Текст книги "Привет от тети Моти"

Автор книги: Валерий Гусев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– И ночные? – Алешка распахнул глаза.

– И ночные. Как полковник решит.

– Дядя Боря?

– Это тебе он дядя. А нам отец—командир.

– Больно много у него детей, – хмыкнул Алешка. – Небось целая тыща?

– Тыща не тыща, а военная тайна. – Старшина задумался. – Ты вот что, Леха, как в увольнительную пойдешь или в школу, особо-то не болтай. Понял?

– Так точно! А если кто спросит, я совру. Это я умею.

Старшина опять взглянул на него с высоты своего роста, вздохнул. Поверил.

Они прошли еще вдоль дальнего забора, и старшина недовольно крякнул, когда увидел, что одна его секция отцепилась от столбов и накренилась так, что образовалась большая дыра.

– Непорядок, – буркнул старшина и, запоминая, проворчал: – Надо будет сюда поставить шлагбаум. Или толкового ефрейтора. Пошли, Леха, я тебя на место определю. Где проживать-то будешь? В казарме? Или у дяди Бо… тьфу, у товарища полковника?

Когда они шли обратно меж рядами складов, Алешка заметил на земле протянутую из конца в конец блестящую проволоку.

– Сигнализация? – важно спросил он.

– Отчасти, – зевнул старшина. – Сейчас покажу. – И он громко, заливисто свистнул.

Где-то, у крайнего склада, что-то бухнуло, звякнуло – и появился, выбравшись из будки, громадный пестрый пес, вроде московской сторожевой. Он сладко потянулся, смачно зевнул – совсем как старшина, только лапой пасть не прикрыл, – и весело побежал навстречу. Под его тяжелыми прыжками дрожал асфальт и тоненько пело металлическим визгом кольцо, скользящее по проволоке. Добежав, пес радостно подпрыгнул, сел и протянул Алешке лапу, весело сияя рыжими глазами, красным языком, белыми клыками.

– Сачок, – представил его Баранкин.

– Сачок? – изумился Алешка. – Он что, бабочек ловит?

– Он даже бабочек не ловит, – засмеялся Баранкин. – Сачком в армии называют лентяев. Тех, кто отлынивает от службы. Понял?

– Никак нет! Зачем же вы его держите? На таком ответственном посту?

Ответ был прост:

– А мы его любим.

Что ж, ответ по существу.

Алешка вежливо пожал громадную тяжелую лапу. Пес взвизгнул от восторга, вскочил и подпрыгнул на месте: цепь звякнула, земля вздрогнула.

– Он еще щенок, – сказал Баранкин. – Ему еще года нет. Легкомысленный дурачок. Невоспитанный.

– Ничего, воспитаю, – пообещал Алешка.

– А ты и это умеешь? – недоверчиво удивился старшина.

– Так точно! – вытянулся Алешка. И скомандовал: – Сидеть!

Баранкин мгновенно плюхнулся на землю.

– Да не вам, товарищ старшина, – засмеялся Алешка. – Сачок, сидеть!

Пес, преданно глядя на Алешку, торопливо, с готовностью уселся и, совсем как кошка, обвил пушистым хвостом кончики всех своих четырех лап.

– Ни фига себе! – восхитился старшина. – Я два месяца его усадить не мог.

– Собаку, как и человека, – назидательно произнес Алешка, – надо воспитывать примером. Вставайте, товарищ старшина.

Баранкин поднялся, отряхнул пыль со штанов. Глядя на него, Сачок тоже встал и бурно отряхнулся.

Лешка и старшина громко чихнули. А Сачок чихать не стал. И правильно – это не тот пример.

Глава III
СОЛДАТСКАЯ КАША

– Разрешите доложить, товарищ полковник?

– Докладывайте.

– Вверенный мне объект, – старшина Баранкин указал глазами на Алешку, – прошел инструктаж и Ознакомление, а также покормлен обедом из трех блюд, включая компот.

– Добро, – сказал дядя Боря. – Устраивайте его на место жительства, а потом зайдете ко мне.

– А где устраивать? – спросил Старшина. – Там или в казарме?

«Там» – это небольшой особнячок у Самого забора, который занимали офицеры полка. Они жили в нем со своими семьями. Там же жил и командир части дядя Боря. Но без семьи. Его семья жила в другом городе. Дядя Боря по ней скучал и, наверное, поэтому спросил Алешку:

– Где будешь жить? У меня на квартире или в казарме?

