Текст книги "Как я перестал плакать"

Автор книги: Валерий Кагач

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Гул в ногах и мечты в головах

Когда мы переехали в Дрезден, я решительно сел на велосипед. Германия – это страна велосипедов. Большую часть года не холодно, снега очень мало, и ездить на велике комфортно круглый год. А сколько разных прибамбасов есть в Германии для повышения комфорта езды на велосипеде! Багажник сзади и спереди, фляга для питья, переключатели передач, чтобы ехать в гору было легче, защита на передней звёздочке от попадания в неё брюк, передний тормоз и задний фонарь для безопасной езды ночью, защита на заднем крыле, чтобы дама могла ездить на велике в длинном платье и оно не попадало в спицы, и так далее и тому подобное. Всего и не вспомню. От таких возможностей для апгрейда у меня кружилась голова. Мне было четырнадцать лет, я чувствовал себя самостоятельным, велик давал мне ощущение независимости. Я не зависел от школьного автобуса. Я не зависел от рейсового автобуса и папиного водителя. Я сам решал, куда мне ехать. Сначала я уезжал недалеко от дома, в основном вдоль реки Эльбы, которая была почти сразу за окном дома. Мы жили в красивом старинном особняке, занимая в нём целый этаж. У меня была не только своя комната, но и комната-мастерская, сразу за кухней, с окнами в сторону соседнего особняка и на реку. В этой мастерской я постоянно улучшал свой велик. Я облегчал его тем, что ставил лёгкие педали, и тут же утяжелял тем, что ставил вторую динамку (генератор электричества вместо батареек), чтобы светила не только передняя фара, но и (великая роскошь в те времена) задний фонарь. Правда, со второй динамкой педали было крутить очень трудно, и я её снял. У меня даже был переключатель на руле, как на мотоцикле, которым я мог включать всю энергию от динамки на переднюю фару или распределять её и на задний фонарь.

Мой папа был теперь большим автомобильным начальником в советских войсках в Германии, он знал об аккуратности немецких водителей и их культурном отношении к велосипедистам и разрешал мне ездить везде, кроме автострад.

Автострады в Германии были прекрасные, но машины там ездили быстро и велосипедистам там было появляться очень опасно. Но мне это было и не нужно. Обычных улиц и дорог Дрездена мне хватало. Главной моей целью была гора Радеберг, на которой стояла телевизионная вышка-антенна. Она была похожа на стебель спаржи. Но тогда я ещё никогда не видел спаржу и поэтому не знал, что башня на неё похожа. Дорога в сторону Радеберга начиналась прямо от нашего дома и называлась, естественно, Радебергерштрассе. А теперь выясняется, что на этой Радебергерштрассе тогда жил ещё молоденький офицер Путин.

Дорога шла круто вверх, и я довольно быстро устал крутить педали даже с помощью понижающей передачи, которая облегчала силу, нужную для кручения педалей. По середине улицы шла трамвайная линия, по которой ходили такие же чешские трамваи, что и в Одессе. И тут я сделал ужасную для Германии вещь, где все старательно соблюдают правила дорожного движения. Из последних сил я догнал трамвай, отправившийся от остановки, и схватился рукой за край закрывшейся двери. Теперь меня вверх тащил трамвай, и я мог отдышаться. Но радость и облегчение продолжались недолго. Уже на следующей остановке из передней двери выскочил разъярённый вагоновожатый и с немецкой руганью набросился на меня. Я страшно испугался, что он поймёт, что я русский и даже вызовет полицию. И я опозорю отца и Советскую Армию. А моя мама работает в школе, и все будут ей показывать на такого плохого ученика, и ей придётся за меня краснеть. Решение пришло сразу: ехать вверх, убегая от трамвая, я бы не смог, и я тут же начал объезжать его слева, чудом не попав под встречный трамвай! Меня спасло то, что он уже тормозил перед остановкой. Напугавшись своего велохулиганства, я развил домой вниз такую скорость, что уже минуты через две был дома.

