Текст книги "Трагическая любовь атамана Артема"

Автор книги: Валерий Марценюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

3. Декабрьский рейд объединенного отряда

Однако обживаться в теплых блиндажах повстанцам пришлось недолго. Против объединенного отряда атамана Артема командование Красной армии бросило в бой 216-й полк 24-й дивизии. Этот полк имел явный перевес в живой силе над объединенным отрядом, и потому на совете атаманов было решено не вступать с ним в прямые позиционные бои. Атаманы приняли решение применить тактику партизанской рейдовой войны, которая состояла в постоянном изменении места дислокации отряда. Такая тактика должна была дать возможность попробовать избежать полного уничтожения отряда.

Информацию о подготовке карательной операции против повстанцев передал в штаб повстанческого отряда Петр Кендзик – один из работников милиции города Гайсин. Еще в 1917 году он начал работать в Гайсинской уездной милиции под руководством Анания Волынца. Петр все эти время добросовестно исполнял свои обязанности по поддержанию революционного порядка в Гайсинском уезде и был оставлен на этой службе и советской властью. В то же время, он в душе искренне сочувствовал борцам за украинскую идею, а потому и не удержался, чтобы не сообщить Артему Онищуку о прибытии в город частей 216-го полка.

В эти дни уездная милиция получила оперативное распоряжение ЧК о необходимости подготовки личного состава в Гайсине, а также в окружающих селах и городках к поддержке наступления 216-го полка на отряд Артема. Получив распоряжение предупредить милицию городка Гранов, Петр сел на своего коня, который был привязан около входа в помещение уездной милиции и направился на окраину Гайсина. Там на улице Яблоневой проживала семья его родного брата Николая. Самого Николая дома не оказалось, была только его жена Анна, дородная женщина среднего возраста и роста, с ярким румянцем на щеках, которая к тому же приходилась Петру кумой по младшему сыну. На дворе возился возле инвентаря один из племянников Петра – Павел.

– Доброго дня Анна! А где это мой непоседливый брат гуляет, что такую ладную жинку оставляет в одиночестве? – осторожно обратился кротким тоном Петр к женщине, зная о ее остром языке.

– И где же он может быть, говорил, что на рыбалку идет, чтобы рыбки на ужин поймать. Но не очень я ему верю. Знаю, что на молодиц он падок, то со временем пойду и проверю в какой пруд он свое удилище забрасывает, – также почти шутливо ответила Анна.

– Так ступай, кума, ступай и проверь, а пока что насыпь мне своего вкусного борща. Как тот пес шелудивый проголодался на проклятой работе. И позови сюда Павла, помощь его мне здесь срочно понадобилась. Хочу послать его у Гранов с сообщением для тамошней милиции, – проговорил Петр.

– Да ты что, Петр, он еще совсем ребенок, смотри, что еще там тебе напутает! – не утерпела, чтобы не возразить, Анна.

– Нет уж, извини кума, шестнадцатый годок ему идет. Какой же он ребенок? Пусть приучается к делу, может со временем удастся его к нам на работу пристроить, – возразил куме Петр.

Услышав о работе, Анна больше не стала возражать куму. Насыпала ему большую тарелку дымящегося борща, положила ложку, луковицу, горбушку хлеба, и пошла себе трудится по хозяйству. Прислушиваясь к диалогу матери с дядей, Павел медленно подошел к столу с немым вопросом в глазах.

– Садись сюда племянник, и послушай меня внимательно. Хорошо отобедай, затем возьми коня и поедешь в городок Гранов к тамошнему начальнику милиции Грищенко. Передашь ему распоряжение приготовить свой отряд самообороны к возможным восьмого числа боевым действиям между повстанцами, которые находятся в Гайсинском лесу, и красными войсками, – вполголоса начал Петр растолковывать племяннику суть задачи.

