Текст книги "Десятая флотилия МАС (с илл.)"
Автор книги: Валерио Боргезе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
Глава V
Моккагатта создает 10-ю флотилию MAC
Моккагатта – командир флотилии. Организационные вопросы. Подводный и надводный отряды. Тотальная мобилизация. Взаимоотношения между офицерами и матросами. Обучение. Радиоуправляемый корабль «Сан-Марко». Жизнь в Серкио. Наши матросы. Адмиралы де Куртен, Джартозио, Вароли Пьяцца. Рост активности 10-й флотилии. Трезвое решение Моккагатта.
Нашим командиром вместо Джорджини был назначен капитан 2-го ранга Витторио Моккагатта, очень способный и знающий офицер, настойчивый в осуществлении своих целей. До этого он служил главным образом на больших кораблях и ему не хватало специальных технических знаний в области нового оружия. Однако благодаря своей неиссякаемой энергии, исключительной работоспособности он быстро вошел в курс дела. Прекрасный организатор, он разработал такую организационную структуру, которая должна была превратить отряд штурмовых средств в высокоэффективную военно-морскую часть, занимающуюся исследованиями, созданием и применением оружия, способного «поражать противника всюду, где бы он ни находился».
15 марта 1941 года штурмовые средства выделили из состава 1-й флотилии MAC, куда они входили с 1938 года. В целях маскировки действительного назначения вновь созданной части ее по предложению Моккагатта назвали 10-я флотилия MAC. Штаб флотилии имел оперативный и исследовательский отделы и канцелярию. Флотилия включала подводный отряд, командовать которым был назначен я, и надводный отряд, вверенный капитану 3 ранга Джордже Джоббе.
В подводный отряд входили: школа подводных пловцов в Ливорно; школа водителей управляемых торпед в Бокке ди Серкио; подводные лодки – носители управляемых торпед и, наконец, диверсионные группы. В надводный отряд входили: взрывающиеся катера и школа их водителей в Специи (в Балипедио Коттрау дель Вариньяно), а также катера других типов, которые постепенно вводили в строй по мере того, как это вызывалось необходимостью, в том числе взрывающиеся катера, транспортируемые на подводных лодках в цилиндрах вместо управляемых торпед. Кроме того, имелись другие плавсредства (MTJ, MTG и др.), о которых скажем ниже.
Были значительно расширены источники комплектования. Министерство военно-морского флота разослало циркуляр командирам всех военно-морских частей, предлагая не задерживать добровольцев, желающих выполнять «специальные военные задания». Это давало возможность производить более тщательный отбор людей. Водителей штурмовых средств подвергали всесторонним обследованиям в специально созданном «Биологическом центре», куда были приглашены наиболее видные специалисты итальянской медицины, чтобы помочь командованию флотилии отобрать людей, обладающих качествами, позволяющими им действовать в особых условиях.
Беллони руководил так называемым Подводным центром, в задачу которого входило изучение круга вопросов, связанных с длительным пребыванием человека под водой. Министерство отпустило дополнительные фонды и, что особенно важно, предоставило большую самостоятельность в их распределении в рамках директив генерального штаба. Командование флотилии установило более тесные, непосредственные отношения с отделом подводного оружия арсенала в Специи. Опытный инженер, майор Марио Машулли, был назначен начальником цеха секретного оружия, из которого продолжали поступать более усовершенствованные управляемые торпеды. Другие средства находились в стадии разработки, флотилия имела полномочия заключать договоры непосредственно с частными фирмами на поставку необходимой материальной части. Особо тесное сотрудничество поддерживалось с фирмой «Пирелли», поставлявшей кислородно-дыхательные приборы и другую материальную часть для подводных пловцов, и с фирмой «Каби», которая производила специальные детали для взрывающихся катеров. Один из бывших работников последней – инженер Каттанео, призванный из запаса, – служил техником на флотилии.
Так в этой маленькой части военно-морского флота произошло объединение военных и штатских специалистов, наладилось сотрудничество медиков, ученых, изобретателей, инженеров, моряков и представителей промышленности, необходимое для получения максимального успеха. Такое сотрудничество было бы желательно распространить на все вооруженные силы, однако 10-я флотилия была редким и, может быть, единственным примером этому в Италии. Между тем, другие страны, лучше нас обеспеченные природными богатствами и более сильные в промышленном отношении, встретили войну, мобилизовав все свои силы и направив к одной цели согласованные усилия всей научной и производственной деятельности нации.
