Текст книги "Белая кость"

Автор книги: Валерий Романовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Часть 2. Лиепайские сны или главное – люди!

Везение доктора Копытова

В  отделе  кадров  назначение   в  резервный  экипаж    бригады   подводных  лодок  получили  одновременно  минер  Ростовский  и  доктор   Копытов.  От  кадровика  в  казарму  лейтенанты  направлялись  вместе,  заодно  и  познакомились  дорогой.

– Док,  ты   что  окончил?   Уж  больно  мало  на   военного  похож, – доброжелательно  осведомился   Рома.

Аккуратно  подстриженный,  чисто  выбритый  Дима   хоть  и  был  совершенно  в  новом  кителе, брюках  и  ботинках, но  чувствовалось,  что  пошив  далеко  не  индивидуальный и  форма  выдана  ему  из  залежавшихся  обширных  складских  запасов. Да  и  путь  в  Лиепаю  эти  «универсальные» по размеру  предметы  формы  одежды  преодолели  на  нем,  на  Диме. И  путь,  по всей  видимости, был  не очень  комфортным.

Интеллигентное  лицо Димы  внимательно посмотрело на  Романа  и,  нисколько не  смутившись,  улыбнулось.

– Что,  очень  в   глаза   бросается  моя   сугубо  гражданская   суть? Я  Смоленский   Мед  окончил.  В  армию  пошел  на  три  года  по  собственному  желанию. Если  понравится,   возможно,  останусь.  А  вообще  в  роду  у  меня  все  гражданские,   пять   поколений  медиков.  Так  что  военную форму  я  надел  первый».

53-я   казарма,  помнившая    еще  экипажи  первых   «потаенных  судов»  Подплава  Императорского флота  и  героев-подводников  Великой  Отечественной,   после  знойного  июльского  дня  встретила  их  приятной   прохладой,  необычным   мраком  и  устойчивым    запахом  гальюна.  Матрос  на  входе  доходчиво объяснил,  где  располагается  каюта  офицеров  229-го резервного   экипажа.

Повсюду царил  «адмиральский  час».  Казалось, он  вырубил  всех.  В казарме  было  тихо  и  сонно.  Подводники,  возлежа  на  металлических  койках  поверх  синих  флотских  одеял,  мирно переваривали  недавний  обед.  Офицерская  каюта  на  пять  коек,  по  местным  понятиям,  была  стандартной. Пара  видавших  виды шкафов и три тумбочки,  два  письменных  стола  в  центре,  застеленные  навигационными  картами. В дальнем углу  на  «баночке»  ядовито зеленел мощный  сейф,  а  здоровенный  графин  с мутной  водой в окружении  двух  граненых стаканов  красовался  на  нем,  словно  шпиль  на  «высотке».

Всю  эту  мебельную  экзотику  дополняли  развешанные  по  стенам: политическая  карта  СССР,  портреты  членов  Политбюро и стенд  с  фотографиями  сил  вероятного  противника.  На  одном  из  шкафов  красовалась  трехлитровая  стеклянная  банка  с  экзотической  биркой,  оповещающей  присутствующих:  «БАНКА   СБЕРЕГАТЕЛЬНАЯ (пивная)».  Емкость  на  две  трети  была  заполнена   мелочью  и  какими-то бумажками.  Возможно,  «долговыми  расписками». Похоже, «банк»  функционировал  и  жители  каюты,  да  и  не  только,  частенько   пользовались  его  услугами.  Холостяцкая  атмосфера  каюты  «как   топор»   висела  в  воздухе  и  «светила»  нежданным  посетителям  дырками  рваных  носков   четырех отдыхающих  старших  лейтенантов.  «Гусары»  были  разбросаны  по  койкам.  На  одной  из  «банок» валялось   снаряжение  с  кортиком  и  повязка   «рцы».

