Текст книги "Последний министр. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Валерий Гуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Церемониться и соблюдать манеры и приличия, Протопопов как-то сразу не стал. Вломился в большой зал ресторана, что называется «с шашкой наголо», держа наготове пистолет, готовый в любой момент пустить пулю.

Именитым гостям сегодня подавали седло теленка по-монгольски и тертых рябчиков. Разумеется, что при виде группы вооружённых людей, скрывающих свои лица, жизнь в зале замерла. Все перестали есть, замолчали, у некоторых из рук выпадали столовые приборы.

Один из бойцов тотчас занял место в центре зала, остальные двинулись к переговорным кабинкам, как и было отражено на схеме, расположенным у противоположной входу стены. Навстречу им выбежал владелец «Кюба» в отношении которого шло расследование о продаже спиртного. Ему было под шестьдесят, одет с иголочки, вылизан весь и как могло показаться, разговаривал он с французским акцентом.

– Милостивые государи, я уже дал полиции все объяснения… – начал он с порога.

– Где Гучков? – грубо перебил Протопопов.

– Понятия не имею о ком вы… – попытался морочить голову владелец.

Зря он так.

Секунда.

И дуло пистолета Александра Дмитриевича уперлось в ему лоб.

Забавно было наблюдать как прямо на глазах кровь приливает к лицу ресторатора, ставшему в миг пунцовым.

– Седьмая переговорная, – проблеял он.

– Спасибо.

Короткое движение.

Удар.

Ладонь Александра Дмитриевича вращалась в подбородок мужчины снизу вверх.

Жить будет, зато никуда не побежит.

Министр неряшливо переступил через бездыханное тело ресторатора и кивком показал остальным следовать за собой.

Из ресторана было хлынули посетители, не на шутку перепугавшиеся случившимся, но полицейский, оставшийся прикрывать тылы остальным, выставил перед собой пистолет. И выстрелил в один из графинов на столе.

Дзин.

Стекло брызнуло осколками, а по столу и полу разлилось шампанское.

Вот тебе и прямое доказательство того, что на сухой закон Государя Николая в «Кюба» клали откровенно. А он еще праздновал в этом ресторане свой юбилей. Выстрела слышно не было, глушитель сработал исправно, но зато вида лопнувшего графина вполне хватило, чтобы усадить посетителей обратно за столы. Протопопов знал, что у некоторых господ присутствующих при себе имелось личное огнестрельное оружие, но никто не решился сопротивляться, боясь оказаться на месте графина с вином.

К седьмому переговорному кабинету шли под светом огромных, поражающих воображение люстр, подвешенных на таком же огромном, невероятной высоты потолке – метров пятнадцать от пола до потолка есть точно. Комнатки были пронумерованы и отделены от основного зала тяжелыми кремовыми гардинами.

Внешне Протопопов был спокоен, но сердце бешено стучало в груди. Ещё бы, всего через десяток метров, через занавеску за столом собрался весь свет думского большинства из Прогрессивного блока, земско-городской революционно настроенной общественности и масонов. Причём все три «лучика» этого света были хорошо так переплетены друг с дружкою и неразрывно связаны.

Два метра до шторки.

Один.

У Протопопова промелькнула мысль, что стало быть странно, что господа за гардиной не выбежали на шум, но мысль он отбросил – не к чему сейчас отвлекаться.

Рывок.

Гардина отодвигается.

– Руки вверх! Всем оставаться на своих местах!

Глава 8

Год 1917, январь 15, вечер,

ресторан «Кюба», Петроград.

До слуха моего долетали: «ecrevisses a la bordelaise» [раки по-бордоски], «да перчику, перчику чтобы в меру», «дупеля есть?», «земляники, братец, оглох, что ли?», «на первый раз три крюшона…

Салтыков-Щедрин, «Дневник провинциала»

В переговорной ресторана «Кюба» сидело всего два человека, и оба подняли руки сражу же, как только увидели перед собой ворвавшихся в кабинку вооружённых людей, скрывающих свои лица. Вернее попытались поднять, потому как архаровцы Кирпичникова положили обоих лицом в пол.

