Текст книги "Белогвардейщина"

Автор книги: Валерий Шамбаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 70 страниц) [доступный отрывок для чтения: 25 страниц]

48. Фрунзе и Колчак

Среди полководцев гражданской войны можно четко выделить несколько категорий. Были командиры «старой школы», вроде Деникина и Самойло, были командиры «нового поколения», вроде Тухачевского и Каппеля, были народные вожаки, как Чапаев или Шкуро, были авантюристы наподобие Муравьева и Вермонта-Авалова… Были случайные бездарности и просто бандиты. Но одна фигура уникальна – это Фрунзе. Личность, не поддающаяся никакой классификации. Руководитель боевиков-террористов Иваново-Вознесенска в 1905 г., председатель Минского совдепа в 17-м. Из Иваново-Вознесенска со своими отрядами то и дело мчался в Москву, в ноябре 17-го – бить юнкеров, в июле 18-го – левых эсеров. После подавления Ярославского восстания стал военкомом Ярославского округа, а в январе 19-го направлен на Восточный фронт подавлять Уральское казачество.

Современники характеризуют Фрунзе как трезвого, холодного, расчетливого и весьма честолюбивого диктатора. Сам же он, уроженец Киргизии, любил называть себя человеком восточным, а своим кумиром считал Тамерлана, одного из величайших полководцев Средневековья. И одного из самых жестоких властителей. Что-то тамерлановское было и в самом Фрунзе. Полководцем он был, конечно, гениальным – от природы. Обладал редчайшей интуицией, умел выискивать неординарные решения, порой делал ставку на очень рискованные стечения обстоятельств и всегда угадывал. В его действиях мы сможем найти примеры удивительного для большевиков гуманизма, идущего вразрез со всеми установками партии. А можем найти и примеры исключительной жестокости. Можем найти рыцарское благородство, а можем – черное коварство. Смотря что в данный момент было выгодно для достижения победы, остальное для него не играло роли. История любит повторения. Возможно, в лице Фрунзе она готовила для русской революции своего Бонапарта. Вот только в революционной Франции не было такой штучки, как партийная дисциплина, способной заставить Бонапарта лечь на операционный стол и дать себя зарезать.

Почему Фрунзе получил пост командарма – трудно сказать. В это время на такие должности уже старались назначать профессионалов-"военспецов". То ли против казаков решили послать специалиста по подавлениям, каковым он себя зарекомендовал. То ли хотели усилить "партийное влияние". 17-тысячная 4-я армия, созданная из крестьянских партизанских отрядов, одержав победу над казаками и взяв Уральск, стремительно начала разлагаться. Идти в зимнюю степь штурмовать ощетинившиеся станицы никому не хотелось. На попытки обуздать их "коммунистической дисциплиной" войска ответили бунтами. Восстали 2 полка Николаевской дивизии, перебили комиссаров. К ним примкнула команда бронепоезда, поддержали крестьяне Ново-Узенского уезда. Приехавшие наводить порядок член РВС армии Линдов, члены ВЦИК республики Майоров и Мяги были расстреляны. В такой обстановке Фрунзе принял командование. Он оценил ситуацию и… простил мятежников. Оставил убийство представителей центральной власти и члена Реввоенсовета армии без последствий! Даже расследования не назначил, доложив наверх, что главные виновники уже сбежали! Просто взвесил две возможности – что в случае репрессий мятежные части метнутся к белоказакам и потянут за собой остальных, а с другой стороны, ошалевшие полки, подвешенные в неопределенности, с радостью ухватятся за возможность амнистии. И послал в Николаевскую дивизию приказ: "Преступление перед Советской властью смыть своей кровью". Дивизия осталась в строю. За несколько дней Фрунзе объехал жмущиеся к жилью боевые участки, блеснул на митингах искусством агитатора – опыта ему было не занимать. Поучаствовал в мелких стычках, появился с винтовкой в цепях – и популярность была завоевана. А дальше стал прибирать вольницу к рукам. Части разных дивизий перемешал, слепив из них две группы, Уральскую и Александров-Гайскую. И в феврале, едва спали морозы, начал наступление. Александров-Гайская группа Чапаева взяла большую станицу Сломихинскую, Уральская группа – Лбищенск.

