатомета». Жалко мне было машину, уже родной стала. Так закончился тот бесконечный день…

«Жутковато было ездить ночами…»

Владимир Комков, водитель зенитной установки (ЗУ), младший сержант:

– Зенитную установку установили на кузов «Уралов». В гористой местности, я думаю, это было неплохое оружие: стволы поднимаются на 90 градусов, вокруг своей оси крутится на 360.

Когда позже ездили в качестве охраны колонны, особенно если дорога шла в низине, то стволы направляли на возвышенности, холмы. За считаные секунды можно навести стволы оружия в любую точку, как по вертикали, так и горизонтали.

В те дни полк вступил в первую перестрелку. Название населенного пункта не помню, только рация захлебывалась: «Двухсотые, трехсотые…» – после этого многие поняли, что такое война.

Так как полк постоянно двигался, да и был рассредоточен, с кормежкой были проблемы. Моя машина мне нравилась, ухаживал за ней, и вообще в первое время она стала для меня домом – я жил там и спал. Особенно позже, когда похолодало.

На машине ездил постоянно. То за водой, то за дровами. В горах деревьев мало, а тут надо и еду приготовить, и погреться. Машина моя в техническом плане была самой исправной. Контроля со стороны офицеров было мало. Взводный, если куда нужно ехать по делам, всегда брал меня. Особенно жутковато было ездить ночами. В основном моя служба заключалась в обеспечении боеприпасами. И танкистам возил, и артиллерии, и пехоте. Вода, еда, дрова… Поздней осенью – дожди, слякоть: хоть обсушиться, и то дело. Никогда ни от какой просьбы не отказывался, надо – значит надо. Однажды уже под вечер пришел один солдат из РМО и говорит: «Машина в горах сломалась, помоги притянуть». – «Поехали…» Нашли машину километров за пять от полка. Я ее на жесткую сцепку взял, а уже темнеет – горы, спуск. Машины тяжелые, все тормоза спалил. Уже стемнело, подъезжаем к полку – предупредительные ракеты. А у нас и ответить нечем. Едем дальше – пехота предупреждает трассерами, кричат: «Стой! Кто такой?» Включил дальний свет, встал под фары, пошел навстречу. Хорошо, что не стреляли на поражение.

Очень часто ездил в Моздок или на станцию Червленую за провизией. Поездка в Моздок была как поездка в другой мир: мирные жители, гражданский транспорт. Всеми правдами и неправдами старались заехать в магазины за нормальными продуктами. Теперь, наверное, я сильно отличался от того, каким приехал в сентябре. Особенно внешне – ни постираться, ни помыться негде было. Жили в палатках, готовили еду практически сами – мясо можно было где-то найти.

Во взводе жили дружно – что делить-то…

«Месяца четыре спал в машине…»

Александр Белов, водитель взвода подвоза боеприпасов роты материального обеспечения полка, рядовой:

– Только в нашем взводе были бортовые машины, десять штук, остальные с имуществом стояли, поэтому в Моздок или в Беслан ездили мы. Все возили – снаряды, дрова, уголь, продукты. В сопровождение придавали нам одну БМП. В Моздоке нас загружали, а выгружали в полку сами. Ни разу нас не обстреливали, ни разу не заблудились. В кабине сидишь один. Ездили без офицеров, без охранения – и ничего.

Если сломался – в колонне есть замыкающая машина РТО. Друг у друга брали, что есть для ремонта. Машины ломались часто, постоянно. Бывало, что и колеса отваливались. Я один раз ехал со спущенным колесом – снять его не мог. На ночь оставаться одному на дороге смысла нет, и решил: лучше я поеду без колеса. За то, что потерял колесо, – получил втык, а за то, что доехал без него, – благодарность.

Мы своего ротного практически не видели. Задачи нам, водителям, ставили кто угодно – зам. по тылу, зампотех. Начальников было до хрена, особенно в начале кампании. Боеприпасов возили много, а машин не хватает, часто бывало, что офицеры между собой ругаются, какая машина и что повезет. Одному надо боеприпасы привезти, другому продукты.

Спали в основном в машинах. Перемещения были постоянно. Уставали зверски. Поспишь два-три часа, и опять ехать надо. Сон в кабине – разве отдохнешь… Но привыкаешь ко всему. Из шести месяцев службы я месяца четыре спал в машине. Жил в ней. Она была как дом. Только когда под Грозным стояли, спали в палатке. И сотни тонн боеприпасов перетаскали каждый из водителей. Сначала тяжело было, а через месяц разгружали машину вчетвером минут за пятнадцать – ящики летали сами, знали, куда им лечь.