– Это наверняка какая-то нелепая ошибка, господа…

Мужчина, который пытался сказать эти слова, быстро замолчал и закашлялся от того, что колено одного из полицейских опустилось ему на грудную клетку.

Вторым «застигнутым врасплох» оказалась женщина, ей хватило ума молчать, от того с ней обошлись мягче и деликатней.

Протопопов шагнул внутрь переговорной, медленно опустил свой пистолет, понимая, что опасности внутри кабинки ожидать неоткуда.

Осмотрелся.

Посередине переговорного кабинета, ну или кабинки, если уже так привычнее, стоял сервированный стол. Куча самых разных блюд и напитков, в том числе алкогольных. По ценникам «Кюба» легко можно было предположить, что здесь накрыто на целое состояние по меркам среднестатистического русского человека, живущего от зарплаты до зарплаты. Что заинтересовало больше, чем шикарный ассортимент блюд – к столу в кабинке были приставлены восемь стульев. И восемь тарелок, соответственно. Судя по тому, что тарелки были чистыми, столовые приборы лежали по своим местам, а блюда на столе только принесли (от горячего ещё шёл пар), собрание масонов не началось.

Как так то?

Протопопов стиснул зубы, чувствуя как неприятно потянуло внизу живота.

Не пришли ещё?

Так определено ведь, что начало заседания ровно в шесть.

А придут ли теперь?

Когда их ждать?

Гадать Александр Дмитриевич не стал, отодвинул один из стульев от стола и сел на него, сложив руки на спинку.

Кирпичников начал допрос парочки, которую застали врасплох, сразу же.

– Назовитесь, – сказал начальник уголовного сыска поставленным голосом, привычным проводить допросы и отдавать распоряжения.

– Прокопович Сергей Николаевич, – дрогнувшим голосом сказал мужчина.

– Где и кем работаете, Сергей Николаевич?

На вид представившемуся Прокоповичем было под шестьдесят. Сергей Николаевич щурился из-за скверного зрения, пытался разглядеть людей, которые так бесцеремонно по его мнению ворвались в личное пространство. Очки в круглой и тонкой оправе упали на пол и оказались раздавлены одним из полицейских.

– Член московского областного военно промышленного комитета.

– Цель приезда в Петербург назовёте?

– Посмотреть достопримечательности…

– Документы при себе имеются?

– Нет.

Прокопович был одет в костюм, носил бородку с усами, волосы у него густые и зачёсаны назад, создавая подобие объёмной шапки – чем-то, кстати, напоминает Троцкого.

Когда мужчина назвал своё имя, Протопопов сразу вспомнил, что этот трусоватый мужичок с фамилией Прокопович в оригинальной истории очень скоро станет министром торговли и промышленности в третьем составе Временного правительства.

Кирпичников переключился на женщину, видимо удовлетворившись ответами.

– Теперь вы, называем имя, фамилию и отчество полностью. Громко и отчётливо.

Протопопов перевёл на неё взгляд. Она была помоложе Прокоповича лет на десять, но имела не самую привлекательную внешность, даже отталкивающую. Чего стоили «брежневские» брови и прическа формата «переполох в гнезде кукушки». Однако при всей своей неприятности, внешность у этой женщины была более чем запоминающейся и Александр Дмитриевич уже мог назвать ее имя до того, как она представилась:

– Екатерина Дмитриевна Кускова, – сказала она низким, даже необычайно низким голосом для женщины, причём хрупкой.

Эту особу Александр Дмитриевич знал очень хорошо. И присутствие Екатерины Дмитриевны в переговорной ресторана «Кюба» подсказывало, что Полубояринова не ошиблась, указав на место и адрес очередного заседания масонского гадюшника. Кускова была известна, как масонка до мозга костей. Будучи публицисткой, она активно участвовала в деятельности масонской организации Великий восток народов России, члены которой покалывали себя на политической арене последние несколько лет.

Кускова назвалась безработной публицисткой, печатающейся в газетах от случая к случаю и по столько поскольку.

