Текст книги "Гебист магнетический. Заметки о Ю.В.Андропове (СИ)"

Автор книги: Валерий Легостаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

***

Мне самому ещё до прихода в аппарат ЦК довелось столкнуться с методами порождения руками КГБ врагов Советской власти. Произошло это вот при каких обстоятельствах. В начале 70-х, после окончания аспирантуры МГУ, я преподавал несколько лет философию в одном из технических вузов недалеко от Москвы. Специфика этого учебного заведения заключалась в том, что, начиная с третьего курса, студенты получали допуск к сведениям, составлявшим государственную тайну. Разумеется, не бог весть какую. Как представителя гуманитарных дисциплин меня быстренько избрали заместителем секретаря парткома, и таким образом я получил возможность познакомиться с некоторыми теневыми моментами институтской жизни.

Это было время, когда в стране и вокруг неё кипели политические страсти в связи с проблемой "еврейской эмиграции" и попытками Советского правительства заставить отъезжающих на ПМЖ оплатить полученное ими в СССР бесплатно высшее образование. Позже мне стало известно, что Брежнев против этой меры возражал, настаивал на проведении в эмиграционных вопросах спокойной разумной политики, не допускающей дискриминации граждан по национальному признаку. Однако ведомство Андропова придерживалось на этот счет иной точки зрения, каковую на свой страх и риск воплощало в жизнь.

На уровне моего института гебистский подход проявлялся в том, что по линии 1-го, т.е. секретного, отдела осуществлялись абсолютно незаконные меры, препятствующие поступлению в вуз абитуриентов, которых чиновники отдела идентифицировали как евреев. Ни ректорат, ни партком института не имели к этим делам никакого отношения, хотя, разумеется, знали о них. Однако никому и в голову не могла запасть идея войти в конфликт с местными людьми Андропова. Вуз давал образование по ряду перспективных специальностей, поэтому от соискателей евреев заявлений со всей страны поступало довольно много.

Главная фильтрация осуществлялась, понятное дело, на приемных экзаменах. Специально подобранным для этой цели преподавателям поручалось провалить тех, на кого указал спецотдел. Они честно валили, но далеко не всегда сделать это было легко. Ребята из числа "нежелательных" в большинстве случаев были очень хорошо подготовлены. Поэтому случалось, что преподаватель после экзамена честно признавался чиновнику ГБ: такого-то я завалить не могу, он знает предмет лучше меня.

В этом исключительном случае абитуриент становился студентом, но в течение первых двух лет обучения его не мытьем так катаньем все равно исключали. Смотреть на таких ребят во время их пребывания в институте было по-настоящему тяжело. Явно несправедливые "неуды" и другие неудачи сыпались на них со всех сторон. Они изо всех сил старались удержаться на плаву, но у них не было шансов.

Иногда во время вступительных экзаменов попадались помеченные гебистами абитуриенты, обладавшие не только замечательной учебной подготовкой, но и достойными бойцовскими качествами. Такие обращались за правдой в апелляционную комиссию, разбиравшую конфликтные ситуации.

