Текст книги "Святая Русь - Сын Александра Невского (СИ)"

Автор книги: Валерий Замыслов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

ВАЛЕРИЙ ЗАМЫСЛОВ

СЫН АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО

«Чтобы понять тайну русского народа,

его величие, нужно хорошо и глубоко уз-

нать его прошлое, нашу историю, корен-

ные узлы её, трагические и творческие

эпохи, в которых завязывался русский

характер».

Алексей Толстой.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Тысячу лет назад русский, эстонский и латвийский народы совместно начинали свой исторический путь.

Восточная Прибалтика издавна была населена племенами, принадлежавшими к двум различным семействам – финскому и литовскому. Всю северную и среднюю полосу её занимали народы финской группы, известные у западноевропейских писателей под именем «эстов» (восточных). Южную полосу Прибалтийского края заселяли племена литво-латышские: семигалы, селы, летты и леттгаллы, жившие по среднему течению Западной Двины

Благодаря тесному соприкосновению финских и литво-латышских племен еще в глубокой древности возникли народности смешанной крови: это были куроны, занимавшие куронский полуостров, и ливы, обитавшие по нижнему течению Западной Двины и берегам Рижского залива. В результате слияния всех этих племен образовался современный латвийский народ, причем основное ядро его составляли летты (латыши).

По имени ливов, с которыми раньше, чем с другими прибалтийскими племенами, познакомились европейцы, восточная Прибалтика в средние века носила название Ливонии.

К востоку от территории, занятой прибалтийскими народами, жили восточные славяне: кривичи полоцкие были соседями литво-латышских племен, новгородские славяне – эстов (чуди).

В силу территориальной близости между прибалтийскими народами и восточными славянами издавна существовали торговые и политические сношения. Благодаря своему географическому положению народы Прибалтики и восточные славяне рано оказались втянутыми в торговые связи, существовавшие в 8 – 12 веках между северо-западом Европы и странами арабского востока и Византией. Из Скандинавии в богатые арабские страны, славившиеся своими шелками, искусно выделанными клинками и прочим оружием, шел путь по Финскому заливу, Неве, Волхову, Мсте и далее по Волге и Каспийскому морю. В Византию вел путь «из варяг в греки», который начинался в Финском заливе и затем шел по Неве, Волхову, Ловати, Днепру в черное море. Другое ответвление пути «из варяг в греки» проходило из Рижского залива по Западной Двине, и далее по Днепру и Черному морю. По этим путям, в поисках легкой наживы и выгодной службы, устремлялись на «восток» дружины «варягов» – скандинавов, смелых искателей приключений, соединявших в своем лице воинов, купцов и пиратов.

Скандинавские саги (сказания) повествуют о походах скандинавов в Восточную Прибалтику и славянские земли, о богатой дани, собранной там с местного населения. В половине 1Х века чудь, новгородские славяне и кривичи были покорены варягами. Но народы Восточной Европы не долго терпели иноземное иго. Новгородские славяне и кривичи соединились с чудью, изгнали варягов за море, а затем (так рассказывает летопись), решили призвать для наведения порядка и защиты от внешних нападений варяжского князя Рюрика с братьями.

В 9– 10 веках у восточных славян начинают складываться феодальные отношения. Образуются первые княжества. В конце 1Х века Олег, княживший в Новгороде, спускается со своими воинами из Новгорода вниз по Днепру, завоевывает Киев и кладет, таким образом, начало Киевскому государству. В походе Олега, помимо варягов и славян, участвовала и чудь (эсты). Утвердившись в Киеве, Олег в 907 году организовал грандиозный поход на Византию, завершившийся славной победой русского оружия и поражением Византийской империи. И на этот раз в войске Олега наряду со славянами находилась чудь.

После присоединения Полоцка к Киевскому государству влияние русских распространилось на всё течение Западной Двины вплоть до берегов Рижского залива.

