Текст книги "Чёрная Комната (СИ)"
Автор книги: Валерий Еремеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Он оказался в чёрной комнате, сидящим на пластиковом белом стуле за таким же белым пластиковым столом, с нависающей тусклой лампой.
Его торопливо обошёл и уселся, напротив, на такой же стул, подтянутый брюнет средних лет. Облокотился, порывисто и устало, на стол.
– И так мы в комнате, – выдохнул он. – В общем, так, Саня, сидишь тут и ни в коем случае никуда не отходишь. Понимаешь? Вот буквально, даже со стула...
...Не вставай, – он запнулся на последней фразе. – Сань, алё, ты как? А то я в спешке, сразу с инструкцией. Ничего сейчас не болит ведь?
– Нет, – проговорил Саня. – А ты кто?
– Едрить, приехали! – Откинулся на спинку стула брюнет. – Лёха я. Твой друг детства. Блин, я даже и не подумал в спешке, что память так тебя подвести может. Не помнишь, что сейчас было?
– Нет, – сказал Саня.
– А сам-то ты кто помнишь?
– Нет, – удивлённо проговорил Саня.
– Так, дружище, тебе надо собраться, – заявил брюнет. – Время не терпит. Разъясню как можно короче, а ты мотай на ус. Запоминай. Я твой друг детства – Лёха. По профессии – психотерапевт. Ты, кстати, инженер.
Брюнет усмехнулся, продолжил:
– Да, мы всегда были такие разные. Но, то лирика. Братуха, значит так, мы поехали в глухомань, побродить. Хоть называем это рыбалкой. Почти каждое лето мы с тобою разок вырываемся. Мы больше любители побродить по диким местам. Рыба, так, довеском. В общим, на этот раз, мы утопали от машины, километров на тридцать. Глухомань, всё как мы любим. И телефоны в машине. Ты, кстати настоял. Чтоб вообще, на фиг, о цивилизации забыть. Да и связи-то тут вроде как нет, один чёрт.
Упёрлись мы в широченное озеро и длиннющую скалу, уходящую в него. Ну, как скала, на уровне четвёртого этажа, где-то. Я тебе говорю: ничего, что полдня потратим, давай обойдём. Да и вообще, Саня, вот на кой нам на ту сторону, того хренового озера понадобилось?! А, ну, да, извини, не хренового, а озера имени «Александра Покорителя Озёр». Так ты его нарёк. Блин, да, это не важно. Ты альпинизмом увлекался. Заявил, что Александр ещё и Покоритель Скал. Ты же такой с детства, хрен образумишь, если в голову себе что-то втемяшишь. Ты решил забраться наверх, и спустить мне верёвку.
– А скалу, Александром нарёк? – Спросил Саня.
– Нет, но если прям очень хочется... – Лёха, усмехнулся печально. – Сказал, что и из такого трусишки как я сделаешь Покорителя гор.
Лёха опустил горестно голову.
– Ты почти забрался наверх. Почти. Но, когда я уж практически выдохнул – сорвался. Ты, братишка, серьёзно поломался. Ты же знаешь...
Лёха, поднял голову, посмотрел на друга, продолжил:
– Даже если не помнишь, не суть, я владею гипнозом. Я тебя погрузил в гипнотический сон. Это вместо обезболивающих и прочих лекарств, если коротко. А то ведь ситуация у нас серьёзная. Я тебя в таком состоянии по сопкам не дотащу. Живым уж точно. Тут и здорового человека вечность переть. А ты, так-то, килограмм на 10 меня тяжелее. Короче тащить вообще не вариант. Я создал для тебя эту комнату. Важно, чтоб твой рассудок держался за неё. То есть за жизнь.
Лёха поднял и стиснул кулак.
– Держался что есть сил, пока я не вернусь. Тебе никуда нельзя отходить. Чтобы не происходило. Сидеть тут и ждать меня. Даже со стула не вставать.
