Текст книги "Круиз в ад"

Автор книги: Валерий Ильичев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Ильичёв Валерий Аркадьевич
Круиз в ад

Ильичёв Валерий Аркадьевич

Круиз в ад

Глава I

Покушение

Быстро темнело. В окнах – высотки, горделиво возвышающейся среди малоэтажных домиков, уже начал зажигаться свет. Киллер нервозно прохаживался рядом с аркой, ведущей во двор этого огромного строения.

– Скорее бы он появился! Шатается неизвестно где! мелькнула раздраженная мысль. И, словно идя навстречу его желанию, вдали появилась высокая, чуть сутуловатая фигура того, кого он так долго ждал. Ничего не подозревающий Пластов приблизился, привычно свернул под арку, и киллер, выхватив пистолет, ускорил шаг, догоняя жертву.

В этот момент из глубины двора навстречу им выскочила веселая компания молодых людей. Утомленный и взвинченный долгим ожиданием объекта киллер решил, не смотря на присутствие свидетелей, не откладывать нападения. Он вскинул руку с пистолетом и выстрелил. Пластов упал, и тут же от компании молодых людей отделился высокий парень в форме курсанта пограничного училища, бросившийся в их сторону. Убийца, уже не помышляя о контрольном выстреле, побежал прочь. Выскочив через проходной двор на соседнюю улицу, он сел в машину и, сразу набрав высокую скорость, умчался подальше от места, где впервые в жизни стрелял в человека.

– Интересно, куда я ему влепил пулю? А вдруг он остался жив? Тогда я пропал. Шеф мне этого не простит. Черт дернул ввязаться в это дело! Ведь мне, боксеру, легче человека голыми руками уделать. А стрелок из меня неважный! Впрочем, чего уж там: влез в чужую команду, так и играй по чужим правилам. А все – таки, жив он или мертв? Эта мысль тревожила его все сильнее. Для беспокойства у него действительно имелись основания.

Подполковник Карпов, любящий совещания как ничто другое, на этот раз выглядел вялым и, против обыкновения, был немногословен.

Ну что, ребятки, прошло три дня с момента покушения на Пластова. Работа по горячим следам, можно сказать, завершена, а мы по – прежнему на нуле. Что скажете?

Кондратов, глядя в окно, всем своим видом показывал, что ему, сыщику из МУРа, начальник городского отделения милиции не указ. Мол, присутствует – то он здесь просто из вежливости. Ильин понял, что придется докладывать ему, и заявил:

Киллер неопытный попался, или ему помешала компания молодежи, но он лишь легко ранил Пластова. Придя в себя в больнице, Пластов утверждает, что понятия не имеет, кому он мог помешать. Но явно лжет и что – то скрывает.

Почему ты так считаешь? спросил Карпов.

Да сдается, что наш Пластов то ли по глупости, то ли по неведению влез в чужие темные дела. Вот и поплатился.

Если только киллер не перепутал, не ошибся в объекте, подстрелив скромного преподавателя из вуза, заметил Кондратов.

Конечно, и такое может быть, Кондратов. Только, похоже, ты и сам в это не очень веришь.

Да, не верю, но и любую случайность не исключаю. Кстати, если мы все – таки считаем наиболее вероятным, что охотились именно за Пластовым, то надо принять меры для его безопасности.

Ну, круглосуточную охрану мы ему дать не можем, сразу отрезал Карпов, у меня для этого людей не хватит.

Этого никто и не требует, сказал Ильин, хотя не мешало бы. Но мы кое – что предприняли. Договорились, что медики, да и члены семьи Пластова будут всем сообщать о безнадежном состоянии Сергея Петровича. Если некто действительно хочет убрать его, то эта информация пойдет на пользу Пластову.

Ты, конечно, прав, Ильин. Только боюсь, что эта ваша – деза ненадолго. И если Пластов кому – то мешает, то его все равно уберут.

Не думаю, отозвался Ильин. Если заказчик убийства, допустим, узнает, что Пластов жив и может говорить, но мы не трогаем виновника покушения, то из этого следует, что все в порядке. Преподаватель либо боится его выдать, либо сам не знает причину кровавого наказания.