– Кем приводитесь друг другу? – спросил Кирпичников.

– Супруги, – прошептал Прокопович.

Он уже нащупал дрожащей рукой свои очки и, несмотря на то, что одна душка на них была сломана, а стекло треснуто, напялил их на себя. По всей видимости, так он чувствовал себя более защищённым.

– Екатерина Дмитриевна – моя жена, – он сделал глубокий вдох, явно успокаиваясь.

– С какой целью прибыли в «Кюба»? – уточнил Кирпичников.

– Пришли отобедать, стало быть, зачем же нам ещё приходить в ресторан в обеденные часы? – пожал плечами Сергей Николаевич.

Екатерина Дмитриевна подтвердила слово в слово сказанное своим супругом, выглядела она скорее заведённой, чем напуганной, в отличии от Сергея Николаевича.

Протопопов смотрел на эту парочку и понимал, что угодил в просак, как некогда с обыском в офисе акционерного общества «Печать». Неприятненько подобные вещи осознавать, что ещё сказать.

Захотелось спустить пар, но в удовольствии съездить кулаком по стене, а то и ногой по стулу, Александр Дмитриевич себе решительно отказал. Негоже показывать, что ситуация находится не под контролем. Ни подчиненным, ни этой парочке об этом не следует знать.

Однако факт на лицо – Гучкова, которого так расчитывал увидеть в «Кюба» наш герой, здесь не было. И положа руку на сердце – вряд ли он теперь здесь появится.

Одновременно, Протопопов понятия не имел, что теперь делать с этими двумя, по сути совершенно бесполезными людьми, которые выполняли роль второй скрипки в оркестре. А тут ещё у семейной четы начал проходить первый шок и Прокопович, отдышавшись, попытался контратаковать, более чем решительно для своего незавидного положения.

– Вы, собственно, кто такие будете? – задавая этот вопрос, он обводил взглядом полицейских. – И с чего вы взяли, что вам можно вот так запросто являться и прерывать семейный ужин? Предупреждаю, если вы немедленно не покинете нашу кабинку, я буду вынужден обратиться в полицию и сообщать в Центральный ВПК! И за вашими действиями наступят последствия по всей строгости закона.

Протопопов смотрел на Прокоповича сверху вниз, слушая его словесный высер. Конечно, надо отдать должное мужеству этой парочки. И стоило признать, что со стороны все выглядело действительно так, будто некие мужчины в масках ворвались на ужин семейной четы и прервали царившую в переговорной кабинке идиллию.

Вот только было тут одно НО – пустующие места, никем до сих пор не занятые.

А Александр Дмитриевич крайне не любил, когда кто бы то ни было начинал ездить ему по ушам. Поэтому Протопопов поднялся со стула, подошёл к Сергею Николаевичу и присел на корточки, прямо напротив лица будущего министра.

– У меня только один вопрос, Серёжа – тебя хоронить с женой или по отдельности? – буднично спросил он.

Прокопович вздрогнул, часто заморгал, но взгляд не отвёл.

– Не надо меня пу-пу-пугать – начал заикаться будущий министр. – Я не позволю вам с собой разговаривать в подобном тоне, даже не пытайтесь!

– Дурить прекращай и дурака не включай, угу? Я хихоньки и хахоньки не собираюсь устраивать.

– Вы не понимаете…

– Пристрелю, – спокойно перебил Протопопов и подмигнул. – Ее первую, – коротким кивком министр указал на Екатерину Дмитриевну.

Поднялся.

– Где Гучков? Раз ты доносить в центральный ВПК собрался, так может устроим встречу с твоим руководством пораньше?

Прокопович закрыл глаза, начал медленно кивать и одновременно покачиваться взад вперёд. На лбу его заблестели мелкие, как бисеринки капли холодного пота. Одна из капель стекла к носу и повисла, но стряхивать ее Сергей не решился.