Произошли изменения также и в области планирования. Представители высшего командования, убедившись наконец в огромных возможностях новых боевых средств, предоставляли командованию 10-й флотилии MAC все большую инициативу в отличие от положения, существовавшего до этого в итальянском флоте. (Это была своего рода децентрализация в противоположность централизации, практикуемой высшим военно-морским командованием.) Она дала исключительно хорошие результаты: стимулировалась инициатива отдельных лиц, ускорялся процесс реализации ценных предложений, лучше сохранялась военная тайна.
10-я флотилия жила своей внутренней жизнью, не подвергаясь никаким внешним влияниям. Вопросы политики, иллюзии о скором окончании войны, внезапный восторг по поводу успеха, подавленность в связи с неудачей – все это не занимало наши умы и не отвлекало нас от дела. Нас вдохновляли одна мысль, одно страстное желание, одно стремление: подготовить людей и оружие и найти способ как можно сильнее ударить по противнику. Все остальное нас не интересовало.
От командира флотилии до офицеров, от унтер-офицеров до матросов – все мы были связаны узами, несомненно, более тесными, чем те, которых требует воинская дисциплина. Это было уважение по отношению друг к другу: матрос видел в офицере начальника, а офицеры в свою очередь вели себя во всех случаях, и особенно в боевой обстановке, так, чтобы заслужить уважение подчиненных и увлечь их за собой больше личным примером, чем командой.
По мере того как флотилия росла и расширяла свою деятельность, увеличивалась численность личного состава. Становилось «все труднее сохранять военную тайну. Для этого применили систему разделения на отдельные ячейки. Личный состав каждой специальности был отделен как бы непроницаемой переборкой, так что люди, входившие в одну группу, не знали ничего о том, что делается в смежных группах, и, конечно, о том, что делается в масштабе всей флотилии. Случалось так, что два матроса, служившие в 10-й флотилии, но в разных отрядах, встретившись, скрывали свою причастность к работам со специальными средствами.
Командование флотилии усилило практические занятия, что являлось ключом к наибольшей эффективности нового оружия, представляющего собой комплекс из людей и материальной части. Водители управляемых торпед, закончившие курс обучения в Серкио, два раза в неделю прибывали в Специю, где с баркаса или с подводной лодки спускались в море и проводили в ночное время учение, включающее: подход к гавани; преодоление сетевых заграждений; скрытное плавание внутри гавани; сближение с целью; подход к подводной части судна; присоединение зарядного отделения торпеды и отход. Целью при подобных учениях являлся выделенный в наше распоряжение старый крейсер «Сан-Марко», переоборудованный в радиоуправляемую мишень для артиллерийских стрельб.
Он стоял на якоре в бухте Вариньяно, окруженный противоторпедными сетями, которые, являясь реальной защитой корабля от возможных атак противника, приближали учение в целом к действительности. Иногда объектом «нападения» был не «Сан-Марко», а отдельные корабли, временно находившиеся в Специи. Вспоминаю, в частности, случай с линейным кораблем «Чезаре». Водителям торпед удалось присоединить зарядные отделения незаметно для находившихся на борту корабля людей, хотя предварительно командование и вахтенные были предупреждены и поэтому элемент внезапности отсутствовал. Только когда на «Чезаре» после нескольких часов внимательного изучения поверхности моря скептически заключили: «Они не смогут это сделать», вблизи борта показались попарно шесть черных голов и водители, сделав жест рукой, означавший «Все готово», исчезли в ночной темноте.
Во время этих упражнений я сопровождал в море экипажи на небольшом катере с электромотором, работа которого не мешала слышать любой звук, исходящий от подводных пловцов, и, в частности, возможные призывы тех, кто почувствовал себя плохо. Это было неизбежно и случалось часто: нужно помнить, в каких условиях вынужден работать человек, погруженный надолго в воду, когда нарушается дыхание в результате повышенного давления или из-за неисправности маски, или из-за отравления чистым кислородом при длительном пользовании кислородным прибором.
Имели место повреждения и материальной части, к сожалению также неизбежные. Следовательно, неожиданное недомогание водителя торпеды, вызванное случайными причинами или холодом, против которого шерстяная одежда и специальные жиры были только паллиативом, требовало немедленного моего вмешательства или помощи врача, всегда сопровождавшего нас.