Путь на Туркестан снова был открыт. Войска нацеливались на Гурьев, чтобы прижать казаков к Каспийскому морю, к безлюдным пескам, и прикончить. В связи с программой партии на «расказачивание» Фрунзе оказывалась всемерная поддержка. Новые части для 4-й армии формировались в Самаре, присылались из его «вотчины» Иваново-Вознесенска (под предлогом, что оставшиеся без работы ткачи сами должны пробить дорогу к туркестанскому хлопку). Заново формировалась ударная 25-я дивизия под командованием Чапаева, которую планировалось двинуть к Оренбургу, чтобы окончательно разгромить Дутова. Фрунзе обратил внимание и на несколько бесхозных полков, прорвавшихся в ходе предыдущего наступления из Туркестана. Распределять их по своим соединениям он не стал, а решил на их базе создать новую Туркестанскую армию. И добился назначения командующим Южной группы из двух армий.

В то время, как эта группа, наращивая силы, разворачивала наступление на юг, а 5-я армия Блюмберга готовилась к очередному удару на восток, приближался день генерального наступления Колчака. В литературе можно встретить различную численность его войск – и 300, и 400, и даже 700 тысяч. Все эти цифры не соответствуют действительности. Иногда они нарочно раздувались белой пропагандой. Даже если учесть списочный состав тыловых гарнизонов, штабов, учебных команд, милиции, казачьих атаманов, не желающих никому подчиняться, все равно эти цифры останутся завышенными. А на фронте к началу марта у Колчака было 137,5 тыс. человек, 352 орудия, 1361 пулемет. Противостоящие ему 6 армий Восточного фронта насчитывали 125 тыс. человек, 422 орудия, 2085 пулеметов, т. е. преимущество в живой силе было ничтожным, а в вооружении белогвардейцы уступали противнику.

Следует отметить еще одну трагическую особенность Восточного фронта. В отличие от Юга России, Колчак не имел перед красными преимущества в качестве армии. В 1917 – 1918 гг. все лучшее офицерство рванулось на юг, к Корнилову и Алексееву. А с момента чехословацкого мятежа до ноября 18-го пробраться из центра России на Дон к Кубани через нейтральную Украину было легче, чем в Сибирь через фронт. На востоке собрались люди в значительной мере случайные, стихийно примкнувшие к освободительному восстанию или попавшие под мобилизацию. Из 17 тыс. офицеров в армии Колчака всего около 1 тыс. было кадровых. Остальные – в лучшем случае запасники и прапора производства военного времени, в худшем – сомнительного производства «учредилок», директорий и областных правительств. Острая нехватка офицеров восполнялась необстрелянными юнцами, надевающими погоны после шестинедельных курсов чистыми душой, но ничегошеньки за этой душой не имеющими и ничегошеньки не умеющими.

На юге собралась плеяда видных полководцев. Там был избыток военачальников, например, сидели на гражданских должностях такие крупные военные деятели, как Лукомский, Драгомиров. Подолгу исполняли административные должности или были в резерве командования Кутепов, Врангель, Эрдели, Покровский и многие другие. На востоке не хватало не только талантливых, но просто грамотных военачальников. Сам Колчак мог быть лишь знаменем, в сухопутной стратегии и тактике он разбирался плохо. А вокруг него командные высоты заняли те, кого выдвинуло или случайно вынесло наверх белоповстанческое движение. Скажем, начальником штаба Колчака (фактически первым лицом при моряке-главнокомандующем) оказался капитан Лебедев, всего лишь корниловский курьер в Сибирь, пролезший при меняющихся правительствах в генералы. Да и многими корпусами и дивизиями командовали генералы из поручиков, которые зарекомендовали себя в лучшем случае хорошими командирами полупартизанских отрядов при освобождении Сибири и Урала. Это в то время, когда на командные и штабные должности в каждую большевистскую армию насаждался штат генштабовских военспецов.