– Охренеть, – спокойнее, чем это можно было бы ожидать, проговорил Саня. – Вообще ничего не помню. Я даже не знаю, как я выгляжу. Ты, наверное, очень сильный гипнотизёр.
– Так и есть Санёк, так и есть.
Саша усмехнулся, продолжил:
– А чего ты мне такую жуткую комнату организовал, друг детства? Не помню, откуда но, я помню, что такое и как выглядят дворцы роскошные, дамы прекрасные. Ты чего, не мог мне получше условий и компанию нагипнотизировать, «Покоритель гор номер два»?
– Ну, Саня остаётся Саньком, – улыбнулся Лёха. – Молоток, так держать. А дворец, брат, извини, сложно. Тем более с девицами. Мне же тебя оставить приходится, без присмотра. Ты сам всё это в сознании, под контролем держать должен. В нашем случае нужна самая простая модель реальности.
– Ну, хоть стены то, не чёрные, мог организовать? – пожаловался Саша.
– А они чёрные?.. – С досадой уточнил Лёха.
– Ага, блэкаут.
– Блин, братуха, я давал установочку на бежевые. Ну, ничего не поделаешь, придётся потерпеть чёрные. Не до поклейки обоев сейчас. Торопиться надо.
Саня протянул руку через стол, Лёха в ответ пожал её.
– Я прям очень-очень переломался? – Спросил Саша.
– Да, прям очень. Я сделал всё, что можно было. Теперь всё зависит от того, сколько ты продержишься. Как быстро до телефона в машине доберусь я. И как скоро поспеет помощь.
– Страшно, до жути, – сказал Саша, продолжая через стол держать руку друга.
– Ты же, не просто так, ты «Властелин Озёр», повторюсь: всегда таким был. – Лёха чуть прикусил губу, затем продолжил выдохнув:
– Надо бежать брат, сиди на стуле, никуда не уходи, держись за это место.
Они разжали рукопожатие.
– Ты сейчас всё это говоришь мне, пока я на самом деле валяюсь где-то под скалой? Блин, меня волки-то с медведями не сожрут к твоему возвращению?
– Ты лежишь, конечно, но я тебя перетащил-таки, под здоровенный валун. Короче, каменюка в два моих роста, опёрлась о скалу. Ты как в каменном шалаше. Вход только с одной стороны, я его сейчас камнями завалю, волкам не сдвинуть такое. Ты лежишь на подстилке из лап еловых. Укрытый. Да и на улице не холодно. Не замёрзнешь точно. Главное рассудком держись за комнату, меня жди. А я всё побежал. Если возникнут, какие мысли – гони прочь. Знай, я сейчас для тебя сделал всё, что можно. Как ни как психотерапевт, не медбрат, девять лет только учёбы. Это я тебе напоминаю, чтоб ты не волновался, что я мог быть не достаточно компетентен. Дальше только дело времени. Всё, брат я убегаю.
Брюнет встал со стула, обошёл стол, хлопнул легонько друга по плечу и ушёл ему за спину.
– Лёх! – Позвал Саня.
В тишине, приглушённо слышится звук складываемых камней, что по словам Лёхи, должны перекрыть доступ хищникам в убежище Сани.
Саша обернулся. Чёрная стена и закрытая черная дверь.
– Блин, телик бы хоть нагипнотизировал, место жутковатое, – начал озвучивать мысли Саша, чтоб подбодрить себя. И проголосил:
-Эгей!
От возгласа, эха не последовало.
– Как в студии звукозаписи.
Он повертел головой.
– Хоть бы часы, какие...
Саша чуть склонился над столом, потёр его ногтём.
– Как настоящий, Лёх. Ну, ты даёшь, он даже прохладный.
– Что ещё за Лёха, родной? – Раздался за спиной женский голос. И на плечо Саши мягко легла чья-то рука. От неожиданности Саня, аж вздрогнул.