Шум  входящих  с  людей с чемоданами  приоткрыл  очи   ближайшего  из  них. Вполне осмысленно, указывая  рукой на свободную койку, он пробасил: «Располагайтесь!».

Похоже, сил  у  офицера  хватило лишь на  эту  фразу,  он  снова смежил  очи. Судя  по  погонам,  двое из  четверых  спящих  были  врачами.   Копытов  с  Ростовским  присели  на  свободную  койку  и,  понимающе   переглянувшись,  улыбнулись.  Старлейское   братство   вкушало  «святая  святых»  флота – «адмиральский  час»,  тут  уж  мешать  не  моги…

Вскоре по  трансляции  объявили  построение  на  плацу.  С  коек  поднялись  все  одновременно.  Хозяин  кортика  представился  первым:

– Штурман  экипажа   Погорелов  Леонид.

– А  кто  у  вас  в  экипаже  доктор?  Или  у  вас  у   каждого  свой? – вопросительно  оглядывая  окружающих,  с  любопытством  спросил  у  присутствующих  Дима.

– Да  нет, – немного  смущаясь,  ответил  один  из  докторов. – Мы  просто  воспользовались  гостеприимством  друзей.  А  служим  мы  с  Кешей  в  соседней  бригаде.

– Ну,  а  я  – Макаров   Виктор,   тоже  штурманю  на  соседней  бригаде, – поставил  точку  в  череде  знакомств  последний  старлей, довольно хмурый с виду.

Старый  флотский  принцип: «Если  хочешь  спать  в  уюте,  спи  всегда  в  чужой  каюте»  был по-прежнему актуален.

В  коридоре  послышался  топот  ног, и в каюту залетел какой-то маленький  полный   офицер  с  лицом  старпома,  замашками  строевого  начальника и погонами  капитан-лейтенанта.  Окинув  строгим  взглядом  присутствующих,  он  требовательно  изрек:

– Так,  товарищи офицеры,..  на  построение  не  опаздывать,..  а  у  вас   доктор,  брюки  мятые.  Штанишки  перед  сном   снимать  надо! – после  чего  скрылся  за  дверью  также  стремительно,  как  и  появился.

Офицеры неспешно  продолжали  приводить  себя  в  порядок  и   готовиться  к  построению.  На  «визит»  никто  кроме  Копытова  и   Ростовского  внимания  не  обратил.  За  сказанным  чувствовался  повседневный  дежурный  прикол,  но «зеленый»  Дима  все-таки  поинтересовался:

– Что это  за  пипетка,  которая  претендует  на  роль  клизмы? Неужели  наш  старпом?

– Да,  нет,   это  Володька  Павлов – штурман  с  соседнего  экипажа.  Толковый  офицер  и  большой  юморист  по  жизни, – прокомментировал  ситуацию  Леха  Погорелов,   на  ходу  застегивая  пояс  с  кортиком  и  натягивая  повязку  дежурного.

– Когда  выйдете  на  плац,  я  вам  покажу  ваше  место  в  строю,  там  и  старпому  с  замом   представитесь,  ну,  а  я  побежал  комбрига  встречать, – закончил он, удаляясь.

Личного  состава  в  резервном   экипаже  был  явный  недокомплект,  а  всего  человек  25-30. Характерно,  что  мичмана  были  практически  полностью. Все  пожилые,  бывалые,  опытные.  Как  говорится,   видавшие  службу  не  на  конфетных  фантиках.

Кто  действительно  понравился  Ростовскому,  так  это  старпом  капитан 3  ранга  Орлов.  Добрый  внимательный  взгляд,  негромкий  убедительный  голос. Замполит  же  капитан 3 ранга  Козин – высокий, сухопарый, слегка суетливый,  услышав  фамилию  Копытов   вкрадчиво  поинтересовался  у  Димы:

– Товарищ  лейтенант,  а  кем   вам  приходится  наш   начпо,  не  родственник  случайно?