– И вот, Павел, дальше слушай очень и очень внимательно. Поедешь в Гранов по дороге, но на обратном пути, когда уже стемнеет, потихоньку повернешь к лесу. Там находится отряд повстанцев под командованием Артема Онищука. Найдешь атамана, и только ему одному без свидетелей, передашь от меня привет. А затем перескажешь ему ту же информацию, которую ты повезешь у Гранов, – завершил Петр свой инструктаж.

– А я успею до вечера вернуться домой? – в глазах у Павла промелькнула нескрываемая боязнь.

– Думаю, что к полночи вернешься. Но имей ввиду – о прогулке лесом никому ни слова, потому что здесь легко можно потерять голову. Хорошо запомнил?! – произнеся эти слова, Петр закончил обедать и прытко поднялся из-за стола.

После обеда, Павел чтобы обойтись без очередных наставлений матери, которая возилась возле печи, украдкой прошмыгнул в конюшню, оседлал коня и, подгоняя его прутом, поскакал по дороге в направлении Гранова.

Еще вечером седьмого декабря, не ожидая нападения красных, которое должно, по информации из Гайсина, состояться завтра утром, колона объединенного отряда отправилась в дорогу. Колону, которая растянулась на полкилометра по дороге в направлении села Шура-Бондуривская, на прытком гнедом коне возглавлял сам атаман Артем. За ним двигались казаки его отряда, потом казаки отрядов атаманов Маруси, Винтоненка и Якубенка. В центре колонны располагался конный обоз с провиантом и пушечная батарея с боезапасом. Замыкал колону арьергард казаков атамана Лыхо. Такое расположение колонны объединенного отряда позволяло быстро, в случае нападения красных, развернуть оборону вокруг центрального ядра колонны, которое составлялось из обоза и пушек. Кроме того, голову колонны и ее хвост контролировали наиболее опытные в боевом деле атаманы.

Здесь нужно остановиться на том, что как Артем Онищук, так и атаман Лыхо, совсем не были «отпетыми бандитами», или «матерыми уголовниками», как о том распиналась на всех газетных столбцах и по всем уголках Украины пропагандистская машина советской власти. Такая характеристика подходила быстрее всего к красному герою-комбригу Котовскому, который в те бурные годы противостоял армии УНР и повстанцам. Тот действительно в свое время был и бандитом и «матерым уголовником», получив за это десять лет каторги и судебный приговор к «высшей мере».

В то же время, как Лыхо, так и Артем Онищук были боевыми офицерами сначала царской, а потом армии Украинской народной республики, которые прошли добрую военную подготовку румынского фронта, а потом фронтов армии УНР.

Отдельно следует заметить, что атаман Лыхо (а это было псевдо атамана, истинная фамилия которого была Дорошенко) был в свое время, как и Артем Онищук, кадровым офицером армии УНР. В 1919-м году Симоном Петлюрой ему был присвоен чин подполковника армии УНР, как командиру первого Надбужанского повстанческого полка [5]. Дорошенко был сыном священника Каменец-Подольской губернии, имел к тому времени возраст тридцать три года, знал несколько языков, был бывшим поручиком царской армии. После отступления войск Директории на территорию Польши, Дорошенко остался проживать в селе Четвертиновка, его тестем был Бершадский священник.

В конце 1920-го года Лыхо организовал повстанческий отряд из крестьян сел Четвертиновки, Гордеевки и Леткивка теперешнего Тростянецкого района. Этот отряд по состоянию на девятнадцатое ноября 1920-го года состоял из тридцати бойцов. Однако уже 22-го ноября 1920-го года отряд атамана Лыхо, увеличившись до четырех десятков пеших повстанцев и двадцати всадников, на 37-й версте Христиновской железной дороги (между Белоусовкой и Тростянцем) захватил большевистский поезд, который в местном лесу заготовлял дрова. Повстанцы подорвали два вагона со снарядами, забрали много оружия и боеприпасов, убили сотрудника Елисаветградского губернского ЧК, который руководил командой поезда, захватили в плен красноармейцев-новобранцев. В ответ на успешные действия повстанцев большевики в селе Леткивка взяли сотню заложников, сожгли одиннадцать домов, а на село наложили контрибуцию в размере пять миллионов карбованцев.