Из-за спины Саши вышла и обошла стол, как до этого Лёха, молодая симпатичная блондинка, около тридцати. Она уселась на стул, напротив Сани, при этом её смешные кудряшки пружинками заплясали, окаймляя миленькое личико.
– Что за Лёха-то? – Повторила она.
– Друг детства, гипнотизёр, – растерянно проговорил Саня.
Блондиночка, пытаясь удержать ладошкой смешинку, прикрыла губки, но всё ж прыснула хихикнув.
– Прости, родной, – Беря себя в руки, сказала блондинка. – Напряжение сказывается, нервы на пределе. Но, ты про друга гипнотизёра так неожиданно загнул.
– В смысле, загнул? – Саше не понравилось, что блондиночка вносит непонятное в его крохотный мир размером с комнату. – Ты кто вообще, родная?
– Са-а-аша, – горестно недоумевала блондинка. – Саша, дорогой мой, я Ира, жена твоя.
Глаза блондинки мигом увлажнились, заблестели.
– Сашка, родной, пора просыпаться, – пыталась она не заплакать. – Четыре недели ты в коме. Врачи сказали, что если ты сейчас не очнёшься, то умрёшь или впадёшь в вегетати...
Блондинка запнулась, тряхнула головой, от чего её забавные кудряшки-пружинки вновь заплясали. Продолжила:
– Короче, превратишься в овощ. Сашка, ты же сильный, ты не имеешь права.
– Да погоди ты, – смутился Саня. Его холодное недоверие к ней растаяло мигом на слезинках, что держались изо всех силушек за её пушистые реснички. – У меня с памятью что-то. Точнее, я вообще ничего не помню.
Он, виновато чуть заёрзал на стуле, сказал:
– Извини.
– Да что ты, дорогой, – вздохнула Ира. – Это ты извини, что я расклеиваюсь. Но, Сашка, я почти в отчаянье. Если ты сейчас не выйдешь из комы, то всё. Четыре недели! Тебе надо выходить. Ты не можешь оставить меня и Оленьку с Пашкой.
Заметив его озадаченность, пояснила:
– Дети твои, балбес. Оле пять лет, Пашке – семь. Вот, делай что хочешь, а выходи уже из этой комы. – При этих словах Ира развела широко руки и обвела взглядом черную комнату. – Пора возвращаться, паренёк.
– Паренёк? – Несколько удивился Саша.
– Да, это я тебя так шутливо иногда называю. Ну, после того случая в маршрутке, когда смешной дедок спросил тебя: «паренёк, ты выходишь?». Ты ему – «да». А он: «а девчушка твоя?». И ты ему ответил: «да, девчушка моя». Это было очень смешно. – Ира улыбнулась своим воспоминаниям. – Вот с тех пор мы друг друга и зовём иногда «паренёк» да «девчушка».
– Да, забавно, даже мило, – улыбнулся и Саня.
– Давай, паренёк, пошли отсюда, – Ира уже было собралась вставать, но муж сделал жест рукой, мол, погоди минутку.
– Что со мной случилось? – Спросил Саша.
– Это так нелепо, родной, так... – На пушистых ресничках Иры вновь задрожали слёзы. – С крыши сосулька упала. С пятиэтажки, не далеко от нашего дома. Именно сосулька, не льдина, чтоб прям глыбина, а сосулька. Но, долбанула так, что ты в сознание так и не приходил. Ты, наверное, и не понял чего произошло. Просто шёл домой и...
Сколько я тебе говорила под крышами не ходить, вечно показывала, что за кошмар там над тротуаром нависает. Ай...
Ирина махнула рукой, чуть отвернулась.
– Хорошо, что живой остался. Приходи, давай в себя, я уж тебе устрою, когда оклемаешься.
– Я сейчас значит, на самом деле в больнице? – Спросил Саша.
– Да.
– А ты сидишь рядом и разговариваешь со мною?
– Нет, я сижу рядом и плачу. Потому как врачи мне только что сказали, что я тебе передала. Четыре недели прошло. Дальше больной либо умирает, либо превращается в овощ. За ничтожным исключением, о котором и думать не стоит.
