Текст книги "И снов нескромная невинность"

Автор книги: Валерий Столыпин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

К утру диалог, состоявшийся между нами, эволюционировал, развился. Мы уже были на “ты”, запросто общались, то и дело сливались в танце.

Я прикасался к ней, кружил.

До поцелуев дело так и не дошло.

Зато ужасно болела голова и болезненно донимала мучительная тяжесть внизу живота.

Жена, собираясь на работу, шипела, раскидывала, где попало вещи и обидные фразы.

– Ещё раз задержишься – разведусь, – крикнула из коридора, после чего громко хлопнула входной дверью.

– Вот туда и иди, – парировал я в пустоту, – у меня тоже нервы. Захочу – вообще не приду, вот!

– Зайдите, Денис Витальевич – непривычно робко пригласил начальник, – сорвался, знаете ли. Меня ведь тоже… как мальчишку отчитали. Мир!?

– Будет вам. Я и забыл.

Если честно, от извинения стало ещё горше. Мы были почти ровесники. Значит, не я один падаю в бездну.

Спасти от тревожных размышлений могла лишь она – Сашенька. Найти бы её, объясниться, что мной движет отнюдь не похоть, что чувства бывают непорочными, бесхитростными.

Наивный!

Я сам в это верил.

Весь день думы о Сашеньке не давали покоя. Тысячи оснований и обоснований разыскать и объясниться трансформировались в основательный список (профессиональная привычка).

После работы я поехал туда, где высадил девушку, умоляя фортуну или иную капризную даму, её замещающую, обеспечить такое стечение обстоятельств, чтобы мы могли встретиться.

На город уже опускались сумерки, когда я решил позвонить по продиктованному в шутку номеру.

– Слушаю!

– Сашенька?

– Александра.

– Это я…

– Узнала, Денис Витальевич. Что на сей раз?

– Я вас жду. Там же, где расстались.

– А жена…

– Я не собираюсь ей изменять.

– Тогда зачем встречаться?

– Поговорить.

– Ах, да – исповедь. Думаете, мне интересно?

– Хочу побыть рядом. Просто так.

– Забавно. Растеряли жизненную энергию, хотите подзарядиться, сбросить на меня болезни, невзгоды. Щедро!

– Вы не так поняли, Сашенька.

– Так-так! Не знаю чем, но вы меня тоже зацепили. Так-то! Хорошо, ждите.

Сердце долбило так, что я подпрыгивал на сиденье.

В голове царил невообразимый кавардак, сквозь который просачивалось к сознанию лишь имя – Сашенька.

Как она летит, расплываясь в туманном мареве, я увидел издалека.

Дальше случилось то, что никак не могу вспомнить до сих пор: мистика, загадка… я обнаружил себя у Сашеньки в квартире.

Спустя неделю.

О дате выхода из реальности сообщала последняя запись в ежедневнике.

Всё это время меня никто не донимал звонками. На работе сообщили, что необходимо закрыть больничный лист. Самое странное обстоятельство – он у меня действительно был.

Меня целый день преследовало ощущение, будто Сашенька находится рядом, на расстоянии вытянутой руки. Я отчётливо чувствовал тепло её разгорячённого тела, запах волос, слышал размеренное дыхание, звучание которого дарило спокойную уверенность – всё будет хорошо!

Вечером я позвонил по известному номеру.

– Долго ждать, Денис Витальевич, я соскучилась? Чего приготовить?

– Достаточно того, что ты есть.

Сашенька встретила меня в простенькой, довольно откровенной домашней одежде, выглядела в которой богиней. Такую я её не помнил.

Девушка чмокнула меня в губы, отчего по телу разлилась дурнота и затряслись внутренности.

Неужели мы так далеко зашли? Что же происходило всю предыдущую неделю, как я вообще оказался в этой квартире?

Вопросы не находили ответа.

Сашенька усадила меня в кресло, придвинула журнальный столик, принесла ужин. Сама уселась напротив, обхватив колени, смешно запрокинула голову, – ты забавный, Карелин. Сижу вот и думаю – где ты раньше был? Представляешь, сколько бы всего глупого и печального со мной могло никогда-никогда не произойти?

– Лучше расскажи, что произошло. Я, знаешь, потерялся. Совсем. У нас что-нибудь было?

– Смеёшься?