С работой этой комиссии, в составе которой я представлял партком, у меня связано одно яркое воспоминание. "Нежелательный" абитуриент родом из Киева, невысокий крепыш, внутренне туго взведенный, готовый к схватке, обратился в комиссию с возражениями против "неуда", полученного им за письменную работу по математике. По документам был он из рабочей семьи. Мать – маляр, отец – станочник на оборонном заводе. Между молодым человеком и преподавателем, поставившим ему "неуд", завязался вязкий спор, исход которого всем членам комиссии был известен заранее, и потому интереса не вызывал. Преподаватель неохотно соглашался, что абитуриент действительно получил правильные ответы экзаменационных задач, но использованный им при этом метод был неправильным, за что ему и поставили "неуд". Юноша возражал, упрямился, чертил на бумаге математические формулы, разговор переходил в стадию раздраженного бессмысленного препирательства. Всем стало скучно. И тут этот замечательный парень сказал нечто. Он сказал следующее: ну хорошо, если я не прав, то почему абитуриент такой-то, списавший мою работу слово в слово, получил за неё "отлично"? Вот те на! Все сделали свои уши столбиком. Послали в секретариат за названной работой. Сличили. Списано, словно под копирку. И в конце рукой того же преподавателя начерчен твердый "отл". Пьяный он был, что ли, когда проверял? Присутствующие опустили глаза и внутренне отмежевались от засветившегося так глупо экзаменатора. Лицо того пошло багровыми пятнами, но он продолжал настаивать на своем, скороговоркой сравнивал в двух работах какие-то скобочки, запятые. Юный киевлянин слушал молча, скрестив, как Монте-Кристо, руки на груди. Потом небрежно оттолкнул лежавшие перед ним на столе бумажные листки, исписанные формулами, и сказал так: "Ладно. Мы все понимаем, о чем здесь на самом деле идет речь". Встал и, не попрощавшись, вышел из аудитории. Мы все, свидетели этой сцены, не решались взглянуть друг другу в глаза. Было невыносимо стыдно.

Вот тогда я догадался, что впервые присутствовал непосредственно при акте рождения из лона гебистского чиновничества очередного до глубины души врага Советской власти. Выйдя из аудитории, потерпевший крушение абитуриент оказался на развилке двух дорог. Одна – вела туда, где человек замыкается в себе, из года в год травит свою душу желчью внутреннего неприятия несправедливой к нему окружающей действительности. Другая – вела к решению покинуть собственную страну и перебраться на ПМЖ, туда, где мерещился шанс на равное с другими соперничество за место под солнцем. В 70-е годы второй путь выбирали многие. Вполне допускаю, что это и было подлинной целью антиеврейских интриг чиновников андроповского ГБ.

Следует признать, однако, что подобными невинными жертвами становились на моих глазах не только представители избранной национальности.

РАССКАЖУ ЕЩЁ ОДНУ ИСТОРИЮ

«Бедные россияне, может, и немножко глуповаты, но память у них отличная».

Дж. Кьеза

РАССКАЖУ ЕЩЁ ОДНУ ИСТОРИЮ времен своей партийной работы в вузе. Как и предыдущая, она так же дает представление о методах, какими порождало врагов Советской власти опасно расплодившееся при Андропове гебистское чиновничество, оправдывая тем самым свое бесполезное и даже порою вредное для страны существование. Поскольку с тех пор прошло много лет, искренне надеюсь, что эти строчки никогда не попадутся на глаза несчастному герою моего маленького рассказа.

Суть такова. От институтских гебистов поступила в ректорат директива исключить под благовидным предлогом одного студента. Он был русским, родом из деревенской глубинки Мещёры. Имел не очень хорошую базовую подготовку, поэтому учеба давалась ему тяжело. Но был честолюбив, сосредоточен, обладал сильным характером. Поэтому в целом с программой справлялся.

Воспользовавшись своим положением заместителя секретаря парткома, я смог разузнать причину, по которой гебисты заподозрили в юноше потенциальную угрозу безопасности СССР. Она заключалась в следующем. Отец юноши умер или погиб, точно уже не помню. Мать через какое-то время вышла вторично замуж за жителя своей же деревни. Компетентные товарищи выяснили, что этот человек в полузабытые времена немецкой оккупации служил в деревне полицаем. Однако ничего такого, за что его можно было бы привлечь к уголовной ответственности, не совершил. Просто кто-то видел его с повязкой полицая на рукаве. Сам юноша, как удалось выяснить окольными путями, о прошлых грехах нового мужа своей матери осведомлен не был. Разумеется, ни он, наш студент, ни его мать, ни бывший полицай не догадывались о внимании органов к их семье. Те же, не найдя, видимо, в данном случае лучшего способа выказать свое служебное рвение, дали установку на исключение парня из института. Ни тогда, ни сейчас я не понимал и не понимаю логики этого требования. Но с ГБ, особенно при Андропове, не поспоришь. При первой же оказии юношу исключили за неуспеваемость. Однако, вопреки расчетам, он с этим не смирился. Устроился где-то в городе на работу, жил нелегально у друзей в студенческом общежитии, готовился, и через пару месяцев добился права на пересдачу экзамена. Разумеется, его снова провалили. Смотреть на него было невыносимо жалко. Он исхудал, пообносился, приобрел затравленный вид человека, не понимающего, за что судьба вдруг разом повернулась к нему спиной.