Ира умолкла, а Саше показалось, что за спиной, из-за чёрной двери в чёрной стене, еле слышный, тихонько доносится женский плачь. Или, скорее даже всхлипы.
– А как же я тебя сейчас вижу и слышу? Ты же не гипнотезёр, как Лёха.
– Да выбрось ты этого Лёху из головы! Нет ни какого Лёхи гипнотизёра. Ты вот сам послушай, как это звучит: мой друг детства Лёха – гипнотизёр. – Ирка опять чуть прыснула от смеха, сквозь слезинки, при упоминании о нелепой фантазии мужа. Затем спокойно продолжила:
– Тебе надо выходить отсюда. Понимаешь, время вышло. Какие бы силы тебя тут не держали, надо преодолеть их. Пора. Край как пора. Пойдём со мною, родной.
Ира встала со стула.
Саша вновь услышал за спиной приглушённые горестны всхлипы. Жены.
– А как же я с тобою разговариваю, – Саша кивнул головою назад. – Если ты там плачешь?
Стоящая напротив стола Ира обвела руками себя:
– Это модель твоей жены, которая всегда живёт в твоей голове. С нею ты разговариваешь в своих мыслях. Я имею ввиду, и в обычной, повседневной жизни. Это же у каждого человека в голове множество человеческих моделей, до двухсот. Так уж самосознание устроено. Всех, кто имеет какое-то значение для человека в реальности, он помещает виде моделей в свою голову. А я, твой мозг, пытаюсь донести до тебя через модель жены, важную информацию. Тебе необходимо придти в себя, очнуться. Выйти из комы. Пошли со мной.
С этими словами Ира обошла стол, остановилась перед Сашей, положила руку ему на плечо.
– Как и не существующий друг – гипнотизёр, – проговорил Саня, глядя на модель жены снизу вверх.
– Вставай родной, – сказала Ира и слезинка-таки сорвалась с её реснички. – Пойдём со мною.
– Значит, это слёзы всего лишь моей фантазии? – проговорил Саня.
-Да, эти слёзыненастоящие, – ответила блондинка, глаза её стали в полном порядке. – А вот там, за чёрной дверью, в палате, плачет твоя реальная жена.
Саша действительно продолжал слышать тот плачь.
– Пойдём, нам действительно, очень, пора, – блондинка слегка похлопала Саню по плечу.
– Ты иди, – ответил Саша. – А я минуту подумаю.
– Родной, – начала, было, блондинка, но Саня убрал её руку с плеча.
– Не надо комедию с «родным» ломать. Ты не она. Ты это я. И я услышал, скажем, так, голос разума. Теперь мне надо подумать, действительно ли это так. Действительно ли ты голос разума?
– Саш, времени нет, четыре недели... Я действительно опасаюсь, что ты сваляешь дурака и останешься в этой чёрной комнате навсегда.
– Иди уже, раз нет времени, – требовательно сказал Саша, глядя на модель жены снизу вверх. – Иди.
И модель ушла, бесшумно растворилась в черноте за спиной Сани. А он, устало облокотившись локтями о стол, обхватил голову, уставившись в белый пластик столешницы.
Из-за закрытой двери чёрной комнаты донеслись звуки складываемых тяжёлых камней перекрывающих вход в убежище. И всхлипы плачущей в палате жены. Саша опустил палец на поверхность стола и принялся выводить знак бесконечности...
– Вот он где! – Раздался раздражённый, скрипучий женский голос, явно не Иры.
Саша оторвал взгляд от стола, посмотрел на новую девицу занявшую место напротив него.
– А ты-то кто? – Практически возмутился он, видя очередную незнакомку, явившуюся тут же после Иры. – Вы так и будите сплошным потоком врываться в мою комнату, не давая собраться с мыслями? Ты тоже моя жена?