На юге крепкий костяк армии составили «именные» офицерские части марковские, дроздовские, корниловские, алексеевские, спаянные общими традициями, победами и утратами. На востоке таких не было. Только что созданные полки и дивизии на имели ни общего прошлого, ни крепкой спайки. Самыми крепкими и боеспособными частями Колчака были Ижевский и Боткинский полки из рабочих-повстанцев этих городов. Ударной силой юга было казачество. Но казачьи войска были слишком разными. Донское – 2,5 млн. казаков, Кубанское – 1,4 млн., Терское – 250 тыс. Восточные казачьи войска были малочисленны, не имели таких глубоких традиций, как старшие собратья, да и тянули каждое в свою сторону. Амурское (40 тыс.) и Уссурийское (34 тыс.) увязли во внутренней войне Приморья. Верховодил там атаман Калмыков, игнорирующий Верховную власть. Более крупное Забайкальское (250 тыс.) сидело под рукой Семенова, открыто не признающего Колчака. Опять же, там своя война шла – часть казаков отшатнулась от самозваного атамана и создавала красные отряды. Более-менее поддерживало Сибирское казачество (170 тыс.). Семиреченское (45 тыс.) было целиком занято войной за собственный медвежий угол. Самым крупным было Оренбургское войско (500 тыс.), но там в казачье сословие входили и башкиры, косящиеся то в сторону Дутова, то в сторону изменника Валидова. Храбро сражалось Уральское казачество (170 тыс.), но сражалось само по себе, связь с ним была слабой.

Вот в таких условиях две силы готовились к противоборству. В декабре у Колчака были все шансы разгромить рыхлый красный фронт, как это получилось у Перми, – но тогда у него еще не было достаточной армии. К февралю драконовскими мерами Сталина и Дзержинского северный фланг был укреплен. Разложившийся южный фланг, без сомнения, мог быть еще легко раздавлен. Но измена корпуса Валидова, потеря Уфы, Оренбурга, Уральска заставили отложить наступление на месяц. К марту, когда наступление началось, на южном фланге у Колчака уже нависала и все крепче сколачивалась 40-тысячная группировка Фрунзе. К началу весны в районе Перми была развернута Сибирская армия Гайды, около 50 тыс. чел., с направлением удара на Ижевск – Глазов – Вятку. Южнее Западная армия М. В. Ханжина в 43 тыс. с направлением Уфа – Самара. В оперативное подчинение ей придавалась 14-тысячная казачья Южная группа ген. Белова, а на Оренбургское направление нацеливалась Отдельная казачья армия Дутова, 15 тыс. чел. В резерве у Колчака оставался Волжский корпус Каппеля.

В литературе, причем не только красной, но и белой, гуляет весьма скользкая легенда о неверном выборе направления главного удара. О том, мол, что было ошибочно выбрано северное направление из соперничества с Деникиным, чтобы опередить его во взятии Москвы. Утверждается даже, что направление главного удара выбиралось из соперничества англичан с французами. Англичане, мол, тянули Колчака на север, на соединение со своей архангельской группировкой, а французы на юг – к своему ставленнику Деникину. Версия эта чистейшая чепуха. Ее породили в белом лагере политические противники Колчака, а красные подхватили и развили, чтобы покарикатурнее выставить белых генералов, готовых даже друг дружке глотки перегрызть.

Опровергнуть эту версию очень легко. Во-первых, оба направления считались равнозначными, и главным стало все-таки не северное, а южное. Во-вторых, зоны английских «интересов» были ближе на юге, в Петровске (Махачкале) и Баку, север же в государственные британские «интересы» никак не входил, они просто не знали, как лучше от него избавиться. А Деникин к этому времени был в отвратительных отношениях с французами из-за их политики в Одессе, нежелания помочь Дону и заигрывания с Петлюрой. В-третьих, версия о соперничестве нарочно путает разные периоды войны. В марте Деникину ни о какой Москве думать не приходилось, с 60-тысячной армией он еле-еле удерживал фланги от более чем 200-тысячной группировки большевиков, навалившейся с Украины и от Царицына. Поэтому единственной формой взаимопомощи получалось со стороны Деникина оттянуть на себя побольше красных сил, а со стороны Колчака – воспользоваться этим.

И, наконец, изучая опыт гражданской войны, мы можем прийти к выводу, что равномерное распределение сил на нескольких направлениях было… правильным. Может, случайно, но правильным. Стратегия гражданской войны очень отличается от классической, и успех определялся не только арифметическим соотношением войск, но и массой других факторов – моральных, политических, экономических и т. д., которые учесть заранее было невозможно. Изначальный колчаковскии план наступления по нескольким направлениям можно считать верным. Если бы еще командование догадалось верно действовать по мере его развития!