Когда я бывало видел его в стенах института, всегда испытывал желание подойти к нему, как-то приободрить, сказать, чтобы он не тратил напрасно силы, не пытался восстановиться. Да, но как отвечу на неизбежный в этом случае вопрос: почему? Короче, после очередного провала юноша снова стал готовиться к пересдаче. На жизнь зарабатывал от случая к случаю, ночевать по-прежнему пробирался тайком к друзьям в студенческое общежитие. Через какое-то время снова пришел на экзамен. Конечно же, его снова провалили. На этот раз я увидел его в институтском коридоре, где он стоял, понурив голову, один у большого грязного окна после очередной неудачи. Меня больно задел его внешний вид. Он был в застиранной, но чистой белой рубашке с узким воротничком. В непритязательном галстуке. Русые волосы старательно приглажены. Дешевый поношенный костюм, с истертыми на локтях до блеска рукавами, предельно отутюжен. Стоптанные коричневые башмаки со шнурками "бантиком" помыты и почищены. Было заметно, что он сделал все, что только было в его силах, чтобы своим внешним видом произвести благоприятное впечатление на экзаменатора. Это зрелище перевернуло мою душу, я не сдержался, подошел к нему, сказал: "Ты больше не приходи сюда. Тебя все равно не восстановят. Поступай в другой институт". Дальше произошло то, чего я боялся. Он мертвой хваткой вцепился в мой рукав и выдохнул: "Почему?" Ну, и что я должен был ему отвечать? Я повторил: "Больше не приходи. Тебя не восстановят". И тут из глаз этого бедного деревенского мальчишки, ставшего под градом несправедливых ударов судьбы уже почти мужчиной, буквально потоком хлынули слёзы. Не отпуская от себя мою руку, он, сквозь всхлипы, признался: "Я не могу. Моя мать умрет, если узнает, что меня исключили".

С тех пор прошли годы и годы, и уже в демократические времена я узнал из книг и газет, что, оказывается, гебисты при Андропове были не всегда столь бескомпромиссны в деле защиты государственной безопасности СССР, как в описанном выше случае. Оказывается, в то же самое, или почти в то же самое время, когда в нашем институте разыгрывалась драма с юношей из семьи бывшего полицая, в Москве Председатель КГБ Андропов по-отечески беседовал со своим начальником Управления "К" (контрразведка и внедрение агентов в разведку зарубежных государств) генералом Калугиным. Стало известно, что Калугин, сделавший при Андропове феерическую карьеру, является завербованным агентом ЦРУ США. И вот Юрий Владимирович журил генерала за это.

Есть несколько свидетельств, подтверждающих, что Андропов уже в 70-е годы знал о сотрудничестве Калугина с ЦРУ. В частности, об этом пишет в своей книжке "Москва. Кремль. Охрана." генерал-майор в отставке Докучаев. В 1972-1975гг. он возглавлял отдел внешней контрразведки Первого главного управления КГБ СССР и, надо полагать, знает что говорит. С агентом Калугиным шеф КГБ поступил несравненно мягче, чем поступили его провинциальные клерки с бедным студентом. Агента не лишили генеральского чина, не вывели из штатов КГБ и не отдали под суд. Вместо этого Андропов провел с ним "серьезную беседу" и назначил заместителем начальника Ленинградского УКГБ. По мнению Докучаева, "это было сделано очень мудро", поскольку Андропов "полагал, что Калугин исправится и станет на путь честного отношения к порученному делу и к своим гражданским обязанностям".