С тех пор я всегда помню, КАК ОСТОРОЖНО НАДО ЕЗДИТЬ ВЕЛОСИПЕДИСТУ! Велосипедист похож на охотничью дичь. Все хотят его добыть: слева машина, спереди трамвай, справа яма, сзади грузовик, и каждый для незащищённого велосипедиста опасен или оторванной рукой, или поломанной ногой, или разбитой головой. Велик – прекрасная штука для парка или леса, но надо быть трижды осторожным, выезжая на дорогу.

Велик с тех пор со мной всю жизнь – мой главный отдых и удовольствие. И поэтому я и сейчас так люблю кататься в парке или вдоль моря на великах со своими чудесными детьми и так боюсь за них, когда они ездят по улицам с машинами.

* * *

Ещё через год мы переехали в гораздо меньший городок – Виттенберг. Мой папа стал ещё большим начальником, я стал ещё старше и ездил на велике ещё дальше. У меня появился из новой школы новый друг, который был почти настоящим профессиональным велосипедистом! С ним я ещё улучшил свой велик, главным образом облегчив от всего того, что я навешал на нём в Дрездене. Чем легче велосипед и тоньше шины, тем легче ехать и меньше тратишь сил. На свалке мы нашли настоящий гоночный рогатый велосипедный руль. Мы покрасили раму белым цветом и написали на ней PEUGEOT (ПЕЖО), как будто это настоящий ФИРМЕННЫЙ французский гоночный велосипед. Потому что велоспорт очень популярен во Франции, и считалось, что они делают лучшие велосипеды. Теперь я не только ездил через весь город вдоль и поперёк, но и решил съездить со своим другом в соседний городок Дессау, который был в тридцати километрах от дома. Он то парень тренированный… А я? Туда мы доехали легко, но, уже подъезжая к Дессау, я стал задумываться, как же я поеду назад. Мой товарищ при въезде в Дессау развернулся, крикнул, что отдыхать нет времени, и легко покатил назад…

Я тоже развернулся и поехал домой. Мой друг уехал далеко вперёд, не стал меня дожидаться, и в этот момент я стал сомневаться не только в том, как я вернусь назад, но и в его дружбе. Теперь дорога перестала приносить радость узнавания нового и превратилась в тяжёлую работу, которую я упорно хотел довести до конца, вспоминая папино наставление не останавливаться и не газовать, а равномерно и прямолинейно двигаться к цели. И то правда! Если бы я остановился отдыхать, то вряд ли снова мог бы вернуться к кручению педалей ещё тридцать километров назад. Последние километры я ехал почти в тумане, не узнавая знакомые улицы и дома. Я бросил свой прекрасный велик, слава Богу не поломавшийся в дороге, возле подъезда, поднялся на второй этаж домой и, сняв кроссовки, прямо в одежде лёг в ванную. Открыть воду и раздеться у меня уже не хватало сил. Так я и лежал в сухой ванной. Дыхание успокоилось, и вдруг я услышал негромкий гул. Что-то рядом гудело, но я никак не мог понять, что именно. И тут, прислушавшись к гулу и своим ощущениям, я понял, что это гудят мои ноги. В книгах я раньше встречал это образное выражение про усталость: «ноги гудят», но я думал, что это просто художественное преувеличение! А это оказалось правдой! Ноги гудели, и я понял, что между профессиональным спортом и физкультурой есть большая разница и мне велосипед нужен только для удовольствия, а не для стокилометровых рекордов! Следующая мысль была о том, что если я собрал из разных деталей, половина из которых была найдена на свалке, велосипед, то точно так же я смогу собрать и мопед! Я тут же нашёл в себе силы открыть воду в ванной и с энтузиазмом стал строить план по сборке мопеда.

