Текст книги "Большая игра"

Автор книги: Валерий Ильичев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Ильин здорово заблуждался, надеясь на легкий успех: у Кольцовой по дороге в милицию было время обдумать свою линию защиты. И в кабинете у следователя Тихонова она вела себя достаточно уверенно. Кольцова не отрицала своих любовных отношений с Никоновым, возникшей ссоре, разрыве из-за его продолжающейся связи с врачихой из престижной клиники. Подобная откровенность обезоруживала и лишала допрашивающих возможности уличить её во лжи.

Вопрос о перстне Никонова её нисколько не смутил:

– При нашем последнем объяснении он сам передал его мне в знак залога своей любви. Пообещав порвать с врачихой, сказал, что сам приедет за ним ко мне не позже чем через два дня.

– Ну а что потом?

– Вскоре я узнала о его подлом убийстве как раз в тот день, когда он должен был объявить этой гадине в белом халате о разрыве их отношений.

"Она логично объяснила наличие у неё чужого перстня и к тому же бросила тень подозрения на более удачливую соперницу".

Инициатива явно ускользала от них и Тихонов решил пустить в ход свой главный козырь:

– Куда вы дели стреляющую авторучку, отнятую у Чеботарева?

Ничто не изменилось в лице Кольцовой. Она лишь поспешила убрать со стола непроизвольно сжавшиеся в кулаки тонкие пальцы. Но заминка продолжалась лишь короткие мгновения:

– В тот же день я её выбросила в помойный контейнер рядом со школой. Я сделала что-нибудь не так?

"Если это она убила Никонова, то выдержка у неё железная. И объяснение опять дала безукоризненное: попробуй обнаружить столь мелкий предмет на огромной загородной свалке, – подумал Ильин, – пожалуй мы вытащили пустой номер. Ее не удастся сбить с толку".

После того как Кольцову увели, Тихонов обескураженно покачал головой:

– Ты знаешь, Ильин, а ведь эта дамочка, пожалуй, сумеет выкрутиться. Ее объяснения вполне логичны. При сложившихся обстоятельствах я могу задержать Кольцову лишь на трое суток. За этот срок ты должен найти более весомые доказательства её вины. Или я вынужден буду отпустить Кольцову на все четыре стороны.

Ильин вернулся к себе в кабинет в мрачном настроении: "Всегда следователи собирают сливки, а всю черновую работу приходится делать нам сыщикам. Придется завтра с утра объезжать и опрашивать всех знакомых Кольцовой. Хотя вряд ли эта умная и осторожная женщина была с кем-нибудь до конца откровенной".

Раздавшийся телефонный звонок Светлова нарушил все его планы:

– Привет, Ильин. Завтра в восемь утра будь у министра. Нужно срочно пообщаться.

Ильин с досадой положил трубку: "Этот полковник из ФСБ распоряжается мною как своим подчиненным. И зачем я ввязался в чужие опасные игры?!"

Несмотря на все возрастающее раздражение, Ильин знал, что непременно поедет на эту встречу.

Ильин бодро шагал по Денежному переулку в сторону музея-квартиры первого наркома просвещения. Холодный ветерок раннего утра приятно освежал тело. Но яркие лучи победно оттесняющие бледные тени все ближе к стенам домов, не оставляли сомнений, что день будет жарким. Машина Светлова стояла у тротуара, и как только Ильин поравнялся с нею, полковник окликнул его:

– Ныряй сюда, Ильин. Поедем покатаемся.

Попетляв по переулкам, и убедившись, что слежки за ними нет, Светлов припарковал машину у тротуара в тихом переулке. Некоторое время оба сидели молча. Затем Светлов, с усилием перебив беспокойное течение тревожащих его мыслей, повернулся к Ильину:

– Новости, к сожалению, плохие. Наш противник, судя по всему, начал играть по системе "домино". Они устранили Удилище и одного из своих боевиков по кличке Парус. А мы, к сожалению, пока все время опаздываем. Ну а по убийству Никонова есть новости?