Алешка задумался, поскреб макушку. Старшина и полковник ждали.

– Вообще-то, хотелось быт с вами, дядь Борь… Но это вообще-то не здорово Скажут: дяденькин сыночек.

– Одобряю, – согласился дядя Боря. Но было видно, что он все—таки немного огорчился. К тому же он обещал присматривать за Алешкой, чтобы тот не угнал из части самый большой танк. – Товарищ старшина, определите нашего новобранца к нашим обормотам.

– Есть определить к обормотам!

Тут Алешка обиделся. Всерьез.

– А хулиганов у вас тут нет? Мне бы с хулиганами хотелось. Надоели мне обормоты.

Полковник и старшина рассмеялись. И объяснили:

– Это не настоящие обормоты. Это отделение бортовых мотористов. А солдаты так их называют сокращенно, в шутку.

– Ладно, – согласился Алешка. – Обормоты так обормоты. Я ведь тоже не подарочек.

В казарме Лешке понравилось. Он никогда не видел столько одинаковых вещей в одном месте. Например, тумбочек и кроватей. Они выстроились вдоль стен, как столы в столовой, и были все как одна одинаково и безупречно заправлены.

Однако старшина Баранкин в сопровождении дневального прошелся по всем тумбочкам и внимательно ознакомился с их содержимым. Несколько тумбочек он так и оставил открытыми, заметив дневальному:

– Эти тумбочки в увольнение не пойдут.

– Ясно, товарищ старшина.

Алешка безмерно удивился:

– А что, тумбочки в вашем полку тоже в увольнение ходят?

Старшина опять смерил его строгим взглядом:

– А как бы ты сказал?

– «Те солдаты, у которых в тумбочках замечен беспорядок, не пойдут в город в очередное увольнение».

Старшина хмыкнул:

– В армии принято выражаться коротко и ясно. Ясно?

– Так точно, – хмыкнул и Алешка.

Две тумбочки старшина не только оставил распахнутыми, но и повесил на их дверцы драные носки, которые в этих тумбочках обнаружил.

– Эти тумбочки тоже в увольнение не пойдут? .– хитренько усмехнулся Алешка.

– Эти тумбочки, – совсем уж сердито высказался старшина, – получат по два наряда вне очереди.

– Каких нарядов? Праздничных?

– Очень праздничных. Суточные наряды на кухню: картошку чистить, посуду мыть, стёлы накрывать, полы драить.

Алешка живо про себя смекнул, что такие «праздничные» наряды ему ни к чему. И сделал выводы…

В самом конце помещения находилась комната поменьше, где и располагалось отделение обормотов. Двери в это помещение не было – только широкий проем. Старшина показал Алешке его койку и тумбочку.

Алешка быстренько и аккуратно уложил свои вещи и отправился продолжать ознакомление с частью. У него уже появились кое—какие планы…

Первым делом Алешка навестил своего нового приятеля Сачка. Тот встретил Алешку так, будто всю жизнь его жал, сидя у окошка. Впрочем, Алешку почему-то все животные так встречают, особенно коты и собаки.

Алешка немного позанимался с ним а потом направился на плац.

Он задумчиво стоял перед облупившимся стендом, отображающим боевой путь семьдесят шестого гвардейского танкового полка в составе восьмой моторизованной дивизии. От Сталинграда до Берлина.

Сзади подошел дядя Боря и положил ему руку на плечо.

– Ну как, Алексей, осваиваешься? – спросил он заботливо. Как тебе у нас? Глянулось?

– В целом неплохо. Но недостатки есть.

– Они везде есть, – обиделся дядя Боря за свой полк. – Даже в твоей школе.

– А мы с ними боремся.

– Представляю, – вздохнул дядя Боря. – А как тебе солдатская каша?

– Так себе, – честно ответил Алешка. Он понял вопрос буквально. – Один раз, когда мама уезжала к бабушке, она попросила папу, чтобы он сварил нам кашу.

– Ну и что? – насторожился дядя Боря.

– Примерно так же получилось, – честно ответил Алешка. И посмотрел на дядю Борю грустными глазами.