Не болели ни разу, даже простуды не было. Температура воздуха вроде бы всего минус пять, но ветер… Туман опускался в считаные минуты. Стоишь и видишь, как машины закрывает белое облако тумана, внезапно, – и ничего не видишь.

С питанием сначала особых проблем не было, сухпайки постоянно выдавали. Но потом пришел новый начпрод и стал их делить: банка тушенки и банка каши на день, и – в колонну. Тушенка – кто ее делал? – начинаешь есть, а там песок. Хлеб выдавали серый, а то и заспиртованный, с хранения.

Воды сначала вообще не было. Вода с сероводородом, пить ее не могу, на ней и готовили. Проще было снега набрать и растопить его.

Одним котелком ухитрялись вдвоем умыться по пояс и побриться.

Проблема была – как согреться… Вынимали из ящиков мины на землю, укрывали их чем-нибудь, и эти ящики шли на растопку.

Александр Мясников, водитель «ЗИЛ-131», рядовой:

– Ездить в тыл приходилось не так часто, один-два раза в неделю, за провизией, в основном, в Моздок или Беслан. Ездили колонной. Один или два раза ездили за боеприпасами на какую-то железную дорогу, где, кстати, грузчиками были моряки. Из Чечни в Моздок возили только цветмет, и то не я. Вообще, от нашего взвода каталась только «Наташка», так мы называли «Урал» с цистерной для воды.

Машины ломались частенько. Нас пытались заставлять их ремонтировать – зам. по тылу и начальник штаба батальона, но для нас было только два командира: прапорщик Ращупкин и комбат. Да и запчастей все равно ни хрена не было, поэтому что толку, когда нас заставляли заниматься ремонтом.

«Не знаешь, где пулю схватишь…»

Сергей Печугин, зам. командира 1-го мотострелкового батальона по тылу, гвардии майор:

– Самой большой проблемой тыла батальона в Чечне было снабжение водой в ходе постоянных перемещений. Вот и приходилось за ней в Моздок мотаться аж до конца октября. Едешь без охраны на одной «ацптэшке», ты да водитель, и не знаешь, где пулю схватишь. Вот тогда я начал постигать «Отче наш…». Пропоешь пару строчек, а дальше не знаешь слов, и так по кругу. Все спокойней.

Как-то возвращаемся по темноте, до расположения батальона рукой подать. Зеленая ракета. Я прекрасно понимаю, что нужно отвечать. Но проблемой № 2 с определенного момента стала нехватка ракет зеленого огня. Придешь на склад РАВ: все есть, а зеленых ракет нет. Продолжаем движение – перед машиной короткая очередь. Инстинктивно пригибаемся с водителем, как будто это может помочь. Опускаю стекло, что-то бормочу в свое оправдание – пропускают. А немец бы не пустил: по инструкции не положено. Слава богу, мы русские.

«Встанем – сразу окапывались…»

Михаил Хрыков, пулеметчик РПК, 4-й роты 2-го батальона, гвардии рядовой:

– Ночью не спали вообще, только днем, либо полусонные на броне сидели. Палаток у нас тогда еще не было. Все время было напряжение. Спали по два-три часа в сутки, очень мало. В основном днем, когда никуда не едем, стоим, ближе к обеду; а ночью обычно без сна – час, не больше, вздремнешь. Понимали, что если все будут спать – ходи да пыряй всех ножами…

Обычно, когда по степям ехали, встанем – сразу окапывались. Один-два человека от взвода в это время стоят в дозоре. Обязательно копали взводный опорный пункт, по отделениям, ячейками. Если песок хороший, то копается легко, и такие траншеи копали! Но были места, где невозможно было окопаться, – суглинок, не возьмешь его никак и ничем, на метр если зайдешь в землю, то это чудо, что столько прокопал. Поэтому обычно тогда копали окопчик для стрельбы лежа, неглубокий. Потом нашли мешки, в них песок набивали и обкладывались ими, делали бруствер.

У чеченцев окопы были – со стороны ничего не видать, полного профиля, вертушка летает и их не видит, настолько хорошо были замаскированы. Откуда стреляют – не видно, никаких признаков укреплений – холмы и холмы. И стреляли по нам непрерывно, а не так, что выстрелил и спрятался.