Новая девица была полной противоположностью первой. Во-первых – моложе. Этой чуть за двадцать. Короткие чёрные волосы, бледное лицо и, несмотря на кричащий макияж, видны синяки на измождённом худом лице. Впрочем, может это так задумано наложенные тени, чёрт ей знает. Но, при этом она была красотка, и это сочетание не сочетаемого, приковывало взгляд. На ней была чёрная майка, а бледные тощие руки испещряли плотно переплетающиеся цветные татуировки. В левой ноздре у неё было кольцо, как и в ушах. Саша не сомневался, что это не весь пирсинг, что она имеет.
– Твоя жена? – Усмехнувшись, переспросила страшно-красивая. – Ты себя-то видел, женишок?
– Нет, – несколько замялся Саня.
Брюнетка взяла с колен чёрную дамскую сумочку, поставила её на стол, раскрыла, извлекла оттуда зеркальце. Протянув руку через стол, поднесла его к лицу Саши.
Тот увидел в отражении парня чуть за двадцать. Такого же тощего и бледного как она. Скуластое, губастое лицо явно не Аполлона. Сам рыжий. Волосы и жиденькая растительность на подбородке. И тоже синяки под глазами явно не от макияжа, а от нехватки здоровья.
Саня опешил. Он и ощущать себя стал по-другому. Возникла какая-то слабость в теле. Саша посмотрел на свою ладонь, она стала тощей, какого-то синюшно не здорового цвета.
– Что это? – Растеряно проговорил он. – Я ничего не помню.
– Это Тупо Андрюша, – рассмеялась девица, откинувшись на спинку стула, пряча зеркальце обратно в сумку. – Тупо – клиуха твоя. Сокращённо от Тупорез. Андрюша Тупарез.
– Лёха сказал, что я инженер.
От этих слов девица загоготала безудержно.
– Инже... – Она не могла выговорить от смеха слово. – Я не могу, инже...
Брюнетка была в покатушках. Её ранее, бледное как смерть лицо, теперь покраснело от натуги. Она пыталась успокоится. Глубоко вдыхала и выдыхала, перестала раскачиваться. Подняла указательный палец над головой, в знак, мол, минуточку, сейчас я приду в норму. Чуть прыснула со смеха но, тут же встряхнула головой, словно разгоняя смешинки.
– Инженер! Тупо инженер – наконец выговорила она. – Да ты ж с первого курса слился. Не, учиться пытался, знаю. Но, ты же Тупорез, ни какой ты не инженер. Ты Андрюша Тупо, торчок конченый. Я охренела когда тебя Лёха с собою привёл.
– Гипнотизёр? – Спросил ошарашенный Саня.
Брюнетка опять со смеху чуть со стула не упала.
– Эко тебя, Тупо, вштырило, – сквозь смех выговорила брюнетка. – Лёха мой парень, мой мужчина. И когда он с тобою ко мне пришёл, я подохренела.
– А Лёха, это такой мужик, чернявый, подтянутый, годам к сорока? – растерянно спросил Саня.
– Ну, да, – кивнула брюнетка. – У тебя герыча оказалось как у Санты на рождество. Мешок. Лёха сказал – ты хату продал. Ну, мы и отметили, твоё освобождение от коммунальных платежей.
– Э-э, погоди, – вытянув тощую ладонь над столом, прервал брюнетку Саня-Андрюша. – Я что, наркоман?
– Не, – брюнетка вновь скрипуче засмеялась. – Ты, просто увлекающаяся натура.
– Я сейчас где? Ну, в реальном мире, где я?! – Спросил Саня-Андрюша.
– В Майами, устриц кушаешь. – Сказала брюнетка
-В прочем нет, это не твоя реальность. – Засмеялась девица.