Было видно, что Прокопович вновь перепугался до чертиков, но Александр Дмитриевич не стал бы со всей уверенностью утверждать, что дело только лишь в прозвучавшей угрозе от министра. И не столько лишь в нежелании предавать какие-то свои идеалы. Скорее Прокопович натурально боялся сдать своих подельников ввиду тех последствий, которые последуют за сдачей. А ещё по его поведению определенно складывалось ощущение, что он опасается господ Гучкова, Терещенко, Рябушинского и иже с ними. Причем опасается куда больше, чем вооружённых людей в масках.

– Господа хорошие, люди добрые, давайте попытаемся с вами договориться – вступилась за супруга, который находился в едва ли не в предынфарктном состоянии, Екатерина Дмитриевна.

Ни чуточку не смущаясь направленных на неё наганов, она сняла с себя золотые серьги и брошь, протянула их Протопопову.

– Вот, держите. Это 56 проба золота и чистейшие бриллианты, за них вы выручите приличную сумму. Я покупала их у Ильи Яковлевича Авербуха, на Садовой, можете смело об этом говорить, когда будете их продавать. И если вам нужны деньги, у мужа в сумке есть около ста рублей…

Протопопов не трогал женщин, поэтому только поднёс указательный палец к губам.

– Помолчите, моя милая.

Понятно, что предложением взять ювелирку, Александр Дмитриевич не воспользовался.

От взгляда, впрочем, не ушло, что Сергей Николаевич при словах, сказанным министром, вздрогнул, и странно так уставился на Протопопова.

Нахмурился.

Прищурился, хотя и был в очках.

Министр нынешнего правительства и министр правительства будущего встретились глазами. А потом Прокопович, пожалуй, совершил самую крупную ошибку в своей жизни, когда сказал:

– Вы? – Сергей Николаевич поправил очки, продолжая щуриться и пристально всматриваясь в лицо своего собеседника, и Александр Дмитриевич в эту же секунду понял, что его узнали. – Что вы себе позволяете, вы ведь государственный человек, Александр Дмитриевич? – совершенно ошалелыми глазами смотрел он. – Вы…

Он не договорил, Протопопов выпустил пулю Прокоповичу в лоб. Сергей Николаевич грузно завалился на пол, ударившись головой о ножку стола.

Заверещала Екатерина Дмитриевна, мигом потеряв самообладание. Попыталась вскочить, но на пол ее вернул второй выстрел из револьвера Александра Дмитриевича, вышибя женщине мозги.

Кровью забрызгало тарелки и блюда на столу, а также носки сапог полицейских.

Протопопов тяжело выдохнул и звук этот было слишком отчетливо слышно в тишине, воцарившейся в кабине ресторана.

Полицейские стояли совершенно ошеломлённые, получив разом два трупа на руки буквально на ровном месте. Однако другого выхода у министра не оставалось – его узнали и последствия этого могли быть самые что ни на есть печальные.

Протопопов, ни говоря ни слова, взял стопку, налил туда водки до краев.

Выпил залпом, не поморщившись.

– Приберитесь, – отдал он распоряжение. – Заберём тела с собой.

Полицейские спохватились, начали заворачивать трупы в скатерть. Кровь растеклась по всей переговорной и подошвы сапог сотрудников неприятно хлюпали. С тем как снять скатерть с заставленного явствами стола, заморачиваться никто не стал – сдёрнули ее, одновременно переворачивая все тарелки, графины и стаканы, которые со звоном валились на пол.

Однако двое полицейских остались стоять на месте, не шевельнувшись – Кирпичников и с ним заодно тот самый разговорчивый рыжий, больше всех хлопотавший за премию.

– Премия тебе не нужна? – подколол Протопопов.

Рыжий как-то странно улыбнулся, не ответив.

Протопопов, настроение которого опустилось ниже плинтуса, повернулся к выходу – делать здесь больше нечего. Остальные мерзавцы, как Гучков и те, для кого были припасены места в переговорной ресторана, не явились на встречу.