Выслушав рассказ Ильина о задержании Кольцовой и результатах обыска, Светлов удовлетворенно хмыкнул:

– Значит все-таки удалось тебе вычислить убийцу. Ну и молодец! Это, кстати, совпадает и с нашими предположениями. Хочешь совет? Попробуй "расколоть" подругу Кольцовой, некую Людмилу. С нею эта Кольцова общалась наиболее интенсивно в последние дни перед убийством.

– Так вы давно знали об этой Кольцовой?

– С самого начала. Но я тебе о ней не говорил, чтобы ты в этом деле копался вдумчиво и глубоко, вводя в заблуждение противника. А назови я сразу Кольцову, ты бы в неё вцепился зубами, и заинтересованные люди сразу бы почувствовали опасность.

– А сейчас, что не почувствуют?

– Настал момент, когда мне наоборот надо, чтобы они засуетились. Потому и прошу вызвать и официально допросить эту Людмилу Варламову. Нажимайте на то, что вам стало известно о том, как она подталкивала свою подругу к убийству, советуя убить гада-изменщика. Попробуйте напугать юридически безграмотную бабенку обвинением в соучастии в преступлении. Под таким нажимом она возможно даст хорошие показания против Кольцовой.

– А вам это зачем?

– Эта Людмила Варламова, возбуждая в своей подруге ненависть к Никонову, действовала по указке своего сожителя, входящего в группировку некоего Дона. Теперь чуешь, откуда ветер дует? Ее вызов заставит противника нервничать, даже если она не даст нужных тебе показаний.

– И это все?

– Нет, конечно. Я как любой опытный "опер" сначала тебе подсказку дал, а теперь и плату потребую. Как говорится я – тебе, а ты – мне.

– Высокую?

– Ну это как оценивать. Для тебя моя просьба – пустячок, а для моей собственной безопасности крайне важно. Ну как уважишь?

– Говорите, что надо делать.

– Наши противники решили вбросить в игру свой главный козырь контейнер с радиоактивным веществом, похищенным с оборонного предприятия. Нам удалось отследить и заснять на пленку основные этапы передачи этого опасного груза из ближнего зарубежья. Там промелькнули довольно интересные люди. Я дам тебе копию видеокассеты. Но пустишь её вход лишь в самом крайнем случае. Сейчас этот радиоактивный контейнер находится у Дона. Его люди должны нелегально отправить в одну из восточных стран контейнер с радиоактивным элементом. Этот опасный груз будет спрятан в тайнике в железнодорожном составе, перевозящем сырье иностранным фирмам по контракту. Весь фокус в том, что бумаги на отправку сырья подписаны Крючком лично. Сделка вполне легальна и выгодна стране, но обнаружение именно в этом грузе радиоактивного вещества должно окончательно скомпрометировать деятельность его финансовой группы. Нам никак нельзя допустить этой провокации, наносящей вред престижу России. А некоторые горячие головы из нашего ведомства этого не понимают!

Последняя фраза вырвалась у полковника явно против воли и он поспешно замолчал. После некоторой паузы Светлов продолжил:

Просьба к тебе вызвана тем же: не хочу и не могу светиться перед своими коллегами, работающими на наших противников. А потому давай подумаем как сорвать эту сделку.

– Да все очень просто. Как обычно разыграем сцену на границе, заставив собачку, тренированную на поиск наркотика, проявить беспокойство возле интересующего нас груза. Начнется обычная в таких ситуациях проверка и "случайно" местные сыщики обнаружат запретный груз.

– Эти штучки я и без тебя Ильин знаю. Ты мне ликбез не читай. Против нас работают умные люди. И в случайность с собачкой просто так не поверят, станут копать и обязательно выйдут на тех, кто дал сигнал о провозе запретного груза. Потому я и не могу сам послать предупреждение на границу. Вот и прошу организовать через ваше ведомство передачу нужного нам сообщения в приграничный город?

– Хорошо. Я поговорю с моим другом Антоновым из регионального управления по борьбе с организованной преступностью. Думаю, он поможет и шифртелеграмма пойдет от имени его подразделения.