– Вовсе нет.

– Лучше скажи – останешься или опять вернёшься к жене?

– Вернусь. Разве я уже оставался?

– Какой же ты… ладно, прощаю. Ты меня, правда, любишь?

– Не знаю. Ты – моя муза, моё вдохновение. Рядом с тобой я могу всё.

– Например!

– Скажи, о чём мечтаешь.

– Поцелуй меня.

– Я! А можно?

Вот такие приблизительно между нами происходили диалоги.

Каждый день.

Потом я уходил домой. И забывал всё-всё, кроме запаха волос, ощущения прикосновения и тревожного беспокойства.

Леночка встречала меня привычными претензиями, – мерзавец! Ты уже не скрываешь ничего. Я её видела. Эта фифа в дочери тебе годится. Не совестно спать с ребёнком?

– Уймись. У нас ничего не было.

Было или не было – я не знал, но и Леночка тоже, потому иногда настоятельно требовала физической близости, – любишь или нет – мне без разницы… хотя, на самом деле это не так. Мне необходим секс, понимаешь? Секс необходим всем. Я взрослая девочка, я замужем! Война войной, а любовь по расписанию. И не смей перечить!

Я жил в эфемерном пространстве, где происходили самые важные для меня события, самые значимые. Реальность меня больше не устраивала.

С Сашенькой я разыгрывал один сюжетный сценарий, с Леночкой другой, сам сливался с одного и другого, уходя в глухую несознанку, настойчиво вытирая из памяти всё, что могло прояснить ситуацию, которая день ото дня становилась напряжённее.

Леночка, в конце концов, не выдержала – ушла жить к подруге. Сашенька тоже внезапно испарилась.

Меня ломало. Виртуальные свидания изнуряли.

Оказалось, что ежедневные встречи с любимой и привычные семейные дуэли необходимы, как воздух, чтобы ощущать себя нормальным, живым.

Время остановилось.

Телефон Леночки молчал, Сашенькин был вне зоны доступа.

Жену я проклинал за предательство, любимую ревновал, понимая, что не имею морального права ни на одно, ни на другое. Был бы настоящим мужиком – выбрал бы что-то одно, расставил, где положено точки. Так нет же – скрылся непонятно где, между прошлым и будущим.

Вот сейчас, когда полно времени, почему бы не принять окончательное решение?

Не успел.

Первой объявилась Леночка, – допрыгался, кобель проклятущий, догулялся!

– О чём ты, родная, ничего не пойму?

– Не телефонный разговор. Жди, сегодня приеду.

Спустя несколько часов ожил телефон Сашеньки, – соскучился? Не обижайся. Не могла тебе сообщить. Летала на конференцию в Европу. Ужасная скукота. Заставили. Жду.

Вот так поворот! Опять меня ткнули мордой в выбор, который в сложившихся обстоятельствах невозможен в принципе.

Стой там, иди сюда – это что, команда и на сей раз скрыться за границей иллюзий?

Вот теперь есть повод основательно задуматься. Обычная математика с натуральными числами ответа не даст, нужно мудрить. Но как, если кругом сплошные неизвестные величины?

Чего накопала Леночка, о чём молчит Сашенька?

Стоп! Нужно определить точку отсчёта. Леночка ещё не приехала, а Сашенька уже ждёт. Начинать нужно с самого начала.

Любимая привычно чмокнула в губы, – в гостях хорошо, а Денис Витальевич лучше. Между прочим, ты мне обещал…

– Я что ли? Проясни.

– Так не честно. Я тебя сватаю или ты меня?

Голову опять обнесло, – нездоровится мне, Сашенька. Можно, я домой?

– И так всегда. Меня реально замуж зовут. Ты как к этому относишься?

– Я подумаю.

– Чудак. Меня, а не тебя сватают.

– Скажи, Сашенька, мы это… того… было у нас чего или нет?

– У меня было, у тебя – не знаю.

Вот тут мне стало совсем лихо. С момента той записи в ежедневнике, когда впервые выпал из реальности, прошёл год. Я так ничего и не вспомнил.

В этот момент позвонила Леночка.

– Извини, Сашенька, я побежал. Леночка приехала, а меня дома нет.

– Вот, Карелин, в этом ты весь. Её-то хоть любишь?

– Тебя люблю.