Как то совершенно не ладилось у министра с подобного рода спонтанными полицейскими вылазками с привлечением ребят из сыска и их начальника Кирпичникова. Вот уже второй раз подряд произошёл крупный обсер. При этом Александр Дмитриевич верил, что госпожа Полубояринова не ошиблась в своём письме. Опять таки, на «семейном» обеде Прокоповича и Кусковой, стол сервировали на куда большее количество мест, чем на две персоны. Вряд ли у кого-то из этой четы имелась фенечка накрывать на дополнительных лиц. Нет, масоны попросту решили предостеречься, что-то похоже учуяв и проявив нелишнюю осторожность.

Однако на деле все оказалось куда проще, чем думалось…

На пороге переговорной вырос полицейский, оставленный в общества зале.

– Едут! – выпалил он на одном дыхании, пуча глаза.

Протопопов оживился тотчас.

Повернулся к Кирпичникову и остальным.

– Ну что ребята, готовы? Будем хоронить собак. Разговаривать с ними совершенно не…

Договорить он не успел.

Пулю в полицейского, принёсшего весть, выпустил Аркадий Аркадьевич Кирпичников. Сыщик завалился, обрывшая гардину.

Следом рыжий расстрелял троих полицейских уже державших на руках тела обёрнутые скатертями. Они попросту не успели среагировать на происходящее.

Не у дел остался Протопопов, которому ничего не оставалось, как поднять руки и выбросить на пол свой наган. Дуло револьвера Кирпичникова смотрело в лицо министра.

– Finita la commedia, господин министр.

Глава 9

Глава 9

Год 1917, январь 15, вечер, ресторан «Старый Донон», Петроград

«Вот пошли облавы, начались провалы,

Много наших стало пропадать.

Как узнать скорее, кто же стал шалавой,

Чтобы за измену покарать?»

Русское народное творчество

Умей господин Протопопов находиться в двух местах одновременно, то по адресу ресторана "Донона" – Английский проспект, 36, он бы узнал, что там события развиваются крайне занимательным обратом и увидел бы примерно следующую картину…

Но обо всем по порядку.

Итак, что происходило у ресторана «Донон», пока господин министр оказался предан начальником уголовного сыска. Там балом правил Федька Каланча со своими ребятами, он накануне получил от Александра Дмитриевича понятное задание – подстраховать министра у «Донона» и если придётся, то порешать вопросы с теми, кому придёт в голову организовать покушение на Протопопова.

Федька шёл по жизни, как играл. И от того у него не было автомобиля – мотор для бродяги в 1917 году иметь было не только нежелательно, но и опасно (разве что на дело съездить, тогда и мотор угнать можно). Поэтому, закончив тренировку, Федька взял с собой пяток лихих пацанов, наименее уставших, по привычке сел на трамвай, чтобы домчать по названному Александром Дмитриевичем адресу.

Число трамвайных веток в военные годы сократилось, но и до сих пор на трамвае можно было добраться куда угодно. Да и ехать одно удовольствие – плавно, с ветерком.

Когда трамвай остановился на Английском проспекте, Федька с ребятами спрыгнули на тротуар.

Шестеро.

Платить, разумеется, не стали.

Кондуктор не возражал – если пацанам нужно, то чего уж там.

Часы показывали без двух минут шесть, когда шестёрка бандитов неспешно двинулась к зданию фешенебельного ресторана «Донон», а ещё правильнее сказать «Старый Донон», как назвал его подполковник Митрофан Сементовский-Курило. Нынешний владелец именитого бренда, который выкупил право на его использование несколько лет назад. Митрофан, также как и владелец ресторана «Кюба», в январе 1917 года испытывал сложности, которые от месяца к месяцу только усиливались и были обусловлены тем, что после начала войны Государь объявил введение сухого закона. Но в отличие от «Кюба», в «Дононе» старались придерживаться царского высочайшего повеления, и спиртное к столу не подавали даже за отдельную плату. А политика в деле у рестораторов складывалась очень просто – нет у тебя в меню водки или шампанского, и нет посетителей, считай банкрот. Поэтому ничего удивительного не виделось в том, что вечером воскресного дня, в обеденное время, когда казалось бы, в любом столичном ресторане не протолкнуться и столики заняты, в «Дононе» не было ни души. Ресторан откровенно доживал свои последние дни и находился в агонии. Зато Митрофан Сементовский-Курило отнюдь не чувствовал себя человеком непорядочным и ничуть не жалел о принятом решении.