Нам остается только надеяться, что так оно и будет.

А в это время Пластов не мог найти себе места в больничной палате. Перебрав различные варианты, он уже понимал, что покушаться на него могли только из – за связи с Оградовой Антониной. И началась эта история несколько месяцев назад.

Пашка по кличке Бубенчик слыл ловким – щипачом. В свои пятьдесят лет был судим всего два раза. А несерьезное прозвище получил из – за смешной манеры говорить несуразной малопонятной скороговоркой, так, что отдельные слова было невозможно понять. В этот день с утра шел проливной дождь. И Бубенчик направился к трамвайной остановке, рассчитывая в переполненном вагоне урвать хорошую добычу. Он сразу увидел высокую красивую женщину, одетую явно не по погоде. В белом брючном костюме, в туфлях на высоких каблуках, она прикрывала высокую затейливую прическу целлофановым пакетом, в котором угадывалось нечто продолговатое четырехугольной формы.

– Сумочка там у неё и наверняка не пустая, определил Бубенчик. И он не ошибся: машина Оградовой Антонины сломалась. Она спешила на деловую встречу, назначенную в её офисе. Оставив машину за углом, она поспешила к трамваю, так как ей надо было ехать всего две остановки до своей фирмы. Вслед за ней в трамвай протиснулся Бубенчик и встал рядом. Дама нервничала и постоянно посматривала на часики, обвивающие запястье её руки, ухватившейся за поручень. Второй рукой она держала пакет, ощупав который, Бубенчик убедился, что четырехугольная сумочка лежит прямо сверху.

Бубенчик, почувствовав некое разочарование от легкости операции, одним легким движением выудил пухлую сумочку. И, тут же спрятав её под пиджаком, стал пробираться к выходу.

Но воспользоваться плодами своих трудов ему было не суждено. Не успел Пашка продвинуться к выходу и на метр, как на следующей остановке в трамвай вошли двое – тихарей сыщиков, специализирующихся на борьбе с карманными кражами. Бубенчик знал их не один год. Да и они его прекрасно знали.

– Если сейчас баба поднимет кипиш мне хана, мелькнуло в голове у Бубенчика. Наклонившись вниз, словно желая поправить шнурок, он резким движением сунул сумочку под одно из сидений и тут же выпрямился. Теперь Пашка мог смотреть на сыщиков безбоязненно, хотя все равно надо было постараться быстрее покинуть трамвай. И Бубенчик, энергично протискиваясь к выходу, поспешил выскочить из трамвая. Быстро перейдя на другую сторону улицы, он сел в первый попавшийся автобус и, лишь отъехав на приличное расстояние, почувствовал себя вне опасности.

Оградова в толчее и спешке не заметила, что была ограблена. Однако, зайдя в свой кабинет и решив подкрасить глаза, она обнаружила пропажу.

– Украли или выронила в трамвае, с горечью подумала Оградова. Было жалко не столько находившихся в сумке долларов, сколько заграничного паспорта, оформление которого заняло довольно много времени. Ей стало не по себе. Захотелось плакать.

– Что это нынче за день такой?! И машина сломалась, и под дождь попала, и в трамвае намяли бока. Да еще, в довершение ко всему, обокрали.

Раздавшийся из приемной звонок возвестил, что зарубежный гость прибыл, и Антонина, взяв себя в руки, как можно тверже сказала секретарю референту Анатолию: – Через пять минут пусть заходит. Приняв привычный уверенный вид, Оградова подумала: – Переговоры будут успешными, не может же не везти весь день. Через двое суток надо вылетать в Польшу. Хоть бы загранпаспорт вернули!

Словно вняв её мольбе, в тот же трамвай, уже недалеко от конечной остановки, вошел Пластов. Ему, в отличие от Оградовой, в этот день везло во всем: и лекцию прочитал удачно, и нужный ему трамвай, пробивавшийся сквозь дождь, подошел вовремя, и двери раскрылись прямо перед ним, и место возле окна словно его ждало.