Не слабая была в СССР госбезопасность при Андропове, правда? Назначить одним из руководителей УКГБ в Ленинграде, где сосредоточено созвездие стратегически важных оборонных предприятий, человека, пусть хотя бы подозреваемого в работе на ЦРУ, для них было "очень мудро". Политический контекст этой ситуации понятен. Борьба за кресло генсека вступала в решающую фазу, и, естественно, Андропову не хотелось привлекать внимания к факту предательства в руководстве своего ведомства. А интересы личной карьеры всегда были для Андропова абсолютным приоритетом по сравнению с его служебным и партийным долгом. В случае с Калугиным, обеспечив ему безнаказанность, Андропов, получается, сам совершил акт государственной измены. На нем тогда вина за то, что предатель смог открыто вредить стране ещё в течение почти 30 лет, причинив своей деятельностью колоссальный ущерб интересам государственной безопасности СССР, а затем Российской Федерации. Только в июне 2002г., видимо, с высокого позволения президента Путина, Московский городской суд, наконец-то, решился публично назвать Калугина тем, кем он и был на самом деле со времен и под крылом Андропова: изменником Родины.

***

Хорошо известно, что любая идея, будучи доведенной до крайности, превращается в свою противоположность. Созданная в свое время с благими намерениями, система государственной безопасности СССР в эпоху Брежнева и Андропова неоправданно разбухла до умопомрачительных размеров, вышла из-под контроля со стороны КПСС и правительства, и в результате сама превратилась в угрозу для Советского государства. А руководитель этой системы, Председатель КГБ Юрий Владимирович Андропов превратился в главного и самого опасного соискателя высшей власти в СССР.

Способ, каким Андропов достиг исключительно сильного положения в составе брежневского ПБ, многократно доказывал свою эффективность на протяжении всей политической истории. Это – абсолютная лояльность, демонстративная преданность лично носителю высшей политической власти. Преданность не стране, не народу, не партии, не делу, не идее, а лично (!). В этом вся фишка.

Те из читателей, кто ещё не совсем позабыли былое, помнят, наверное, что в пору позднего Брежнева по Москве ходило великое множество анекдотов, слухов, сплетен, в которых остроумно высмеивалось угодничество по отношению к генсеку со стороны его близких соратников. Особенно доставалось при этом Черненко, отчасти Гейдару Алиеву. Однако, уверен, никто не вспомнит ничего подобного об Андропове. А между тем, именно он был в ПБ бесспорным чемпионом и образцом для подражания в том, что касалось мастерства тонкой лести, ненавязчивого угодничества, умной демонстрации чувств личной преданности генсеку. Андрей Громыко, как мининдел профессионально разбиравшийся в качествах протокольной лести, сказал об Андропове: "в нем лояльность к Брежневу переросла все разумные рамки".

Чтобы понять, почему столь примитивная тактика принесла Андропову большой успех, надо представить себе положение, в котором долгое время находился в Политбюро Брежнев. Рядом с ним работали люди, чей политический и профессиональный опыт очевидным образом превосходил его собственный. Это, прежде всего, Косыгин, считавший экономику сферой своего исключительного влияния, и болезненно реагировавший на любые попытки постороннего в неё вмешательства. Надо сказать, что до 1976 г., то есть до начала катастрофического вымирания Политбюро, правительство занимало в нем сильные позиции. Помимо самого Косыгина, в нем были представлены также два его первых заместителя: Мазуров и Полянский (в 1973-1976 гг. министр сельского хозяйства СССР).