За весь сегодняшний день, единственными посетителями «Старого Донона» были сотрудники литературного журнала «Аполлон», офис их редакции во главе с господином Михаилом Константиновичем Ушковым находился как раз в том же здании на Английском проспекте, дом 36, только на втором этаже. Надо отметить, что «Аполлон» слыл, мягко скажем, не бедным журналом, хотя бы по той причине, что Михаил Константинович Ушков был сыном Константина Капитоновича Ушкова – московского миллионера и мецената. И на страницах журнала издавались такие видные люди своего времени, как Гумилёв, Блок, Мандельштам и ещё целая роспись звёзд. Но даже присутствие селебрити, объедавших в ресторане не обеспечивало приток в «Донон» посетителей.

Разумеется, Федька Каланча со своими пацанами не знал всех этих тонкостей и нюансов по «Донону», да и знать совершенно не хотел. Припоминал, правда, что в прошлом году у подполковника Сементовского-Курило были некоторые терки с Павлом Дононом, Альбертом Бетаном и татарами (хитрожопыми владельцами ресторана по старому адресу на Мойке) и подполковник консультировался тогда у Чугуна, но так и не договорились, чтобы чугуновцы порешали вопрос по своему.

Да и терки нынешнего владельца «Донона» с татарами господ хулиганов мало интересовали – у них имелось более чем ясное поручение от Протопопова и они намеревались его выполнить «от» и «до».

Ну а методы ребята из банды Чугуна никогда не выбирали – тут как придётся.

Поэтому, подходя в полной тишине к дому 36 по Английскому проспекту, Федька Каланча и его бандиты сразу вытащили стволы, когда завидели, что к парадному входу «Донона» подъезжает новенький автомобиль.

– Вон они, Федька, наши ляпаши, – сказал один из бандитов.

Каланча кивнул, подтверждая. Кому ещё приезжать к «Донону» в этот час за отсутствием посетителей.

И началось утро вечером…

Федька первым выстрелил, когда водитель, заподозрив неладное, резко ударил по тормозам и собрался разворачиваться, одновременно нажимая на газ.

Пух!

Разлетелась в клочья резина на одном из колёс.

Пах! Пух!

Последовали новые выстрелы, в оставшиеся целыми три колеса. Из автомобиля начали вылезать люди, с поднятыми руками, до смерти перепуганные, трясущиеся, как осиновые листы. Четверо мужиков, включая водителя и баба, непонятно откуда здесь взявшаяся и немало удивившая Федьку. Ну непохожа эта баба на ту, которую на дело берут – хрупкая такая, бледная. Да и мужчины – одно названия, все трясутся, жмутся.

Понятно, что бандиты знать не знали о том, что сей автомобиль принадлежит владельцу журнала «Аполлон» – Ушкову. И за рулём его находится никто иной, как редактор и один из издателей – Сергей Маковский. А рядом, все эти переруганные до чертиков люди и едва ли не до сердечного приступа доведённые – это блеск и свет творческой интеллигенции Петрограда. Николай Радлов – видный искусствовед, Всеволод Дмитриев – зачётный критик, Григорий Гидони – талантливейший художник. Ну а пятой, той самой хрупенькой бабцой, была непревзойденная Анна Ахматова, истинная поэтическая жемчужина.

Когда Федька Каланча подошёл, держа на мушке всех пятерых, Ахматова с перепугу даже начала читать свой свежий стих, который она прямо сейчас писала и держала в голове:

– Да, я любила их, те сборища ночные, —

На маленьком столе стаканы ледяные,

Над черным кофеем пахучий, зимний пар,

Камина красного тяжелый, зимний жар,

Веселость едкую литературной шутки

И друга первый взгляд, беспомощный и жуткий… – шептала поэтесса.