– Да,  нет, просто  однофамилец…,  раз  уж  он  тоже  Копытов, – ответил  Док.

Старпом   представил   их  экипажу,  и  началась  у  молодых  лейтенантов  офицерская  служба.

Недели  через  полторы  к  начальнику  политотдела  в  кабинет  прибыл  матрос-почтальон,  который  по всем  правилам  «военного  балета»  вручил  ему  извещение  о  том,  что  на  его,  Копытова,  имя  прибыл  груз  из  Смоленска,  который  необходимо  срочно получить.  Начпо  долго изучал  извещение.  Крутил, вертел,  рассматривал  на  свет.  Дымя  «Беломором»  в  тиши  кабинета,  он  усиленно  соображал,  что же это за  груз  и  почему  ему. Ведь  никаких  родственников  в Смоленске у  него сроду не было.

Капитан 1 ранга Копытов  был  на редкость броваст, соперничая в этом с самим Генеральным.  Крепкий  на  вид,  невысокого  роста, внешне он  походил  на  персонаж  детской  сказки,  и  в  народе приобрел  прозвище Леший, ну,  а  подчиненные  за  глаза,  шутя  называли  его  наш  «бровеносец  в  потемках».

Он старательно  насаждал  строевую  и   партийную  дисциплину.  В  качестве  устрашения  любил  и  «шашкой  помахать»  – погрозить  парткомисией,  особенно  над   головами  тех  партийцев,  кто  был  «не дурак  выпить и погулять».

В повседневной жизни нередко докучал подчиненным  офицерам прописными истинами.   Как участник войны гордился своей  военно-политической  карьерой,  благодаря  которой  дошел  от  сопливого  юнги  до  капитана 1 ранга, начальника  политотдела  соединения  подводных  лодок.

Получение  груза  он поручил  своему  заместителю  по  комсомольской  работе.

Сидя   в   кабинете  за  столом,   с  неизменно  дымящейся  папиросой,  без  галстука,  в  свободно  расстегнутой   форменной   рубашке, он  напоминал  потрепанного  каменного льва,   которому  вдруг надоело охранять  вход  в  городскую  библиотеку.  Инструктаж  «комсомольца»   был  недолгим:

– Возьмите мой  газик, съездите и получите груз. Да смотри, Комсомол, мину какую-нибудь  не привези!  Помни,  что в Прибалтике служим,  будь повнимательнее!

Старлей-«комсомолец»  с  фигурой  борца,  а душой  и  глазами – ребенка  недавно  сменил  палубу  подводной лодки  на  паркет  политотдела.  Из  несостоявшихся  механиков  он переквалифицировался  в  комсомольские  работники  и   как  молодой  работник   политотдела  инструктаж  воспринимал  серьезно,  периодически подобострастно кивая  головой  и  всем  своим  видом  демонстрируя   рвение  и  твердую решимость  выполнить  поставленную  задачу  на  «отлично».

Через  полчаса  груз  был  доставлен  и  размещен  в  центре  кабинета.  Это  был  здоровый   холщевый    тюк,  опечатанный  сургучными   печатями  и  фанерной  биркой,  на  которой   незатейливым почерком  было  начертано:       г. Лиепая  вч  22921  Копытову.

Начпо  подошел  к  тюку,  присел  и   прокуренным  желтым  пальцем  начал  его ощупывать.     Произнесенные «комсомольцем»  фразы  вдруг  ввели  его  в  оцепенение.

– Товарищ  капитан  1 ранга,  когда  я  его  нёс,  мне  показалось,  что  в нем  периодически  что-то  тикает.

– Как тикает?!  Да  вы  что,  с  ума  сошли? Я  же  вас   предупреждал! Срочно  вызовите  сюда  флагманского  минера   дивизии!

«Комсомолец»  пробкой  вылетел из  кабинета,  выполняя  приказание.