– Выбросили? – спросил дядя Боря. – На помойку?

– Зачем же? – удивился Алешка. – Мама заставила папу всю кастрюлю съесть.

– Жестоко, – вздохнул дядя Боря. И строго спохватился: – ты на что намекаешь? И стал виновато оправдываться: – Это временные трудности. Нам мало денег отпускают. Но скоро все изменится.

– Больше денег дадут?

– От них дождешься, как же, проворчал дядя Боря. – Мы сами о себе позаботимся. Вон то поле, за полигоном, нам отдал соседний совхоз. И кое—какую технику. Мы его вспашем и засеем, И будет у нас своя свежая картошка. Своя свежая зелень. Мы и ферму соорудим. Свежие яички, свежее мясо. – дядя Боря размечтался. – Свежее молоко. Мы уже и сена заготовили, десять копен, На всю зиму хватит.

– Зимой я уже дома буду, – с облегчением вздохнул Алешка. И поинтересовался: – А с чем ваши солдаты сено едят?

– Ты что?! Это для коров сены

– Надо же, – хихикнул Алешка.

– Да! А коровы это свежее молоко. Мы уже и макарон стали хорошие покупать…

– Свежие. – Алешка был беспощаден. – Какие нежности! Не нравятся мне эти макароны.

Ах, как он был прав!

– Тебе ничего не нравится! – вспылил дядя Боря. – И наш боевой путь тоже? – Он указал на облезлый стенд.

– Путь нравится! – вспылил и Алешка. – Героический! А нарисовали какую-то каракатицу! Недостойную такого пути.

– Что? – дядя Боря подбоченился, строго взглянул на Алешку сверху вниз. Как и всякий командир, он не терпел возражений. – Критиковать каждый может!

Но он не знал, с кем имеет дело.

Через пять минут возле стенда возникла такая вот картина.

Две высокие лестницы—стремянки. На одной на самом верху, – Алешка с кистью мастера в руке. На другой – старшина Баранкин. Одной рукой он бережно, но крепко держит Алешку за шиворот, другой рукой – Почтительно – раскрытую баночку с краской. Внизу – два бойца, один поддерживает Алешкину стремянку, Другой стремянку Баранкина. Есть еще и зрители – свободные от служебных обязанностей солдаты; они ничего не делают, только глазеют, раскрыв рты. И время от времени с готовностью переставляют стремянки в нужные места по кратким и точным указаниям художника.

Наконец Алешка делает завершающий мазок и усталым движением опускает кисть в баночку. Они с Баранкиным спускаются. на землю, отходят от стекла и окидывают его оценивающими взглядами.

Работа художнику удалась. Вместо кривых и невыразительных стрелок Алешка мастерски изобразил танковые колонны на марше. На месте боев он нарисовал настоящие сражения. Огненные разрывы, клубы дыма, пулеметные строчки. Красота!

Баранкин созерцает картину без слов. Он поражен.

– Вот это да! Не то что Бендер.

Тут же появляется сержант Семечкин. И вопит в восторге:

– Батальное полотно! Бородинская панорама! Ну точь—в-точь как у нас в Кулебаках.

– Такого и в Кулебаках нет, – вздыхает Баранкин. И кивает на Алешку: – Знатный хлопец. На все руки. Он нам картофельную чистку ещё починит!

Так что вечером, к отбою, Алешка явился в казарму героем дня. Обормоты – молодые солдаты под командой уже известного нам старшего сержанта Горшкова – приняли его в свой коллектив с удовольствием.

А вот тут-то и выяснилось, что это отделение и есть самые настоящие обормоты. Алешка в этом быстро разобрался.

Дело в том, что в армии, как, например, и в школе, иногда встречаются глупые и ленивые люди. И их почему-то стараются собрать в одно место. В нашей школе был такой третий класс где учились юные двоечники, хулиганы и лоботрясы. Так и в полку. Все командиры старались избавиться от таких ленивых оболтусов и спровадить их в отделение бортовых мотористов.

Занимались эти лодыри в основном тем, что доставляли на полигон, если было нужно, запасные части к тракторным моторам. Но даже и такая простая служба была им в тягость, обременительна. И так они небрежно к ней относились, что частенько привозили на полигон совсем не то, что требовалось. Вместо пальцев к танковым тракам они могли привезти лампочки для фар, вместо приводных ремней —. аккумуляторные батареи. Понятно, что из—за такой службы их тумбочки не вылезали из нарядов вне очереди.