– Ну вот и договорились. Ты понимаешь, что это надо сделать уже сегодня. Наши противники тоже не дремлют. Ну куда тебя подвезти?

– Давайте прямо сейчас поедем в РУБОП на Шаболовку. Это тут рядом. Минут за пять доедем. Я хочу перехватить Антонова и попытаться сразу обо всем договориться.

– Ну что ж, это по-деловому. Я в тебе, Ильин, не ошибся. Если завершим операцию успешно до конца, то давай переходи в нашу "контору". Я походатайствую.

– Спаси и сохрани, как говорится! У нас в уголовном розыске полная ясность., а в вашем ведомстве не сразу разберешься, где друг, а где непримиримый враг. Вот и сейчас Светлов, сознайся хотя бы себе, что до конца не знаешь участвуешь ли в справедливом деле или совсем наоборот?

– В данном случае как раз знаю. Тут все четко: не Крючка спасаю, а за интересы России головой рискую.

Светлов сказал излишне резко, словно убеждая не Ильина, а самого себя в собственной правоте.

"Он явно сомневается в своем решении. И этот Крючок, ему в сущности глубоко безразличен. Просто России действительно не нужны новые потрясения. И противники Крючка, рвущиеся к власти, ничем не лучше его. Их криминальные методы и связь с Доном заставляют сделать все, чтобы не допустить эту новую опасную группировку до власти".

Ильин тронул рукой за плечо Светлова:

– Остановите вон там на углу. Я до РУБОПа дойду сам.

"Он опять перешел со мной на "вы", значит понял, что я прав. Счастливый человек: у него есть право выбора, идти работать в наше ведомство, или нет. А мне противостоят опытные контрразведчики генерала Тучинина и это не обещает спокойной жизни. Но отступать некуда. Авось прорвемся!"

Полковник перевел дыхание и тронул машину с места. Только что он сделал новый ход в "Большой игре" и ему оставалось только ждать результатов.

* * *

Генералу Тучинину доложили о провале вывоза контейнера через час после того, как пограничники и таможенники обнаружили и изъяли опасный груз.

"Это – крупная неудача! И меня не введет в заблуждение острое чутье какого-то спаниэля, "случайно" облаявшего не понравившийся ему вагон. Беспокоит и вызов в милицию Людмилы Варламовой. Задаваемые там вопросы демонстрируют их хорошую осведомленность о её связи с Доном. Они подобрались довольно близко к нему. Слишком уж много совпадений. Наверняка кто-то опытный держит в руках нити "Большой игры". И если это человек из нашего ведомства, то скорее всего нам противостоит Светлов: именно он тесно контактировал в последнее время с журналистом Никоновым. Моя догадка не из приятных: он – опытный контрразведчик и нейтрализовать его будет нелегко. С сегодняшнего дня мои люди будут ходить за ним по пятам. Иного не дано!"

И Тучинин усмехнулся, поймав себя на расхожем, революционном изречении.

Генерал ещё не знал, что уже произошли события, заставившие его союзника Галстука принять решение о сворачивании "Большой игры".

Узнав об одновременном аресте в разных местах города трех боевиков Дона, Галстук немедленно задействовал все свои связи, выясняя причины провала. К концу рабочего дня ему позвонил высокий милицейский чин и попросил о встрече.

Как только представитель правоохранительных органов появился, Галстук для виду потребовал доложить об одном из чрезвычайных происшествий в городе, связанном с конфликтом на почве этнических отношений. Предлог был реальный и не должен был вызвать подозрений. Доложив коротко о результатах расследования дела, по которому его официально вызвал Галстук, тот словно случайно к слову, сообщил:

– Можно считать это убийство раскрытым. А вот сейчас закрутилось новое дело, грозящее стать сенсационным. Вы, конечно, читали в газетах о перехвате на границе контейнера с радиоактивным веществом. Так вот оказалось, что сыщики были оповещены заранее и сумели заснять как боевики небезизвестного Дона прятали контейнер среди ящиков с сырьем. Нашли чем торговать! Таких казнить мало!