Сейчас, кстати сказать, в России принялись публиковать труды, трактующие тему так называемого "русского национализма". В том числе и в составе высшего политического руководства СССР. Если верить их авторам, "русскими националистами" в ПБ были: Кириленко, Мазуров, Машеров, Полянский, Романов, Шелепин. Особенно ужасным "русским националистом" был белорус Машеров, кандидат в члены ПБ, первый секретарь ЦК КП Белоруссии. Но, кстати, и Косыгин, имея своими первыми замами сразу двух "русских националистов" и упорно продвигая на место Брежнева "русского националиста" Романова, не страдал ли и сам этим пороком? Все может быть.

Случайно или нет, но так совпало, что ни один из перечисленных выше "националистов" не пережил, физически или политически, Андропова. За исключением Романова. Но того, придя к власти, сразу же добил Горбачев. А больше других досталось Герою Советского Союза, Герою Социалистического Труда 62-летнему любимцу партии Петру Мироновичу Машерову. Светлым днем, в сухую погоду 4 октября 1980г., за пару недель до Пленума ЦК КПСС, на котором предстояло решать к очередному съезду партии важные кадровые вопросы, он вдребезги разбился на глазах ответственных за его жизнь гебистов в автомобильной катастрофе, словно пенсионер-подснежник, впервые выехавший на своей "чахотке" из гаража после зимней спячки. На место Машерова в ЦК КПБ посадили Тихона Киселева. До этого он много лет работал в республике на высоких партийных и государственных постах, а с 1978 г. ходил в простых замах у Косыгина вместо "националиста" Мазурова, которого к тому времени успели спровадить на пенсию. О Киселеве было доподлинно известно, что он тяжело болен. Он и в самом деле беззвучно умер, спустя всего два года после избрания его на место Машерова. Вот так в "золотой век" КГБ развязывались в нашей стране мертвые узлы большой политики: нет "националиста" – нет проблемы.

Однако. Если Косыгин подавлял своим авторитетом Брежнева в экономике, то Суслов – в идеологии, Громыко – в международных делах. Ведь Громыко уже в 1943г. был послом СССР в США, когда Брежнев ещё только занимался политической работой среди бойцов действующей армии. Маршал Гречко, добровольцем вступивший в Красную Армию аж в 1919 г., позволял себе иной раз публично воспитывать генсека по вопросам оборонной политики. Он также не считал нужным скрывать своё негативное отношение к разбуханию штатов КГБ, а под настроение – и лично к руководителю этого ведомства. Подгорный звал Брежнева Лёней, при встрече, как равный, трепал его по плечу. Мог хлопнуть Брежнева по плечу и Кириленко, который так же звал генсека Лёней. Громыко – Леонидом. В целом это был очень сильный состав Политбюро, последняя затухающая волна кадров сталинского набора. Нет никаких оснований полагать, будто Брежнев хотел избавиться от того же Косыгина, Суслова или Громыко. Но он испытывал естественное в его положение желание, уверенно чувствовать себя их лидером. Вот это чувство с годами росло и крепло в нем, пока не доросло до "культа личности". И всё благодаря союзу с Андроповым.

***

Как хорошая мать любит своего ребенка только за то, что он есть на этом свете, так и Андропову от Брежнева требовалось только, чтобы он был. Ничего более.

Анатолий Громыко, сын Андрея Андреевича, в своих воспоминаниях передает рассказ отца о реакции Андропова на раздумчивую фразу Брежнева: "А не уйти ли мне на пенсию? Чувствую себя плохо все чаще. Надо что-то предпринимать". По свидетельству Андрея Громыко, Андропов среагировал мгновенно и очень эмоционально: "Леонид Ильич, вы только живите и ни о чем не беспокойтесь, только живите. Соратники у вас крепкие, не подведем". Эту фразу "только живите", – заключил старший Громыко, – сказанную каким-то неестественным для него жалостливым тоном, слышу даже сейчас". Скажите-ка, кто из смертных, окажись он на месте Брежнева, не растаял бы под лучами столь не притворной горячей преданности?

