Текст книги "Веретено Судьбы. Книга 2"

Автор книги: Валерий Капранов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Веретено Судьбы

Зал ткацкого ремесла, по размерам не уступал другим помещениям музея. Но из-за громоздких мудрёных приспособлений здесь было настолько тесно, что в проходах между станками два обычных человека вряд ли смогли бы разминуться чтобы при этом не задеть друг друга. И по этой причине немногочисленные группы посетителей, как правило ютились на небольшом пятачке, откуда наблюдали как работают мастерицы.

В этом зале они работали втроём. При этом, каждая из них занималась своим делом. Самая молодая из них сидела на маленькой лавочке у русской печи и ткала тесьму из толстых разноцветных нитей при помощи незатейливого ручного приспособления. В центре зала располагался массивный ткацкий стан. По своим габаритам он превосходил любое другое оборудование. Его каркас из широких брусьев, украшала художественная резьба, а о назначении множественных рычагов и подвесов можно было только догадываться. За станком стояла дородная матрона и производила на нём ряд нехитрых манипуляций. Со стороны операции выглядели совсем не сложными. Подумаешь, что там такого – оттянуть на себя рамку с пропущенными сквозь неё нитями, соединить её с другой, нажать ногой на педаль, опустить рычаг… – повторить это всё несколько десятков раз и получить на выходе готовое полотно. Просто? Да, конечно. Проще не бывает. Только на самом деле – всё совсем не так. Ткачества – это очень сложный, трудоёмкий и утомительный процесс. И как в последствии сообщают посетителям, в старину за такими станками работали в основном мужчины. Так что можно себе представить, какой выносливостью обладала эта женщина.

Ближе всех к посетителям сидела самая старшая из них. А если выражаться точнее – то не старшая, а старая. Довольно крепенькая и жилистая бабулька – хорошо сохранившаяся для своих лет. Её морщинистое лицо не несло на себе отпечатков усталости и старческих болезней. А по форме высокого лба, бровей и носа можно было с уверенностью предположить, что когда-то давно, во времена её молодости, она была той ещё красавицей. На голове у старушки был чёрный черный платок с яркими красными цветами. Причём завязан он был узелком вперёд, что делало его похожим на шапочку. Из-под него свисали белые как снег, нечёсаные космы. Они густыми прядями ниспали ей на грудь. С её шеи, подобной стволу высохшего дерева, спускались нити бус в несколько рядов – кусочки желтого янтаря и крупные градины ярко-алых вишен. Сутулые плечи бабульки покрывала овчинная телогрейка, из-под которой виднелась, та самая рубаха, о которой говорила девушка. Она была соткана из льняных грубых нитей, и расшита знакомыми по фотографии, русалками и лилиями.

Старуха устроилась на невысоком табурете и что-то нашёптывала или напевала себе под нос. У её ног, обутых в войлочные башмаки, дремал внушительных размеров чёрный кот. А может, делал вид, что дремлет… Потому, как, при появлении посетителей он приоткрыл один глаз и окинул их недружелюбным взглядом. В отличие от кота, старуха не обратила на них внимания, и продолжала скручивать нить из пряди серых вычесанных волокон, одновременно наматывая ее на веретено.

Барон незаметно коснулся локтем Гертруды, и взглядом указал на старуху. По всем признакам это была та, кого они искали. Гертруда лёгким кивком дала понять, что узнала её по русалкам на рукавах. Это означало, что они уже почти у цели, и теперь, дело оставалось за малым.

В ткацкий зал следом за мальчиками зашли Рольф и Ральф. Как и полагалось, они сразу принялись разведывать обстановку. С беспечной уверенностью волки принялись разгуливать по помещению, принюхиваясь к предметам и снуя между станками. Но тут они внезапно остановились и напряглись. Что-то было не так и они это почувствовали. Они повернули морды к источнику беспокойства, и наткнулись на суровый взгляд болотно-зелёных глаз старухи.