Федька каланча опустил пистолет, заслушался даже, хотя стихи он не то чтобы любил, на Анну засмотрелся. Не видел, как из здания, где располагались «Донон» и редакция «Аполлона» выскочил совершенно обескураженный Михаил Ушков и схватился за голову при виде происходящего.

Рядом с Каланчой вырос один из бандитов.

– Слышь, Федька, это поэты кажись, будем мочить? – поинтересовался он у Каланчи.

– Неа, – Федька задумчиво покачал головой.

И разом как-то побледнел вдруг, почесал дулом лоб. – Слышь Сёма, скажи ка, а сколько отсюда до «Кюба»?

– Минут десять пилить, – прикинул бандит примерное расстояние между двумя ресторанами.

– Поехали! Сашка Протопопов кажись в беде!

Федька заприметил скачущую по дороге конную упряжку и засвистел, засунув в рот два пальца.

Громко так.

Бандиты подбежали к упряжке, попрыгали на неё и велели везти их к «Кюба», разумеется бесплатно.

А поэты, художники, критики и вся эта художественная интеллигенция так и остались стоять возле автомобиля с прострелянными колёсами, не понимая, что произошло, но благодаря Господа за то, что тот сохранил им жизни.

Времени было десять минут седьмого….

…За разворачивающимся далее событиями, Протопопов наблюдал из большого зала ресторана. Людей оттуда попросту «попросили» и теперь весь зал оказался в распоряжении масонов и их приспешников. Было половина седьмого, не меньше.

Машин было сразу три, они подъехали к парадному входу «Кюба» одновременно. Две модели К-12 компании Руссо-Балт и один старенький опелек.

Машины остановились.

И из автомобилей на улицу вышли небезызвестные Протопопову господа, почти каждого из которых Александр Дмитриевич узнал в лицо тут же.

Великолепная пятёрка и вратарь – сплошь, да рядом члены будущего Временного правительства.

Масоны.

Все до одного холёные, статные и уверенны в себе.

Внутри у министра все аж сжалось и он на миг позабыл, что находится «под присмотром» револьвера предателя Кирпичникова – заерзал, стиснул зубы.

Успокоился, когда холодное дуло револьвера коснулось затылка.

Не лишним наверняка будет остановиться на каждом из них по отдельности и каждого же описать.

Первым среди революционеров шёл Некрасов. Бывший Генеральный секретарь Верховного совета Великого востока народов России. Помимо прочего, левый кадет и будущий министр путей и сообщения первого Временного правительства в оригинальной истории. Прямо на сегодняшний день, Николай Виссарионович входил в состав Особого совещания по обороне Российской Империи. А ещё этот мерзавец, по разумению нашего героя, был верным псом Гучкова, вместе с которым активно готовил заговор против Государя.

Молодой, нет и сорока.

Лицо светлое.

Взгляд умный и проникновенный.

Осанка по военному ровная.

Рядом с Николаем Виссарионовичем шёл ещё один мерзавчик (тут сразу стоит оговориться, что по разумению Протопопова, порядочных людей в этой компашка не было). Речь шла о Александре Ивановиче Гучкове. Этот постарше лет на двадцать и рожа надменная. Борода и усы ухожены волосок к волоску, носит очки. А ещё верхняя губа вздёрнута, взгляд пренебрежительный и властный. В оригинальной истории опять таки – будущий военный министр. Как стал министром, да ещё и такого важного ведомства как военное, человек с репутацией бретёра – остаётся только гадать. Кстати, возможно от того, что Гучков был заядлым дуэлянтом, шевелюра его была полностью седой. Если Некрасов был ненавистником царя «просто потому что», то Гучков ходил, немного немало, в личных врагах Николая и между ними имелась давняя неприязнь. Вёл свою подрывную деятельность Александр Иванович будучи председателем центрального ВПК. Свои интересы у него были в Государственной Думе, где Гучков, будучи активным членов Прогрессивного блока, педалировал на тему создания правительства общественного доверия (этакая минимальная программа в программе минимум для Александра Ивановича).