Ко всему прочему эти лентяи были довольно глупыми и темными людьми. Они плохо учились в школе, совершенно не читали книг, а только жевали жвачку и смотрели по телевизору тупые американские боевики. Не зря их назвали обормотами.

Алешка убедился в этом в первый же вечер, после отбоя. Когда все улеглись в постели, один из обормотов по фамилии Чуня стал рассказывать, как малым детям сказку на ночь, содержание одного фильма,

Алешка слушал и едва не хохотал, отвернувшись к стенке.

– И тут этот как врежет ему в лобешник! А тот – брык и на пол, ножки кверху. А другой – сзади. Этот, значит, развернулся и прямо башкой в капот. И понеслась драчка!

Самое удивительное – остальные обормоты его слушали взахлеб и все понимали: кто в лобешник, кто в капот… Кто – тот, а кто – наоборот – этот. (Кстати, этот Чуня был самый темный обормот. Как потом узнал Алешка, Чуня, например, был твердо уверен, что Мойдодыр – это город.)

…Алешка, слушая эти россказни, сначала хихикал, а потом ему стало жалко обормотов. И он, в свою очередь, начал рассказывать одно из приключений его любимого Шерлока Холмса. И вскоре в казарме настала глубокая тишина – рассказывать Алешка умел не хуже, чем рисовать. Он ведь и артист неплохой.

И когда рассказ прервался на самом интересном месте, сначала долго все молчали, а потом командир обормотов Горшков сказал:

– Ну ты даешь, Леха! А дальше?

– Дальше – завтра. – И Алешка опять отвернулся к стенке.

И с этого вечера он незаметно для себя, вовсе об этом не задумываясь, занялся перевоспитанием этих ленивых оболтусов.

И пошла Алешкина служба – солдатская каша. Он стал заниматься со старшиной строевой подготовкой, стал изучать с сержантом «материальную часть» – технику и вооружение, стал дневалить на кухне, где с таким азартом чистил картошку, что повар тетя Люба ставила его в пример бывалым солдатам. Особенно – рядовому Мотину. Этот Мотин, которого справедливо прозвали тетя Мотя, ничего не умел. Он даже за собой плохо следил. Вечно ходил расстегнутый, со спущенным ремнем, в нечищеной обуви. И свои воинские обязанности он выполнял крайне лениво и небрежно. За что попадал на кухню чаще других..

И здесь у него ничего не ладилось. Если ему поручали порезать хлеб, он кромсал буханку такими ломтями, что их страшно было взять не только в рот, а даже в руки. Если он чистил картошку, она у него вся уходила в кожуру. Если он мыл посуду, то из нее после его мытья не стал бы есть и бродячий пес.

Старшина Баранкин почти каждый день писал командиру части рапорт с просьбой перевести Мотина во вторую роту. И всякий раз получал один и тот же ответ:

– Выполняйте свои обязанности, старшина. Вам поручено Воспитывать молодых бойцов – вот и воспитывайте! Кругом! Шагом марш!

Баранкин воспитывал. Тетя Люба воспитывала.

Все Мотина воспитывали. А он не воспитывался. И надо сказать он не был глупым – он умело прикидывался дурачком. «С дурака спрос меньше», бормотал он про себя. Он не был неумехой – он был просто ленивым. И поэтому ему не поручали никаких сложных и ответственных заданий.

В общем, хорошо устроился Мотин. Правда, у него не было друзей. Его никто не любил, И он никого не любил. Особенно не любил Алешку. Потому что взрослому солдату Мотину постоянно ставили в пример крохотного солдатика Лешку.

А Лешка не обращал на него внимания – друзей Алешке хватало. И дел тоже. Он уже облазил каждый танк, поводил на полигоне бронетранспортер и терпеливо, по—солдатски ждал, когда его возьмут на танковые стрельбы. В том числе – на ночные.

Алешка, конечно, освоил всю территорию части, ознакомился со всеми ее достопримечательностями. Особенно его заинтересовал танковый музей.