Дальше произошло то, чего никто не ожидал. Дремавший кот, поочерёдно открыл оба глаза и молниеносно подпрыгнув с места, приземлился на все четыре лапы. Повернувшись к волкам, он выгнулся дугой и ощетинился. А затем, растопырив когти, выдал такой неистовый боевой вой, что те от неожиданности приникли к полу. Рольф и Ральф поджали хвосты и тихим сапом принялись попятиться к выходу. Но кот не унимался и продолжал шипеть, он делал молниеносные выпады, и норовил зацепить их их лапами. Он не давал им спуску и неистовствовал до тех пор, пока волки не убрались прочь. А когда они скрылись за дверью, пристроился снова у ног старухи.

– Нет, ну ты это видел, – возмутился Рольф, кода они оказались в безопасности. –Куда ни сунься, везде эти коты. А этот, вообще, наглый и такой задиристый. Хорошо, когда у тебя девять жизней. Можно и повыпендриваться.

– Кот не простой. Это ты точно подметил, – цыкнул зубом Ральф. – И по поводу девяти жизней, я бы не торопился делать выводы. С таким сцепись, себе дороже обойдётся. Того и гляди, останешься без глаз.

Происшествие в зале не прошло ни для кого незамеченным. Молодуха у печки, чуть не подпрыгнула от неожиданности и едва не спутала все нити.

– Аристарховна, он у тебя, что белены объелся? – недовольно спросила дородная тётка, не переставая щёлкать рычагами и рамками станка. – Ни с того, ни с сего, на людей бросается. Ты его, убери от греха подальше или приструни.

Её реакция на поведение кота была вполне оправданной. Ведь она же не знала истинную причину. Если бы она видела, как волки шныряют по её залу, словно у себя дома, то, наверняка заговорила бы по-другому. А так, конечно, вместо этого, она видит, что к ними зашли посетители – культурные люди – стоят себе, никого не трогают. Поди ещё и издалека приехали… По одёжке видно, что чужестранцы. А тут – нате вам здрасьте, такие фортеля, понимаешь ли…

– Тише, тише, Антрацитик, – старуха погладила кота, а тот ещё пару раз недовольно фыркнул, но всё же успокоился. – Алевтина, а ты работай себе спокойно. Не обращай внимания. Котику, поди что-то приснилось. Вот он спросонья и всполошился. Ты поди, тоже, когда спишь, не больно-то себя контролируешь.

Кот свернулся калачиком, и возбужденно постукивал хвостом по полу. От ленивой вальяжности не осталось и следа. Чёрный, как уголь, с горящими жёлтыми глазами, он был похож на пушистый комок ярости. После инцидента с волками Антрацит сосредоточил всё своё внимание на гостях, и готов был отреагировать на малейшее их движение

– Уважаемая, а он у вас случаем, не бешенный? – заметив нотки беспокойства среди сотрудниц музея, Гертруда намеренно решила настроить их против старухи.

– Кот у меня не бешенный. Не переживайте, – сухо ответила ей бабуля, приспуская нить, и наматывая её на веретено. – Если не верите, могу дать телефончик ветеринара. Он вам подтвердит.

Она покосилась на сотрудниц по цеху, и понадеявшись, что те её не услышат, понизив голос сказала:

– Если бы ещё при этом, разные серости не шатались по музею, и не совали свои носы в чужие дела, кот лежал бы себе и лежал. И для всех был бы ласковым и пушистым. А тут уж, простите. Сами виноваты…

Но, как она и ни старалась говорить негромко – даже с учётом побрякивания деревянных пяльцев молодухи и гулкого стука ткацкого станка – рабочий шум оказался не помехой женскому любопытству. Когда охотницы до чужих секретов жаждут пищи для разговоров, их чуткий слух способен уловить даже тишайший шепот.

– Ты чего это, Аристарховна? Нежели можно так из-за кота, – пристыдила её матрона. – Люди пришли повысить свой культурный уровень, а она обзывает их «серостью». И как тебе только не совестно, наговаривать на людей.

Станочница повернулась к молодухе, ища в той поддержку своей правоте. Повела бровями в сторону Галины Аристарховны, и осуждающе покачала головой. Мол бабуля-то наша, вон какие коленца выбрасывает.

– Ты бы, лучше, не лезла, куда тебе не следует, – спокойным тоном урезонила старушка Алевтину, и строго зыркнула на неё из-под бровей. – Слышала звон – да не знаешь где он. Это я про тебя. А они поняли, о чём я сказала. Вишь, как глазоньки-то сразу попрятали. Или может я не права? А ну, отвечайте, зачем пожаловали?