Из писем семье майора Бориса Асатряна:

…Поля эти надоели до чертиков. В общем, жить можно, но бывают перебои с водой, газет нет, радио периодически слушаем, очень плохо ловит здесь. Зато арбузов наелись на год вперед, бахчи брошены. В бане моемся каждую неделю. Полевая баня – это палатка, куда заводят краны с горячей и холодной водой. Стирался два раза, но буквально через 2 дня форма уже грязная. Тут такая пылища: куда-нибудь съездили – и сразу как черти. Дни вроде летят быстро, а в целом медленно. Прошел слух, что будем здесь до конца марта. Погода стоит ровная. Где-то часов с 12 дня начинается жара и часов до 18. Все остальное время прохладно и часто туман. По вечерам, как правило, начинается борьба с тенями, длится некоторое время, затем прекращается.

8.10.99 г.

«С утра опять задача…»

Виталий Заврайский:

– С утра опять задача на перемещение, дальше и дальше. Совершили марш в Надтеречный район. В этом районе уже чувствовалась обстановка боевых действий. Дома, скотина, техника брошены, людей не видно, кругом разрушенные строения, воронки от бомб – привет от нашей авиации. Видно, что здесь были боевики, потому что авиация так просто не работает по зданиям, а тем более по мирным жителям.

Опять ночь, организовал беспокоящий огонь по фронту перед боевым порядком моей роты. Ночью я, как всегда, обошел все расположения взводов, под утро залез в свою командирскую боевую машину, где и проспал до одиннадцати дня. Вечером на совещании командир батальона сориентировал нас о завтрашнем передвижении и назначил в каждую роту своего заместителя. Мне достался заместитель по воспитательной работе – офицер в годах, уважаемый человек, и пообщаться с ним всегда можно, и посоветоваться. Еще одна ночь, и – дальше…

Из Журнала боевых действий:

2 октября… В 22.00 батальон вышел из боя и отошел на указанный командиром полка рубеж. Артиллерия полка продолжала обработку опорного пункта противника. В 4-й мср боеприпасы в БМП закончились полностью.

В 22.30 противник прекратил ведение огня.

В ходе ведения огня артиллерией полка по батарее дивизиона в тылу противник открыл огонь из стрелкового оружия, который вскоре прекратился.

В 23.00 обстановка нормализовалась. Командир полка доложил в штаб группировки обстановку и положение полка. В полосе наступления 1-го мсб противник активных действий не вел. 1-й мсб вышел на указанный рубеж и занял круговую оборону вдоль водоканала. Артиллерия полка продолжала методическое ведение огня в течение ночи.

Подбитый танк удалось завести, и он вышел из боя. В ходе выхода батальона слетели гусеницы у двух БМП, однако их удалось вытащить.

К 24.00 огонь стих.

Подразделения полка окапывались и изготавливались к ночным действиям.

Потери: получили ранения 11 человек.

3 октября. В 16.30 было получено боевое распоряжение из штаба ОГ «Запад» на подготовку и совершение марша в район сбора близ н. п. Виноградное Ставропольского края. Затем быть в готовности к совершению 105 км марша к занятию обороны в районе Зебир-Юрт Терского хребта. Подразделения полка начали подготовку к маршу.

4 октября. В 12.30  2-й мсб, АДСН и командир полка начали марш в район сбора близ н. п. Виноградное. В 12.10 при смене позиций 1-м мсб по огневым позициям 1-й мср противник начал минометный обстрел с окраин н. п. Ищерская. В 12.20 по 1-й мср велся снайперский огонь. С 12.45 до 13.30 минут батарея артдивизиона в целях подавления огневых точек противника произвела 9 залпов в районы по вызову. После чего минометный огонь и обстрел по 1-й мср прекратились.

К 18 часам весь полк сосредоточился в районе сбора близ Виноградное, где подразделения полка приступили к инженерному оборудованию указанных позиций и обслуживанию техники, помывке личного состава в бане.

5 октября. Полк продолжал выполнять боевую задачу. В 8.30 главные силы полка начали марш в указанный район горной местности. В 14.20 через 60 км пути полк расположился в районе изгиба Надтеречного канала на привал, продолжительностью 1 час. В 15.20 полк продолжал марш в указанный район. В 21.00 полк занял указанный район в 6 км северо-западнее н. п. Киров.