Занятый рассматриванием забрызганного дождем стекла, Пластов случайно уронил зонтик на пол и, наклонившись за ним, заметил торчащий из – под сиденья край женской сумочки. Незаметно взять её и положить в свой кейс труда не составило. И тут же Пластов почувствовал угрызения совести: Неужели я хочу присвоить чужую собственность? А почему бы и нет, если там, в сумочке, нет ничего указывающего на имя владелицы?

Но в сумочке был паспорт на имя Оградовой и несколько визитных карточек с указанием номера телефона её фирмы.

Пластов почувствовал разочарование. Пересчитав деньги, он вздохнул: Придется вернуть хозяйке без малого две тысячи долларов. Вот незадача это моя зарплата за два года работы.

И, стремясь поскорее избавиться от соблазна, Пластов зашел в телефонную будку, набрал номер, указанный в визитной карточке. Услышав в трубке: – Оградова слушает, Пластов сразу забыл все свои заготовленные заранее слова и спросил напрямую: – Вы сумочку теряли? После нелегкой заминки Оградова, привычно взяв себя в руки, подтвердила: – Да, в трамвае я потеряла сумочку.

Ну так я вам сейчас её подвезу. Адрес тут в визитной карточке указан. Это от меня недалеко.

Послушайте, а паспорт там есть?

Есть паспорт. И валюта в полной сохранности: около двух тысяч долларов. Так что не беспокойтесь: я сейчас подъеду.

Пластов сразу назвал денежную сумму, так что Оградова имела возможность оценить его честность. – Но как же мне все – таки не хочется отдавать деньги! вновь подумал он. Вот она общеизвестная и всеми презираемая интеллигентская раздвоенность духа!

А Оградова, получив неожиданное известие, вызвала к себе начальника охраны Тихонова и секретаря – референта Анатолия Хлесова. Рассказав о звонке, спросила у них совета.

Тихонов, бывший милицейский следователь, внес в её душу сомнение:

Антонина Алексеевна, подозрительно все это. А ну как менты к нам подбираются? Организовали кражу и вздумали подсадить в фирму своего человечка? Дай этому мужику вознаграждение какое – нибудь, и пусть катится прочь.

Ну а ты, Анатолий, что скажешь?

Оградова ценила своего секретаря – референта и за ум, и за точность в делах, и за умение держать язык за зубами. И хотя Хлесов числился в секретарях, но вполне заменял её во многих делах, да и платила она ему гораздо больше, чем положено человеку на этой должности. Хлесов поддержал начальника охраны:

История темная. Отблагодарите, и пусть себе идет.

Когда Оградова увидела нерешительно вошедшего в кабинет Пластова, то женская интуиция ей подсказала, что ни о какой милицейской – подставе и речи быть не может. Мужик на красавца – гренадера а чаще именно таких уток подсаживали менты явно не тянул. Хотя, впрочем, был и недурен собою, да и на неё посматривал с интересом. Но очень уж стеснителен. Опытная Оградова знала этот тип мужчин: любители женщин, романтических отношений, часто проявляют инициативу, но идти до конца духа не хватает.

Если женщина благосклонно принимает первые ухаживания и не прочь затеять интригу, то с таким кавалером вскоре должна будет сама все брать в свои руки и действовать первой.

Впрочем, Оградову, уже десять лет как разведенную и не обремененную супружеством женщину, подобного рода мужчины вполне устраивали. Она давно уже предпочитала властвовать над своими партнерами. Да и расставаться с такими было легче, чем с крутыми. И хотя она готова была внять совету коллег, тем не менее что – то заставило её провести проверку этого играющего в честность мужика. Выслушав сбивчивые объяснения о находке сумочки в трамвае и убедившись в сохранности содержимого, Оградова как бы равнодушно поблагодарила Пластова и стала выжидательно смотреть на него.

– Она ждет, когда я попрошу у неё вознаграждение, догадался Пластов. От острого чувства обиды, от явного намерения этой богатенькой бабы унизить его ему сделалось не по себе. Он резко повернулся, желая поскорее уйти. Но на выходе из кабинета встал толстопузый, с мощной шеей, начальник охраны:

У нас, молодой человек, существует порядок. Мы обязаны в целях безопасности фиксировать в журнале учета всех посетителей фирмы.