– Ага! Но не знаешь, было – не было. Прощай что ли. Замуж я выхожу.

– А я?

– Тебя ждёт такая новость – закачаешься. Про сон забудешь – не только про меня.

– Чё за фигня, Сашенька, вышел я из того возраста, когда сюрпризы способны поднять настроение.

– Точно знаю. Разведка донесла. К Леночке беги.

– Прости, любимая. Завтра встретимся.

– Как карта ляжет. Сдаётся мне – не увидимся больше.

Так и вышло – не увиделись.

Леночка ждала меня у накрытого стола, что уже было сенсацией.

– Рассказывай, – равнодушно выдавил я, – чего ещё выдумала?

– Дурачок ты, Карелин. Беременна я.

– Поздравляю. Кто родитель?

– Ну, ты и жук! Алёна Денисовна будет. Карелина. Опозорил на старости лет.

– Не бухти. У тебя же климакс. Какая Алёна?

– Настоящая. Видно Сашенька силой животворящей с тобой поделилась.

– Про неё почём знаешь?

– Встречались. Славная она, Сашенька.

– Так это твоих рук дело – будто свадьба у неё, то-сё?

– И да, и нет. Ты же ни Бэ, ни Мэ, а время идёт. Отпусти её с богом.

– Не могу. Люблю.

– А меня?

– И тебя люблю.

– Зато я не люблю, не потерплю разврата. Решай немедленно, с кем жить собираешься.

– С тобой.

– А Сашенька?

– Её я просто люблю.

– У меня ультиматум. Больше ни-ни!

Пришлось согласиться.

С тех пор сижу, пишу рассказы, но вспомнить ничего не могу.

Гложет меня вопрос, мучает, жжёт – было у нас чего с Сашенькой или нет? Как могло случиться, что я ничего, совсем ничего не помню?

Если бы вы знали – как я её люблю!

Пьяные танцы

Откуда чего берётся – непонятно. Не было прежде подобных традиций – собираться в канун Нового года всем коллективом и вдруг бац – явка обязательна. Отсутствующие на столь ответственном мероприятии автоматически лишаются тринадцатой зарплаты – ни больше, ни меньше.

Обидно, досадно, но ничего не поделаешь.

– Не расстраивайся, Ангелочек, – утешал муж, – нас по тому же принципу построили. Пригубишь шампанского, съешь бутербродик с икрой, сделаешь вид, что танцуешь и тихонечко, бочком на выход. Закажешь такси. Если хочешь – я у ресторана подежурю. Продолжим дома.

– Ты же знаешь, мне в гостях пить совсем нельзя, только, когда ты рядом, но нас предупредили – исключительно работники офиса, никакой самодеятельности. С каких пор и для чего непонятного назначения оргии в ритуал превратились. Не к добру.

– Почему в оргии? Мы же с тобой любим друг друга. Справимся. Пусть себе гуляют. Праздник всё же.

– Может ну её, тринадцатую эту: не жили богато – зачем начинать? У меня предчувствие. Знаешь – так бывает: что-то внутри протестует, сопротивляется.

– Ну, если для тебя сорок тысяч не деньги…

– С чего ты взял, что речь о такой сумме идёт?

– Сорока на хвосте принесла. Там ещё подарки будут, розыгрыши. Шубу тебе купим.

– Лучше на приданое для ребёночка отложим. Ты мне обещал – после праздников вплотную займёмся зачатием первенца. Ладно, уговорил.

Анжела выглядела принцессой. Эксклюзивное, скопированное с обложки глянцевого журнала яркое воздушное платье, какое позволить себе могла разве что дочь миллионера (она была редкостной рукодельницей-самоучкой, порой сама удивлялась своей способности шить и кроить), модельные туфельки в цвет платья, дорогущее нижнее бельё, на которые копила больше полугода, замысловатая причёска, душистый аромат, разжигающий желание.

– Не дурак ли я, Анжелика Фёдоровна? Такая корова нужна самому. А ну скидавай весь этот парад! Ребятёночка делать будем.

– Не дурите, Сергей Трофимович, раньше надо было слюни пускать. Теперь я настроилась. Пойду сорок тысяч зарабатывать.

– Тогда не пей. Совсем ни грамма. Мало ли чего: голова там закружится или привидится чего.