6 октября. Полк продолжал выполнять поставленную задачу. Отставшие группы техники подтягивались к расположению своих подразделений. В 12.00 прибыл вертолет за ранеными и личным составом, получившим травмы. С утра взвод 6-й мср (командир взвода – лейтенант Аришин) вел огонь по колонне машин, двигавшихся со стороны гор. В ходе ведения огня был уничтожен бензовоз, ЗУ на «ГАЗ-53». При ведении огня отличился снайпер зенитного взвода младший сержант Дешевой Е. В.

В 19.00 командир полка прибыл из штаба группировки и поставил задачу на организацию разведки маршрута нового района обороны.

«Все пошло как по маслу…»

Дмитрий Усиков, старший помощник начальника артиллерии полка, гвардии майор:

– Потом начался марш, подошли к Верхнему Науру, это предгорье Терского хребта. Расположились прямо на бугре, рядом встал ракетный дивизион 99-го артполка. Тогда Федя Сергеев и Вадим Мирошниченко ушли в разведку по склону Терского хребта. И разведка влетела в засаду. Откуда-то из виноградника, то ли из танка, то ли из РПГ, попали. У нас было девять погибших. Видел убитых, сложили их у штаба. Первый раз тогда увидел, как автоматная пуля калибра 5.45 мм пробивает бронежилет, попадая в изгиб. В этот же день к нам привезли первых контрактников. А я всю ночь по кустам бегал – диарея, объелся арбузами.

Утром командир полка мне говорит: «Едешь корректировщиком!» Сели на БМП. Первый раз тогда надел бронежилет и разгрузку, такие тяжелые, что еле поднялся на БМП. Терский хребет – голый, далеко видно. Скорректировал восемь «градовских» снарядов. Огонь тогда корректировал не только своего полка, но и 99-го артиллерийского.

«Простите нас все, кого объели…»

Сергей Печугин, зам. командира 1-го мотострелкового батальона по тылу, гвардии майор:

– В первую же неделю, как вошли в Чечню, мне заказ поступил: «Хватит тушенку есть, давай гуся или еще что-нибудь такое». Селения пустые, птица ходит, только руку протяни. Вот тут я с одним из наших офицеров впервые поругался. Взять чужое в такой обстановке при отсутствии крайней необходимости, когда есть продовольствие, это примерно так же, как в хронике немецкого хозяйствования на оккупированных украинских территориях. Но, к моему стыду, мало-помалу и я перестал брезговать «свежатинкой». Простите нас все, кого «защитники» таким образом объели.

В самом начале кампании – до Терека еще не дошли – вечером прибывает с совещания наш комбат и ставит задачу: «Завтра выдвигаемся колонной, порядок движения такой-то…» По традиции, обоз – взвод обеспечения, ну, и я, соответственно, в голове его колонны, вслед за минометной батареей. Куда едем – ни слова. Я к комбату с картой: «Товарищ майор, куда мы должны прибыть, покажите?» Командир показывает: поселок Дальний – задача дня. Я простым карандашом поставил на него жирую точку.

Утро. Минометчики пока заводили свои «шишиги» – пара аккумуляторов живых на все машины, а встали, видимо, поздно – мотострелковые роты убыли. Я дождался, пока они колонну вытянут, поехали. Вдруг минут через десять – остановка. Бежит ко мне командир батареи, спрашивает: «Там развилка, куда ехать?» Пошел с ним, посмотрели: по следам непонятно, куда наши боевые машины уехали. Спросить не у кого, на автомобильной технике штатных радиостанций нет, моя Р-159 и минометного комбата сдохли за первые пять минут пути. Короче – связи нет. Сориентировался на местности, решил ехать прямо, по кратчайшему пути до Дальнего. Теперь уже в голове колонны. Минут через пятнадцать вижу на горизонте поселок, останавливаю колонну. Сличаю с картой – Дальний. Однако наших мотострелков не видно! Продолжаем движение, переезжаем какой-то канал, въезжаем в поселок, поворачиваем налево, едем вдоль канала. Местные – врассыпную, куры, гуси, дети – суматоха! Решаю, поскольку наших так и не видать, нужно по ближайшему мосту налево и назад, пока беды не случилось.

Слава богу, обошлось, отъехали на пару километров назад, заехали за холм, остановились. Тут зам. комдива к нам подъезжает на БТР с кучей вопросов: «Кто такие? Откуда? Куда?» Сам, по всей видимости, не все понимает, что делается и где мы. Поставил задачу минометке занять огневые позиции, остальным залечь… Связался с руководством, повел нашу колонну в сторону.