Да я уже внизу вашему охраннику свои документы предъявлял. Он все мои данные записал.

А, ну тогда ладно. Можешь идти.

И этот пренебрежительный тон, и нарочитое обращение на – ты ещё более обидели и даже взъярили Пластова, двинувшегося к двери.

Постойте! Вот вам вознаграждение. Возьмите.

Но Пластов даже не взглянул в сторону Оградовой:

Мне ничего не надо. Я не за вознаграждением сюда приходил. Просто не приучен чужого брать, да и в лакеях ни у кого никогда не ходил.

Последнюю фразу Пластов произнес прямо в лицо начальнику охраны и направился к двери.

– А мужик ничего, с характером, подумала Антонина и вновь предложила:

Да не кипятитесь вы так. Я готова оплатить вашу честность.

Не нуждаюсь я в ваших подачках. А те деньги, что я заплатил за такси, направляясь к вам, пусть будут моим подарком красивой женщине.

Сбежав вниз, Пластов вышел на улицу и вдруг, неожиданно для себя, поднял руку и остановил проезжавшую мимо машину. Даже не спросив цену, назвал свой адрес. – Эх, гулять, так гулять! И какая – то бесшабашная удаль и довольство собою охватили его: – Все – таки хорошо, что я не взял этой её подачки! Пластов весело и беззаботно рассмеялся, удивив водителя молодого хмурого парня.

Уже через несколько дней он забыл о нанесенной ему обиде, вспоминая известное изречение: – Награда за добродетель есть сама добродетель. Возможно, этот случай в его жизни остался в памяти лишь как интересный, щекочущий нервы эпизод. Но судьба распорядилась иначе. Через две недели Антонина рассталась со своим очередным избранником и, вскоре начав ощущать пустоту возле себя, внезапно подумала о Пластове как о своем возможном кавалере. Поначалу Антонина решила, что её некорректность перед человеком, безусловно достойным, не дает ей покоя. Но, основательнее прислушавшись к себе, она вдруг с удивлением поняла, что искренне тянется к этому мужчине.

И действуя, как обычно, решительно, она сама позвонила Пластову и назначила ему свидание. И Пластов после нескольких встреч сам не заметил, как постепенно увлекся этой красивой женщиной. Правда, несколько смущало её неудержимое стремление к лидерству. Но потом он смирился и без возражений, подчиняясь её сильной воле, послушно погрузился в пучину безоглядного мужского греховного наслаждения.

В первое время Пластов часто ловил себя на ощущении легкого разочарования от того, что его отношения с этой женщиной не выходят за рамки приятного времяпрепровождения и плотских утех. Он понимал, что такие отношения долго продолжаться не могут, и инициатива их прекращения будет исходить именно от Антонины. Только вот когда такой момент настанет, он не знал, предоставив принять окончательное решение о расставании своей независимой, своенравной любовнице.

Шло время, а Антонина, к своему удивлению, не обнаруживала никакого желания сменить партнера: Пластов был интересным собеседником, совсем не плох в постельных играх, да и материально оказался для неё совсем не обременительным, предпочитая платить в ресторанах за себя сам.

Однако однажды произошло событие, резко изменившее их отношения. Позвонив ему в неурочное время в институт, она попросила о срочной встрече. Голос её звучал встревоженно, и Пластов поспешил на свидание, назначенное не в обычном месте, а далеко от городского центра. Ему пришлось ждать довольно долго. Оградова, всегда подчеркнуто пунктуальная, опоздала почти на двадцать минут. Сев в машину, Пластов сразу заметил её нервозность. Разговор она начала не сразу, а сначала поколесила по ближайшим улицам, напряженно посматривая в зеркало заднего обзора. Пластов определил: Боится слежки. Неприятность у нее, видно, серьезная.