Флагмин  прибыл  незамедлительно.  Узнав  о  «мине»  и  предчувствуя,  что  придется  лично  участвовать  в  выполнении  несвойственной  ему  задачи,  он  выглядел  откровенно  растерянным.  Еще  по  дороге  к  начпо  он  тщетно  пытался  реанимировать  все  знания  по  взрывным  устройствам.

Увидев   флагмина,  начпо  ткнул  пальцем  в  сторону  тюка  и сказал:

– Товарищ  Некрасов,  возможно,  заминировано…  сделайте  что-нибудь!

С получением вводной флагмин окончательно скис. Волна  кутерьмы  тем  временем, рожденная   беготней   по штабу  «комсомольца»  и  вестью  о  том,   что  Лешего  заминировали,   прокатилась  по  кабинетам,  вызвав  среди  офицеров    неадекватную  реакцию.  Кто-то  злорадно  хихикал,  потирая  руки,   кто-то  озабочено охал или  делал  вид,  что озабочен, а кто-то просто ждал  развязки  этой, нежданно посетившей  штаб хохмы.

Докатилась эта «волна» и  до  начальника  отдела  кадров. Сообразив,  что  к  чему,  он  взял  личное  дело  молодого  Копытова  и  направился  к  начпо.  Войдя  в  кабинет,  он застал  незабываемую  сцену.  Тюк  по-прежнему  лежал  на  полу.   «Комсомолец»  на  карачках  ползал  вокруг,  периодически  прикладывая  ухо  к  мешку и  пытаясь  выявить  посторонние  шумы.

Седалищный  нерв  и  воспалившийся  на  днях  геморрой  наводили  начпо  на  тревожную мысль  о  грядущих  приключениях,  скорей  всего, неприятного  характера.  Дымя  папиросой  и  перемещаясь  по  кабинету,  словно маленький паровоз,  он  периодически  командовал:

– Комсомол,  не  сиди  как  муха  на  параше,  а  слушай  и  докладывай,  слушай  и докладывай!  И  не  надо  балетных  поз  и  безумных  глаз! – Продолжал  нервно  заводиться   начпо.

Впрочем,  и  без  того казалось,  что  «комсомолец»  полностью  обратился  в  слух.

В  углу,  мокрый  как  использованный  презерватив,  стоял  флагмин,  нервно  вытирая  непрерывно  потеющую  лысину.

Доклад  начальника  отдела  кадров,   частично  прояснил  обстановку. И  начпо  с  внезапным  азартом  облегчения  заорал  ему:

– Ну,  так,  где же  этот  грёбаный  однофамилец?!  Давайте  его  сюда!

Прибывший  в  штаб  дивизии   по  «высочайшему  вызову»  доктор  Дима  Копытов  не мог не обратить  внимание  на  царящие  там  ажиотаж  и  суету.   Напрашивался  вывод – происходит  что-то  не  вполне  понятное! По  жизни  далеко не  глупый  Дима  сознавал,  что  если  ты  спокоен,  а  вокруг  тебя  в  панике  и  суете бегают  люди,  то,  возможно,  ты  что-то  не  понял  или  не  знаешь.  Интеллигентно  обходя  толпившиеся  кучки  незнакомых  пока  офицеров,  он  пробирался  к  кабинету  начпо.  Приемная  была  пуста.  В  творящейся сумятице обычно  трудно  определить  правых  и  виноватых,  но  выявить  начальника – всегда  просто.  Войдя  в  кабинет,  доктор  постарался  сделать  все,   чтобы  как  можно   больше  походить  на  военного. Представился  и  четко  доложил  о  прибытии.

Деланно  улыбаясь,  начпо  встал  из-за  стола,  на  ходу  вынул  папиросу  и,  подойдя  к  лейтенанту, протянул  руку.

– Приятно  познакомиться  с однофамильцем, – затем, переведя  взгляд  на  груз,  он  спросил, – Это  ваше?