Во времена князя Владимира Эстония также была подвластна киевскому князю. Эсты участвовали в походах Владимира. Его преемник, князь Ярослав Мудрый, сделал попытку закрепить русское влияние в Эстонии и создать там центр оседлой русской власти. В 1030 году Ярослав основал на берегу реки Эмбах новый город, который по своему христианскому имени – Юрий – назвал Юрьевом. В княжение Ярослава (1019 – 1054 годы), широко раздвинувшего границы империи Рюриковичей, влияние русских в Прибалтике достигло наибольшего распространения. В перечне данников Руси летописец называет из прибалтийских племен чудь, литву, зимеголу, корсь, либь.

После смерти Ярослава начинается новый период русской истории, период феодальных смут и усобиц. Империя Рюриковичей распадается на отдельные феодальные княжества. Эти княжества дробятся на еще более мелкие. Между князьями происходит кровавая междоусобная борьба. Меркнет «дедовская слава», как печально говорит автор «Слова о полку Игореве», князей, собиравших русскую землю. Со всех сторон «с победами» приходят «поганые»: с запада – литовцы, с востока – половцы. В этих условиях русское влияние в Прибалтике ослабляется, но судьбы двинских ливов и латышей по-прежнему остаются тесно связанными с Полоцким княжеством, а судьбы эстов – с Новгородом.

Герцике и Кукенойс, укрепления, основанные русскими при первом проникновении их в Ливонию, к началу 13 века превратились в центры небольших княжеств, которыми правили князья, принадлежавшие к полоцкому княжескому дому. Герцике был крупным и богатым городом, имел несколько церквей, земли княжества занимали территорию по среднему течению Западной Двины. В начале Х111 века в Герцике сидел русский князь Всеволод, женатый на дочери литовского князя Даугерута.

Вторым княжеством Кукенойс, расположенным по нижнему течению Западной Двины, управлял энергичный, храбрый князь Вячко, впоследствии прославившийся своей упорной борьбой против немцев.

Полоцкий князь Владимир выступал как верховный правитель всех земель, простиравшихся от Полоцка по Двине до берегов Рижского залива. Приступив к завоеванию Ливонии в начале 13 века, крестоносцы вынуждены были столкнуться с полоцкими князьями, как с давними правителями края.

В 1179 году князь Мстислав Ростиславич с 20-тысячным войском новгородцев и псковичей прошел всю Эстонию вплоть до моря. Но Новгороду не удалось закрепить своего влияния в Эстонии так прочно, как это сделали полоцкие князья в землях латышей и ливов. Раздираемый внутренними смутами, противоречиями между различными партиями, борьбой против своих князей, Новгород не в состоянии был проявлять достаточно настойчивости и энергии для утверждения своей власти в Эстонии. Зависимость эстонских племен от Новгорода не носила постоянного характера.

Зависимость прибалтийских племен от русских княжеств не была тяжелой. Она выражалась в уплате дани, которая вносилась как натурой, так и деньгами. Натуральную часть дани составляли главным образом меха, денежную – слитки серебра и монеты (арабские и западноевропейские).

Верховная власть русских князей над прибалтийскими племенами не нарушала общественной и политической жизни этих племен. Русские князья предоставляли своим прибалтийским подданным полную свободу, как в вопросах внутреннего управления, так и внешнеполитических отношений. Эсты, ливы и латыши судились своими старейшинами на основе старинных обычаев; старейшины и вожди, по своему усмотрению, считаясь лишь с волей       соплеменников, вели войны и заключали договоры. Полной свободой пользовались прибалтийские племена и в вопросах вероисповедания. Оставаясь языческим, население Ливонии¹ поклонялось своим древним богам, олицетворяющим силы природы. Правда, благодаря тесному общению с русскими христианство в его православной форме в какой-то степени проникало к прибалтийским народам. Но никакие попытки не только насильственного, но даже активного распространения христианства среди прибалтийских племен со стороны русских, по-видимому, не имели места². Генрих Латвийский, католический священник, свидетель и участник немецкого завоевания Прибалтики, описавший его в своей «Хронике Ливонии», с удивлением отмечает, что русские князья, покоряя какой-нибудь народ, не заботятся об обращении его в христианскую веру. Эти слова политического противника русских ярко подчеркивают характерные черты русской власти, оставлявшей в неприкосновенности, как общественный строй прибалтийских племен, так и старую языческую религию и весь освященный веками уклад жизни. Именно этими особенностями власти русских князей объясняется тот факт, что в борьбе, развернувшейся в начале Х111 века, симпатии населения Прибалтики оказались на стороне русских, и немецким завоевателям пришлось столкнуться с союзом русского и прибалтийского народов.