Наконец она остановила машину в узком пустынном переулке и начала разговор с достаточной откровенностью:

Слушай, Сергей, у меня возникли проблемы. Серьезные проблемы. Детали не спрашивай. Тебе они ни к чему: меньше знаешь, спокойнее спишь. Но мне нужна твоя помощь. Вот, подержи у себя вот этот сверток.

И Оградова протянула ему пакет из темно – коричневой бумаги, обернутый полиэтиленовой пленкой и туго обвязанный толстой лохматой бечевой. Пластову очень не хотелось влезать в криминальную историю, но Антонина смотрела на него с такой выжидающей тревогой, что он взял сверток и быстро положил его к себе в – дипломат. Оградова с явным облегчением вздохнула:

Спасибо тебе, Сережа. У меня неплохие связи среди политиков и бизнесменов, но в тяжелый момент оказалось, что я могу положиться лишь на тебя.

Пластов сразу отметил, что она впервые назвала его по – домашнему, как мать в детстве, – Сережей, выказав большее, чем обычно, расположение.

Что там, в пакете, пусть для тебя будет тайной. Сейчас мы некоторое время не будем встречаться. Я сообщу тебе сама, когда надо будет вернуть мне сверток. Если через две недели я тебе не позвоню и ты узнаешь, что со мною случилось несчастье, то перешли этот сверток в прокуратуру. Там разберутся. Ну все, мне надо ехать. Ты все понял?

Да почти все! Главное я знаю: ты в беде, и я должен тебе помочь. Этого для меня достаточно.

Пластов лукавил. Ему смертельно не хотелось брать этот таящий опасность сверток. Но он всегда в жизни играл роль благородного кавалера, и это уже вошло в привычку. Не отступать же от правил сейчас!

Как бы то ни было, все последующие дни он почти физически ощущал тревогу за них двоих. Не только за себя, но и ставшую ему близкой женщину.

– А что, если она уже никогда не позвонит?

Сама мысль о гибели Оградовой стала для него болезненно невыносимой. Но она позвонила на одиннадцатый день, когда Пластов уже не знал, что и думать.

Вопреки ожиданиям, этот звонок не принес ему душевного успокоения. Голос Оградовой звучал деловито, отстраненно и намеренно официально:

Пластов Сергей Петрович? Это Оградова. Я прошу вас вернуть мне срочно сверток, переданный вам на хранение. Вы можете его привезти ко мне в офис? Тогда возьмите такси и приезжайте прямо сейчас.

Встретивший Пластова внизу у входа молодой человек провел его наверх. В кабинете у Оградовой, кроме нее, был начальник охраны, её секретарь референт и двое незнакомых Пластову мужчин с хмурыми, чем – то недовольными лицами. Все время, пока Пластов находился в кабинете, эти двое с него не сводили глаз, внимательно изучая и следя за каждой сказанной им фразой. Оградова продолжала держаться с Пластовым официально, словно с совершенно незнакомым ей человеком. Получив переданный ей пакет, она щедро расплатилась с Пластовым пачкой стодолларовых купюр, словно они заранее обговорили сумму вознаграждения за оказанную услугу. Покидая кабинет любовницы, Пластов почти физически ощущал на спине сверлящие настороженные глаза сидевших в кабинете у Оградовой людей. – А у начальника охраны Тихонова вид неважный. Сидел в углу, как затравленный волк, потеряв всю свою самоуверенность, подумал Пластов. Пожалуй, у Антонины далеко не все благополучно и гладко, и она вынужденно вызвала меня к себе с этим злополучным пакетом.

Тревога сохранялась. Ее не могла погасить и их встреча, состоявшаяся дней через пять. Оградова вновь провела её с тщательным соблюдением конспирации. Ее нервозность ещё больше усилила нехорошие предчувствия Пластова, хотя женщина и пыталась его успокоить:

Слушай, Пластов. Гроза вроде бы прошла. Но напряженность все же ещё остается. Нам с тобою встречаться пока не надо. Временно. Я сделала все, чтобы ты остался в стороне, выставив тебя как человека ничего не знающего, простого хранителя этого свертка. Все выглядит обыденно: тебя попросили, ты временно подержал у себя сверток, а потом вернул, получив вознаграждение. Так что к тебе претензий у моих недоброжелателей быть не должно. Сейчас мы, как я сказала, на время расстанемся, а когда все окончательно рассеется, я тебе позвоню.