Начала операцию Сибирская армия. 4 марта корпус Пепеляева форсировал по льду Каму между городами Осой и Оханском. Южнее начал наступление корпус Вержбицкого. Они вклинились в оборону 2-й красной армии, и 8.03 оба города были взяты. За 7 дней упорных боев большевики отошли на 90-100 км, но прорыв не удался. После работы "комиссии Сталина-Дзержинского", количественного и качественного усиления фронта, красные тут были уже не те, что в декабре. Отступая, они сохранили целостность фронта и боеспособность.

Почти одновременно, 5.03, под Уфой попыталась перейти в наступление 5-я красная армия Блюмберга. Ткнулась наугад двумя дивизиями, 26-й и 27-й (около 10 тыс. чел. в обеих), еще и подразложившимися в большом городе, – и нарвалась на всю армию Ханжина, изготовившуюся к удару. И, естественно, так получила, что только пыль пошла. Красные побежали. А на следующий день перешел в наступление Ханжин. Это был один из лучших военачальников Колчака, по крайней мере настоящий, не липовый генерал-лейтенант, выдвинувшийся в годы мировой войны. Правда, и он был командиром не строевым, а штабным – он возглавлял раньше главное артиллерийское управление. Но все равно Ханжин выгодно выделялся на общем фоне сибирских скороспелых полководцев.

Его ударная группа под командованием ген. Голицына из 2-го Уфимского корпуса (17 тыс.) и 3-го Уральского корпуса ген. Бойцеховского (9 тыс.) обрушилась на красных севернее Уфы и прорвала фронт, довершая поражение 5-й армии. В лоб на Уфу двинулся 6-й Уральский корпус ген. Сукина (10 тыс.). Большевики обратились в бегство. Связь штаба армии с войсками нарушилась. 10.03 белые заняли Бирск, за ним Мензелинск, выйдя к Каме и разрубив красный Восточный фронт надвое.

Прорыв пошел и южнее Уфы. Наметилось окружение, грозящее уничтожением всей 5-й армии. Группа ген. Белова заняла Стерлитамак, отрезав железнодорожное сообщение с Уфой с юга. 4-я Уральская горнострелковая дивизия выходила к ст. Чишмы, отрезая город с востока. Спасаясь из кольца, штаб 5-й армии во главе с Блюмбергом 12.03 бросил Уфу и бежал, отдав приказ войскам отойти на рубеж р. Чермасан, на 100 км восточнее. Попытались зацепиться на ст. Чишмы, но она была забита пробкой из эшелонов и обозов, царила паника. Бросая все, что можно, красноармейцы катились дачьше. Командование фронтом отменило приказ Блюмберга об отходе, дало директиву вернуться и оборонять Уфу до последней капли крови. Однако связи между частями уже не было. Остатки 5-й армии рассыпались, спасаясь степями, без дорог, на юг и восток.

Эта потеря управления и помогла красным избежать полного уничтожения. Когда кольцо окружения замкнулось, в нем оказалась только масса имущества, вооружения и припасов. Точно так же впустую захлопнулось второе кольцо у села Репьевки. Большевики разбегались так стремительно, что никакими маневрами и форсированными маршами уже не удавалось захватить их в клещи. 14 марта белые войска без боя заняли Уфу, потеряв во время операции всего около 100 человек. На южном фланге потерпела поражение 4-я красная армия. Снова, в который раз, дружно взялось за шашки и восстало против «антихристов» уральское казачество. Победоносное шествие на Гурьев захлебнулось. 2 зарвавшихся полка были разгромлены. Казаки под командованием ген. Толстова двинулись на Уральск.