Ну, музей – это красиво сказано. На самом деле в крайнем ангаре, у самого забора, стояли три боевых танка Великой Отечественной войны: тяжелый «КВ», средний «Т—З4» и самый маленький и самый старенький – «Т—60». Все они были побиты снарядами и посечены осколками и имели вид седых израненных ветеранов.

Алешка, конечно, полюбил самый маленький танк – он как-то больше подходил ему своими размерами. И вызывал не чувство восхищения и уважения своей мощью, а чувство взаимопонимания. Ведь, по сути, они оба были самыми маленькими в полку.

Алешка взял над ним шефство. Ежедневно мыл из шланга, подкрашивал облупившиеся места и даже пытался заделать боевые пробоины в тонкой беззащитной броне.

А потом, обычно перед отбоем, забирался внутрь, усаживался на командирском месте в граненой башенке и вел бой со всей мировой несправедливостью – из башенки торчали малокалиберная пушчонка и спаренный с ней крупнокалиберный пулемет.

Вот с этой дружбы двух малышей и начала разворачиваться эта загадочная и опасная история…

Глава IV
«ВЫЙГРАЙ СВОЙ МИЛЛИОН!»

Через пару дней полковник Лукашов вызвал Алешку в штаб.

– Товарищ полковник, рядовой Оболенский по вашему приказанию прибыл!

– Ну что, рядовой, – усмехнулся довольный дядя Боря, – по маме соскучился?

– Так точно! – Алешка не стал врать. Он никогда без нужды не врал.

– Садись, пиши маме письмо. Мой офицер едет сегодня в Москву, он передаст его твоим родителям.

– Спасибо, товарищ полковник! А можно маме какой-нибудь подарок послать?

– Конечно, она рада будет.

Алешка живо вывернул карманы на стол полковника.

– Ну ты даешь, – пробормотал дядя Боря. – Нет, так дело не пойдет. Ты бы еще танковую гусеницу мамочке послал.

На столе лежали учебная граната «Ф—1», горсть патронов к автомату, звездочки для погон.

– Патроны сдать старшине. Остальное убрать с глаз моих долой.

– Так точно! Обязательно! – Алешка засунул патроны поглубже в карман.

– Даю тебе увольнительную в город. Купишь маме какой-нибудь сувенир. Ей будет приятно. Деньги есть? Вот и отлично. Пиши письмо.

Про это письмо папа сказал, что его надо заключить в рамку и. повесить на стену. Или сдать в какой-нибудь интересный музей.

«Здравия желаю, дорогие полковник и полковница!

Пишет вам рядовой 76-го гвардейского танкового полка (от Сталинграда до Берлина). Служба моя идет хорошо. Теперь я настоящий обормот. И все мои сослуживцы – тоже. Кроме дяди Бори. Питаюсь нормально, три раза в сутки. На зиму мы уже заготовили много сена. Так что голодать не будем. Дисциплина у меня тоже хорошая. Моя тумбочка в наряд на кухню чистить картошку не ходит. Зато часто ходит в увольнение. Режим соблюдаю. По команде «Отбой!» у нас наступает темное время суток.

Солдат спит, служба идет…

Привет всей вашей Европе!

Ваш любящий мл. сын—обормот».

Прочитан вслух эти строки, мама обессилено уронила руки с письмом на колени. И подняла на папу грустные глаза. даже испуганные немного.

– Как ты думаешь?.. – начала она.

– Обормот… – задумчиво проговорил папа. – Это я понимаю. Согласен. Но почему только «теперь»

– А сено в тумбочке? – прошептала мама. —

И куда идет служба, когда оп спит? – Она решительно встала. – Я еду к нему!

– Какие нежности, – усмехнулся папа и по гладил ее по голове. – Ты еще будешь им гордиться.

– В увольнительной.

Где можно купить все, что нужно? Конечно, на рынке. И Алешка, переодевшись в «гражданское», помчался из городка в город. А всей дороги туда – две минуты переулком. И рынок тут же, на самом краю Званска.

Рынок как рынок. Как везде: вроде всего навалом, а найти то, что нужно, – фиг.

Алешка довольно долго бродил рядами, от палатки к палатке. От лотка к лотку. фрукты—овощи, мясо—колбаса, молоко—масло… Рыба, картошка, обувь, косметика.. Игрушки побрякушки.