В той же машине, в которой ехали Некрасов и Гучков, сидел ещё один Александр Иванович – Коновалов. У этого тоже рожа надменная. Видно, что пребывает в полном рассвете сил и на остальных смотрит с превосходством. Но как ещё должен смотреть тот, кто ворочает миллионами. Коновалов – будущий министр торговли и промышленности, а ещё член думской ложи Роза. Также один из основателей Прогрессивного блока и товарищ Гучкова в центральном ВПК.

Из другой машины вышли ещё трое. Первым – старик с хмурым, подозрительным и недоверчивым взглядом. С кучей глубоких морщин на лице. Князь Георгий Евгеньевич Львов, будущий председатель первого Временного правительства, ну а заодно действующий председатель такой мощной организации, как Земгор. К старому, по разумению Протопопова было меньше всего вопросов, потому как Георгий Евгеньевич был потомственным дворянином княжеского рода Львовых, происходящим от князя Льва Даниловича, потомка Рюрика в восьмом колене. И, соответственно, был отнюдь не прочь «восстановить историческую справедливость» в своём понимании. Хотя его предки верой и правдой защищали Романовых на протяжении трёх столетий…

Львова держался другой известный масон – Александр Фёдорович Керенский. Его Протопопов узнал не сразу. На фоне остальных Керенский выглядел блекло и не внушительно. На лице ни бороды, ни усов, взгляд, как могло показаться, не уверенный, мечется и без точки опоры. Само лицо замученное, как будто у Александра Фёдоровича болит долгое время зуб. Он – действующий глава фракции «трудовиков» и действующий же генеральный секретарь Верховного совета Великого востока народов России.

Третьим из второго автомобиля вышел Терещенко, о котором нам уже доводилось говорить.

Что до старенького опелька, из него вышло пятеро быков, оружие у каждого на виду, по всей видимости, охрана.

Протопопов видел, как навстречу к высоким гостям вышли двое полицейских, которых министр отправлял охранять задний проход здания. Эти двое тоже оказались предателями.

Пожали руки.

Двинулись в ресторан.

Владелец «Кюба», Лео Фино уже пришёл в себя и, держась за повреждённую челюсть, встретил явившиеся в зал господ революционеров, масонов и общественников. Встретил едва не кланяясь в ноги каждому из них.

– Господин Терещенко, господин Гучков, – он называл имя и долго тряс за руку.

Протопопов наблюдал.

Выжидал.

Отчётливо понимал, что если бы его хотели завалить, то не устраивали бы всего этого представления, а Кирпичников или рыжий пустили бы пулю в лоб Александра Дмитриевича ещё в переговорной. И случай для этого был более чем подходящий – устранить ненавистного министра, когда он подставился сам.

– Они убили господина Прокоповича с супругой, – сообщил с придыханием владелец «Кюба». – Вот этот – главный!

Лео подошёл к Протопопову и резко сорвал повязку с его лица, видимо желая что то высказать в лицо тому, кого он считал убийцей и преступником. Однако вся решимость владельца ресторана как то улетучилась разом, когда он увидел перед собой министра внутренних дел.

– Ой…

Лео, потупив взгляд, ретировался.

Что до компании общественников революционеров, то среди них пальма первенства принадлежала Гучкову. По крайней мере, Александр Иванович внешне чувствовал себя «ровнее всех». Именно он начал раздавать распоряжения.

– Лео, уважаемый, мы приносим вам свои извинения за беспокойство и готовы предоставить компенсацию, – Гучков потрепал владельца «Кюба» за плечо.

– Александр Иваныч, а то о чем мы с вами накануне договаривались, ну по запрещенке, по преследованию меня со стороны…

– Дорогой наш, Лео, раз обещали сделаем в лучшем виде, – заверил Гучков. – Вы пока приберитесь, будьте так добры, чтобы посетители, которые сюда зайдут не чувствовали дискомфорт и стеснений.

– Я могу закрыть ресторан, раз такое дело, – предложил Лео.

– Что вы, напротив, пусть люди видят, что мы с господином Протопоповым общаемся с глазу на глаз в одном из лучших ресторанов столицы, – Гучков огляделся, заприметил официанта. – Принесите нам шампанского!