– Мы туристы. Путешествуем по городам России.

Барон старался выглядеть добродушным и дружелюбным, и намеренно говорил с ярко выраженным иностранным акцентом. То, что бабка их раскусила, было понятно, с момента разоблачения волков. Но её товарки этого не понимали, и он норовил этим воспользоваться. Людвиг знал, с каким раболепием в глубинке относятся к иностранцам. И решил на этом сыграть.

– Изучаем ваши традиции и обычаи. Узнав про этот замечательный музей, мы сразу же отменили все экскурсии и приехали сюда. Хотим узнать про старинные ремесло… ремеслы?..

Он посмотрел на своих, как бы ожидая от них подсказку, чтобы подобрать подходящее, правильное слово. Те сделали вид, что такого не знают. Тогда он вопросительно посмотрел на работниц, ожидая ответа с их стороны.

– Старинные ремёсла, – пришла ему на выручку девица.

– Я-я. Натюрлих. Правильно, ремёсла.

Барон наигранно обрадовался и изобразил сердечную благодарность.

– Вишь, Аристарховна. Люди, издалече приехали, – со значением сказала Алевтина. – Побросали все дела, и к нам. А ты на них кота натравила.

– Ой, не живется тебе, Алевтина спокойно, – заворчала на неё Аристарховна. – Пошла бы ты лучше… чайку попить или пообедать. И Настёну с собой бы прихватила. А я тут, и без вас, справлюсь как-нибудь.

– О чай, самовар. Это хорошо, – подыграл ей барон и изобразил, как в Росси пьют чай из блюдца.

Он отдавал себе отчёт, что между ними и старухой должен состояться непростой разговор и посторонние слушатели им были не нужны.

– Там внизу, мы видели хороший буфет. Если хотите пить чай, можете сходить. Мы не возражаем.

– Да, не хочу я никакого чая, – упёрлась матрона, чувствуя, что от неё хотят избавиться. Но, как же не сунуть нос в чужие дела. Ведь, охота – пуще неволи. – Я может быть худею. А ещё, у меня диета. Если вон, Настюха хочет, то пускай и идёт.

– Спасибо, – ответила та. – Но, мне тоже, что-то не хочется. И вообще, отвлекли вы меня со своим чаем. Я сбилась со счёта и всё напутала. Теперь, придётся распускать и начинать по новой.

Людвиг понял, что избавится от них не получится. Значит придется общаться при свидетелях. Это несколько затруднит задачу, но в такой ситуации выбирать не приходится. Главное выяснить у старухи, где находится артефакт. А уж, как его заполучить, то, с этим они справятся. В крайнем случае, сообразят по ходу действий.

– Если чаю никто не хочет, это даже лучше, – барон решил поменять тактику. – От вас троих, мы узнаем втрое больше, о вашем ремёслах.

– Ремесле, – подсказала ему Настёна.

– Данке шон, – поблагодарил её барон. – О вашем ремесле. Ваш рассказ, будет полнее и мы узнаем больше. Расскажите нам про то, как ткали ткани в древней Руси, а мы послушаем. Так, ребята? – обратился он к близнецам. Те утвердительно закивали, и он обратился к работницам музея, заручившись поддержкой мальчиков: – Видите, как им не терпится всё узнать. Начинайте, пожалуйста.

Алевтина с Надеждой притихли и посмотрели на Галину Аристарховну. Молоть языками по пустякам – это одно. А выступать в роли экскурсовода – это совсем другое. Относительно ремесла, каждая из них была лучшей в своём деле. Но вот, говорить на публике, они были не сильны.

Под их взглядами старуха поняла, что ей не отвертеться. К тому же, она догадалась, что на самом деле гости пришли совсем не за этим. Между ними затевалась своеобразная игра. И гости и она, были в ней участниками. А Алевтине с Настёной, предстояло в этой игре быть зрителями. Только зрители в ней увидят лишь одну сторону медали. Они не поймут того, что произойдёт на самом деле. И поэтому, Аристарховне придется быть на чеку, чтобы понять, что привело непрошенных гостей сюда. И по возможности, оставить их ни с чем, и отправить их восвояси.