Но в политическом арсенале Андропова имелся и другой способ смотреть на Брежнева. Вполне возможно, что, вскрикнув "только живите", он отправился на конспиративную квартиру, где провел интенсивную встречу с Чазовым. Тот его регулярно информировал о состоянии здоровья и жизненных перспективах не только Брежнева, но и других членов ПБ. Но Брежнева, конечно, в первую очередь. Будучи нормальным русским чиновником, хотя и в академических одеждах, Чазов предпочитал перестраховаться, поэтому предсказывал, что генсек может умереть в любой момент. Поэтому надо потарапливаться. После этого, вполне допускаю, Андропов ехал к себе на работу, где у себя в кабинете долго беседовал с глазу на глаз с особо доверенным начальником своего любимого детища 5-го Управления. Они что-то кумекали, прикидывали, выстраивали.

В России испокон веку заведено: кто что хранит, тот то и имеет. 5-е Управление создавалось под флагом борьбы с идеологическими диверсиями. Но, насколько понимаю, в годы продвижения Андропова к власти оно само стало главным производителем идеологических диверсий. Во всяком случае, ни до, ни после существования этого Управления в стране не было такого обилия всевозможных слухов, порочащих высшее руководство, за исключением Андропова, как в пору борьбы 5-го Управления с идеологическими диверсантами. При казалось бы стихийном характере этих слухов, в целом они выстраивались в гармоничную композицию. Дело представлялось так, будто наверху все погрязли в воровстве и коррупции; Брежнев впал в старческий маразм и всеми силами цепляется за власть, препятствуя сотрудникам КГБ в их борьбе против взяточников и коррупционеров. Члены семьи генсека, как гласили слухи со ссылкой на источники в ГБ, воруют и берут взятки сотнями тысяч долларов, а в рублях – миллионами. И посреди этого бедлама ходит весь в белом Юрий Владимирович, которому Брежнев не позволяет восстановить справедливость и обуздать высокопоставленных мафиози. Но всё это были слухи, на них ведь в суд не подашь. О вскриках же типа "вы только живите" никто, конечно, никаких анекдотов не слышал.

Думаю, что образ Андропова как бескомпромиссного борца против коррупции и прочих безобразий чиновничества, который и по сей день бытует в нашем простодушном народе, является на самом деле продуктом 5-го Управления КГБ. Убедительных, судебно подтвержденных примеров под благостное полотно "Андропов в белом" найти трудно. А факт снятия прокуратурой обвинений с Медунова показывает, что люди Андропова не пренебрегали клеветой как методом достижения политических целей. Однако и по сей день, даже в оппозиционной печати, нет-нет, да и всхлипнут: "был бы жив Андропов!". Есть чувство, что впереди нам всем ещё додадут, если вдруг кому-то чего-то не додали при живом Юрии Владимировиче. "Из леса выходит серенький волчок, на стене выводит свастики значок". – это строчка из современной "Колыбельной бедных" поэта Всеволода Емелина. Греет душу, не правда ли?

***

Поворотным моментом в трагической истории Советского Союза явился ХХV съезд КПСС, проходивший в Москве с 24 февраля по 5 марта 1976г. В период подготовки съезда шла напряженная закулисная борьба между сторонниками и противниками сохранения Брежнева на посту генсека. Группу первых возглавил Андропов, вторых – Подгорный.