В конце ноября 1920-го года Лыхо провел формально-принудительную (для введения в обман советской власти) мобилизацию в селе Оляница. Все мужское население села стало в ряды повстанцев, благодаря чему его отряд увеличился до четырех сотен. На то время в отряде находился даже бывший помощник начальника милиции городка Тростянец – Белявский, а также какой-то священник, который исполнял обязанности завхоза.

Отряд атамана Лыхо во всем напоминал регулярную военную часть – в нем регулярно проводились строевые занятия, жестко соблюдалась дисциплина (казакам категорически запрещались грабежи, попойки и т. п.). За невыполнения приказов виновных наказывали шомполами, а если это было вторично – то даже и расстрелом.

Почти аналогичная биография была и в атамана Артема. Артем Евгеньевич Онищук родился в 1891 году (по неточным данным) в селе Соколинцы Брацлавского уезда (теперь Тывровский район). Родители его были малоимущими крестьянами, однако смогли обеспечить сыну возможность получить образование, достаточное для дальнейшей работы народным учителем. Артем рос умным и сообразительным мальчиком. Учась в церковно-приходской школе, он интересовался церковной службой, которая в дальнейшем помогла ему в армейской службе [2].

Закончив одногодичный педагогический курс, и получив соответствующее свидетельство, Артем прошел испытание в совете Винницкой церковно-учительской школы, в связи с чем, ему было присвоено звание учителя церковно-приходской школы. Будучи призванным, перед началом войны 1914-го года, в царское войско он в 287-м Жмеринском полку выдал себя за дьяка и отправлял службу в полковой церкви.

После начала империалистической войны Артем воевал на румынском фронте, где стал полным георгиевским кавалером и получил офицерский чин прапорщика. Демобилизовавшись в 1917-м году, Артем вернулся к мирной жизни, и учительствовал некоторое время на Гайсинщине. Однако, уже в конце 1918-го года он, откликнувшись на призывы Анания Волынца, в ноябре того же года вступает в его отряд. А уже девятнадцатого февраля 1919-го года становится сотником четвертой сотни 61-го полка 19-й дивизии Армии УНР [1].

Первым командиром этого полка, который был создан 25-го января 1919-го года на базе куреня имени Симона Петлюры, был назначен подполковник Волынец. В дальнейшем Артем Онищук получил чин куренного армии УНР (приблизительно отвечает должности командира батальона современной армии).

Но снова вернемся к событиям седьмого декабря 1920-го года, когда колона отряда отправилась в свой рейд. Маршрут объединенного отряда был проложен атаманами в основном через леса Гайсинщины начиная от села Шура-Бондуривская. Пройдя через села Верхушку, Василивку, Вязовицу, колона отряда, под вечер на следующий день восьмого декабря, вышла из лесного массива возле села Бондуривка и направилась уже открытой местностью в направлении сел Овраги и Хвостивци (теперь это одно село Ковалевка).

Однако и красные тем временем не дремали. Их командование, получив телефоном сообщения из сел, через которые проходили повстанцы, срочно передислоцировало из Гайсина по железнодорожному пути Гайсин-Винница штабную роту 216-го полка. Роту по тревоге загрузили в два товарных вагона и доставили свободным локомотивом на станцию Витивци, что находилась буквально рядом с селом Овраги. Благодаря оперативной доставке, эта рота успела занять оборону перед селом на пути движения колонны еще до вечера восьмого декабря.

Когда передовая чота отряда Артема приблизилась к окраинам села, то была обстреляна густым градом пуль. Потеряв одного из казаков, разъезд повернул назад и спешился в ложбинке перед селом. Позиция красных была довольно выгодной, они заняли оборону по краю сельского выгона. Рядом с выгоном проходила полевая дорога, которая вела с Бондуривки в село Овраги.