Застолье вёл профессиональный тамада. Засиживаться и наедаться не давал, зато частил с тостами.

Через полчаса две трети гостей были больше чем навеселе. Тут и там слышны были многозначительные смешки.

Откровенные провокации ведущего, всё глубже заводившего коллектив в дебри эротических забав, коллектив принял на ура.

В танцах совсем перестали стесняться – игра же, весело же.

Горячительное лилось рекой, петь караоке выстроилась очередь.

Анжелика сидела на углу с надкусанным бутербродом и нетронутым бокалом игристого вина.

– Выбираем королеву бала, – объявил ведущий, – лот номер один… назовитесь, фея, – тамада поцеловал Анжелике ручку.

– Ну что вы, какая из меня королева. Ради бога – не надо.

– Ваше имя, красавица? Аплодируем, голосуем.

Зал взорвался аплодисментами.

– Анжелика Фёдоровна Мусечка, замначальника планового отдела, – представил её генеральный директор. Отдаю голос и двести долларов на приз. Голосуйте, господа!

– Триста долларов, – неожиданно выпалил молоденький программист Виктор Елизаров.

– Рискуешь, придурок, – зашипели на него менеджеры. Видишь, на неё шеф глаз положил. Вылететь хочешь?

– Один раз живём.

– Продано, – дурачась, заорал тамада, – ваш танец, принц.

Виктор был в ударе. Танцевал он великолепно, был красноречив, обворожителен, весел.

Настроение Анжелики моментально подскочило на несколько десятков градусов.

Юноше легко удалось уговорить королеву выпить. Самую малость – один бокал, после чего мир перевернулся и заиграл волшебными красками.

После первого танца был второй, потом третий.

Захмелевшая, она позволила партнёру немного вольности: прижалась к нему щекой. У него была на редкость нежная кожа, как у младенца, и удивительный, с молочно-фруктовыми нотками запах.

Виктор всё кружил её, кружил, прижимая теснее, становился желаннее, ближе.

А как божественно он целовался!

– Фея, – шептал мальчишка, – я люблю вас, люблю!

– Я замужем, шалунишка, – шептала Анжелика, не в силах сопротивляться внезапному порыву, – отвези меня домой.

– Конечно, домой, принцесса, куда же ещё…

Они долго куда-то ехали, потом земля ушла из-под ног.

Женщина обрывками помнила, как кто-то щедро намыливал её податливое тело, уплывающее вдаль, как удивительно приятно ласкал скользящими, до ужаса приятными, проникающими повсюду движениями.

Она куда-то рвалась, чего-то особенного хотела, то проваливаясь в нирвану, то приходя в себя, не понимая, где, с кем, как сюда попала; принимала происходящее за сон, кричала в азарте восторженно-лихорадочного возбуждения, требовала немедленно сделать ребёнка.

Галлюцинация продолжалась целую вечность. Анжелика легко позволяла призрачному партнёру такое, на что никогда бы не решилась в реальности.

– Почему Серёжка так не делает, – смутно мелькало в сознании, – нужно будет попросить, – и тут же пугалась своих мыслей, – с кем же она тогда, с кем, – но, не успев вникнуть в суть запутанных ассоциаций, вновь и вновь проваливалась в экстаз, сладостно мучаясь очередным приступом судорожно приятных конвульсий.

С трудом разлепив отяжелевшие веки, Анжелика обнаружила себя в маленькой спаленке на узкой солдатской кровати в обнимку с мальчишкой-компьютерщиком.

На ней не было ничего. Совсем.

Воздух был насквозь пропитан запахом разврата, смятое платье валялось под кроватью.

Женщина почти до крови прикусила ладонь, тихо завыла.

Утро врывалось в окна без занавесок. На грязном полу валялось дорогущее белоснежное нижнее бельё, которое было куплено для ритуала зачатия.

В памяти обрывками всплывали эпизоды вчерашней вечеринки. Щёки и что-то внутри горело огнём, голова раскалывалась на тысячи острых кусочков.

Анжелика попыталась бесшумно встать, но панцирная кровать скрипела как ненормальная.

Одежда требовала как минимум химчистки: мятое платье, вымазанные непонятно в чём трусики. Долго не удавалось найти вторую туфельку.

Женщина умылась, причесалась, как сумела, но внешний вид её был удручающим, ужасным.