* * *

Северо-немецкие купцы привезли в Германию вести о богатствах прибалтийских земель, о заселяющих их языческих племенах, которые следует обратить в христианскую веру и подчинить немецкому господству. И, как обычно в те века, по дороге, проложенной немецким купцом, двинулся немецкий священник, а за ним и немецкий рыцарь, чтобы крестом и мечом утвердить своё владычество во вновь открытой стране.

Большой поход крестоносцев был организован в 1198 году. Во главе его стоял епископ Ливонии Бертольд. В происшедшей битве он был убит. Потеряв вождя, крестоносцы пришли в ожесточение и стали опустошать ливские земли. Ливы вынуждены были смириться, и обещали принять христианство. Но как только крестоносцы на кораблях отплыли от берегов Ливонии, ливы стали толпами заходить в Двину и обливаться водой, говоря: «Тут мы речной водой смываем воду крещения, а вместе и самое христианство. Принятую веру мы бросаем и отсылаем вслед уходящим саксам»³

Немцы убедились, что при помощи прибывающих на время из Германии ополчений крестоносцев покорить Ливонию нельзя. В 1202 году с благословения папы римского в Ливонии был создан специальный рыцарский Орден. Члены его носили белые плащи, на которых были нашиты красные кресты и мечи, поэтому Орден получили название Меченосцев. Войско их было отлично вооружено. Рыцарь, с головы до ног закованный в стальную броню, сидящий на сильном коне, тоже защищенном доспехами, с длинным копьем и мечом, был своеобразной «движущейся крепостью» – поразить его было нелегко. Удар сомкнутого строя рыцарской конницы был сокрушительным. Рыцари Ордена, как правило, выстраивались для боя в глубокую колонну – клин, напоминавший по форме трапецию. Русские летописцы называли такой строй «свиньей». Клин врезался в боевые порядки противника, разрезал его на части как таран. В голове строя помещались лучшие, тяжеловооруженные рыцари, по сторонам и в основании клина – «полу братья», а в середине – пешие воины, обычно набиравшиеся из завоеванных народов.

Орден Меченосцев носил аристократический характер. Члены его распадались на три класса. Первый – братьев-рыцарей, второй – братьев-священников, третий – служащих братьев. Каждый вступающий в число братьев-рыцарей клятвой должен был заверить своё рыцарское происхождение. Для братьев-священников, к которым относились священники и чиновники Ордена, рыцарское происхождение было необязательно, но допустимо. К классу служащих братьев (оруженосцы, ремесленники и всякого рода обслуживающий персонал) потомки рыцарского рода принадлежать не могли, но всякий желающий вступить в этот класс должен был заявить под присягой, что он никогда не был слугой или рабом. Во главе Ордена стоял начальник-магистр, которому рыцари были обязаны беспрекословно повиноваться. При вступлении в Орден рыцарь давал четыре обета: послушания, целомудрия, бедности и посвящения всей жизни делу обращения язычников. По своей идее Орден представлял замкнутую духовно-рыцарскую организацию, члены которой, отказавшиеся от всех земных благ, должны были нести свет христианской веры языческим народам. В действительности дело обстояло иначе. История Ордена изобилует описаниями внутренних раздоров, насилий над женщинами и грабежа мирного населения. Только последний обет рыцари соблюдали свято: кровь обращенных язычников лилась рекой.