– А я слышал, что их за убийство своего же человека из братвы, повязали.

– Так это наши хитроумные муровцы внимание отвлекают. Хотят их сначала привязать к убийству в южном городе некоего Крота. А потом внезапно нанесут удар, предъявив обвинение в попытке переправы радиоактивных веществ за рубеж в руки потенциального врага. Муровцы надеются, что они укажут на своего хозяина, а тот в свою очередь даст показания на главного заказчика. А куда Дону будет деваться: не идти же основным обвиняемым по столь серьезному преступлению?

В кабинете установилась пауза, прервав которую хозяин сказал с заметным раздражением, словно гость был виноват в плохой новости:

– История действительно интересная. Держи меня и дальше в курсе дела: любопытно будет узнать, кто же стоит за всем этим скандальным делом. Если появятся новости, то срочно позвони!

Выйдя из кабинета, милицейский чин с облегчением вздохнул и вытер пот со лба: "Кажется удалось избежать опасности и мой доклад нельзя отнести к предательству. В крайнем случае, если нас подслушивали, пожурят, что разболтал по-неосторожности лишнее. Да кто же не прочь побахвалиться перед начальством? Так что обвинить меня будет не в чем. Пусть теперь эти высокопоставленные умники об остальном позаботятся!"

После ухода высокого милицейского чина Галстук нервно забегал по комнате. "Надо срочно вызывать генерала Тучинина и пусть не допустит даже малейшего намека на мое участие в этой кровавой чехарде. В первую очередь надо ликвидировать Дона. И тогда задержанные боевики смогут все свалить на него: мертвому Дону будет уже все равно. А ментам подбросим аудиозапись последнего объяснения взбесившейся от ревности дамочки с журналистом. Раскрытие убийства Никонова их немного успокоит". Принятое решение придало Галстуку уверенности. Преодолевая отвращение к вору в законе, единственному способному сейчас решить его проблемы, Галстук набрал уже знакомый ему номер телефона.

– Привет, Куб! Надеюсь представляться нет необходимости?

– Никакой, я вас узнал.

– Ты деньги получил за прежний заказ?

– Если бы не получил, то ты об этом первый узнал.

Плохо скрытая угроза, прозвучавшая в словах Куба, и фамильярное обращение не понравились Галстуку. Но он себя сдержал, сделав вид, что не заметил дерзости:

– У меня к тебе ещё одно такое же дело. Приезжай, я жду.

– Ну, нет. Я больше на виллу не поеду. Мне там второй раз "светиться" ни к чему, да и тебе незачем лишние пересуды вызывать в своем окружении.

– Ну что же, может ты и прав. Тогда попробуй отгадать: имя их трех букв, связано с великой русской рекой, и его ещё можно назвать Тихим.

– Это наш общий знакомый?

– Да!

– Когда это нужно?

– Еще вчера.

– Еще какая-нибудь подсказка будет?

– Мне не нравится этот человек потому, что болеет за "Спартак", а я за "Динамо". Единственную газету, которую он читает – это "Экспресс-спорт". Он всегда сам достает газету из почтового ящика.

– Я понял. Все сделаю. Но тариф увеличиваю вдвое против предыдущего заказа.

– Бога ты не боишься, Куб! Но я согласен. Действуй.

Не попрощавшись с уголовником и отдав последнее указание приказным тоном, Галстук попытался хоть немного компенсировать испытанное унижение от небрежного тона и обращения на "ты" этого зарвавшегося преступного авторитета.

А у Куба новое задание вызвало беспокойство: "Я влез в сферы интересов высоколетающих людей. Это льстит самолюбию и открывает перспективы. Но опасно: они потом могут ликвидировать и меня. И этот гаденыш ещё смеет мне напоминать о Боге! Одного с нами поля-ягода. Разница лишь в том, что ему с высоты падать и приземляться на нары больнее будет".

И Куб рассмеялся, с удовольствием представив Галстука, сидящим в камере.