Затем, посерьёзнев, продолжила:
– Да там где и копыты откинуть собрался. У меня дома. На кухонном полу, сучёнок. Ты ж, пока мы с Лёхой, в комнате, приход ловили, свалил на кухню и там ещё упоролся. Передознулся. Ты ж, мудила, специально это? Да по любому, хату продал, чего дальше-то? А мне твой труп на хер нужен? Мы утром на кухню, а ты там. Лёха, решил, что ты отлегнул на веки. Собрал весь герыч, бабки, что у тебя оставались, да и понёс домой к себе. А то ж сейчас с труповозкой менты подтянуться. Перешмонают тут всё. Вот он и унёс. А я смотрю, тёплый же ещё. А? Живой же? Ты, Тупо, давай, приходи в себя, мне здесь кипешь не нужен. Слышишь, лошара ты конченная, давай приходи в себя, а то на хрен этих ментов, я тебя сейчас в окно, к таким-то ням, выкину. А по хрену мне. Лёхи уж три часа нет, слился Лёха, по любасику. А мне скоро хреновасто станет. Мне труп дома и менты, вааще не впёрлись. Вставй сучара!
Брюнетка, стукнула кулочком по столу, уже почти выкрикивая слова. Её подколачивало, толи отходняк, толи злость, толи всё вместе.
– Я ничего не понимаю, – Саню-Андрюшу пугает происходящее.
– Я ничего не... – Передразнила его брюнетска и презрительно сплюнула. – Вставай уже Тупорез с этого стула, и пошли! Тебе пора очнуться, или я отвечаю, выброшу к херам тебя в окно. Там сугроб, не разобьёшься, решат, что отрубился торчок и замёрз.
– Я инженер, у меня жена Ира, – сбивчиво, торопливо заговорил Саня-Андрюша. – Дети у меня. Инженер я.
Брюнетка опершись локтями о стол с испепелительным презрением посмотрела на Сашю-Андрюшу.
– Ты лошара Тупорез, а Ирина, твоя кучерявая, пока ты тут валяешься, зарабатывает на дознк лёжа на спине, или в какой там ещё позиции. Ты же сам сказал, что вы поссорились. И ты назло ей хату продал свою. Ну, дебил же, всё логично! Вот она сейчас пытается заработать, как обычно, а ты как барон боты закусил, весь в мармулетах и убойном хлебушке. Отомстил. Да только я-то тут при чём, чепушила ты конченый?!
Тут брюнетка запнулась, сплюнула
– Лёха же, сучара всё заначил и вообще, слился. Мне сейчас хреново будет, а ты тут сдох падла, – брюнетка вскочила на ноги. – А ну, урод, приходи в себя! Прямо сейчас! А то в окно полетишь, я отвечаю, я больше ждать не могу!
Саня-Андрюша, вцепился вспотевшими вдруг ладонями в пластиковые подлокотники стула.
Брюнетка, схватив сумочку, пулей обогнула стол, очутилась перед Сней-Андрюшей. Схватила рукой его за волосы.
– Давай, вставай, возвращаться пора, пошли со мною, – Она начала за волосы трясти его голову.
– Отвали, – выкрикнул испугано Саня-Андрюша. – Ты тоже модель. Или глюк. Ты не настоящая. Отвали!
Брюнетка продолжала трясти его за волосы.
– Пошли со мной! Пошли со мной! Пошли со мно-о-ой! – Орала она страшно, нависая над Саней-Андрюшей. Голос её изменился, стал жутким. – Пошли со мной!
Он закрыл глаза, она продолжала одержимо трясти его голову за волосы и жутко выкрикивать брызжа слюной, как заведённая одно и то же: «пошли со мной!»
Он открыл глаза, спокойно потянул руку вверх и перехватил кисть брюнетки. Та тут же замерла как вкопанная. Только глаза её, смотрящие на Саню-Андрюшу сверху вниз, налились, безумно выпучились из орбит.
– Отпусти меня, – спокойно выговорил он.
Брюнетка разжала пальцы, продолжая, нависать над ним застывшим манекеном и пучить глаза. Затем медленно опустила руку.
– А теперь уходи, – спокойно выговорил он.