Еще до создания ордена Меченосцев, Альберт, третий епископ Ливонии, дальновидный политик и ловкий дипломат, построил в 1201 году в устье Западной Двины укрепленный город Ригу, которая должна была стать крупным торговым портом, притягательным центром для переселенцев из Германии и базой немецкого завоевания Ливонии.

Немцы подошли вплотную к передовому русскому форпосту на Двине – Кукенойсу. В 1207 году развернулась непродолжительная борьба между Вячко, кукенойским князем, и рыцарями. Эта борьба закончилась для князя Кукенойса неудачно: силы его были невелики, Владимир Полоцкий, к которому Вячко обратился за помощью, медлил с выступлением. Вячко вынужден был оставить свой замок и навсегда ушел из своего княжества в Россию. После падения Кукенойса наступила очередь княжества Герцике. Старинные русские крепости на Двине перешли в руки немцев. Немецкое иго нависло над землями латышей и ливов.

Отказ Владимира Полоцкого от исконных прав на ливонские земли и пассивность его преемников в этом вопросе имели причины. Находясь на западной окраине земли Русской, Полоцкое княжество граничило с Литвой. С конца Х11 века литовцы всё чаще и чаще набегали на полоцкие земли. Полоцкие князья, с трудом отбиваясь от них, не могли уделять достаточно сил для защиты своих отдаленных владений, и отступили под напором немецкой агрессии.

Во время борьбы полоцких князей против крестоносцев Новгород и Псков стояли в стороне. По-видимому, они считали события на берегах Двины чем-то далеким, не затрагивающим их интересов. В период с 1212 по 1217 год, занятый борьбою с суздальскими князьями, Новгород не мог уделить внимания прибалтийским делам. Эстония же лично убедилась, какое иго несут с собой немецкие рыцари. Эсты поняли, что спасения против надвигающегося порабощения они могут искать только у русских. В 1216 году они предложили старому врагу немцев князю Владимиру Полоцкому план совместной борьбы против крестоносцев: полоцкие войска должны были осадить Ригу, эсты напасть на земли ливов и латышей, покоренные Орденом. Смерть Владимира Полоцкого помешала осуществлению этого плана. Тогда эсты обращаются к Новгороду.

К этому моменту новгородцы, разбившие в битве на реке Липице в 1216 году суздальских князей, получают возможность решительно вступить в борьбу, развернувшуюся в Прибалтике. В феврале 1217 года войско новгородцев, псковичей и отрядов эстов вступило в пределы Эстонии и взяло штурмом сильную крепость Оденпе.

Страх перед русско-эстонским военным союзом, сознание недостаточности собственных сил для покорения Прибалтики и отражения русских заставили епископа Альберта обратиться в 1218 году к королю Дании Вальдемару.

Для успешной борьбы против немецко-датских рыцарей со стороны Новгорода необходима была настойчивость и последовательность, проявить, которые он был не в состоянии: в первой четверти Х111 века Новгород был поглощен защитой своих вольностей от притязания суздальских князей.

В 1224 году пал последний оплот русских в Прибалтике – древний город Юрьев. Поход князя Ярослава Всеволодовича в 1234 году был последней попыткой русской государственности продолжить борьбу за Ливонию. Спустя три года началось нашествие татар на русскую землю. Ослабленная татарским нашествием, Русь вынуждена была временно примириться с утратой Прибалтики.

Немецкие рыцари попытались воспользоваться тяжелым положением Руси, решив продолжить свои завоевания за счет русских земель. Чтобы обеспечить успех похода, Орден заключил союз со Швецией. Немецкие и шведские рыцари выступили одновременно. Шведы направили свой удар на Неву и Ладогу, немецкие рыцари – на Изборск и Псков, предполагая далее захватить и подчинить себе всю северо-западную Русь.

Поход шведских рыцарей был остановлен в самом начале, на Неве. Молодой новгородский князь Александр Ярославич, встретил врагов на берегу Невы и в короткой битве наголову разбил шведское войско. Князь-победитель с тех пор вошел в историю под именем «Невский».