А Дон, получив известие о задержании своих боевиков, спал плохо. Его тревожила неизвестность: "Конечно, никто из арестованных меня не назовет, зная о неминуемой гибели за предательство. Но для верности пошлю "маляву" в следственный изолятор, чтобы мужики не запаниковали. Пусть отрицают свою причастность к гибели Крота: у ментов нет доказательств их причастности к автокатастрофе. А контейнер им якобы приказал заложить в товарняк неизвестный заказчик по телефону. Содержимое контейнера им было неизвестно. При таких показаниях опытный адвокат их отмажет от этого дела".

Успокаивая себя таким нехитрым образом, Дон все-таки решил вести себя осторожнее. Утром, собираясь ехать в офис, вышел из квартиры в сопровождении двух телохранителей. Опасаясь, что их могут расстрелять в лифте, начал спускаться вниз пешком. Благополучно дойдя до первого этажа они на минуту задержались. Дон достал ключ и подошел к почтовому ящику. Он выписывал эту газету уже много лет и обойтись без неё уже не мог, как без утренней чистки зубов.

Пока он вставлял ключ в замок почтового ящика, один из телохранителей вышел на улицу, желая убедиться в отсутствии возле ожидающей их машины подозрительных лиц. И тут же, сзади раздался страшный грохот и звон посыпавшихся разбитых оконных стекол. Охранник поспешил вернуться в подъезд. Одного взгляда на изуродованные тела было остаточно, чтобы убедиться, что все кончено. И объятый ужасом при виде смерти людей, ещё минуту назад вполне здоровых и сильных, охранник выбежал на улицу.

Вскочив машину, он крикнул водителю: "Гони!" Тот автоматически протянул руку к ключам зажигания и тут же отдернул пальцы, словно обжегся о раскаленный металл:

– Нельзя, земляк, уезжать отсюда, а то сами попадем под подозрение. Давай вызывай "скорую помощь" и милицию.

Охранник послушно взял трясущимися от волнения руками мобильный телефон и, с трудом попадая на нужные кнопки, набрал "02". Срывающимся голосом он сообщил о происшествии и назвал адрес.

Теперь им только оставалось ждать. Но охранник не мог спокойно сидеть на месте: "Наверняка, грохнувшие Дона люди находятся рядом и ведут наблюдение: им надо убедиться в смерти объекта. Как бы им не пришло в голову добить ещё и нас. До чего же неприятно каждую секунду ощущать себя мишенью!"

Водитель, взглянув на бледное лицо охранника с расширенными от страха глазами, укоризненно мотнул головой:

– Зря волнуешься, сынок, ты им не нужен. Свою задачу они выполнили на все сто процентов. Так что сиди, не дергайся и возноси благодарение Господу, за чудесное спасение. А то бы лежать тебе там в разобранном виде, как тем двоим.

А про себя со злорадством подумал: "Каратист может быть ты и знатный, да крови не видал. Тебе хотя бы месяц в разгар боев в Чечне побывать, тогда бы не дрожал как осиновый лист при виде кровавых кусков человеческого мяса".

И тут же горделивая мысль о своем кошмарном опыте сменилась беспокойной тревогой: "А мне ведь теперь опять работу искать придется. Всего только полгода повозил этого фирмача. С их проблемами никак нельзя рассчитывать на долгую службу.

Его размышления прервал все нарастающий пронзительный звук сирены и "скорая помощь", сопровождаемая милицейской машиной, въехала во двор.

Водитель вздохнул: он знал, что следственные формальности затянутся на весь день. Но ему теперь некуда было спешить.

В тот же день сразу после обеда, словно по взмаху палочки невидимого дирижера, Гранат, Лещ и Бык, до этого хранившие молчание, запросились на допрос. Их показания совпадали словно братья-близнецы: приказ об устройстве тайника с контейнером в железнодорожном составе, едущим за границу, им дал Дон. Они не знали, что содержится в контейнере и думали, что заказчик просто хочет избежать таможенных пошлин. И все трое требовали вызова и проведения очной ставки с подставившим их Доном, которому они напрасно доверяли.