С трудом Андропову удалось выиграть эту партию. ХХV съезд явился своеобразным апогеем политической карьеры Брежнева. Незадолго до съезда Генеральный секретарь поставил от имени СССР свою подпись под Заключительным актом Хельсинкского соглашения по сотрудничеству и безопасности в Европе, что явилось выдающимся успехом советской внешней политики. Внутри страны началось строительство БАМа, формирование крупнейших топливно-энергетических и территориально-производственных комплексов в Западной Сибири, Красноярском крае, на юге Якутии. Со временем будет на что погулять Чубайсу и Абрамовичу. Словом, дела в стране шли на подъем. Брежнев под гром аплодисментов был переизбран на новый срок. Видимо, в этот период доверие генсека к Андропову превзошло всяческие границы. Однако и сам Юрий Владимирович окреп в борьбе с оппонентами Брежнева настолько, что уже смог конвертировать доверие генсека в реальные политические дивиденды для себя самого.

Утром 26 апреля не вышел из своей комнаты, чтобы ехать на службу, самый опасный противник Андропова среди членов Политбюро министр обороны СССР 72-летний маршал Советского Союза Гречко. Охрана обнаружила его мертвым. Что? Как? Почему? Не видели, не слышали, не знаем. Вот так мы и жили под охраной полумиллионной ГБ. Ключевые для государства политические фигуры уходили из жизни тихо, как полевые мышки. Никаких серьезных официальных расследований, насколько мне известно, не проводилось. Да и что, собственно, расследовать. Умер и умер, дело житейское.

Влияния Андропова хватило и для того, чтобы убедить Брежнева заместить ставшую вакантной должность министра обороны членом ПБ, Секретарем ЦК по вопросам оборонного комплекса Устиновым. Это было не ординарное решение, поскольку раньше Устинов никогда не состоял в армейских рядах. О его политических способностях Брежнев был невысокого мнения. По свидетельству бывшего помощника Устинова генерал-полковника Илларионова, генсек по признаку политических талантов причислял его шефа к разряду "дохлых хозяйственников".

Время, кстати сказать, вполне подтвердило эту характеристику. Тем не менее, Устинов получил звание Маршала Советского Союза и пост министра обороны СССР, сохранив при этом за собой курирование по линии ПБ отраслей ВПК. То есть как министр он формировал оборонный заказ, а как член ПБ сам же и руководил его исполнением. Настал "золотой век" и для армейской верхушки. Гуляй, не хочу.

Однако наиболее существенным в новом назначении Устинова, с точки зрения расстановки сил в Политбюро и в целом в стране, было то, что новый министр обороны находился под сильнейшим влиянием Андропова. Истоки этого влияния мне неизвестны. Оставляю за скобками предположение, что двух главных защитников внутренней и внешней безопасности Советского государства могло связывать общее знание тайны смерти маршала Гречко. Возможно, имелась другая причина. Устинов начал свою государственную карьеру в 1941г. наркомом вооружений СССР. В этой должности он работал под строгим повседневным руководством Лаврентия Берия. Может быть, с той поры в нем жил синдром некой пришибленности по отношению к госбезопасности. Так или иначе, но как министр обороны Устинов всегда, вплоть до кончины Андропова, шел за ним по каменистым тропам большой политики, как слепец за поводырем.

Заменой неудобного ему министра обороны не исчерпываются политические дивиденды Андропова по итогам ХХV съезда. В 1976г. он добился наконец, что КГБ избавился от добавки "при Совете Министров СССР", превратившись в самостоятельное ведомство. Как его глава Андропов получил звание генерала армии.

Таким образом благодаря усилиям Андропова конфигурация политических сил и влияний на вершине власти в СССР претерпела в 1976г. радикальные изменения. Впервые в истории Союза политическое руководство страны в лице Брежнева допустило сближение конъюнктурных интересов высших бюрократий госбезопасности и армии при доминирующей роли в этом непрочном партнерстве КГБ. Это чрезвычайно важный момент в поздней истории Советского государства, который одни, возможно, назовут началом буржуазного перерождения политической системы СССР, другие – началом ползучего государственного переворота, завершившегося в ноябре 1982г. приходом к власти Андропова.