Немцы же захватили Изборск, Псков и всю западную окраину Новгородской земли. Враг стоял у ворот Новгорода. Решалась судьба всей северо-западной Руси.

Александра Невского не было в это время в Новгороде: не поладив со своевольным новгородским боярством, он уехал на свою родину в Переяславль Залесский. Но грозная опасность, нависшая над Родиной, заставила забыть все ссоры. Невский приехал в Новгород и поднял весь народ на борьбу против врага. Несколькими короткими ударами Александр вернул Копорье, Водскую землю, Псков. Руководство Ордена поняло: наступает час решающей схватки. Орден собрал все силы и снова двинулся на Русь.

5 апреля 1242 года на льду Чудского озера произошла решающая битва, вошедшая в историю под названием «Ледовое побоище». Рыцарские войска были разбиты наголову; лишь жалкие остатки их спаслись бегством.

В жестокой борьбе с крестоносцами русский народ отстоял свою независимость. Однако спустя четверть века, объединенные войска немецких и датских рыцарей попытались нанести новый сокрушительный удар по Руси.

18 февраля 1268 года вблизи крепости Раковор, находившейся на территории современной Эстонии, произошла одна из самых грандиозных и кровавых битв европейского средневековья. Войска немецких и датских рыцарских Орденов сражались с русскими полками. Русские под предводительством сына Невского, юного переяславского князя Дмитрия Александровича одержали трудную, но блестящую победу. Позже западные историки и хронисты назовут битву под Раковором предвестницей Грюнвальда, а князя Дмитрия станут именовать лучшим полководцем Европы 13 века.

« В 1263-1294 годах Переяславским княжеством владел сын Александра Невского Дмитрий, который, став (1276) владимирским великим князем, сделал Переяславль своим стольным городом. Время правления Дмитрия Александровича стало периодом наибольшего могущества Переяславского княжества».(В.Ключевский).

К сожалению, в России имя Дмитрия Александровича, которому в 2000 году исполнилось 750 лет со дня рождения, оказалось несправедливо забытым. Попытаемся (в какой-то мере) восполнить этот пробел.

О князе Дмитрии Александровиче и его славных победах над врагами Руси и пойдет речь в нашем историческом повествовании.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Г л а в а 1

КНЯЗЬ АНДРЕЙ

В покои четырнадцатилетнего переяславского князя Дмитрия Александровича вошел ближний боярин Ратмир Вешняк и доложил:

– Прибыл гонец из Ростовского княжества.

Сын Александра Невского порывисто поднялся из кресла. Весьма кстати! Дела после смерти отца, великого князя, пошли на Руси из рук вон худо. Вот-вот грянут новые междоусобицы. Сам собирался в Ростов Великий посоветоваться с умудренной княгиней Марией и князем Борисом Васильковичем, и вдруг – гонец.

– Кто пожаловал, Ратмир Елизарыч?

– Сам боярин Корзун, княже.

Юный Дмитрий заметно оживился: лучшего посланника и не надо. Боярин Неждан Иванович один из самых тонких и дальновидных мужей Ростово-Суздальской Руси.

– Немешкотно зови!.. А впрочем, погоди Ратмир Елизарыч. Пусть отдохнет с дальней дороги боярин Корзун, а уж вечор и потолкуем. Ты уж порадей насчет питий и яств. Добрый гость у нас ныне!

– Порадею, княже.

Было Ратмиру Вешняку лет около сорока. Осанистый, крепкотелый, с густой каштановой бородой. Когда-то молодым дружинником он лихо сражался со свеями⁴ на берегах Невы и с немецкими рыцарями, и был щедро награжден Александром Ярославичем.

После ухода Вешняка Дмитрий задумчиво заходил по покоям. Еще неделю назад, перед Рождеством, из Суздаля прибыл родной дядя Андрей Ярославич, брат недавно умершего отца. Был он чем-то возбужден и нетерпелив, тотчас попросил прийти из женской половины хором великую княгиню Вассу Святославну. Дмитрий вот уже два года не виделся с дядей и с удивлением отметил, что Андрей Ярославич, коему не стукнуло и сорока лет, заметно постарел; лицо его было блеклым и осунувшимся, одни лишь глаза оставались суровыми и властными, какими они были всегда.