Кондратов был вне себя:

– Ты понимаешь, Ильин, теперь имеющаяся у нас видеопленка о закладке тайника и выеденного яйца не стоит. Я даже, кстати, не знаю, как ты её получил. Не говоришь и не надо!

– А меня во всей этой истории бесит то, что Дона разорвало на куски сегодня утром, а уже через пару часов все трое начали всю вину валить на мертвого шефа. В нынешние времена между арестованными и их друзьями на воле никаких барьеров не существует.

– Это факт! Теперь учти, что поездку на юг они не отрицают, а гибель Крота выглядит как обычный несчастный случай. Придется их отпускать. И тогда мы на мели: эти подонки спишут все на мертвого Дона. И не будет суд рассматривать ни дела о попытке тайного провоза через границу радиоактивного вещества, ни дела об убийстве Крота. Мы с тобою в дураках. Остается лишь убийство Никонова. Что у тебя по нему?

– Вызывал некую Людмилу Варламову. Надеялся выжать из неё что-нибудь интересное, так женщина с испугу сначала даже тесное знакомство с Кольцовой отрицала. В общем пока все глухо: Кольцова продолжает упорно держаться своей версии, возводя напраслину на соперницу-врачиху. А у той – железное алиби. Но Кольцова ни в чем не признается, продолжая настаивать, что перстень Никонов ей передал сам накануне своей гибели.

– Ну а ценности, взятые в доме у убитого журналиста?

– Я продолжаю опрос всех знакомых Кольцовой, проверяю ломбарды и комиссионные магазины. Пока все впустую. А до истечения трех суток с момента её задержания осталось чуть более 20 часов. Неужели придется отпустить?

– Вот и пожалеешь иногда о проклятом тоталитаризме. Разве при вожде всех времен и народов подобных типов отпускали?

– Ну это у тебя профессиональная болезнь Кондратов: всех сажать без разбора. Раз нет доказательств, то – наша ошибка!

– Это я понимаю. Но все равно иногда мечтаю, что настанет день Х, когда будет дана команда и в одночасье одновременно мы сразу арестуем всех до одного членов криминальных группировок, проходящих по оперативным материалам, которыми набиты все наши сейфы.

– А не боишься, что потом наступит новый день, под другим кодовым названием и уже арестуют нас с тобою на основании сообщений наших недоброжелателей. В истории это уже бывало.

– Да, согласен с тобой, Ильин – нельзя допускать беззакония! Но только обидно, когда сволочь, заведомо виновную в преступлениях, отпускать приходится. Ну что дальше делать будем?

Ильин сидел и раздумывал: был у него ещё в запасе один козырь. Но Светлов, предупреждал, что пустить его в ход можно только в крайнем случае. К тому же действия против Галстука, сразу вызовут ответную реакцию и нет гарантии, что они с Кондратовым уцелеют в этой неравной схватке. Наконец он решился:

– Слушай. Кондратов, есть у меня кое-какие сведения. Но очень уж опасные для нас обоих. Говорить?

– Говори! А потом мы вместе подумаем и решим, слышал ли я их. И говорил ли ты со мной вообще?

– Есть у меня ещё одна видеопленка. В какой-то момент они потеряли осторожность или просто спешили, но только совершили промах: перед самой закладкой привезли Дону опасный контейнер прямо в офис, да ещё на служебной машине, закрепленной за Галстуком. Ребята, проводившие съемку, свое дело знают: номер машины зафиксирован на пленке и лицо водителя четко видно: ну так рискнем его задержать и расколоть на то, что указание отвезти посылку ему дал лично Галстук? Водитель, напуганный обвинением в соучастии в опасном преступлении, возможно даст нам показания, изобличающие его шефа. Ну что скажешь?

Кондратов некоторое время сидел молча. Потом поднял голову и посмотрел Ильину в лицо:

– Насколько я понимаю ты пользушься материалами другого, не нашего ведомства, а это означает, что мы ввяжемся в чужую опасную игру. Надо ли нам это, Ильин?