По окончании учения, около четырех часов утра, мы все собирались на «Сан-Марко», где нас ожидал плотный горячий завтрак, всегда начинавшийся с вкусных макарон. В моей памяти сохранилась много раз повторявшаяся картина этих завтраков в скромной кают-компании с единственным столом, за которым занимали места бок о бок офицеры, унтер-офицеры и матросы, только что испытавшие длительное напряжение сил, на лицах которых еще не исчезли следы от маски, – славные парни с благородными сердцами, стальными кулаками, крепкими легкими; руки у них были красные и распухшие от задержки кровообращения, вызванной манжетами резинового костюма. Среди них – врач, незабвенный Фалькомата, который следил за каждым из них во всякой обстановке, чтобы вовремя заметить малейшие признаки переутомления или возможного недомогания.
«Ну как прошло учение сегодня, командир?» – спрашивал с легким лигурийским акцентом де ла Пенне. Тосканец Биринделли был немногословен: «Надо бы еще лучше!» «На Мальту, взрыватель на ноль и врагов на воздух!» – твердил уроженец острова Эльбы Тезеи, а триестинец Марчелья молчаливо с ним соглашался. Спорили о женщинах, об охоте, пока Мартеллотта из Таранто не изрекал: «Мир и благодать!» – подводя итог нашему душевному состоянию. С наступлением рассвета, утолив голод, полусонные водители торпед возвращались на автобусе в Серкио, чтобы наконец забыться в безмятежном, восстанавливающем силы сне.
В Серкио текла самая нормальная, здоровая и непринужденная жизнь, какую только можно представить. После занятий все находили развлечения: спортивные игры на открытом воздухе, бесконечные ожесточенные партии в волейбол, купание в море, прогулки по сосновой роще, охота на кабанов (землевладельцы о ней, к счастью, ничего не знали), иногда чтение, споры по самым различным вопросам и песни. Пели старые матросские песни и новые, сложенные во время прогулок.
И никаких газет, никакой политики, ни одной женщины, вход которым был строго-настрого воспрещен. В разговорах чаще всего затрагивалась тема о боевых операциях. Каждый говорил о том, где бы ему хотелось действовать, как преодолеть препятствия, как избежать неожиданных помех. На их столах были, помимо неизбежных фотографий красивых девушек, снимки и географические карты баз противника, главным образом Александрии, Мальты и Гибралтара, которые исследовались с лупой и корректировались по последним данным разведывательных сводок и авиаразведки. Для водителей торпед эти базы, с их молами, заграждениями, набережными, доками, местами якорных стоянок и их системой обороны не являлись загадкой; экипажи так хорошо изучили ориентиры, глубины, что на своих торпедах могли действовать ночью с такой же уверенностью, как человек в своей собственной комнате.
Много желаний возникало при просмотре ежегодных справочников корабельного состава; разглядывая силуэты самых больших кораблей противника, входящих в состав Средиземноморского флота, водители торпед думали:
«Удастся ли когда-нибудь увидеть их ночью в натуре? Когда будет назначена следующая операция и кого из них пошлют? Что явится объектом атаки?» Однако они делали вид, что не проявляют беспокойства, хотя всякий знал, что нужно быть готовым, каждый надеялся, что пошлют его. Они верили в свои силы и свою подготовку.
Некоторые уже понесенные потери в людях огорчали, но не пугали. Это служба, которую они все добровольно избрали: может быть, завтра придет их черед, и они не боятся. Какая же внутренняя сила воодушевляла их и поддерживала? Что же делало этих людей так непохожими на многих других, отрешенными от личных материальных интересов, что так облагораживало их? У них не было стремления к честолюбию; они не принимали даже искреннего признания их заслуг и избегали почестей и похвал. Богатство их не прельщало; они не получали никакой премии за свои подвиги. Они не получали и повышения в звании и должности, чего легче добиться сидя в министерстве. Не тщеславие руководило ими в стремлении быть участниками исключительных подвигов, поскольку на пути к цели их ждала смерть, а какая польза от того, что тебя отметят после смерти? Одно только вдохновляло их – верность долгу! Как много моряков считают своим долгом целиком посвятить себя службе своей стране. Это безграничное самопожертвование является результатом инстинктивного и глубокого чувства – любви к родине.
Отрядом надводных средств, которому командир Моккагатта отдал много сил, командовал опытный и энергичный офицер Джоббе. Материальная часть отряда непрерывно обновлялась и совершенствовалась в процессе исследований и практических испытаний в море; личный состав усиленно совершенствовал боевую подготовку.