Объяснения Оградовой не смогли успокоить Пластова полностью, хотя и несколько притупили его тревогу.

Прошло дней десять, но сообщения от Оградовой о том, что опасность совершенно миновала, так и не последовало. А вот выстрел под аркой прозвучал и он, Пластов, лишь случайно избежал гибели.

И теперь, лежа на больничной койке и размышляя над случившейся с ним бедой, Пластов был уверен, что убийца к нему был подослан врагами Оградовой, а возможно, и ею самой, если она вдруг захотела избавиться от лишнего свидетеля её темных дел. Но рассказать сыщикам о своих подозрениях он не решился.

При всем при том Пластов хорошо осознавал, что, скрывая факт тайных дел и любовной связи с Оградовой, он подвергает себя опасности. Не зная, что ему делать, Сергей Петрович решил ничего не предпринимать и ждать, как будут развиваться события дальше.

Несколько успокоенный относительной изолированностью от внебольничного мира размеренным распорядком дня, вниманием врачей и медсестер, Пластов чувствовал себя почти в безопасности.

Зайдя в кабинет шефа, Крюк сразу понял, что тот в дурном расположении духа. И он не ошибся. Шеф сразу повел себя агрессивно:

Последнее время я все больше убеждаюсь, Крюк, что с тобой опасно иметь дело: с виду ты парень умный и ловкий, а на деле от тебя одна головная боль. Ты знаешь, что Пластов остался жив?

Но, если он давно пришел в себя и не сказал ничего ментам, то пусть все остается как есть.

Нет, Крюк, так не получится.

Ну, и что теперь делать?

Завтра, не позже четырнадцати часов, надо довести дело до конца и заставить Пластова замолчать навсегда.

И что же прямо в больнице?

А что тебя смущает? Он находится в палате номер тридцать, на третьем этаже. Охраны никакой. Зайдешь под видом родственника и хлопнешь болезного. Это даже проще, чем его на улице убирать. Только теперь не промахнись. Стреляй в голову. Ты все понял?

Крюк кивнул головой и вышел из кабинета, испытывая некоторое беспокойство. Дело было совсем не в характере предстоящего задания, а в том, что ему приказали добить Пластова прямо в больничной палате, у всех на виду.

– Такое задание можно давать лишь потенциальному покойнику. После его выполнения мне уж точно нужно будет смотаться отсюда куда – нибудь подальше. Если сразу по приказу Шефа меня не ликвидируют как опасного свидетеля, это будет просто удивительно. Вот только хорошо бы знать наверняка, какое решение принял Шеф в отношении меня?

После ухода киллера Шеф некоторое время сидел в тягостном раздумье: Неужели этот парень опять сделает что – нибудь не так? В таком случае он сам покойник. Это уж точно.

Направляясь выполнять задание, Крюк и сам понимал, что в этот раз ошибку допустить не может: ему этого не простят. Сильно волнуясь, он вошел в чистый просторный вестибюль больницы и нажал кнопку вызова лифта. Ему казалось, что подъемник не приходит за ним слишком долго, и он в злобном нетерпении решил подняться по лестнице пешком. Перешагивая сразу через две ступеньки, рванулся наверх. Спеша добраться до жертвы, он не обратил внимания на длинную очередь больных возле лаборатории на третьем этаже. А зря: среди них находился и Пластов, которому лицо внеурочного посетителя показалось знакомым.

– Где я мог раньше видеть этого мужика в клетчатом пиджаке с короткой стрижкой? А может быть, он уже приходил сюда к кому – нибудь из больных родственников и потому кажется мне знакомым? Заметив, что посетитель скрылся в дверях его палаты, Пластов окончательно убедился в правильности своего предположения и успокоился.