Сейчас в российской прессе часто пишут и говорят, что к власти в стране приходят силовики. Они не приходят, они возвращаются. Или уже вернулись. В далеком 1931г., в период индустриализации, когда в стране возросло влияние корпоративных объединений, Сталин предостерегал от опасности превращения партии большевиков в "конгломерат ведомственных шаек". В 1976г. эта опасность стала реальностью.

В обстановке напыщенной фальшивой риторики о возрастании руководящей роли КПСС эта роль на самом деле была катасрофически ослаблена. Начался процесс деградации внутренней жизни партии. В политической системе СССР основная функция КПСС заключалась в осуществлении политического контроля за деятельностью государства с тем, чтобы она, эта деятельность, в полной мере отвечала политическим и экономическим интересам трудящихся масс. В результате подрыва позиций партии ослабли и её контрольные функции, что повлекло за собой подчинение работы государственного механизма корпоративным интересам "ведомственных шаек". В первую очередь, разумеется, самым мощным из них – КГБ и армии.

Всю опасность такого положения дел, кстати сказать, хорошо понимал сам Андропов. В недолгий срок своего пребывания на посту генсека он предпринимал экстраординарные меры для восстановления функций партийного контроля деятельности государства. О ситуации после 1976г. Рой Медведев пишет: "Постепенно Ю. Андропов стал сам расширять сферу своей деятельности много дальше, чем этого требовали служебные интересы КГБ". Это тот редкий случай, когда я согласен с апологетом Андропова. После 1976г. свежеиспеченный генерал армии Андропов по своим устремлениям и возможностям стал превращаться на политической арене СССР в нечто значительно более важное, чем просто Председатель КГБ. Он вырос в самого влиятельного после генсека политического деятеля, за спиной которого стояла одна из самых мощных и, безусловно, самая многочисленная из всех спецслужб, существовавших тогда в мире. Уже никто не мог позволить себе игнорировать его мнения, в том числе и Брежнев. Для генсека наступала горькая пора тяжелых платежей по долгам 1967г.

***

Новое назначение Устинова окончательно оформило антагонистический раскол Политбюро надвое по вопросу о возможном преемнике Брежнева.

Одну часть составили Андропов, Устинов и примкнувший к ним Громыко. Вторую – остальные члены ПБ: Гришин, Кириленко, Косыгин, Кулаков, Кунаев, Мазуров, Пельше, Подгорный, Романов, Суслов, Щербицкий. Большинство ни под каким видом не желало видеть Андропова в роли кандидата на пост генсека. С их стороны на эту роль постепенно выдвигался Щербицкий. Однако если формально перевес в данном случае был на стороне большинства, то реальная власть находилась в руках группы Андропова. "Винтовка рождает власть", – сказал человек, понимавший толк в этой материи. Но в силу болезни у Андропова не было времени ждать, пока оппозиционное большинство ПБ, в отличие от него самого не имевшее в руках винтовки, вспомнит эту фундаментальную истину и смирится. Поэтому, насколько понимаю, он предпринял некоторые меры с целью корректировки состава ПБ в свою пользу.

В августе 1976г. большое несчастье приключилось с Косыгиным. Попытавшись во время отдыха на служебной даче покататься на лодке-байдарке, он перевернулся головой в воду и, как утверждают знатоки байдарочных технологий, чудо, что он остался жив. Его спасла охрана. Более часа премьер находился в бессознательном состоянии. Позже он говорил об этом случае, что побывал на том свете и ничего хорошего там не увидел. После этого инцидента жизнь Косыгина стремительно покатилась к закату, а его политическое влияние – к нулю. На Пленуме ЦК в октябре 1980г., пока сам Косыгин после очередного инфаркта лежал в больнице, его заочно, путем организационного мухляжа, вывели из ПБ. Говорю о "мухляже", поскольку в официальных документах Пленума вопрос об освобождении Косыгина не значится. Через пару месяцев Алексей Николаевич, проработавший с Брежневым 16 лет, умер.