Между тем среди этих побед быстро стали накапливаться неувязки. Отдельная казачья армия Дутова подступила к Оренбургу и завязла под ним. Непригодны были казаки и башкиры, в основном – кавалерия, для осады и штурма укрепленных позиций. А оторвать их от собственной «столицы», пустить на более перспективное направление командование не смогло, согласившись с их желанием сначала освободить «свою» землю. К армии Ханжина автоматически пристегнулось направление Дутова: Стерлитамак – Белорецкий Завод. Южная казачья группа Белова оттягивалась для прикрытия разрыва между частями Ханжина, Дутова и Толстова. В результате в самом начале наступления было потеряно громадное преимущество белых в коннице. Вместо того, чтобы войти в прорыв и двинуться рейдами по красным тылам, все кавалерийские силы белых оказались связаны делом, совершенно непосильным и несвойственным кавалерии, – осадой Оренбурга и Уральска. А корпуса Ханжина, преследуя красных, стали расходиться веером по бескрайним степям, теряя связь друг с другом.

Успех-то был полным, фронт был разрушен. Вот здесь бы и усилить Западную армию за счет Сибирской. Но и такую возможность штаб главнокомандующего во главе с Лебедевым проморгал. Большевистское командование уже рассматривало планы и рассылало армиям директивы о всеобщем отходе за Волгу… И опять сказалась месячная отсрочка наступления. Грянула весенняя распутица, и планируемый рывок на Самару завяз в морях жидкой грязи. Раскисшая степь затормозила и победоносное шествие белых, и паническое бегство красных.

Бить большевиков еще продолжали. Едва для затыкания дыр попытались снять часть сил с северного фланга, Сибирская армия нанесла новый удар. 10.04 она взяла Сарапул, 13.04 – Ижевск. В устье Камы вошла белая флотилия с десантом. И армия Ханжина еще одерживала одну победу за другой. В начале апреля пали Бугульма и Белебей. Был занят г. Чистополь в устье Камы – вся река стала белой. Колчаковцы вышли к Волге. Под угрозой была Казань. На двух направлениях белые подступали к Самаре. С северо-востока корпус Войцеховского занял г. Сергиополь в 100 км от нее. С востока корпус Сукина и кавалерийский корпус ген. Бакича (17 тыс. сабель) завязали тяжелые бои у г. Бугуруслана с силами 1 – и и Туркестанской красных армий. Разбили их, отбросив на юг. Одна из лучших на фронте, 24-я Железная дивизия потеряла половину артиллерии, была деморализована и отступала в полной панике… Но группировка Фрунзе осталась в стороне от главного удара и угрожала теперь с фланга растянувшей коммуникации армии Ханжина.

49. Казачий геноцид

На Дон пришла смерть. Не перевоспитывать, не болыпевизировать «контрреволюционное» казачество шли красные. Они решили его уничтожить как таковое. 24 января 1919 г. Оргбюро ЦК выпустило циркулярную инструкцию за подписью Свердлова, в которой говорилось:

"Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно, провести беспощадный массовый террор ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применить все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти". Предписывалось "конфисковать все сельскохозяйственные продукты, провести… в спешном порядке фактические меры по массовому переселению бедноты на казачьи земли".

Начиная наступление, Троцкий писал о казаках:

"Это своего рода зоологическая среда, и не более того. Стомиллионный русский пролетариат даже с точки зрения нравственности не имеет здесь права на какое-то великодушие. Очистительное пламя должно пройти по всему Дону, и на всех них навести страх и почти религиозный ужас. Старое казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции… Пусть последние их остатки, словно евангельские свиньи, будут сброшены в Черное море…"

Он же ввел в обиход противоказачьего похода термин: "устроить карфаген".

Хотя уставшие от войны казаки сами открыли фронт, это в расчет не принималось. Член РВС Южфронта Колегаев требовал от подчиненных частей массового террора. Член РВС 8-й армии Якир писал в приказе:

"Ни от одного из комиссаров дивизии не было получено сведений о количестве расстрелянных белогвардейцев, полное уничтожение которых является единственной гарантией наших завоеваний".

Первая волна казачьего геноцида покатилась со вступлением на Дон красных войск. Реквизировали лошадей, продовольствие, кое-кого, походя, пускали "в расход". Убивали офицеров. Иногда просто хулиганили – так, в великолепном Вешенском соборе устроили публичное венчание 80-летнего священника с кобылой. Но это были цветочки, лишь преддверие настоящего ужаса. Пробороздив донскую землю, регулярные части осели в окопах по берегу Северского Донца, фронт стабилизировался.