Картина… Мотострелки в боевой линии идут в сторону Дальнего прямо как по уставу. Навстречу им в походной колонне – мы. Важно так проезжаем сквозь их боевые порядки, разворачиваемся и далее следуем на своем месте – в паре километров сзади. Так тыловики «выполнили» задачу дня батальона быстрее боевых подразделений! Хорошо, что спросил накануне комбата, куда ехать.

«Отношения с жителями нормальные…»

Олег Аникин, начальник штаба полка, гвардии подполковник:

– Один из неприятных эпизодов первых дней кампании… Полк стоит у Горагорского с неделю. Местное население мы взяли под свою опеку, отношения с жителями нормальные. Вдруг звонок от командира первого батальона Илюхина: «Меня окружают». – «Кто?» – «Внутренние войска». Выясняется, что в наши тылы, без всякого согласования с нами и нашим командованием, вдруг приезжает какой-то ОМОН и начинает профессиональную зачистку селения – с киданием гранат, выбиванием дверей и битьем стекол. Закончилась такая зачистка банальным ограблением населения. Я сообщил об этом командиру полка. Тут же в этот ОМОН приехала прокуратура. Арестовали часть машин с награбленными ОМОНом вещами и передали их нам под охрану.

Некоторые офицеры из СКВО (Северо-Кавказский военный округ. – Авт.) не любили нас, офицеров, приехавших служить из центральной России, считали, что мы – полные дураки, а они – настоящие профессионалы.

Александр Федорченко:

– На протяжении всего марша первых дней кампании местные жители кидали на БМП фрукты и еду. Везде приветствовали нас одобрительными криками и напутствиями проучить и отомстить бандитам. Совершенно противоположная обстановка по сравнению с первой кампанией. Видно было, что многие натерпелись от бандитов и поняли, кто есть кто.

«Напоролись на засаду…»

Дмитрий Усиков, старший помощник начальника артиллерии полка, майор:

– Началось движение по хребту, и нарвались на засаду. У духов здесь были классические окопы. Получили мы по соплям. Танк у нас подбили, потери были – несколько человек убитыми, их сначала прикопали у КНП на высоте, а потом откопали. Тогда 8–9 духов положили, приволокли их в наш лагерь, на обмен. На высоте после боя нашли американский противоракетный комплекс «Стингер».

За тот бой командиру роты Заврайскому присвоили звание Героя России.

Из Журнала боевых действий:

8 октября. В 15.10 взвод разведроты полка, двигавшийся по предгорью, попал в засаду. Завязался бой. Артиллерия начала вести огонь по вызову. Подразделение разведотряда, двигавшееся по Терскому хребту, остановлено, т. к. по нему был открыт огонь из стрелкового оружия. Противник вел ожесточенный огонь по разведвзводу нашего полка. Взвод нес потери как в технике, так и в личном составе.

В 15.30 зам. командира полка подполковник Васильев с взводом из 4-й мотострелковой роты по указанию командира полка выдвинулся на помощь разведвзводу. Туда же убыл и начальник разведки полка майор Анненков. В 18.10 прибыл вертолет за ранеными. К 18.15 разведвзвод удалось вытянуть из боя. В 18.20 зам. командира полка доложил, что огонь прекратился и обстановка спокойная.

Артиллерия полка весь период боя вела огонь по вызову. После окончания боя вела беспокоящий огонь по намеченным целям.

По результатам боя определено, что противник был силой до взвода. Для поражения нашей живой силы и бронеобъектов использовал стрелковое оружие.

Потери за день: убитыми – рядовые разведроты Кинзаков С. Н., Тарасов В. В., Грачев А. А., Матафонов А. А., Пырников А. В., Байсункулов Д. Н. Ранены 7 человек.

«Страха не было…»

Андрей Фомин, наводчик ПК 3-й мотострелковой роты, гвардии сержант:

– Восьмого октября наш взвод на трех БМП совместно с взводом разведбата на двух БМП и минометным расчетом на «ГАЗ-66» был в разведдозоре. Наш дозор должен был обнаружить оборонительные позиции боевиков, а основные силы полка уничтожить их и занять господствующую над Грозным высоту.

Следовали по указанному маршруту. Не помню, на какой высоте, но когда на сопку поднялись машины разведбата (они шли в голове дозора), мы где-то впереди услышали три выстрела. Потом узнали, что стреляли снайперы и поразили насмерть трех разведчиков с первой машины.