В сумочке, кроме того, чему там быть положено, лежала тысяча долларов, сорок тысяч пятитысячными купюрами, две упаковки французских духов, какие-то игрушки, пачка презервативов, вид которых натолкнул на мысль – был ли секс защищённым?

Увы, следов контрацепции не было видно.

Что делать, куда идти, крутилось в голове, как теперь объясняться с мужем?

Сергей ждал её. Оправдываться не пришлось: всё было ясно без слов.

Благо хоть квартира принадлежала ей, и расставание обошлось без рукоприкладства.

С работы Анжелика уволилась. Родила, как положено – в срок. Девочку назвала Анечкой.

На шальные праздничные мероприятия она больше не ходила: слишком уж непредсказуемы последствия пьяных танцев.

Дай бог каждому

Мариночка Лапина считала себя очень счастливой женщиной. Она вообще была человечком солнечным, жизнерадостным, добрым.

– Кому-то за всю жизнь ни одного разочка не удаётся влюбиться, а я… в меня до Вениамина Андреевича трижды влюблялись. Однажды, чуть было, замуж не выскочила. Дурочку одну малохольную пожалела. Забеременела она от моего Севки, аккурат накануне нашей свадебки. Не змеюка же я подколодная – ребятёнка отцовского надзора лишать. Поплакала у жениха на плече и благословила его на отчий подвиг. Хороший он был, Северьян. А любил как! Вспомню – мурашки по телу. Ну да ничего – пережила, справилась. Слава богу – не последняя баба на селе.

Вениамин, начальник поездной бригады, улыбчивый такой, шустрый (состав не спеша петлял через всю страну), востроглазый, заприметил Мариночку на одном из полустанков, где она покупала жареные семечки, варёный картофель да малосольные огурчики.

Было на что обратить внимание: фигурой, умением плавно нести над землёй многочисленные женские прелести и чувственным очарованием Мариночку природа не обделила. К тому же коса до пояса, пронзительный застенчиво-смиренный взгляд, скромное обаяние молодости, миловидное личико и вообще.

Резкий гудок неожиданно возвестил отправку. Женщина вздрогнула, замешкалась. Ступени-то высокие, неудобные, покупка россыпью в переднике. Проводница шумит, руками машет.

Пришлось Вениамину доброе дело справить – спрыгнул, подсобил.

Как глянул Вениамин снизу вверх под подол, где о чём-то греховном семафорили цвета бесстыдства чистенькие до одури трусики, как приподнял во весь рост спелые, налитые здоровой упругостью ягодицы, так и влюбился без памяти, только Мариночке о том ни слова не молвил: ходил – наблюдал, пока оказия не представилась словом перекинуться.

Был он не робкого десятка, причём при должности. Проводницы, что доверие его заслужить, повинность постельную по очереди несли. Особенно Венька любил замужних баб с шикарными бюстами и крутыми бёдрами, хотя сам был сухонький, жилистый, поджарый.

Накатанный железнодорожный маршрут, свои в доску проводницы, каждую из которых он что ни рейс – объезжал не единожды за дозволение хитрить по мелочи и торговать на остановках. Таковы были правила, которые сам же и устанавливал. Начальник бригады – величина. Без него прыщ на носу в составе не вскочит, потому скучать ему не приходилось.

Вениамин и сам  выше головы не прыгал. Какой смысл влюбляться в первую встречную, рисковать должностью и здоровьем, когда вокруг цветник из проверенных лапочек без комплексов, но со справками о состоянии здоровья?

Особенно ему Варька Пронина нравилась – подмахивала здорово и никогда не кочевряжилась: как вздумается начальнику, такую  позу и примет. Иногда сама что-нибудь эдакое заковыристое любила применить. К тому же певунья и не пьянела.

Она и сейчас за Венькой едва не по пятам ходила. Привычка – вторая натура. Любила она это сладкое дело, хотя замужем была за двухметровым бугаём с плечами как у кузнеца-молотобойца.

Мариночка показалась ему слаще, особенно после того как подержал в ладонях всю мощь её сочных ягодиц.