Вот тогда и начался истинный ужас, вторая волна геноцида. Пришла Советская власть. Перешедшие на сторону красных казачьи полки быстренько отправили на Восточный фронт. На западный фронт убрали красного казачьего командира Миронова – от греха подальше. Началось поголовное «расказачивание». Запрещалось само слово «казак», ношение военной формы и лампасов. Станицы переименовывались в волости, хутора – в села. Часть донских земель вычленялась в состав Воронежской и Саратовской губерний, подлежала заселению крестьянами. Во главе станиц ставили комиссаров, часто из немецких или еврейских «интернационалистов». Населенные пункты обкладывались денежной контрибуцией, разверстываемой по дворам. За неуплату – расстрел. В трехдневный срок объявлялась сдача оружия, в том числе дедовских шашек и кинжалов. За несдачу расстрел. Казаков начали грести под мобилизацию. Разошедшихся по домам из желания замириться, их, уже не спрашивая никаких желаний, гнали на Урал.

А кроме всего этого, начались систематические массовые расправы. Чтобы читатель не воспринял красный террор как исключительное свойство ЧК, отметим на Дону свирепствовали в основном трибуналы, доказав, что в кровожадности они нисколько не уступают конкурентам. Но и кроме трибуналов убийц хватало. Соревновались с ними в зверствах все местные эшелоны советской и партийной власти, особотделы 8-й и 9-й армий, да и чекисты не сидели сложа руки. Частая гребенка начала "изъятие офицеров, попов, атаманов, жандармов, просто богатых казаков, всех, кто активно боролся с Советской властью". А кто с ней не боролся при всеобщей мобилизации от 19 до 52 лет?.. "Жандармы?" – брали стариков, служивших при царе. Еще за 1905 год. Расстреливали семьи ушедших с белыми. Раз ушел, значит, «активный». По хуторам разъезжали трибуналы, производя "выездные заседания" с немедленными расправами. Рыскали карательные отряды, отбирая скот и продовольствие. Казнили при помощи пулеметов – разве управишься винтовками при таком размахе?

Кое-где начали освобождать землю для крестьян-переселенцев из центральных губерний. Казаки подлежали выселению в зимнюю степь. Или, на выбор, под пулеметы. В 31-м Шолохов писал Горькому о "Тихом Доне":

"Не сгущая красок, я нарисовал суровую действительность, предшествующую восстанию, причем сознательно упустил факты, служившие непосредственной причиной восстания, например, бессудный расстрел в Мигулинской 62 казаков-стариков или расстрелы в Казанской и Шумилинской, где количество расстрелянных в течение 6 дней достигло 400 с лишним человек".

В Урюпинской число казненных доходило до 60–80 в день. Измывались. В Вешенской старику, уличившему комиссара во лжи и жульничестве, вырезали язык, прибили к подбородку и водили по станице, пока он не умер. В Боковской комиссар расстреливал ради развлечения тех, кто обратил на себя его внимание. Клал за станицей и запрещал хоронить…

Уже в сентябре, на "Мироновском процессе" член РВС республики Смилга так упомянул о казачьем геноциде:

"Теперь о зверствах на Дону. Из следственного материала видно, что зверства имели место. Но также видно, что главные виновники этих ужасов уже расстреляны. Не надо забывать, что все эти факты совершались в обстановке гражданской войны, когда страсти накаливаются до предела. Вспомните французскую революцию и борьбу Вандеи с Конвентом. Вы увидите, что войска Конвента совершали ужасные поступки с точки зрения индивидуального человека. Поступки войск Конвента понятны лишь при свете классового анализа. Они оправданы историей, потому что их совершил новый, прогрессивный класс, сметавший со своего пути пережитки феодализма и народного невежества, то же самое и теперь".

Отметим в этой речи три момента. Первое – что даже такой хладнокровный палач и коммунистический фанат, как Смилга, назвал происходившее на Дону зверствами и ужасами. Второе – репрессии приняли такой размах и жестокость, что сами большевики вынуждены были для успокоения народа перебить наиболее ретивых исполнителей (когда для такого успокоения была наконец-то создана комиссия, ужаснулись даже видавшие виды профессионалы-чекисты, знакомясь с материалами преступлений). И третье – вспомнил ли сам Смилга об исторической оправданности, когда его поставили к стенке в 37-м?