– Хорошо, – согласилась старушка. – Раз пришли, тогда слушайте и вникайте. Наше ремесло очень древнее и хранит в себе много тайн. Если вы думаете, что эти секреты связаны с технологиями производства тканей, то сильно заблуждаетесь. Ткачество – это ремесло, которое позволяет управлять судьбой.

Она скрутила длинную нить из волокна пряжи, и прежде, чем намотать на веретено, показала её гостям.

– Какова нить, такова и жизнь. – прозвучало из её уст, как заклинание. – Так говорили в старину. И это не просто слова. На то была особая причина. Сотканная одежда или домашнее бельё, служили людям оберегом. Они охраняли владельца от болезней, несчастий и дурного глаза. Для пряжи использовали волокно из шерсти. А также из трав и растений. Таких, как: крапива, лен, конопля, хлопок… Ткали даже из Иван-чая, репейника, лебеды и даже из варёных сосновых иголок.

Она указала на стоявший возле её табурета ларь, в котором лежали разнокалиберные клубки со смотанными нитями. Как они поняли, это и были нити из перечисленного сырья.

– Веретено и прялка – важно сказала Аристарховна. – Это символы рождения новой жизни.

Барон тайком вынул из кармана маленький продолговатый комочек, который унёс от гадалки Любы. Сравнил его форму с веретеном старухи, и понял – вот оно то, что он искал! Оставалось лишь быстро придумать план, как отвлечь старуху, и умыкнуть у неё желаемый артефакт.

– Ткачество на Руси было исключительно женской привилегией, – сказала она назидательным тоном, обращаясь к мальчикам. – Потому, как только женщина-мать могла даровать новую жизнь. Ткать и вышивать учили каждую девочку с раннего детства. Осенними и зимними вечерами они пряли, а по весне начинали ткать и вышивать.

Жан и Жак посмотрели на Настёну и представили её в роли такой крестьянской девушки. Она заметила, как они, глядя на неё стали перешептываться, и тут же покраснела. Ей стало приятно, от того, что на неё обратили внимание. Девушка приосанилась, сосредоточилась на пяльцах, и стараясь от волнения, опять не перепутать нити, погрузилась в свою работу.

– Про девиц, которые не умели ткать, говорили «не ткачиха», – назидательно сказала Галина Аристарховна. – Такое прозвище среди девушек считалось зазорным и обидным. Потому, как каждая должна была сама соткать себе приданое – простыни, скатерти, покрывала, полотенца и многое другое, чтобы доказать, что она мастерица на все руки и домовитая хозяйка.

Старуха подперла рукой подбородок, прищурилась и смерила Гертруду изучающим взглядом. В уголках возле ее глаз проявились бороздки мелких морщин. Тонкие губы Аристарховны растянулись в насмешливую улыбку, и она высказала иностранке без злобы и укора:

– А ты, милая моя, как я погляжу – не ткачиха. Поди, за всю свою жизнь, руками ничего путного так и не сделала?

В этом упрёке чувствовалась и ирония и сочувствие. Понимая, что это может её задеть, Аристарховна, сделала это намеренно. Она испытывала незнакомку на прочность. Чтобы понять, что та из себя представляет, как противник, ей было интересно, как она отреагирует.

– Да. Я не ткачиха, – Гертруда пренебрежительно хмыкнула и тут же сделалась надменной. – Мне незачем тратить время на эту вашу бесполезную ерунду. Если мне понадобится одежда, то, я её куплю. Мир изменился. А вместе с ним поменялись и ценности.

– В этом ты права, – согласилась с ней Аристарховна и тяжело вздохнула. – Сегодня время такое, когда, одни продают, а другие покупают. Никому не нужно ничего мастерить по дому. Можно даже еду не готовить. Всё и так комфортно. Цивилизованно. Только вот, за этой иллюзией люди стали забывать о том, кто они есть. Из обихода понемногу стали исчезать традиции и настоящие семейные ценности. В то, что ты создаёшь собственными руками, ты вкладываешь частичку своей души. Такая вещь во сто крат приятней, она радует глаз и греет сердце. Добротный табурет, вязанные варежки или кофта, смастерённая детская игрушка или лоскутное одеяло. Разве могут сравнится домашние пироги из русской печи, с шаурмой из киоска, или с гамбургером?