Командир чоты сразу же послал одного казака с донесением к атаману. Вокруг уже стемнело, хотя было только пять часов пополудни. Дорогу к селу и окружающие поля декабрьская погода припорошила-подморозила легким снеговым покровом. Зима явным образом вступала в свои безоговорочные права, не оставляя погоде ни одного теплого дня.

Услышав частые выстрелы, колонна остановилась на расстоянии одного километра от села в небольшом лесочке. В скором времени, один за одним, помчали гонцы к атаманам объединенного отряда с приглашением срочно прибыть на совещание к главному атаману.

Артем, спешившись со своего коня, присел на край одной из обозных телег, ожидая приближения атаманов. Ему было понятно, что на этот раз боя избежать не удастся. С одной стороны, впереди колонны расположился заслон красных, с другой стороны, позади колонны на ее пяты наступал 216-й полк красных. Выхода практически не было, нужно было вступать в бой.

Все атаманы собрались возле тележки за каких-то полчаса. Первой прискакала Маруся, потом Винтоненко с Якубенком. Последним прибыл атаман Лыхо. Спешившись, все атаманы расположились на обозной телеге рядом с Артемом. Первой вопрос задала, как это, наверное, и должно было быть, атаманша Маруся.

– Артем, мы слышали выстрелы со стороны села, что там произошло? – глотая слова от поспешности и волнения проговорила юная атаманша.

– А произошло то, что и должно было произойти, только вот не очень ожидаемо. Я пока что не знаю, кто нам преградил путь. Вполне возможно, что это местный милицейский отряд. Однако по обильности обстрела моего передового отряда, похоже на то, что там довольно значительное количество стрелков, – немного подумав, ответил Артем.

– Думаю, что нам нужно попробовать провести хорошую разведку, прежде чем принять какие-то меры к бою. А без боя, тоже нельзя – сзади на пяты наступает 216-й полк, который идет за нами из-под самого Гайсина, – продолжил свою мысль Артем.

Следующим слово взял атаман Лыхо:

– Панове атаманы, я поддерживаю мысль Артема, что нам придется вступать в бой, потому что иначе останемся и без обоза с провиантом и без пушек. Однако нужно срочно провести тщательную разведку и узнать, кто перед нами и сколько их. Я предлагаю разыскать в отрядах, и послать в разведку тех, кто родился, или жил в этом селе, или в селе Хвостивци – оно находится рядом.

Здесь в свою очередь подал голос атаман Винтоненко:

– А знаете, у меня в отряде есть один казак, на имя Охрим. Так он именно из села Овраги и есть.

Срочно послали посыльного за Охримом, который прибыл за каких-то десять минут. Когда Охрим подошел к атаманам, Артем произнес:

– Друже Охрим! Мы тебя позвали на помощь, потому что ты из села Овраги, которое перед нами. Ты, наверное, хорошо знаешь, как можно тихо проникнуть в село и узнать, кто нам перекрыл путь и сколько их там. Но нужно разведку провести очень осторожно и очень быстро, потому что позади нас полк красных.

Хмурый Охрим, который переживал от того, почему это он срочно понадобился атаманам, теперь повеселел и бодро ответил:

– Не сомневайтесь панове атаманы, здесь у меня много родственников и побратимов, через час-два будем все знать.

– Хорошо Охрим, ты же понимаешь, как мы на тебя полагаемся. Поэтому не позже чем через два часа ждем тебя с новостями, – закончил свою мысль Артем, – с Богом!