Вдова не заставила себя ждать. Была она вся в черном облачении, и походила на монахиню. Васса Святославна очень любила своего мужа и тяжело переживала его утрату. Александр Ярославич взял ее в жены через полгода после кончины своей первой супруги Александры Брячиславны, дочери полоцкого князя. Александра родила ему четверых сыновей: Василия, Дмитрия, Андрея, Даниила, а Васса – дочь Евдокию. Похоронив мужа, великая княгиня не захотела оставаться в стольном граде Владимире и перебралась с пасынками и пятилетней дочерью в Переяславль, на родину супруга.

Князь Андрей Ярославич не стал ходить вдоль да около. Прямой, и не любивший никчемных предисловий, он тотчас спросил в лоб:

– Как ты посмотришь, Васса Святославна, если я вновь вернусь на великокняжеский стол?

В покоях на какое-то время установилась мертвая тишина. Нелегкий подкинул вопрос Андрей Ярославич. Владимирский стол пока пустовал, но Васса Святославна отлично понимала, что в самом ближайшем времени на великокняжеском троне окажется либо Андрей Ярославич, либо его брат Ярослав, кой нетерпеливо выжидает, что предпримет необузданный и горячий Андрей. По прадедовским заветам стол должен наследовать старший брат, но положение его шаткое: Андрея Ярославича не любят в Орде. Ведь именно он, двенадцать лет назад, вопреки дальновидному Александру Невскому, поднял свою дружину на татарские полчища. Орда такого дерзкого вызова никогда не забудет и предпочтет крутому князю – Ярослава Ярославича, кой льстив и раболепен, и пойдет на всё, чтобы заполучить из рук хана Берке ярлык на владимирский стол.

Васса Святославна глянула на Дмитрия. Любопытно, что сейчас в голове пасынка? Лицо его замкнуто и хмуро, а это уже верный признак того, что юный переяславский князь весьма озабочен вопросом своего дяди. Вассе Святославне по душе был второй сын Александра Невского. Ему, больше чем другим братьям, передался отцовский характер. Сей отрок выглядел старше своих лет, был довольно умен и рассудителен, и уже сейчас неплохо разбирался в запутанных и противоречивых делах Руси.

Длительное молчание Вассы Святославны привели Андрея Ярославича в замешательство. Он надеялся на скорый и положительный ответ. Ведь каждому ясно, что владимирский престол должен наследовать старший из братьев. Но почему такие холодные, отчужденные глаза у великой княгини? А может, всё дело в том, что появление его, Андрея, на владимирском столе, тотчас лишит Вассу звания великой княгини: ею станет супруга нового великого князя. Именно в этом причина.

– Как мне кажется, Васса Святославна, не по нутру пришлись тебе мои слова, – прервал затянувшееся молчание Андрей Ярославич.

– Ошибаешься, князь. Ты – законный наследник престола. Но на твоем пути могут возникнуть препоны. Вот почему я и призадумалась.

– Я прекрасно об этом ведаю, княгиня. Но если ты, как супруга покойного Александра, приедешь с князем Дмитрием во Владимир, и скажешь свое веское слово в защиту законного наследника, то город вновь примет меня. Владимир не забыл, что я несколько лет был великим князем.

– Владимир, может, и не забыл, а вот хан Берке трижды подумает, чтобы ставить тебя на великое княжение, дядя, – с иронией вмешался в разговор Дмитрий.

«Молодчина»!» – с явным удовольствием посмотрела на пасынка Васса Святославна.

Лицо Андрея Ярославича покрылось красными пятнами.

– Не рано ли язвишь, племянничек? Думаешь, ханский лизоблюд Ярослав станет во благо Руси?

– Во благо – не станет, но и тебя, дядя, опасно видеть властителем всея Руси.