В этой квартире мастерской у меня не было. Зато был подвал, который гораздо больше подходил под гараж для сборки мопеда. После тренировок на апгрейде велосипеда мне было не очень сложно взяться за мопед. Довольно быстро у меня появился донор со свалки, причём благодаря отцу. У него не было очень важного заднего колеса. Но были мотор, фара и сиденье. Каждый вечер после школы я приходил в подвал и полностью разбирал весь мопед, чтобы вычистить каждую деталь, болт или тросик. Мои товарищи по классу ходили вечером в кино. Или в спортзал. А я еле успевал сделать домашнее задание, потому что меня ждал подвал и сборка и покраска мопеда, всё больше и больше похожего на готовую к езде двухколёсную машину! Наконец-то мне через знакомого немецкого школьника Руди удалось достать заднее колесо для мопеда. Этот Руди, неуклюжий добродушный толстяк моего возраста, сын немецкой переводчицы на русский, очень хорошо говорил на русском и научил меня немного немецкому. Руди не очень дружил с немецкими школьниками. Они его опасались, потому что полагали, что он обладает какими-то высшими связями с русским начальством через мать-переводчицу. Но это было не так. Его связи с русским начальством были не через маму, а через меня, потому что я был сыном главного русского начальника в этом городке. Отца так и называли “Grosser Chef» (большой Шеф). Руди видел во мне желание учить немецкий, и это вызывало в нём уважение, потому что другие русские дети считали, что учить сложный немецкий не надо, так как это мы победили в войне немцев, и пусть немцы учат русский! Так мы с Руди и общались: при моих друзьях переходили на немецкий, и нас никто не понимал, а при его немецких одноклассниках переходили на русский, что страшно злило всех и веселило нас с Руди.

Название этой модели мопеда – SIMSON Star. Крылья и фара у него были бордовые, сиденье чёрное, а бензобак бежевый. На руле были даже жёлтые сигналы поворотов. В последний вечер я делал окончательную сборку очень долго, уже после полуночи я смог завести мопед в подвале. Чтобы не разбудить соседей грохотом, я быстро заглушил его и, усталый и счастливый, пошёл спать, отложив торжественный выезд и испытания на вечер следующего дня.

Придя на следующий день из школы, я спустился в подвал, не представляя, как я вытащу наверх тяжёлый мопед. Но это не понадобилось. Когда я открыл дверь в подвал и включил свет, я остолбенел. Мопед стоял на месте, но у него опять не было важнейшей детали – заднего колеса! Я так устал за полгода, разбирая и собирая мою двухколёсную мечту почти каждый вечер, что сейчас у меня не было сил даже на злость. И тем более у меня не было сил и возможностей снова искать это проклятое заднее колесо!

Теперь я вспомнил, что дверь в подвал не была закрыта на замок. Да об этом никто сильно не заботился, потому что в Германии воровства практически не было. Но кто-то же украл моё колесо! Я поднялся в квартиру, но пожаловаться было некому. Родители были на работе. Я достал заброшенный велосипед и поехал в спортзал, где меня наверняка ждали товарищи, потому что других развлечений в маленьком городке не было. Ну ещё немецкий кинотеатр…

Родители на мой рассказ отреагировали на удивление спокойно. Даже как-то не особенно выразили сочувствие. Посоветовали больше уделять времени подготовке к экзаменам и учёбе вообще. Потом отец посмотрел на меня долгим взглядом и спросил, не забыл ли я, как водить машину.

Нет, ответил я, не забыл. Тогда, сказал он, завтра после школы он возьмёт меня учиться ездить не по грязному полигону, а по настоящему немецкому автобану, где нельзя ездить со скоростью менее пятидесяти километров в час.

– Уррра! – закричал я. – Вот это настоящая езда!

И только через несколько лет почти случайно я узнал, что заднее колесо от мопеда снял мой отец, который вообще-то помогал мне в сборке. Сначала он не верил, что я смогу собрать мопед, но когда увидел мои успехи, он испугался, что я могу на этом мопеде разбиться или покалечиться. Потом мне мама рассказала, что у отца был младший брат, Лоций, который погиб на мотоцикле. И с тех пор для отца мотоцикл или мопед были табу. То есть запрещены в любом виде. Рассказывали, что мотоцикл его младшего брата висел в гараже на крюках, его протирали и мыли, накачивали колёса, он блестел как новый, но никогда, никогда не снимали с крюков и никто на нём больше не ездил.

Зато теперь отец, чувствуя свою вину передо мной, регулярно брал меня на всякие автоприключения и даже давал ездить на гражданской машине своего немецкого друга по автостраде со скоростью сто километров в час!