Охрим поднял руку к своей шапке и тихо исчез в сумерках. Атаманы тем временем разъехались по своим отрядам, проинформировали там старшин о планах атаманов, распорядились приготовиться к бою и спустя некоторое время вернулись к предыдущему месту сбора. Охрим прибыл даже чуть раньше назначенного времени. Отдышавшись, он начал свой рассказ:

– Панове атаманы, к сожалению, перед нами не просто милицейская застава. Милиция находится рядом в селе Хвостивци в доме сельского совета. Их там шестеро, что тоже достаточно для того, чтобы нас хорошо пострелять, когда мы будем проходить через село. А перед нами регулярная рота 216-го полка, которая была срочно сегодня переброшена из-под Гайсина, чтобы организовать нам здесь засаду. И они это успели сделать. В роте, по оценкам моих односельчан, около сотни бойцов, то они могут нанести нам ощутимые потери, особенно днем.

Услышав повествование Охрима, атаманы на некоторое время притихли. Каждый думал над тем, что можно сделать, для того чтобы потери объединенного отряда были по возможности меньшими. Первой, как всегда, отозвалась Маруся:

– Охрим, а по твоему мнению, что нам нужно было бы сделать?

Охрим немного помолчал, почесал затылок узловатыми крестьянскими пальцами, а потом потихоньку произнес:

– Я, конечно, только простой казак, но на месте панов атаманов, не ждал бы утра, а напал бы на тех краснозадых прямо сегодня вечером, когда они этого не очень ожидают.

– Хорошо Охрим, благодарим за разведку и твой совет. Теперь ты можешь, пока что быть свободным, но находись где-то недалеко, потому что скоро нам можешь понадобится, – произнес Артем.

На время над обозной телегой воцарилась хрупкая тишина. Все призадумались над планом боя. Затем слово взял атаман Лыхо:

– Панове, думаю, Охрим прав, надо использовать фактор неожиданности. Напасть на красных нужно, когда стемнеет, обойдя их потихоньку со всех сторон. И начать баталию нужно только после того, как их обстреляет наша батарея. Хотя оно и почти темно, но мы имеем хороших пушкарей, и, думаю, даже в это время они красных шрапнелью плотно накроют, – атаман Лыхо замолк и вопросительно посмотрел на Артема.

Несмотря на то, что он и был выше по должности и званию в армии УНР, однако имел значительно меньший боевой опыт и не принимал участия в Ноябрьском походе Действующей армии УНР 1920-го года.

– Я тоже считаю, панове-атаманы, что именно так нужно и сделать. Но, одновременно необходимо нейтрализовать милицейскую залогу в Хвостивцах, потому что они, услышав бой, устроят нам затем хорошую засаду, – подвел итоги по разработке плана действий главный атаман объединенного отряда.

– Пошлем в Хвостивци Охрима с десятком пеших казаков из моего отряда, – добавил свое предложение к общему плану и Винтоненко.

По завершению совета атаманы решили, что окружение роты красных со стороны поля берет на себя атаман Лыхо, в отряде которого есть много пеших казаков. А атаманы Артем и Маруся со своими конными казаками нападут на красных со стороны дороги одновременно с казаками Лыхо. Нападение состоится сразу же по завершению шестнадцатого выстрела батареи из восьми пушек. Пушки откроют поочередно огонь ровно в десять часов вечера, тогда когда все бойцы выйдут на исходные позиции.

В дальнейшем местные газеты сообщили, что в ночь на девятое декабря 1920-го года в селе Овраги (теперь это село Ковалевка Немировского района) повстанцами было уничтожено шестнадцать бойцов 216-го полка 24-й дивизии. Одновременно в селе Хвостивци (ныне – тоже село Ковалевка того же района) повстанцы побили, а потом отпустили шесть милиционеров.

В тот же день повстанцы проходили через села Головеньки, Боблив, Байракивку, Луку-Немировскую, Никифоривци в направлении села Колюхов. Согласно официальным источникам, «никаких убытков… бандиты не нанесли. Насилия над населением со стороны банды небыло» [6].