Спал и видел Вениамин, как освобождает нежные дамские плечики от покровов, как чувственно шарит в поисках неземного наслаждения по объёмным холмам, спускаясь в долину сладострастия. Представлял, словно наяву, как укладывает скромницу на заветную кушетку, которая до мелочей приспособлена к приёму дорогих гостей, как медленно стягивает ненужный, даже вредный на ложе любви последний аксессуар, скрывающий желанную щёлочку от вторжения.

Приставучих проводниц, будь они неладны, гнал в этот раз взашей, – не до вас, шалавы! Работы много.

На одном полустанке даже цветы купил. На всякий случай.

Случай представился. Мариночка пошла в вокзал – книжку купить в Союзпечати. Путь долгий, будет, чем коротать дни и ночи.

– О, а у меня в купе целая библиотека. Про любовь есть, приключения всякие, детективы. Милости прошу к нашему шалашу. У меня  гитара имеется, музыка на любой вкус. А то можно в ресторане посидеть. У меня там скидка приличная – по должности положено. Можно винца пригубить, или, к примеру, водочки. Соглашайтесь, милая незнакомка.

О том, что сладкие прелести миловидной прелестницы мерещились в иллюзорных приключенческих сценах, прокручиваемых в воображении бессонными ночами, Вениамин умолчал. Показать себя с лучшей мужской стороны он был мастер. Разговорным жанром тоже владел в совершенстве.

Главное – найти способ без ненужных подозрений залучить проказницу, заманить в райские кущи, без разницы чем, а коли наживку заглотит – бери голыми руками. Такой приз он ни за что не упустит.

Вениамин был в меру симпатичен, обаятелен, потому не заставил Мариночку насторожиться. Почему бы нет – подумала она? Дорога длинная. Винца она тоже с удовольствием откушает под хорошую закуску, тем более, даром.

Относительно “даром” женщина не особенно обольщалась, скорее не придавала значения стоимостному значению обменного эквивалента. Ведь мужской интерес, каждой понятно, вращается вокруг аппетитных округлостей и прочих вполне земных сфер влияния.

Не девочка. Физкультпривет в постели с улыбчивым и галантным собеседником может стать не только приятным, но и полезным дополнением к утомительному путешествию.

Ехала она через Владивосток, проведать маму. Туда-сюда – более шести суток в одну сторону только в вагоне. Самолётом быстрее, но дорого.

Щедрое предложение не без интереса было принято.

Сначала парочка долго парилась в тамбуре: привыкали друг к другу, покуривали, знакомились.

Губы у Вениамина оказались чертовски сладкими, руки умеренно наглыми и умелыми.

Рукосуйство, объятия и поцелуи рождали удивительной силы волнующие каждую восторженную клеточку вибрации.

Навязчивые желания требовали физического воплощения, но уступить сразу – потерять достоинство. Нужно выдержать марку, дать понять – ценный приз нужно заслужить. Вот только стоит ли с разбега ложиться под скорый поезд?

Была – не была, решила Мариночка и нырнула в омут бесстыдно сладостного азарта. В конце концов – не каждому дано жить исключительно в любви. Иногда нужно просто уступить хорошему человеку – расслабиться и получить удовольствие вместе с другими попутными плюшками в виде праздничного продуктового меню и приятного во всех отношениях общения.

Вениамин прикасался к ней дрожащими руками, нежно шебуршал горячим языком во рту, а в ушах начинал нарастать ритмичный гул, низ живота набухал приятной слякотью, и голову обносило, как давно уже не приходилось испытывать и вообще могло никогда больше не случиться.

– Вениамин, – из последних сил сопротивляясь соблазну, спросила Мариночка, – у вас семья имеется?

– Скрывать нечего – женат, по любви между прочим, двух детишек воспитываю. Но я человек честный. Знаете, у мусульман очень строгий семейный кодекс, но когда мужчина в дороге – ему многое дозволено. Воздержание для нашего брата весьма опасное мероприятие. Можно домечтаться до простатита или ещё хуже. Нет у меня желания, Мариночка, обманывать вас. Конечно, я не мусульманин, но дорожные послабления чту свято. Вы мне так понравились, так понравились! Из столицы едете, значит, рядом с мегаполисом живёте. Может даже мы соседи.

– Под Ярославлем обитаю, в Мышкине.