В этот момент из – за дверей прозвучал громкий, разорвавший благополучную больничную тишину выстрел. Выбежавший из палаты киллер, держа в руке пистолет, промчался по коридору к распахнутой двери на запасную лестницу. До сидящих в оцепенении возле лаборатории больных донеслось дробное постукивание подкованных ботинок убегающего с места происшествия бандита.

И тут же раздался пронзительный крик медсестры: – Убили! Паршина убили! Вызовите дежурного врача и милицию!

Пластов похолодел. Он уже понял, что случилось: – Киллер приходил за мной! Сегодня с утра этот чудак Паршин, страдающий радикулитом, не захотел лежать возле окна и обратился ко мне с просьбой поменяться кроватями. Я еще, дурак, не хотел, но уступил его слезным мольбам. Вот его и угробили по ошибке вместо меня. Судьба опять спасла меня. Но здесь оставаться нельзя! Надо что – то делать!

Пластов бросился вслед за другими зеваками в палату. Заглянув через плечи беспомощно сгрудившихся в дверях медсестер, он увидел на ещё недавно занятой им кровати окровавленную голову несчастного Паршина. Испуганный и дрожащий от возбуждения, третий сосед по палате, нервно приглаживая дрожащей рукой седовласый ежик волос, срывающимся от волнения голосом подтвердил его догадку:

А ведь, похоже, за тобой охота шла, сынок. Этот тип, прежде чем в бедолагу пулю пустить, табличку с твоей фамилией на спинке кровати прочитал. Паршин в это время лежал к нему спиной, накрытый одеялом так, что лишь затылок был виден. Он в его голову и пальнул. Так что не судьба тебе, видно, пока на тот свет идти. Пропустил ты Паршина вне очереди.

Пластов подошел к тумбочке, взял деньги, приготовленные для покупки курева и газет, и выбежал из палаты. Спустившись вниз, вышел на улицу и направился к автобусной остановке. В темно – синих спортивных брюках и рубашке без рукавов он сразу растворился в потоке одетых по – летнему пешеходов.

– Домой ехать нечего. Если станет известно об ошибке киллера, искать меня бросятся именно туда.

Куда ему направиться, Пластов не знал: – На милицию надежды никакой. Круглосуточную охрану они мне не дадут, да и всю оставшуюся жизнь под караулом не проживешь. Так что надо спасаться самому. Но кто же так всерьез взялся за меня? Если это затеяла Оградова, то надо ей позвонить и попытаться объясниться.

Пластов зашел в телефонную будку, набрал номер офиса Антонины. Трубку сняла не она. В ответ на просьбу подозвать хозяйку фирмы незнакомый Пластову мужской голос сухо сообщил:

Нет больше госпожи Оградовой. Уже неделю как похоронили.

А что с ней? спросил Пластов.

Ее убили. Но если у вас деловые отношения с нашей фирмой, то вы можете вести переговоры со мной.

Пластов повесил трубку: – Значит, это не Антонина. Тогда кто и почему? Скорее всего меня хотят убрать из – за того свертка, взятого по глупости на хранение. Но совсем плохо то, что я не знаю, кого теперь можно было бы заверить в своем молчании, сейчас и на будущее.

С невеселыми мыслями он побрел по освещенным жарким солнцем улицам летнего города.

Ну что ж, после сегодняшнего убийства в больнице человека, случайно оказавшегося на койке Пластова, сомневаться не приходится: охота идет именно на него, а не на кого – нибудь другого. Вот только кому все – таки понадобился этот скромный вузовский преподаватель? Кондратов вздохнул и закурил.

Вполне вероятно, заметил Ильин, что Пластов при его козлиной любвеобильности залез за сладкой травкой в чужой огород, и кто – то решил наказать блудливую скотину.

Вполне возможно, сказал подполковник Карпов. Вот вы и налегайте на проверку этой версии. Нажмите на этого донжуана хренова.

Да не можем мы этого пока сделать. Скрылся он, а где его искать, не знаем.

Для нас сейчас главное киллера опередить. И заказчика в заблуждение ввести. Не дать им быстрее нас до Пластова добраться, заметил Карпов.