– Я-то уйду, – На лице брюнетки ожили только губы, затем она словно робот выпрямляясь. – Только часики, как в страшном триллере: тик-так. У тебя пять минут на размышление. Если не выйдешь отсюда, не вернёшься в сознание – я тебя в окно выброшу. На хрен из своей квартиры, чепушила.
Брюнетка неспешно пошла прочь, за его спину. И уже находясь ссади, повторила:
– Пять минут.
И он услышал, как тихонько открылась и закрылась дверь за спиной.
Он опять устало опустил локти на стол, склонил и обхватил руками голову.
За спиной, из-за чёрной двери, слышались всхлипы плачущей жены Иры. Слышалось, как нервно топает по квартире туда-сюда и матерится брюнетка, проклиная слившегося Лёху и окочурившегося Тупореза. И слышалось ещё что-то.
Он напряг слух, пытаясь отсечь понятные шумы. Что-то было ещё. Что-то шкреблось.
Ага! Точно что-то явно шкреблось. Звуки, издаваемые женщинами, приглушились, а шкрябоние наоборот, усилилось.
Он ещё больше напряг слух и откуда-то с сверху буквально услышал голос Лёхи – гипнотизёра:
– Ты как в каменном шалаше. Вход только с одной стороны, я его сейчас камнями завалю, волкам не сдвинуть такое. Ты лежишь на подстилке из лап еловых...
И голос Лёхи оборвался, когда ссзди, из-за чёрной двери, послышалось, как покатился камень. По всему, один из тех, что заграждали его от волков, чьё нетерпеливое поскуливание сопроводило звук покатившегося камня.
У него волосы на затылке зашевелились от страха, он боялся обернуться. Хотя чего он мог увидеть? Его сознание заперто в чёрной комнате. А он, Сашка, лежит беззащитный на хвойной пастели в каменном шалаше. И его сейчас начнут жрать волки. Интересно, будет ли больно? Или просто внезапно эту комнату проглотит чернота?
Он услышал, как покатился ещё один камень сопровождаемый жадным поскуливанием. Этот волчий скулёж походил на одержимое заклинание адски голодных зверей: быстрее, быстрее же, к еде, к еде...
И тут вдруг за дверью волчий скулёж разом оборвался. Только слышалось из далёкого далека как плачет Ира и матерясь приговаривает брюнетка:
– Ну, ничего, ботинки я тебе натянула, куртку одела, сейчас перекурю, и потяну в комнату, к окну. Слышишь меня, Тупорез? Скоро в полёт, скоро твой вылет, говорю, билет без багажа. Ой, как меня уже телебунькает, сучара.
Брань брюнетки заглушил медвежий рык. Могучий, угрожающий.
Несколько секунд и за чёрной дверью послышалось тяжёлое сопение. Сомнений не было, медведь сунул нос в образовавшуюся брешь в укрытии.
Человек в чёрной комнате, понял, кем бы он ни был, ему пора встать со стула и выйти за дверь. Даже если за нею великое ничто. Если он останется на месте ему конец в любом случае. Так уж лучше попробовать выйти.
Если он Саша, то уже нет возможности держаться инструкции друга детства. Его через полминуты порвёт в лоскуты, сожрёт медведь.
Если он Тупорез, эта сдвинутая наркоманка выбросит его в окно, он ей верил. И силы найдёт поднять парня, чисто на адреналине или на чём там ещё у неё кровь замешена.
А если по ту сторону его встретит жена Ира, то и вовсе, чисты хэппи энд.
Наверно.
Ждать больше нельзя.
Он встал и пошёл к чёрной двери. Из-за неё, заглушив женщин (одна всё тихонько плакала, другая матерясь волочила тело по полу), послышался звук разворачиваемой стены из булыжников. Камни падали, катились, медведь рычал.
Человек остановился у чёрной двери, протянулся к ручке.
Открыл дверь.
В комнату ворвался белый, яркий свет.
И грянул ружейный выстрел.