Командир взвода скомандовал: «К бою!» Взвод рассредоточился вдоль дороги. На сопке раздавались автоматные и пулеметные очереди. Наш дозор сопровождала пара Ми-24. Мы вокруг себя покидали оранжевые дымы. Вертолеты сделали несколько заходов на цель, отработали по зеленке и улетели. Как выяснилось потом, позиции боевиков были не только в зеленке, но и в поле через дорогу.

Через какое-то время разведчиков вывели из боя, так как они понесли значительные потери. Взводный сказал, что наступать будем силами взвода. Это было первое боестолкновение моего взвода. Рассредоточились, как на учениях, цепью, восемь метров от бойца до бойца, и начали наступать на соседнюю сопку. Страха не было, просто еще не понимали, что это такое, когда рядом убивают.

У противника были оборудованы позиции под АГС, т. к. перед нами и за нами очень часто взрывались ВОГи. Противник открыл огонь из стрелкового оружия. Взвод прошел какое-то расстояние. В один из моментов боя с соседней БМП № 139 крикнули, что гвардии рядовой Минаев ранен в голову осколком. Рядом с ним разорвался ВОГ. Наводчик БМП № 139 Эдик Данилкин вылез из машины, вколол Минаеву промедол и перевязал. Тут-то все и поняли, что стреляем не только мы, но и в нас.

Две пушки-«тридцатки» с БМП № 138 и 139 заклинили, сделав лишь несколько выстрелов, № 137 не стреляла вообще. Когда я в июле 2000-го служил в полку по контракту, то мне пришлось чуть меньше месяца быть наводчиком на БМП № 137. Когда из полка инспектировали вооружение БМП, я подошел к одному из офицеров и сказал, что на своей пушке я не могу закачать ленту. Он залез в башню и минут через десять, улыбаясь, сказал, что пушка стояла на консервации. Для этого ставят планку, и она не дает закачивать ленту. Теперь он ее снял, и можно эксплуатировать пушки по назначению. Машина находилась в боевых действиях уже почти год с законсервированной пушкой! Так вот и воевали…

Наводчики вели огонь из ПКТ. Наступать одним взводом на хорошо подготовленные позиции, с нерабочими пушками, без поддержки основных сил было самоубийством. Помогал нам огнем только минометный расчет. Взвод остановился, окопаться не было возможности. Гвардии рядовой снайпер Дмитрий Гатилов попытался возле «гусянки» окопаться, вытащил лопатку, и сразу же в нее попала пуля. Наверняка снайпер боевиков.

Через какое-то время нам поступила команда отойти на нашу сопку и закрепиться. Под прикрытием брони мы отошли. Потом мы узнали, что полк, шедший за нами, вел тяжелый бой, есть большие потери. По всей видимости, боевики грамотно организовали эту засаду. Разведдозор они пропустили без боя и ударили уже по основным силам. Дождались, когда дозор упрется в засаду, и ударили по нам.

«Стреляли суматошно…»

Сергей Гирин, заместитель командира 2-й мотострелковой роты по воспитательной работе, лейтенант:

– Первый бой второй мотострелковой роты был 8 октября около селения Верхний Наур. Причем виденные в фильмах картины войны разительно отличались от реальных боевых действий. В частности, своего врага в перестрелке отчетливо видишь очень редко. Стреляешь в основном по огневым точкам. Так было и в этот раз – несколько духов засели в траншее на одной высоте и открыли огонь по нашим. Мы в ответ сразу разрядили в них имеющиеся магазины.

Для подавляющего большинства из нас (в роте на тот период было всего три-четыре контрактника с имеющимся опытом боевых действий) это был первый реальный бой, поэтому больше, конечно, стреляли суматошно и из-за андреналина в крови. Так, вместе с «замком» первого взвода лежим в окопе, он и кричит: «Товарищ лейтенант, танки!», а сам рукой показывает на темный силуэт вдали. Я и обомлел, думаю: «Какие танки? Где?» В бинокль глянул, а это остов обгоревшего автобуса. Откуда он тут взялся?

«Не спать было очень тяжело…»

Андрей Фомин, наводчик ПК 3-й мотострелковой роты, гвардии сержант:

– Мы окопались на сопке. Готовились к ночи. Командир взвода расставил посты и распределил очередность смены. Я с номером расчета делил ночь пополам. По указанию командира взвода каждые сорок минут ночью нужно было выпускать очередь из ПК по зеленке. Не спать было очень тяжело. Ближе к ночи, по-моему, в этот же день, по БМП на нашей сопке «бойки» ударили ПТУРом. Ракета прошла над БМП и ничего не задела.