Сначала Дон оцепенел от ужаса. Пытался найти правду у советской власти на местах и в Москве, у Ленина. Люди даже не могли предположить, что творящийся кошмар благословлен и выпестован самим центральным правительством. Выдержали казаки при втором нашествии большевиков всего лишь месяц. Пока не поняли, что их попросту систематически истребляют… В десятых числах марта почти одновременно в нескольких местах вспыхнуло восстание. В Еланской, когда 20 местных коммунистов поехали арестовывать казаков, поднялся Красноярский хутор. Казак Атланов собрал 15 человек с двумя винтовками – пошли шашками и плетками отбивать арестованных. Атаковали в конном строю, один был убит, остальные отступили. Привезли погибшего на хутор, сбежался народ, заголосили бабы… И этот один убитый – после тысяч жертв – стал каплей, переполнившей чашу. Прорвалось все накопившееся…

В Казанской, когда на очередной хутор приехали 25 трибунальцев с пулеметом производить там «Карфаген», тоже восстали. Пошла цепная реакция. Сотник Егоров поднял по казачьему сполоху 2 тыс. человек. Казаки трех хуторов прогнали большевиков из Вешенской. Вначале восстали 5 станиц – Казанская, Еланская, Вешенская, Мигулинская и Шумилинская. Хутора самостоятельно формировали сотни, выбирали на сходах командиров из самых боевых. Наступательных операций не предпринимали – связывались с соседями, прощупывали разъездами окрестности, истребляли карателей и чекистов. В качестве агитационных материалов повстанцы распространяли найденные у большевиков инструкцию Оргбюро ЦК РКП(б) от 24.01.19 о казачьем геноциде и телеграмму Колегаева о беспощадном уничтожении казаков. Постановили мобилизовать всех, способных носить оружие, от 16 до 70 лет.

Большевики сначала не придали восстанию особенного значения. Оружие выгрести они уже успели. А мало ли было крестьянских бунтов, подавляемых быстро и малой кровью (со стороны карателей)? Таким же привычным восстанием представлялось и казачье. Но оно отличалось. Казачьей спайкой, привычкой дисциплины, способностью быстро организовываться. И разливалось все шире: поднялись Мешковская, Усть-Хоперская, практически весь Верхне-Донской округ. Началось брожение в соседних, Усть-Медведицком и Хоперском округах. «Столицей» стала окружная станица Вешенская. Лозунг был выдвинут поначалу "За советскую власть, но против коммуны, расстрелов и грабежей", т. е. близкий махновской программе. Председателем исполкома избрали военного чиновника Данилова, командующим стал хорунжий Павел Кудинов, георгиевский кавалер всех 4-х степеней. 20.03, разбив посланный на них карательный отряд, Вешенский полк взял 7 орудий, 13 пулеметов и занял Каргинскую. На другой день, изрубив одними шашками еще один отряд, – Боковскую.

Область восстания протянулась на 190 км. Только тогда красные начали снимать с фронта регулярные полки, обкладывая эту область со всех сторон. Сражались повстанцы отчаянно. Не хватало даже винтовок – их добывали в боях. Дрались холодным оружием, дедовскими шашками и пиками. Не было боеприпасов. Отливали картечь из оловянной посуды. На складах в Вешенской были найдены 5 млн. учебных холостых патронов. Их переделывали вручную, переплавляя на пули свинцовые решета веялок. Такие пули без сердечника и оболочки размягчались от выстрела, с сильным жужжанием летели недалеко и неточно, но при попаданиях наносили страшные рваные раны. Дети на местах боев выковыривали из стен и земли пули с картечью. Стаканы снарядов для картечи вытачивались из дуба. Для имитации пулеметной стрельбы делали специальные трещотки.

Рано или поздно восстание было обречено на гибель. И когда пришла пора трезво оценить обстановку, повстанцы обратились к белым. Делегация на лодках пробралась через расположение большевиков в Новочеркасск с мольбой о помощи. Казаки просили прислать оружия, табаку, спичек. Единственное, чем пока могли им помочь Донская и Добровольческая армии, – это мешать красным снимать с фронта войска. Вооруженным силам Юга России и самим приходилось туго. Пали Одесса и Крым, огромные силы большевиков навалились на фланги, глубоко прорываясь от Царицына и Донбасса, угрожая самому существованию белогвардейского Юга.