– Надо же! И я оттуда, вот так встреча! Да нам сам бог велел переспать, любовью поделиться. Давай, милая моя девочка, обмоем наше приятное во всех отношениях знакомство. И это… переселяйся уже ко мне. С полным, так сказать, пищевым и прочим материальным довольствием. Дадим шороху, землячка! Мышкин! Надо же! А я-то думал – чего меня так шарахнуло: спать не могу, есть не могу – хочу и всё тут. Видно духом родным от тебя повеяло. Вино будем пить или водку?

– Давай уж, Веня, без предисловий. Соловья баснями не кормят. Веди в свой дворец, познакомимся ближе, там и решим.

– Неужто и тебя зацепило? Как я рад, как я рад! Нет в жизни случайностей, который раз убеждаюсь. Мне тебя бог послал, не иначе.

Радости особой с разбега не случилось: видно переволновался бедолага.

Мариночка, гладила скакуна, успокаивала, – отдохни, соколик. С каждым может случиться. Вот баба-дура. Нужно было водочки махнуть для храбрости, а я сразу быка за рога. У меня на такой случай средство есть, только особо не серчай.  Особенное средство – не каждому мужику по нраву.

Вениамину лекарство понравилось, лечебный эффект и того слаще показался.

Дальше его уговаривать не пришлось: скакал до самого Владивостока как подорванный.

– Долго гостевать собралась?

– На весь отпуск. Через две недели обратно.

– Меня дождись. Христом богом молю. Ты теперь для меня первая женщина на Планете.

– А эти? Я же вижу как на тебя проводницы зыркают, особенно Варька из третьего вагона. А жена?

– Жену не брошу, не обессудь. А эти… с их не убудет, а мне малая радость. Не ревнуй, с тобой ни одна из этих мокрощёлок не сравнится.

– Неужто влюбился?

– Это другое, Мариночка. Ты как пирожное с абрикотиновым кремом. Чем больше ешь – тем слаще. Но хлебушка тоже хочется.

– А мне каково! Мне-то обидно. Замуж, жуть как хочется. Детишек хочу нянчить.

– Тю, детишек я тебе сколь угодно настрогаю. У меня все бабы с первого разу залетают.

Так они ни до чего серьёзного и не договорились, но мечтать Мариночке никто не запрещал. Чего она в башке у себя понавыдумывала – целый роман с продолжением. Джэн Эйр отдыхает.

Если любит, думала она, от той бабы ко мне переметнётся, никуда не денется. Тут ведь что важно – каким боком поворачиваться, как подмахивать, как хвалить да глазоньки закатывать.

Обратная дорога вдвое слаще показалась.

Венька вовсю мёл хвостом: ублажал девульку и днём и ночью, подарками завалил.

Мариночка даже думать боялась, что ещё пара дней и закончится их дорожный роман ничем.

Быть такого не может.

Потому, не сомневаясь, и выкатила любовнику ультиматум, – жениться должон. Беременна я от тебя, вот!

– Кто же против живого ребятёнка, люба моя. Рожай на здоровье. Буду к тебе с визитами наезжать, деньжат время от времени подкидывать. У меня тут, на составе, бизнесов много. Прокормлю.

– Э-э, так не пойдёт! Ты к ней, к супружнице нынешней с визитами наезжай, а со мной жить налаживайся.

– Я тебя предупреждал: семья – святое. Любовь и обязательства – не одно и то же. Я мужчина православный, в церкви венчанный. С другими бабами проказничать только в рейсе дозволено. Не обессудь. Тут тебе ничего не обломится. Пиши свой адрес. В рейс – хоть каждый раз с собой брать могу. Дома подобными шалостями не балуюсь.

– Какие же вы все, – сокрушалась Мариночка, – непостоянные. Только одного от нас, женщин, вам и нужно, а как до дела – в кусты.

Вот и четвёртый раз, пока ещё молодая и красивая, повезло доброй женщине влюбится. Будет теперь о чём с дитём желанным поговорить, о чём рассказать, когда подрастёт, вопросы каверзные задавать начнёт.

Не в разврате и мерзком лицемерии малец зачат, от любви, в согласии духовном на свет появился.

Мариночка не в обиде на милого да любого. Замечательный человек Вениамин Андреевич Кулешов. Кто же виноват, что вера и высокие моральные принципы не дозволяют ему распутничать. Денег он присылает, слава богу, не скаредничает, её саму время от времени близостью радует.

Каждому бы так в жизни повезло.