Да тут уже кое – что предпринято, проговорил Кондратов. Я через своего приятеля журналиста некую дезинформацию выдал. Завтра с утра в двух достаточно тиражных изданиях одновременно появятся заметки по поводу происшествия в больнице с Пластовым. Обе статьи сделаны таким образом, чтобы создавалось впечатление о гибели именно Пластова. Да и заголовок придуман подходящий. – Киллер исправляет свою ошибку.

Уже выйдя из кабинета, Кондратов подмигнул Ильину:

Ну что, коллега, придется ещё раз пройтись рукой мастера по ближайшим связям и родственникам Пластова, чтобы выяснить, у кого он скрываться может.

А если он залег на дно у какой – нибудь прежней пассии, о существовании которой никто и не подозревает?

Тогда дело плохо. Нам остается надеяться, что он недолго будет скрываться и поймет, что без нашей помощи ему не обойтись.

Где же все – таки он сейчас находится? Куда подался, практически без денег и одежды?

А Пластов уже два часа катался по кольцевой линии метро, не зная, на что решиться. Раздавшийся в который раз откуда – то сверху механический голос объявил: – Станция – Комсомольская. Словно повинуясь незримому приказу, он встал, выскочил из вагона и направился к выходу.

– У меня есть только один вариант: ехать к сестре на дачу и отсидеться там. Она сейчас с мужем отдыхает в Турции. Залезу в дом через окно на втором этаже. Оно никогда не закрывается, там шпингалет сломан. Но прежде надо оставить послание сыщикам.

Зайдя в ближайшее почтовое отделение, Пластов купил конверт, бумагу и, попросив авторучку, начал писать заявление в МУР, на Петровку, 38.

ГлаваII

На нелегальном положении

Шеф никогда не брал трубку сразу. Даже если был один и не занимался делом. Он считал, что неторопливость реакции на звонки способна поднять его авторитет. Такая вот причуда. Крюк стоял в телефонной будке и считал число гудков вызова: – Интересно, когда он соизволит снять трубку?

Шеф отреагировал только на восьмой звонок. Выслушав доклад Крюка о выполнении задания, он коротко бросил: – Хорошо. Со мной встречаться пока не надо. Дальнейшие инструкции получишь у Налима. Все, отбой!

Выйдя из телефонной будки, Крюк, постоянно проверяя, нет ли за ним слежки, добрался до дома по нужному адресу. Налим встретил его хмуро.

Накопив солидный первоначальный капитал, Налим успешно пустил его в оборот с помощью тех самых людей, которым оказывал деликатные услуги. Для всех окружающих он был только преуспевающим бизнесменом. И мало кто знал, что по – прежнему весомую часть доходов он получает от выполнения киллерских заказов, связанных с перераспределением криминальными кланами сфер влияния, да от охраны важных персон.

Налим не любил привлекать к работе ранее судимых уголовников. Спортсмены, бывшие сотрудники милиции и ФСБ, уволенные из армии профессионалы вот кто использовался им для разовых поручений. Что же касается конкретно Крюка, то ему тот казался ненадежным. Но Шеф пока санкции на ликвидацию бывшего боксера не дал, да и новое поручение было для парня не из сложных: охранять некоего бизнесмена и его семью во время отдыха. И, так как лишних людей у Налима под рукой не было, он решился все – таки – загрузить неудачливого киллера:

Итак, на курорт отправляешься. Дней через двадцать вернешься. Вот тебе деньги и билет на самолет. Вылетаешь сегодня же вечером. Домой к себе не заходи. Все! Будь здоров!

Глядя вслед уходящему боксеру, Налим подумал: – Чтобы решить твою судьбу, у нас с Шефом есть ещё двадцать дней. Он не мог предположить, что последующие события резко ограничат срок пребывания Крюка не юге.

С момента получения муровцами послания от Пластова прошло четыре дня. Созданная по горячим следам следственно – оперативная группа крутилась с утра до вечера, собирая по крупицам нужную информацию. Но разрозненные детали никак не хотели складываться в единую картину. Пока было ясно только одно: убийство Оградовой произошло вскоре после её конфликта с фирмой некоего Кротова.