Алешка все высматривал какой ни будь недорогой сувенир по своим невеликим деньгам. Причем старался проходить мимо торговцев с независимым и безразличным видом, не останавливая заинтересованного взгляда ни на каком товаре. Он уже знал по опыту «Что вы хотите, молодой человек? Ах, вот этого как раз сейчас нет. Возьмите вот это». – «да мне вот то как раз и не надо». – «Сейчас не надо, потом понадобится. Берите, берите, последний остался, да недорого.

В общем, рынок – такое место, где тебе продадут не то, что тебе нужно, а то, что у них есть.

И вот, когда Алешка притормозил у лотка со всякими безделушками, он услышал вдруг за спиной одну фразу, в которой что-то показалось ему знакомым:

– Не, Горшка покупать не надо, Толян. Он свой пацан, нормальный. Он до армии в вашей бригаде ходил.

Алешка оглянулся – какого такого Горшка не надо покупать?

Два здоровых парня в спортивных, с лампасами, брюках, в черных ветровках и .в белых кроссовках шли за ним вдоль рядов. Один из них потягивал из горлышка пепси, а у другого висела на плече большая сумка на «молнии».

Алешка пропустил их мимо себя и пошел следом с самым задумчивым видом, какой он смог на себя напустить. Глядя на этого озабоченного пацана, всякий подумал бы, что у него масса сложных проблем А у Алешки сейчас всего одна проблема была: хорошёнько слушать во все уши. И все подслушанное хорошенько понять.

– Не, Толян, Горшок нормальный пацан. Он здесь, в военном городке служит. Не захотел его Шеф почему-то от армии отмазать. Бабок пожалел.

– Но, вишь, Колян, поблизости он его все—таки пристроил. Шеф просто так ничего не делает.

– А то! Теперь о нем вспомнил. Обогреть, говорит, парня надо – скоро очень понадобится. Передачку ему снесешь.

– Сделаю.

У палатки с радиотехникой парни остановились, Колян что-то коротко сказал продавцу. Толян распахнул сумку. Продавец опустил в нее пачку денег, Толян небрежно кивнул, и они пошли дальше. Продавец тоскливо посмотрел им вслед и беззвучно выругался.

Алешка все понял: рэкетиры собирают дань. И эта картина несколько раз повторилась, причем довольно однообразно: два слова продавцу – «вжик» молния – плюх пачка денег, опять «вжик» – небрежный кивок – тоскливый взгляд и несмелое ругательство.

Алешка возмутился он совершенно не терпел несправедливости, особенно такой наглой. Огляделся – нет ли поблизости милиционера? Нет. Зато у входа в павильон «Мясо» стоит охранник в черной форме, с дубинкой на поясе И во всю щелкает семечки. Алешка подбежал к нему:

– Вот вы здесь семечками развлекаетесь а у вас по рынку рэкетиры шляются!

Алешка думал, охранник встрепёнется и достанет пистолёт: Что? Где? Как? Ну я им!..

Немножко не так получилось.

Охранник лениво взглянул на него, смахнул с подбородка шелуху

– Ты кто такой?

Алешка чуть было не брякнул: «Я гражданин России!», но вовремя понял – такого понятия для этого человека не сущёствует. Разве что в насмешку. И Алешка, дав себе слово свести с ним счеты, благоразумно отступил. И затаился за машиной, из которой выгружали мороженые окорочка.

Отсюда все было хорошо видно. Как закончили свой обход Колян с Толяном, как подошли к охраннику, о чем-то с ним посмеялись, сунули ему в карман, достав из сумки, пачку денег, покурили и пошли в город.

Алешка – за ними. Ему очень нужно было убедиться, что его догадка верна: горшок и есть тот самый Горшков, командир обормотов. А если это так, то, значит, что-то затевается. Нехорошее. И чтобы этому нехорошему помешать, нужно про него узнать как можно больше.

Рэкетиры Толян с Коляном со своей сумкой, набитой отобранными у продавцов деньгами, направились по улице Мира прямо в казино. Наверное, они хотели сразу же эти деньги проиграть в какую-нибудь рулетку. Или в карты.

Алешка довел их до самого здания казино и тут немного притормозил. Нужно было изучить обстановку. Колян с Толяном – чего проще – взошли по ступеням, охранник отдал им честь, как старшина полковнику, и распахнул перед ними двери, за которыми они и исчезли. Алешке было сложнее. Проникнуть в казино все равно что в лагерь противника – либо не пропустят, либо в плен возьмут. Тут нужна хитрость, осторожность и подготовка.