Как-то раз мы с папиным другом на его машине заехали на заправку на автобане. Машин было немного. Восточная часть Германии не отличалась богатством и большим количеством Мерседесов или БМВ. Вдруг на заправку подъехал странный мотоцикл, которых я в свои пятнадцать лет до этого не видел. Мотоциклист практически лежал на бензобаке. Заднее колесо было в два раза шире переднего. Вместо привычных тонких спиц на колёсах стояли литые диски. Тогда я еще не знал слово «спортбайк». Мотоциклист остановился возле заправочной колонки. На нём был обтягивающий кожаный гоночный костюм чёрного цвета с яркими белыми и зелёными вставками. Шлем был полностью закрытый, как у космонавта на Луне. Когда он его снял, оказалось, что под ним на голову одет плотный чёрный подшлемник.

Мы все – я, папа и его друг – смотрели на это явление из Западной Германии как на инопланетянина, я, наверное, даже рот открыл от удивления. До этого мотоциклы были в моей голове машинами низшего класса, неудобные, некомфортные и опасные в сравнении с обычными автомобилями. Этот спортбайк разрушил это представление за несколько секунд, как и маленькая перламутровая синяя игрушечная машинка, которую привёз из Америки отец моего товарища по двору, когда мне было пять лет.

Мотоциклист наполнил огромный бензобак и стал облачаться обратно в обтягивающую куртку, подшлемник и шлем. Он завёл спортбайк не ножной педалью, а от электростартёра! А потом случилось самое удивительное. Мотоциклист сел на короткое глубокое сиденье, почти лёг на золотистый бензобак, взялся за короткий руль и дал газ. Мотоцикл взвизгнул, оторвал переднее колесо от асфальта, потом выровнялся и за три секунды скрылся за горизонтом автобана, превратившись в точку.

Мы помолчали ещё секунд десять, и я заметил, что папин друг так и продолжал держать на весу шланг с бензином, забыв вставить его в наш бензобак.

– Это было как старт ракеты! – возбужденно воскликнул я.

– Sportfahrrad… – стараясь быть сдержанным, произнёс папин друг, что на немецком значило: «спортбайк». – Es kostet mehr als mein Auto, obwohl es nur zwei Rader hat.

Отец понял, что сказал его друг, но переводить мне не стал. Но я тоже понял: «Он стоит дороже, чем моя машина, хотя у него только два колеса».

Я стоял и смотрел в ту сторону, куда уехал, точнее, улетел Sportfahrrad с космонавтом за рулём. И пообещал себе, что обязательно, когда вырасту, если не стану космонавтом, то буду ездить на таком спортбайке, и для этого стану богатым. В этот момент я впервые почувствовал себя ВЗРОСЛЫМ, КОТОРЫЙ САМ МОЖЕТ ПЛАНИРОВАТЬ СВОЮ ЖИЗНЬ.

Как я вызывал на дуэль в защиту чести

Ин извольте, станьте в позитуру

Увидишь, как проколю твою фигуру!

Капитанская дочка, А. С. Пушкин

В каждом классе есть хорошие и плохие ученики. Кроме того, в каждом классе есть хорошие и плохие люди. Часто считают, что если ученик хорошо учится, то он и человек хороший. Но это совпадает не всегда. Когда я учился в девятом классе, он был в основном приятнейший класс. У меня была парочка друзей: гигант Саша и рыжий, как солнце, Андрей. Плюс велосипедист из соседнего класса, о котором я писал чуть раньше. И была девочка, в которую я влюбился в первый раз в жизни. Звали её Лена. Она была капитанской дочкой у отца в военной части. Лена знала, что нравится мне, хотя я не решался активно демонстрировать свою привязанность к ней. Иногда она соглашалась, чтобы я проводил её домой после школы, я был совершенно счастлив, забывая и про спорт, и про несобранный мопед, ждущий меня в подвале. Вообще она была весёлая, но когда я её провожал, становилась очень серьёзной, и мы говорили на важные темы, про учителей и учёбу. Училась она не очень хорошо, и я с энтузиазмом помогал ей делать домашнее задание. Обсуждали мы и одноклассников, в основном двух моральных уродов – Борисюка и Дьяченко. Как странно, что я помню их фамилии, но не помню имён. А у друзей я не помню фамилий, зато помню имена.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Назад к карточке книги "Как я перестал плакать"