Взглянув  на  мешок,  Дима  ответил  утвердительно:

– Да это мой багаж. В нем  предметы  формы  одежды  и  личные  вещи.

– А  что  же  у  вас  там  тикает?  – спросил  начпо  грозно.

– Будильник,  наверное. Я  его  сунул  в  боковой  карман  парадной  тужурки,   вот  он, видимо,  и  тикает.

– Будильник …? – недоверчиво  переспросил  начпо, – а  показать  его  можете?

– Конечно, могу, – ответил  Дима.

Взяв  протянутые  начальником  ножницы, он  вспорол  мешок  и  начал  шарить  в  тюке.  Офицеры  внимательно  следили  за  его руками.  Поиски  были  недолгими.  Нащупав  нужное,  он  начал  медленно  вынимать  руки.  С  этого момента  присутствующие  следили  за  манипуляциями  Дмитрия,  как  за  руками   акушера,  достающего  помидор  из  трехлитровой  банки.

– Ну,  вы  лейтенант,  даете!  Мало  того,  что  послали  посылку  с  адресом  «на  деревню  дедушке»,  так  еще  с  заведённым  будильником.  А  мы  уж  подумали,  что  здесь  мина.

Присутствующие   вздохнули  с  явным  облегчением.  Только  сейчас  доктор  заметил  улыбающееся  лицо  «комсомольца».  Тот  сиял  как  новенький  рубль.

Отпустив  измученных  офицеров,   начпо  пригласил  Дмитрия  сесть.

– Ну,  раз уж  вы,  лейтенант  Копытов,  прибыли  ко  мне,  давайте  побеседуем.

Первым  встал  вопрос  о партийности. Дмитрий  скромно ответил, что пока еще не член КПСС и  даже не кандидат.

Затем  начпо  поинтересовался  насчет  семейного  положения  и,  узнав,  что  военврач  не женат,  перешел к поспешным  выводам: «Беспартийный  и  холостой!  Наверное,  вино  и  баб  любите?»

Димка,  ничего  не   ответив,  скромно  пожал  плечами.

–  Так,  а  что  больше  любите,  вино  или  женщин? – продолжал  допрос  начпо.

Выдержав  небольшую  паузу,  Дима  скромно,  с  достоинством  ответил:

–  Это  зависит   от  года  выпуска…

Потом  пошли  вопросы:  про  родителей,  про  институт,  про  специализацию.

Начпо  был  поражен,  узнав,  что  Дмитрий  по  специализации – врач-уролог. Не  особенно  разбираясь  в  медицинских  премудростях  и  вспомнив  вдруг  про  свой  обострившийся  геморрой   он,  поерзав  в  кресле,  наконец,  задал главный  вопрос:

– А,  что, товарищ  Копытов,  в  настоящее  время  в  медицине  нового,  к примеру,  по  лечению  геморроя?

Дима  на  мгновение  задумался  и  ответил:

– Нового,  пожалуй, ничего нет. Лечат  по-прежнему,  по-дедовски. И  каким  бы  гениальным  не был  лечащий  врач,  геморрой он все равно будет  лечить  через  задницу.

На  том  и  сошлись.

Задумавшись,  начпо  вытащил  пачку  папирос  и,  любовно  обозвав  их  «палочками  здоровья», вновь закурил. Разговор,  в принципе, был закончен.  Знакомство однофамильцев  состоялось.   Дмитрий,  забрав  свой  мешок,  взвалил  его  на  плечо  и,  как  простой «биндюжник», побрел в казарму, благодаря бога, что, по крайней мере, теперь не надо тащиться за ним на  вокзал, а потом «корячиться» в подплав. Нежданная помощь однофамильца  оказалась, как никогда  кстати.  Служба  начиналась  удачно.

5 февраля 2004 г.