– Ты только что, Кондратов заявлял, что ждешь дня Х, когда можно будет хватать всех без разбора. Сейчас у нас в руках интересный материал, а ты боишься его использовать. Ну ладно, давай все забудем.

– Подожди, не гони волну! Я не против! Но задерживать и проводить допрос водителя самого Галстука исключительно по своей инициативе я не могу. Это означает подставиться и в лучшем случае быть уволенным из нашей системы в двадцать четыре часа. Не обижайся, но без санкции руководства я на такое не пойду.

– Но ты же сам знаешь, идти к начальству – это допустить возможность утечки информации. А весь наш расчет основывается на внезапности, иначе от этого водителя нужных нам сведений не добиться.

– Лучше допустить провал, чем лишиться с позором своей работы. Так, я пойду, поговорю с начальством?

– Делай, что хочешь!

Кондратов вышел из кабинета, а Ильин встал и подошел к окну. Было тревожно на душе от предстоящего дела: "Может быть начальство запретит проводить задержание водителя Галстука и нам не надо будет ввязываться во всю эту опасную кутерьму?", – подумалось ему с боязливой надеждой. Но он тут же отогнал эту минутную слабость: "Нет, раз уж вязался в бой, то надо идти до конца. Но до чего же все-таки скверно на душе!""

В кабинет вернулся Кондратов. Лицо его было хмурое:

– Никто не хочет рисковать. Говорят, мы не возражаем, но напишите обоснование и согласуйте с прокуратурой ваши действия. Тем более что это дело у них на контроле.

– Ну что ж , мы так и сделаем. Только боюсь, когда мы приедем брать водителя, он уже будет готов к встрече с нами.

– Да что сейчас обсуждать, раз начальство приняло такое решение! Сегодня уже поздно: в прокуратуре уже никого нет. Завтра к девяти часам утра подъедем вместе в прокуратуру и сразу оттуда направимся задерживать этого парня. Если он хоть что-нибудь знает, то мы его расколем.

Ильин совсем не разделял оптимизма своего коллеги.

О готовящемся аресте своего водителя Галстук узнал в тот же день к вечеру. Он тут же связался с Кубом. Надо было срочно спасать положение. Приехавший на встречу уголовный авторитет был хмур и неприветлив: ему не хотелось ввязываться в это опасное дело. Да ещё в момент явно надвигающегося провала. После некоторого раздумья он предложил:

– Мы не можем просто убить твоего водителя: сразу станет ясно, что ты замешан в подставке опасного контейнера. А потому его должны ликвидировать в момент покушения на тебя самого. И чтобы все поверили в реальность и серьезность происшествия, тебя должны зацепить. Не бойся, у меня есть один отличный стрелок – муху на лету из "вальтера" сбивает. Этот отставной капитан многим мне обязан. Он тебе ни малейшего важного органа не повредит: знает свое дело.

"План хорош. В случае удачи мы сможем поднять в прессе вой, что это погрязшая в темных делах группировка Крючка устраняет своих конкурентов столь постыдными методами. А заодно избавимся от опасного свидетеля".

Все было логично, но Галстук боялся боли и не был уверен, что хваленый стрелок, промахнувшись не угробит случайно и его. И заметив его колебания, Куб подбодрил высокопоставленного заказчика:

– Не бойся, ты нам нужен и потому мой человек не промажет.

И Галстук вяло махнул рукою в знак согласия. Куб деловито начал объяснять детали предстоящей акции: Галстук должен был знать заранее каждое свое движение вплоть до того момента, когда пуля настигнет его, убегающего в сторону арки дома, где он жил.

После ухода гостя Галстук позвонил и сообщил водителю, что завтра у него должна состояться встреча и он просит подать машину к подъезду к 6 часам утра. Положив трубку, он с тоской подумал: "Все теперь отступать некуда. Остается только гадать, чем завтра для меня закончится наша хитроумная комбинация".

От страха перед грядущими событиями его всего передернуло: он страшился вида крови. Особенно своей.