Возле казино распушились две здоровенные пальмы. Волосатые, с длинными блестящими листьями. Все украшенные разноцветными мигающими лампочками. Как елки. Новый год в Африке, усмехнулся про себя Алешка. И еще больше усмехнулся, когда, приглядевшись, увидел, что пальмы эти не настоящие, а искусственные. Правда, сделаны они были так здорово, что местные птицы уже успели свить в их кронах не:

затейливые гнезда.

Слева от входа, на бетонном постаменте стояла шикарная иномарка, и на ее ветровом стекле было написало яркими буквами: «Твой главный выигрыш, счастливчик!» Машина была красивая, но вся запачканная птичками.

Справа от входа, тоже на постаменте, стоял большой красный мешок и тоже с надписью: «Выиграй свой миллион, пока его не выиграли другие!» А под надписью нарисована золотая монета доллар.

Подойти к казино было не просто. Все подходы и подъезды были заставлены машинами, которые дожидались своих хозяев, пока те выигрывали миллион. Машины были разные – старые и новые, красивые и ободранные. А к одной из них даже пристроился старенький велосипед. Но тоже с багажником для денег, над задним колесом. Как потом узнал Алешка, хозяин этого велосипеда всего неделю назад приехал сюда на белом «Мерседесе» «немножко в денежки поиграть». Ну и поиграл. Проиграл все свои денежки, все свои машины, все свои дачи и даже всю свою квартиру. И остался у него всего один велосипед, на котором он когда-то гонял в своем далеком счастливом детстве. И вот теперь он ездит сюда как на работу на велосипеде, в спортивном костюме с драными коленками, чтобы снова выиграть деньги, машины, квартиры и новые штаны.

Алешка протиснулся меж машин, потрогал велосипед и даже звякнул пару раз в его звоночек.

Тут же на верхней ступени у входа громила—охранник в черной форме погрозил Алешке кулаком.

Алешка сделал вид, что не понял этого «дружелюбного» жеста, и независимой походкой поднялся по ступенькам.

Охранник заступил ему дорогу:

– Ты куда?

– Туда, – Алешка показал на дверь.

– Тебе нельзя. Не дорос еще.

– Мне очень надо! – И Алешка сделал жалобное лицо и стал переминаться с ноги на ногу. – А больше негде.

– Иди на автовокзал, – искренне посочувствовал охранник. – Там бесплатно.

– Не успею. – Алешка сделал большие глаза. – Сейчас лопну!

Охранник растерялся. Не хватало ему лужи у парадного входа. Пацану-то что? Ничего. Наделал и убежал. А его за это и уволить могут. Где он такую работу найдет, чтобы ничего не делать, весь день курить на свежем воздухе и приличные бабки получать, а?

Охранник быстро глянул по сторонам, отодвинулся от двери:

– Ныряй, пацан. И сразу – налево вниз.

Алешка, приплясывая, «нырнул» в казино. Зыркнул по сторонам, оценил обстановку и выбрал направление. Конечно, не налево и вниз, а совсем наоборот – направо и вверх.

Направо наверху находился бар, у стойки которого на высоких табуретах сидели братаны Толян с Коляном. И что-то попивали из высоких стаканов. На Толяновом стакане висела на краю какая-то корка – то ли лимонная, то ли апельсиновая, на Коляновом – что-то вроде яблочного огрызка. А на полу между ними стояла сумка с деньгами. – Алешка прошелся туда—сюда, с интересом поглядывая на заднюю стенку бара, снизу доверху заставленную затейливыми бутылками с содержимым всех цветов.

– Эй, пацан, – заметил его бармен, – а ты что здесь делаешь?

– За батей пришел. Маманя послала.

– А кто твой – Бармен протер стакан, посмотрел его на свет. – Работает здесь?

– Не, он здесь пароход проигрывает.

– Что? – Тут все трое уставились на Алешку. Что ему и требовалось. – Какой пароход?

– Последний, – вздохнул Алешка и взобрался на табурет. – Называется «Звезда Востока». Или «Красавица Запада». У него их много было, этих красавиц, целый флот – все проиграл. У бати такая фирма была – пароходный круиз для всяких пассажиров. По маршруту Париж – Кобеляки.