Подкол

Подплав утопал в обильной зелени сирени и каштанов…

Был обычный день недели, который, как всегда, начался с построения на подъем флага и проворачивания. С окончанием «проворота» экипажи снова выползали на пирсы, толпились в курилках, нежились на еще не особенно палящем солнце.

После ставшего уже традиционным перекура, людей разводили по плановым работам. День был погожий, к работе не располагал совершенно и все лениво «тянули лямку», коротая время до обеда. Кто-то грузил боезапас, кто-то продукты, кто-то менял батарею, а еще кто-то занимался покраской корпуса подводной лодки или пирса. Со стороны это общая суета напоминала большой муравейник и называлась повседневной деятельностью кораблей в базе.

Прибытие же на пирсы прямых начальников всегда вносило дополнительную суету в ряды подчиненных. Окрики жаждущих продемонстрировать служебное рвение мичманов и офицеров, руководящих работами, порой сменялись руганью, и недовольными криками начальства, делающего «вливание» нерадивым.

Всю эту картину с высоты верхней палубы плавказармы «Сайма» наблюдал лейтенант Ростовский, заступивший в свой первый наряд дежурным по ПКЗ. Пятипалубная плавказарма была аналогична той, что служила родным домом для курсантов 4-го и 5-го курсов училища, которое он только что окончил. Отличие было лишь в названии. Та именовалась «Вексой» и стояла у набережной Лейтенанта Шмидта, то есть прямо возле училища. Уюту и комфорту, царившему там, завидовали все курсанты. Вот и теперь, ощущая привычные, присущие всем ПКЗ этого проекта запахи пластика, линолеума, краски, лейтенант погрузился в приятные воспоминания о вчерашней курсантской юности…

Время неумолимо тянулось к обеду. Об этом лейтенанту напомнила прилетевшая на запах пищи огромная зеленая муха, которая с первых минут своего появления начала вести себя исключительно нагло. У Романа даже пару раз появлялось желание пристукнуть ее. Но представив, что кто-то увидит ловящего мух офицера, да еще «при исполнении», напрочь погасил мимолетный порыв. «Сама сдохнет, тварь»,  –  решил он про себя.

Внимание Ростовского привлек матрос, проходивший мимо по палубе с неприкуренной сигаретой в уголке рта. Принадлежность его к камбузному наряду не оставляла сомнений. Но сигарета, хотя и не прикуренная, и показное безразличие к молодому лейтенанту, даже дежурному, говорили, что служит он не первый год и успел обнаглеть не хуже, чем та зеленая муха. А этого Ростовский простить не мог.

– Товарищ матрос, стоять! – негромко скомандовал Роман.

Матрос остановился. Взгляд его выражал полнейшее недоумение.

– Почему курите в неположенном месте?

Матрос взял сигарету в пальцы, внимательно посмотрел на нее и с подкупающей улыбкой добродушно вымолвил с явным украинским говором:

– Вона ж нэ горыть, таварыщ лейтенант.

Взгляд при этом был такой плутоватый и деланно добродушный, что Ростовский оценил матроса по-своему: «Трезвый ум хохла, безошибочно подсказывает ему, что пора прикидываться дураком, и он мастерски это делает, значит хитрый, надеется выкрутиться».

Матрос не знал Ростовского и, похоже, видел его впервые. И тут последовал не менее коварный вопрос лейтенанта, напрочь выбивший «хитреца» из колеи:

– Товарищ матрос, а когда вы идете из кубрика в гальюн по малой нужде, вы свой «хрящ любви» тоже в кубрике достаете?

Улыбка хоть и не пропала с лица матроса, но по глазам было видно, что он весьма озадачен. Осознав происходящее, он быстрым, коротким движением сунул сигарету в карман робы и, значительно посерьезнев и подтянувшись, тихо произнес:

– Ясно, товарищ лейтенант. Разрешите идти?