Капитан действовал по плану. Приглушив мотор метров за тридцать до угла дома, где жил объект, он на руках вкатил свой гоночный мотоцикл во двор и поставил среди густо насаженных вокруг большой детской площадки кустов.

"Вот что значит элитный дом: их дети тоже живут в привилегированных условиях. Вон сколько качелей понастроили и домики повсюду стоят, охраняемые персонажами из народных сказок. Но для меня это очень кстати: есть, где выбрать точки наблюдения и начала стрельбы".

Еще только начало рассветать и капитан едва мог различать, кого хотел изобразить доморощенный скульптор, вырезавший из дерева всех этих диковинных зверей, леших и русалок.

"Машина объекта заедет скорее всего справа через ту арку: в другом месте поворота нет и, следовательно, водитель окажется с моей стороны. Это облегчает задачу и объясняет почему первые пули попали в него, а не хозяина. Пожалуй, лучше всего замаскироваться вон за той массивной фигурой".

И капитан направился к скульптуре, только вблизи определив, что перед ним толстая безобразная царевна-лягушка с нелепой, сидящей набекрень массивной с неровными зубцами короной.

"Эта болотная жительница с выпученными в изумлении глазами станет моей невольной соучастницей", – подумал капитан и взглянул на светящийся циферблат часов. До начала стрельбы оставалось чуть больше двадцати минут: он знал, что водитель Галстука никогда не опаздывает ни на минуту.

Капитан осмотрелся вокруг: "Отсюда хорошо вести наблюдение, а стрелять начну вон с той точки возле приземистого конька-горбунка. Первые пули попадут в водителя, третью выпущу мимо чиновника, чтобы дать ему возможность побежать в сторону арки. Лишь бы он не подвел, а то запаникует и выкинет какую-нибудь неожиданность и сорвет операцию".

Последние минуты тянулись особенно томительно. Наконец из арки вынырнула иномарка с объявленным ему номерным знаком. Капитан взглянул на циферблат: было ровно шесть часов утра. И тут же из подъезда вышел чиновник.

"Надо не дать ему окончательно сесть в машину: так легче будет убегать", – решил капитан. Выскочив из-за толстобрюхой лягушки, он побежал к машине, на ходу открыв огонь. Стрельба на бегу, не останавливаясь, была его любимым упражнением, которое он всегда выполнял на "отлично". И в этот раз ему было, чем гордиться: из пробитой головы водителя вылетел маленький кровавый фонтанчик. Тут же капитан быстрым шагом начал огибать машину спереди, давая возможность чиновнику отбежать подальше.

Тот, гонимый страхом, рванулся к выходу из двора. Теперь промахнуться было нельзя даже на сантиметр и капитан, привычно легко восстановив дыхание, поймал в прицел место на пояснице убегающей мишени чуть выше почки и плавно нажал спусковой крючок. И жуткий пронзительный визг, взлетев вверх, достиг верхних этажей дома. Чиновник, зажав рукой рану, упал на асфальт и вопреки разработанному заранее сценарию не замер неподвижно, а продолжал корчиться от нестерпимой боли, издавая истошные вопли.

Но это были уже не заботы капитана и он бросился к стоящему неподалеку в кустах мотоциклу. Вскочив на сиденье, стрелок резко тронул с места, и некоторое время ехал, подняв мотоцикл на одно заднее колесо.

Затем, бросив машину вперед, обогнул угол дома и с огромной скоростью поспешил удалиться с места происшествия.

Он испытывал гордость за профессионально хорошо выполненную работу. О последствиях кровавого задания преступного авторитета ему, испытывающему острую нужду в деньгах офицеру, не хотелось думать.

Глава VII

Выход из игры.

– Привет, Ильин, это Кондратов! Можешь не спешить. Нас вновь опередили: поет какая-то сволочь из наших сотрудников серенады мафии. На Галстука совершено в шесть утра покушение. В результате он ранен. Заметь, легко без серьезного повреждения жизненно важных органов. Ну а водитель, случайно подвернувшийся под пули, погиб от выстрела в голову. Ты понимаешь, что к чему?