Чтобы добраться до села Колюхов нужно было переправиться на противоположную сторону реки Южный Буг. Эта река начинается в Хмельницкой области, протекает через Винницкую, Кировоградскую, Николаевскую области и, образовав широкое устье, впадает в Черное море за шестьдесят километров от города Николаев. Возле села Никифоривци река уже довольно широкая и глубокая. И хотя к тому времени она местами затянулась льдом, однако было бы очень неосмотрительно рассчитывать переправиться по тому льду на противоположный берег. Поэтому и взял Артем, который вырос в этих местах, направление на паромную переправу, которая находилась между селами Никифоривци и Колюхов.

Село Колюхов расположилось на расстоянии около полутора километра от реки Южный Буг [7]. В эту реку впадает крошечный приток, который начинается почти в центре села с небольшого источника. По пути протекания речушки в направлении к Южному Бугу сельской властью, со временем, были построены широкие плотины, вследствие чего образовалось несколько прудов. В начале двадцатого столетия в селе числилось три пруда, потом со временем их количество увеличилось вдвое.

Название села «Колюхов», судя по всему, происходила от слова «колюхи». Так от переправы через реку Южный Буг к селу пролегает полевая дорога, возле которой когда-то росли густые заросли дикого терна. Эти заросли были покрыты колючками до такой степени, что продраться через них было почти невозможно. Наверное, именно поэтому в этих зарослях и поселились первые жители с тем, чтобы найти хоть какое-то убежище от частых набегов татар. Со временем эти заросли понемногу начали исчезать и теперь тяжело найти даже их следы.

Через реку Южный Буг в ее узкой части, была налажена переправа к селу Никифоривци с помощью парома. Возле переправы со стороны Колюхова находится довольно глубокое озеро-старица, которое соединяется небольшой протокой с рекой. Вода в озере была такой прозрачной, что местами просматривалось дно со стайками игривых рыбок, которые шмыгали со стороны в сторону, разыскивая себе поживу.

Через паромную переправу крестьяне окружающих сел Колюхова, Соколинец, Канавы и Дзвонихи часто ездили на рынок в город Немиров и также к центру уезда городка Брацлав. Для того, чтобы не приходилось долго ожидать встречных путешественников, на переправе почти постоянно находился паромщик. Оплату за свою работу он получал от тех людей, которых переправлял через реку. На холме возле переправы был выкопан земляной шалаш, в котором устроили хорошую дровяную печку. Это позволяло паромщику находиться на переправе также и в холодные осенние и весенние месяцы. Зимой река перемерзала, и тогда через нее ездили санями и ходили пешком.

Паром приводился в движение паромщиком и людьми, которые переправлялись через реку. Для этого на металлический трос, который закреплялся на столбах, установленных на противоположных берегах реки, и проходил через два столба расположенных на одной из сторон парома, надевался специальный повод. Повод был в виде деревянной рукоятки с отверстием, через которое продевался трос. Повод легко передвигался по тросу при перпендикулярном положении к нему. Когда повод заворачивали под углом к тросу, то его сцепление с ним становилось настолько жестким, что можно было тянуть паром по воде в нужном направлении. Паром имел вид большого деревянного квадратного корыта с настланной сверху деревянной палубой. Размеры сторон этого корыта достигали десяти метров, что позволяло перевозить на нем не только людей, но также скот, коней и телеги.

На окраине села, со стороны реки Буг, находилась усадьба профессора психоневрологии Николая Попова. Дом профессора стоял на въезде к усадьбе, которая вокруг была обсажена дубами, опоясана неглубоким рвом и ограждена колючей проволокой. Усадьба была хорошо благоустроена и занимала площадь около десяти гектаров. Половина этой площади была засажена молодым садом, а вторая половина использовалась под разные овощи. Профессор практически в усадьбе не проживал и приезжал из Одессы только на отдых. Когда все же находился в усадьбе, то к больным не ходил, как его не приглашали. Лечили односельчан его жена, которая почти постоянно жила в усадьбе, и экономка Антонина Вертальская, получая за свои услуги признательность от крестьян продуктами. Перед самой революцией в конце усадьбы был построен новый двухэтажный дом. К новому дому от старого, со стороны села, была проложена широкая дорога, обсаженная с обеих сторон ароматными липами.