В это время к плавказарме подошли и стали подниматься по трапу пятеро командиров подводных лодок. Ростовский, застыв у трапа, лихо поприветствовал прибывающих. Не обращая ни малейшего внимания на дежурного лейтенанта, командиры, продолжая обсуждать какую-то животрепещущую тему, прошли к внутреннему трапу и стали подниматься на палубу, где располагались каюты «люкс». Роман пока еще никого не знал пофамильно, но в том, что это были командиры, сомневаться не приходилось.

Минут через сорок на борт ПКЗ прибыл дежурный по дивизии капитан 3 ранга Шулика, по прозвищу Кактус. Это был командир ПЛ «С-187», а прозвище среди друзей-командиров он заработал за большой, круглый и лысый череп, покрытый легким белесым пушком.

Приняв от Ростовского доклад, он коротко спросил.

– Лейтенант, а кто-нибудь из командиров лодок на борт поднимался?

– Так точно, товарищ командир, поднимались и сейчас находятся в одной из кают «люкс», – ответил Роман, поймав себя на мысли, что совсем забыл предупредить дежурного по камбузу, а у того наверняка не все готово для снятия пробы.

Но прибывший дежурный по дивизии совершенно не спешил с «пробой». Обращаясь к Ростовскому, Кактус уточнил:

– Карандаш и бумага есть?

– Ручка есть, а бумаги нет, но я запомню, – доложил Роман, считая, что Кактус намерен выдать какие-то замечания по порядку.

– Лейтенант! На всю службу себе заруби! Лучше иметь тупой карандаш и клочок бумаги, чем острую память. Со временем ты это поймешь и оценишь. Записную книжку заведи незамедлительно! Мой тебе совет. А сейчас бери свою ручку, вот тебе лист бумаги, и слушай боевую задачу.

Выйдя на крыло «люксовской» палубы, он определил Ростовскому место нахождения и начал короткий инструктаж несколько ошарашенного Романа:

– Всех, кто будет выпрыгивать из иллюминаторов кают, переписать, а список – мне. Задача ясна?

Задача была предельно ясна, и он даже представил себе картину, как солидные люди покидают каюту через эти большие окна-иллюминаторы. Одно волновало молодого офицера, как он сможет переписать их, если не знает ни одной фамилии. Однако задать этот вопрос Роман постеснялся, резонно подумав: «Будь, что будет!»

Бравый Кактус тем временем уже вышел в коридор и, зычно крикнув в пространство команду «Смирно!», начал по-строевому чеканить шаг по гулкому железу коридорной палубы. Пройдя с десяток шагов, он остановился и хорошо поставленным командирским голосом доложил в пустоту коридора: «Товарищ адмирал! Во время моего дежурства происшествий не случилось! Дежурный по дивизии капитан 3 ранга Шулика!»

Доносившиеся до этого из каюты приглушенные голоса командиров резко смолкли. С минуту стояла тишина. Вдруг иллюминатор отдраили и из него горохом посыпались командиры. Мимо Ростовского они пробегали быстро, неуклюже пригибаясь, тщетно пытаясь не греметь каблуками. Следуя мимо Ростовского, каждый полушепотом пытался у него узнать, где же находится адмирал. Но лейтенант, пораженный всей этой картинкой, только молчал, стоя с разведенными руками и пожимая плечами.

Наверное, со стороны все это выглядело грандиозной хохмой, но Ростовскому еще долго было не до смеха.

Шутка была раскрыта командирами быстро, но реакция у отцов-командиров была в корне различной и не всегда адекватной. Кто-то с удовольствием посмеялся над своей минутной трусостью, а кто-то заимел на Кактуса такой зуб, что еще не один вечер на ПКЗ из его каюты доносились возмущенно-пьяные голоса «пострадавших».

Вывод Ростовского был прост: На флоте подкалывать нужно осторожно, с умом, а реагировать на подколы – с юмором и без зла. А без подколов на флоте не обойтись – подохнешь либо с тоски, либо от перенапряжения!