– Кажется, я понимаю, к чему вы клоните, – усмехнулась Гертруда. – Вы сейчас намекаете про семью?

– Да, что ты знаешь про семью, – процедила старуха, она видела её насквозь. – Нет у тебя ни семьи, ни деток. Ничего. Вокруг тебя лишь пустота. А эти двое – славные ребятишки. Но не твои. И не этого напыщенного фанфарона. Они будто, сами по себе. Не вашим, и не нашим.

Пока она говорила, барон разработал план и шепотом поделился им с Гертрудой. План заключался в том, что он отвлечёт на себя внимание старухи, а она тем временем, должна будет незаметно умыкнуть веретено. Как только артефакт окажется у нее, пусть немедленно уходит из музея. Он же с мальчиками, задержит старуху, и тем самым, обеспечит Гертруде беспрепятственный отход. В случае непредвиденных обстоятельств, она может воспользоваться машиной. Пусть уезжает без них. Они найдут способ, как им добраться. А с Гертрудой встретятся уже в гостинице. Убедившись, что она все поняла, Людвиг взял у неё фотографию с сарафаном и собрался показать её Аристарховне, чтобы предоставить Гертруде фору.

– Готов признать, что ваши доводы очень убедительны. Мне жаль это признавать, но я с вами полностью согласен. Вы заметно старше меня. А следовательно, мудрее. Хотя, мне тоже есть, чем вам возразить. Но согласитесь, музей не самое подходящее место для таких дискуссий. И у меня нет на это времени. Зато, есть время на то, чтобы попросить у вас помощи, как у специалиста.

Аристарховна, почувствовала нутром, что где-то здесь кроется подвох. Уж больно гладко стелет, этот иностранец. Но, как его распознать и не оплошать? Ладно, посмотрим, куда он клонит. Где наша не пропадала…

– Давай, выкладывай. Что там, у тебя? – сказала она, идя барону на уступки. – Помогу, чем смогу. Если это в моей власти.

– Дело вот, в чём, – барон сделал серьёзный и озабоченный вид. – Наши учёные, нашли некие образцы домотканной одежды, которые носили в древности. Помимо того, что те были добротно сделаны – судя по всему, способом, о котором вы нам сейчас рассказывали – они отличаются уникальным и самобытным орнаментом. Что свидетельствует о высоком уровне мастерства тех, кто создавал эту вышивку. Но, вопрос мой состоит не только в этом. На вышивке изображены загадочные символы и фантастические существа. Полагаю, они заключают в себе некие таинственные секреты. Вы говорили об оберегах. Это ведь тоже к ним относится?

– Что ты имеешь ввиду? – подозрительно спросила старуха.

– Я имею ввиду это, – Людвиг, стоя на своём месте, издалека показал ей фотографию. – Можно вас попросить, подняться и подойти сюда. А то, у вас там очень тесно. Я боюсь, мы все там не поместимся. Я хотел бы, чтобы вы посмотрели на снимок и разъяснили нам некоторые детали. Дело в том, что на этой фотографии изображен предмет одежды, с вышивкой, такой же, как и у вас…

Он сделал приглашающий жест в адрес Алевтины и Настёны.

– И вы, дамы, будьте добры, подойти поближе. Ваше мнение нам тоже интересно.

Мастерицы тут же прекратили все свои дела. Им было лестно, что такой знатный чужестранец интересуется их мнением. Людвигу, только это было и нужно. Теперь Гертруде наверняка, никто не сможет помешать, довести до конца то, что они задумали.

Видя, как Алевтина с Настёной засуетились, Аристарховна нехотя отложила в сторону веретено и поднялась со своего табурета. Деловито и неспешно она подошла к барону, а за ней, неизменной тенью проследовал и её кот. Антрацит не доверял этим подозрительным типам и не желал оставлять её с ними наедине.

По праву старшинства Аристарховна, не церемонясь, плечом оттеснила работниц в сторону, и взяла из рук барона фотографию.

– Обратите внимание на русалок, – барон ткнул пальцем в вышивку сарафана.