Почти в самом центре села находился дом местного малопоместного помещика Врублевского. Он был расположен на холме возле большого пруда рядом с дорогой, которая вела к соседнему селу Канава. Дом помещика был одноэтажным, добротно построенным из кирпича местного производства. Перед домом находилась небольшая площадь, на которой рослая старая сосна метров с тридцать высотой и метров с четыре в обхвате.

На противоположной к реке Южный Буг стороне села, возле дороги, в направлении к селу Соколинцы, находилось сельское кладбище. Перед кладбищем на довольно большой площади была построенная деревянная церковь, в которой местный люд как начинал свое путешествие в жизнь обрядом крещения, так и заканчивал ее по пути на погост.

Село Колюхов принадлежало к Брацлавскому уезду и славилось возделыванием табака. Табак – теплолюбива культура, поэтому садили его крестьяне весной рассадой, которую получали из парников. В открытый грунт рассаду табака высаживали рядами на расстоянии полметра в междурядьях и до двадцати сантиметров в ряду. Высота растений достигала двух-трех метров. Листья на растениях вырастало роскошное, фикусоподобное в несколько рядов. Крестьяне его срывали, надевали на веревки, развешивали и сушили на солнце. Потом хорошо высушенную листву, сложенную слоями, резали ножом на тонкие полоски. Часто табак у крестьян оптом закупали евреи, которые держали табачные фабрики. Они хорошо платили за то золотыми карбованцами. Эти карбованцы понемногу прятались на черный день, как универсальная валюта, которая имела свою цену при любой власти.

Когда объединенный отряд переправился через реку, то, расспрашивая встречных крестьян, которые ехали к городку Немиров, Артем узнал, что в Колюхове находится небольшой отряд из пяти красноармейцев. Этот отряд размещался в доме помещика Врублевского и, судя по рассказам крестьян, не очень заботился тем, чтобы организовать надлежащую охрану.

Красноармейцы имели на своем вооружении, кроме винтовок еще и ручной пулемет «Льюис», а потому было неосмотрительно вступать с ними в открытый бой.

Получив эту информацию, Артем дал команду колонне остановиться в небольшом лесу, который находился почти возле реки за озером-старицей. Передав руководство колонной объединенного отряда атаману Лыхо, Артем отделил из своего отряда десять казаков, один из которых был местным жителем, и с ними отправился в сторону Колюхова. Артем и сам довольно неплохо знал окружающие места, тем более что в Колюхове проживала его родная сестра Татьяна, которая недавно вышла замуж за жителя этого села Ивана Кулибабчука.

До революции Татьяна служила в Одессе прислугой в профессора Николая Попова. Когда профессор во время революции подался в Францию, Татьяна вернулась домой и вскоре вышла замуж за Ивана.

Уже стемнело, поэтому Артем рассчитывал в этих сумерках потихоньку подойти к дому Врублевского и, напав на красноармейцев неожиданно, разоружить их. Так оно и произошло. Отряд вошел в село со стороны нового дома профессора, потом прошел по окраинной улице, которая носила название Усадьбы, и, промелькнув напрямик через огородные участки крестьян и первую прудовую плотину, вышел возле усадьбы Врублевского.

Одно из окон дома помещика было ярко освещено керосиновой лампой, которая стояла прямо на подоконнике. Заглянув через это окно вглубь дома, Артем увидел за столом в прихожей пятерых красноармейцев, которые мирно ужинали. Они даже не выставили внешней охраны, рассчитывая на то, что ночью повстанцы нападать не станут. Атаман дал команду двум казакам стать с винтовками к окну, двое других взяли под наблюдение подходы к дому со стороны площади и улицы. После этого, во главе других шести казаков, с маузером в руках Артем ворвался в дом с громким воплем:

– Всем руки вверх! Бросить оружие и без шуток, потому что буду стрелять без предупреждения.