– Т-эк, – с неподдельным раздражением протянул Андрей Ярославич. – И в чем же моя опасность, племянничек?

– Дров наломаешь, – попросту, без обиняков отозвался Дмитрий.

– Это, каких еще дров?

– Сам ведаешь. За что тебя мой отец всегда укорял? Ведь ты, дядя, коль станешь великим князем, вновь начнешь замахиваться на Золотую Орду. Но теперь Александра Невского нет, заступиться некому. Разгневанный хан Берке не остановит своих полчищ. И гори огнем земля Русская.

– Поганый отцовский корень! – переполненный злостью, выскочил из-за стола Андрей Ярославич и ярыми глазами глянул на Вассу Святославну.

– А ты что думаешь, княгиня?

– Дмитрий, хоть и юн, но Бог наделил его светлым разумом.

Взбешенный князь Андрей быстро зашагал к низкой сводчатой двери. Оглянулся и запальчиво выкрикнул:

– И без вас обойдусь!

Г л а в а 2

РАЗДОРЫ – ГИБЕЛЬ РУСИ

Княгиня радушно встречала известного ростовского боярина.

– А тебя и годы не берут, Неждан Иванович. Почитай, пять лет тебя не видела, а ты всё как добрый молодец. Вот что значит молодая жена. Как она? – задушевно молвила Васса Святославна.

– Да всё, слава Богу, матушка княгиня. Добрая попалась супруга, – степенно отвечал боярин.

– А во здравии ли княгиня Мария Михайловна?

– Пока Бог милует. Но вся в неустанных трудах и заботах. Покойно дня не проживет. Побаиваюсь за неё, матушка княгиня. Уж слишком тяжкое бремя не себе несет.

– Да уж ведаю, Неждан Иванович. Мария Михайловна всю жизнь о Руси печется. Это ж надо – сколь городов против Орды поднять! А каково последствий ждать? Татары могли всю Русь испепелить. Как токмо сердце у Марии Михайловны выдержало?

– Тяжко, зело тяжко ей пришлось, княгиня. Ночи не спала, и всё поджидала вестей от супруга твоего, Александра Ярославича. Это он, ценой своей жизни, спас от нового ордынского нашествия Русь. Сумел-таки отговорить хана. Но Берке не из тех людей, кто извиняет. Перед отъездом Александра Ярославича на Русь, он пригласил его на прощальный достархан ⁵ и…

Неждан Иванович не договорил, заметив, как наполнились печальными слезами глаза Вассы Святославны.

Великая княгиня была довольно молода. Четыре недели назад ей исполнилось всего двадцать три года. Александр Невский взял ее, дочь князя Святослава Всеволодовича, в шестнадцать лет.

– Я ведаю, – грустно вздохнула княгиня, – что хан Берке отравил моего супруга медленным ядом. Когда Александр Ярославич отъезжал в Орду, то был в полном здравии. Я никогда не зрела его недужным. И вдруг сильно заболеть и скончаться в сорок три года. Скончаться в самой зрелой мужской поре! Никогда не верю тем людям, кои говорят, что супруг мой преставился от недуга. Никогда!.. Я ненавижу хана Берке и постараюсь сделать всё, дабы помешать его гнусным козням. Наверняка он опять что-то худое замышляет.

– Замышляет, княгиня. Вечевые восстания городов пошли на пользу Руси. Хан Берке окончательно убедился, что татарские отряды по сбору дани не приносят большой пользы. Едва ли не половина дани оседает в несметных чувалах баскаков и его сборщиков. Еще наш ростовский князь Борис Василькович, по наставлению матушки своей Марии Михайловны, ездил в Орду, дабы уговорить хана Сартака, чтобы тот дозволил нашим князьям самим собирать ордынскую дань. О том же говорил с ханом Берке и Александр Ярославич. Хан прикинул выгоду и согласился с Невским. Ныне мы уже не видим баскаческих отрядов. Так что не зря громыхали вечевые колокола. Но Берке, кой ныне занят войной с персидским ханом Хулагу, ни на день не забывает и о Руси. Он отлично ведает, что вечевые восстания на какое-то время сплотили русских князей. А сие для хана – острый нож в горло. Надо во чтобы-то ни стало расколоть единение удельных князей. Берке надумал использовать старый, но давно испытанный способ. В Орду примчал тверской князь Ярослав Ярославич. Он распластался перед Берке и, лобзая ханские сапоги, выклянчил ярлык на великое княжение.