Старуха отметила, что иностранец прав. Схожесть орнаментов на сарафане и на её рубахе была настолько очевидной, что можно было подумать, что обе вышивки делались по одному лекалу. В отличие от неё, Алевтину с Настёной в этот миг интересовало совсем другое. Они обе не могли оторвать восхищенных взглядов, от перстня барона с крупным драгоценным камнем. Но, чтобы не выглядеть в его глазах меркантильными сороками, мастерицы, сделали вид, что тоже увлеченно рассматривают фотографию, и как бы между делом, высказали свои комментарии:

– Глянь, Аристарховна, русалки-то на фотке, точь-в-точь, как на твоей рубахе…

– Ага, одна-в-одну… и не говори…

– А чо, давай мы тоже признаем твою рубаху археологической находкой и пристроим к нам в музей в качестве древнего экспоната.

– Вот-вот, дело говорит Настюха. Аристарховна, соглашайся. Пока ты её, до дыр, на износила…

– Да, тише вы, сороки. Разгалделись, – старухе не понравилось, что она стала объектом всеобщего внимания. А ещё, она не на шутку забеспокоилась из-за чрезмерного интереса барона к сакральным символам, значение которых он не мог не знать. Дело было совсем в другом, и она это понимала. Стали бы они переться в такую даль, ради какой-то вышивки…

Пользуясь тем, что активное обсуждение перешло в неразбериху и галдёж, Гертруда, не привлекая к себе внимания, выскользнула из общей массы и бесшумно прокралась к месту, где стоял табурет старухи. Убедившись, что её никто не видит, она склонилась над пряжей, схватила веретено и спрятала его в сумку. Самое главное было сделано, оставалось лишь оборвать соединяющую нить. Гертруда взялась за неё обеими руками и резко дёрнула. Но нить оказалась прочной и не поддалась. Она повторила попытку и дернула ещё раз, но уже сильнее. Нить больно врезалась в её ладони, но результат остался прежним.

–Не хочу никого расстраивать, – заявила старуха, и с равнодушным видом вернула Людвигу фотографию. – Но я не заметила здесь ничего необычного.

– Совсем ничего? – изобразил удивление барон. – Вы считаете, что это просто совпадение?

– Конечно, совпадение. Таких русалок на вышивках, хоть пруд пруди, – уклонилась от прямого ответа Аристарховна. – Если поискать по музеям и покопаться в библиотечных архивах, вы найдёте их столько, что надоест разглядывать. В старину русалок вышивали все, кому не лень. Такие узоры были очень популярны и не только у наших местах. И если вы и вправду занимаетесь изучением народного творчества то, очень странно, что вы этого не знаете…

Гертруда выругалась про себя и с опаской оглянулась. Нужно было спешить. Иначе, ещё немного и их план с бароном, может провалиться. И тут, ей в голову пришла одна идея, и она второпях постучала кончиками пальцев по запястью. Из рукава Гертруды показалась мордочка саламандры и та с нетерпеньем указала ей на нить. Флайма с ходу поняла, что от неё требовалось. Сосредоточила внимание на нити и раздула крохотные ноздри. Гертруда почувствовала, как на запястье напряглись её маленькие лапки. А затем, из пасти саламандры вырвалась струя ослепительного пламени. Опалённая нить моментально вспыхнула. И чтобы не дать огню распространиться, и всё здесь не поджечь, Гертруда тут же принялась гасить его ладонями. Стиснув зубы от нестерпимой боли, она досчитала до трёх и разомкнула руки. Кожа на обеих ладонях потрескалась и побелела от ожогов. Но на сожаления и сантименты у неё не оставалось времени. Главное – что она добилась того, чего хотела. Веретено было в сумке, а прочная нить пережжена.

Завладев артефактом, она тут же метнулась к выходу. Рольф и Ральф шарахнулись от неё в разные стороны, чтобы освободить ей дорогу. Проскочив мимо них, Гертруда понеслась на цыпочках по узкому коридору и молила о том, чтобы не выдать себя скрипом половиц. Миновав следующий зал, она выдохнула с облегчением, перевела дыхание и перешла на обычный шаг. Теперь, можно было не переживать, что стук её каблуков привлечет чье-нибудь внимание – обычная посетительница… и не более, того.

– Хм. «Не пряха», – вспомнила она слова старухи и злорадно усмехнулась. – Вот и посмотрим, кто из нас – не пряха…

Пол дела сделано. Осталось лишь выбраться из музея. А там уже вряд ли, кто-то сможет ей помешать…