Красноармейцы, неожиданно застигнутые повстанцами за ужином, послушно подняли вверх руки с затиснутыми у них ложками и горбушками хлеба и дрожали от страха, ожидая выстрелов. Однако Артем решил их не убивать, а только дал распоряжение закрыть пленных в хозяйственном помещении и выставил охрану. После этого он послал гонца к атаману Лыхо с вестью, что село освобождено от большевиков и колона может расквартировываться в нем на ночевку.

Вскоре основная часть объединенного отряда была размещена в новом доме и других хозяйственных строениях усадьбы профессора Попова. Отряд Артема расположился лагерем в доме пана Врублевского. Атаман дал распоряжение своему помощнику выставить на ночь охрану вокруг дома помещика. Сам же Артем решил на время зайти к сестре Татьяне, а затем заночевать до утра в родительском доме, который находился недалеко в селе Соколинцы.

В окнах дома семьи Кулибабчуков еще светилось. Подойдя к крыльцу дома, Артем рукояткой револьвера требовательно постучал во входные двери. Через несколько минут двери дома со скрипом отворились, и на пороге появился со свечой в руках коренастый невысокий мужчина. Глуховатым голосом он довольно грозно спросил:

– Кто здесь, незваный, шляется в темноте? Добрые люди свои дела решают днем, а не мешают другим ночью отдыхать после трудового дня.

Артем выступил из сумерек и поздоровался:

– Добрый вечер, Иван. Ты так грозно здесь меня встречаешь, что я уже и не знаю, нужно ли мне заходить в дом, чтобы проведать свою родную сестру. Может лучше убежать от тебя куда подальше.

Подняв свечку поближе к лицу Артема, Иван вдруг подобрел:

– И это ты Артем, а я здесь себе думаю, какой это лоботряс так настойчиво стучит в двери. Да заходи уже в дом, Татьяна очень тебе обрадуется.

Артем медленно зашел в сени, немного подождал там, пока Иван закроет на крючок входные двери. Потом оба прошли в дом, где Татьяна, сгорбившись, сидела на деревянном стуле возле колыбели, из которой доносилось негромкий плач ребенка. Увидев брата, Татьяна перестала колыхать колыбель и стремглав бросилась обнимать Артема. На ее глазах появились слезы радости.

– Не ожидала тебя уже и живым увидеть, братец. Слышала, что ты с войском подался в Польшу. А вот осенью люди рассказывали, что страшные бои были в той стороне, – приговаривала сквозь слезы Татьяна, обнимая и целуя брата, – вот немного подожди, я сейчас быстро соберу на стол, что бог послал. Ты же наверное проголодался в тех своих войнах?

Затем Татьяна стремглав бросилась к сеням в поисках пищи, которую можно было бы быстро приготовить и поставить на стол. Тем временем Артем подошел к колыбели, чтобы рассмотреть поближе ребенка, который продолжал себе там тихо плакать.

– А что это, Иван, за приобретение голос так живо подает в колыбели? – задал мужу сестры прямой вопрос атаман.

– А сына имеем, Артем, ему уже недавно круглый год исполнился. Окрестили мы его в церкви, да и назвали Константином, в честь святого, в день которого он родился, – ответил Иван, разыскивая тем временем что-то по уголкам комнаты.

– Садись же к столу, Артем. Сейчас Татьяна нам свежего сала и колбаски на стол поставит, недавно мы кабанчика на зиму прирезали. Огурчиков поставит, чтобы водочку было чем закусить, то развлечемся – продолжал свои поиски Иван.

– Что ты там Иван, так придирчиво разыскиваешь, словно мошну с деньгами куда-то спрятал, и хочешь к кабатчице за водкой сбегать, – не удержался, чтобы не пошутить над родственником Артем.