– Я так и мыслил, – заговорил молчавший досель князь Дмитрий. – Андрею Ярославичу нечего, было, и замахиваться на Владимир.

– Он, как и прежде, поступил слишком опрометчиво. Владимир встретил Андрея с опаской. Никто не забыл его необдуманной вылазки на татар. Но Андрей упрям, как осел, всё на свой хохряк гнет. Я – законный наследник – и всё тут! Придется «наследнику» убраться из Владимира восвояси.

– Мне он показался недужным. Что-то гложет его, Неждан Иванович.

– Гложет, княгиня, и на шутку. Слух прошел, что у Андрея неизлечимый недуг. Сколь его ведаю – не берег он себя. То в длительные запои ударится, то в нескончаемые прелюбодейства. Ну да сейчас речь не о нем. На Русь надвигается новая беда. Надежный человек княгини Марии донес, что хан Берке, в обмен на ярлык, затребовал от Ярослава расколоть русских князей. Земли Тверского княжества находятся по соседству с северными владениями ростовских князей. Они же – довольно богаты, Тверь давно на них зарится. Враждебность Ярослава к умершему брату всем известна, и ныне она перешла на Ростов Великий, против коего Ярослав задумал заключить военный союз с Великим Новгородом. И если сие ему удастся, то кровопролитных битв не избежать. И это в лихую годину, когда Отечество наше под ордынским ярмом. Междоусобные раздоры – гибель Руси! Княгиня Мария и князь Борис Василькович весьма встревожены. Надо неотложно воспрепятствовать мерзким помыслам Ярослава.

– Какой подлый человек, – неприязненно молвила Васса Святославна и вопрошающе глянула на ростовского посланца. – Что же нам предпринять, Неждан Иванович? Мы не можем сидеть, сложа руки. Не так ли, Дмитрий?

– Не можем! – резко отозвался юный князь. – Я обращусь к старшему брату Василию. Новгородцы его уважают. Думаю, они не пошлют свою дружину Ярославу, кой лизоблюдством добыл себе великое княжение.

– Толково, Дмитрий Александрович, – одобрительно произнес боярин Корзун. – О том же в первую очередь подумала и княгиня Мария. Она написала грамоту новгородскому князю Василию, и коль будет к нему еще и послание князя переяславского, то Ярослав останется на бобах⁶. И княгиня Мария и Борис Василькович очень надеются на тебя, княже. Ныне, быть или не быть междоусобной войне – в твоих руках, Дмитрий Александрович.

Князь откинулся на спинку резного кресла. Глаза его заблестели, лицо порозовело. «В твоих руках!» Зело высокие слова высказал посланник княгини Марии. Высказал ему – четырнадцатилетнему отроку! То ль не уважение, то ль не признание его места в Ростово-Суздальской земле?!

Но затем горделивое возбуждение схлынуло, и Дмитрий вдруг понял: какая громадная ответственность ложится на его юные плечи. Новый великий князь Ярослав затаит бешеную ненависть к своему племяннику, коя не преминет сказаться на его дальнейшей судьбе. Дядя (все это ведают) не только пакостлив, но и чрезвычайно мстителен, и если затея его с Великим Новгородом сорвется, то он непременно поквитается с сыновьями Александра Невского. Так что же тогда делать? Трусливо отказаться от плана ростовской княгини Марии, кою почитает вся Русь? Ну, уж нет, дядюшка! Он, Дмитрий, никогда не будет ордынским лизоблюдом, и никогда не предаст интересы Руси.