– Кобеляки? – удивился бармен. – Не знаю такого. А ты, Толян?

– Пацан правильно говорит, – солидно кивнул Толян и сделал большой глоток. – Есть такой город. Не помню точно – или в пустыне, или в степи.

– В горах, – солидно уточнил Колян. Алешка поскорее постарался унести разговор в нужную сторону, пока братаны не сообразят: а какие такие пароходы могут плавать по горам, по степи или по пустыне? И снова тяжко вздохнул.

– И как теперь жить будем? – загрустил он. – Маманя говорит: вытаскивай его из казино, пока он последний пароход не проиграл. А где тут его найдешь?

– Пароход-то? Да их тут нету, – сказал Колян. Это тебе не Кулебяки.

– Батю – где найдешь? – уточнил Алешка. А бармен с сочувствием придвинул ему стакан колы.

Толян допил свой стакан и сказал:

– Пойдем, мы тебе покажем, где батю искать.

Они расплатились, подхватили сумку. А Колян сказал бармену:

– Да, Жорик, собери посылочку. Горшку передадим.

– Посадили Горшка?! – ахнул бармен.

– Не, – засмеялся Колян, – еще не посадили – в армии он, в городке. Надо его порадовать.

– Сделаю, – пообещал бармен Жорик.

– Ну, пошли, пацан.

И они пошли какими-то коридорами со многими дверями, все время уважительно поглядывая на пацана, у которого батя целые флотилии проигрывает.

У одной двери, за тяжелой портьерой, остановились.

– Игровой зал, так? – объяснил Толян. – Войдешь, значит… Батя-то у тебя во что играет?

Алешка чуть не сказал: «В прятки», но только пожал плечами.

– Тогда так. Слева рулетка. Прямо – бильярд, а справа карточные столы. Там и ищи, понял?

Алешка благодарно кивнул. Посмотрел им вслед и спрятался за портьеру. Ему было хорошо видно, как братаны Колян и Толян вошли в какую-то комнату, побыли там и вышли с пустой сумкой – даже на вид она была очень легкой.

Все ясно – сдали собранную добычу своему Шефу.

Алешка сделал вид, что вышел из игрового зала, постоял в задумчивости, пока его не окликнули.

– Ну, отобрал у бати последний пароход? – усмехнулся Толян.

– Не успел, – вздохнул Алешка. И развел руками. – Он теперь катер проигрывает.

– Упорный! – похвалил Колян. И они пошли

дальше.

Алешка – за ними. Он видел, как они забрали у бармена сумку с продуктами, и направился на выход.

А здесь он их потерял. Во—первых, потому что охранник стал его расспрашивать, почему так долго, и Алешка стал ему это убедительно объяснять. А во—вторых, Колян с Толяном сели в машину, которую забрали на стоянке, и уехали.

Охранник все еще читал Алешке нотацию:

– Тебя как человека пустили, а ты? Это подозрительно.

Но Алешка в карман за словом никогда не лез:

– Подозрительно, что вы тут стоите – руки в брюки, а посмотрите, какой у вас главный приз грязный, – и Алешка указал на призовую иномарку, до ужаса заляпанную птичьими следами.

Охранник не обиделся и объяснил:

– Нельзя ее мыть. Примета такая: птичьи шлепки – к деньгам. Символ!

Ни фига себе символ, подумал Алешка, – грязные деньги. Он даже не огорчился, что потерял след братанов Толяна и Коляна. Тем более что тут же ему пришлось взять новый след. Причем совершенно случайно.

Пока они с охранником «обменивались любезностями», из казино вышел странный для этого места человек – в тренировочных брюках, обвислых, с пузырями и дырками на коленках, в грязной бейсболке козырьком назад и с каким-то жалким пакетом в руках.

– Салют! – бодро сказал он охраннику. И сбежал по ступеням к машинам. В машину он не сел, а взял велосипед, пристроил на багажнике свой кулечек и, бодро завертев педалями и зазвонив в звоночек, исчез за углом.

– Во! – сказал охранник с уважением. – Бывший миллионер. Он у нас все состояние проиграл, один велосипед у него остался. Теперь ездит – отыгрывается.

– Отыграется? – спросил Алешка.