Проводились длительные ночные плавания вдоль Лигурийского побережья с последующей высадкой в намеченных пунктах. При этом задача заключалась в том, чтобы не вызвать тревоги у нашей обычно не предупреждаемой береговой обороны. Тревога, поднятая бдительным сторожевым постом, огонь пулеметных установок и стрелков – вот что влекла за собой неосторожность. Трудно придумать учения более приближенные к боевой действительности, чем эти. Водители штурмовых средств обучались не только осторожности в целях использования тактической внезапности, но одновременно учились в случае обнаружения бесстрашно продолжать атаку под огнем так, как этого требовали условия применения нового оружия.
Эти необходимые и, несомненно, связанные с риском учения стоили жизни некоторым добровольцам: один рулевой катера во время учений, проводившихся недалеко от устья реки Магра, утонул, когда катер перевернуло неожиданно набежавшей волной; младший лейтенант Реньони также утонул во время учебной групповой атаки корабля «Куарто» в порту Ливорно. Эти двое и другие погибли на боевом посту, но не напрасно: без жертв не достичь успеха.
В целях включения деятельности 10-й флотилии MAC в общий план военных операций и для поддержания связи с другими частями флота и координации действий с другими видами вооруженных сил, а также с нашими союзниками немцами назначались по очереди три адмирала: де Куртен, Джартозио и Вароли Пьяцца. Они являлись связующим звеном между 10-й флотилией и военными властями; они представляли для нас ощущаемое олицетворение того туманного, абстрактного и неуловимого, что называлось «министерством». Они были нашими покровителями, защитниками перед высшим военно-морским командованием наших интересов и нужд. Они были, наконец, единственными хранителями многих наших секретов, прежде всего, в области применения штурмовых средств, принимая иногда на себя ответственность за утверждение предложенных нами действий и сообщая о них другим заинтересованным властям только тогда, когда это не могло нанести ущерба ходу операции.
С указанными выше адмиралами, весьма различными по характеру, у нас всегда устанавливалось хорошее сотрудничество. Оно укреплялось с течением времени и все больше поднимало значение 10-й флотилии среди других действующих частей флота.
Командиру Моккагатта принадлежит большая заслуга в деле ее создания и поддержания в размерах, отвечающих постоянно растущим выдвигаемым перед ней требованиям.
В своем дневнике 29 ноября 1940 года он писал: «Я целиком посвятил себя специальным средствам; почти ничего не читаю и больше ничем не отвлекаюсь. Для того чтобы достигнуть конкретных результатов, необходима твердая решимость».
Вскоре Моккагатта представился случай показать образец выдержки и твердой решимости.
Глава VI
Второй поход «Шире́» в Гибралтар в октябре 1940 года
Начало трехлетней борьбы между 10-й флотилией и Гибралтаром. «Шире» снова выходит в море. Выбор места спуска на воду. Течения в проливе. «Шире» в бухте Альхесирас. Тяжелая жизнь на «Шире». Действия Тезеи и де ла Пенне. Биринделли проникает в гавань. Англичане открывают наш секрет. Подводники в горах. Золотая медаль Боргезе и Биринделли. Доклад в Палаццо Венеция.
Потоплением подводной лодки «Гондар» и неудачным походом «Шире́» закончилась первая серьезная, согласованная попытка нанести удар противнику новым оружием. Но неудача не поколебала нашей веры в будущие успехи. Наоборот, она послужила стимулом к дальнейшим действиям. Железная настойчивость в достижении цели и желание поразить корабли противника, находящиеся в тщательно охраняемых базах, несмотря на трудности и вопреки им, стали главным, что характеризовало моряков 10-й флотилии.
И вот при очередном новолунии в октябре «Шире́» снова вышла к Гибралтару. Это была первая доведенная до конца операция из всех тех, которые с неисчерпаемым упорством и непревзойденной храбростью вела 10-я флотилия MAC в течение войны против удаленной и неуязвимой базы флота противника в западной части Средиземного моря, то есть Гибралтара.
Один офицер английского флота, принадлежащий к секретной военно-морской службе и находившийся во время войны в Гибралтаре, говорит:
«Шире́» под командованием князя Валерио Боргезе доставила три экипажа штурмовых средств для атаки английских линейных кораблей в Гибралтаре. Так началась война, длившаяся три года и развертывавшаяся под водой в бухте Гибралтара. Ценой гибели трех человек и трех попавших в плен итальянские штурмовые средства потопили или повредили там 14 кораблей союзников общим водоизмещением 73 тыс. т.
Постоянная угроза бесшумной ночной атаки требовала от личного состава флота и армии непрерывного наблюдения. История этой «войны в войне» – это хроника хитростей и ловушек. Ни одна из семи проведенных итальянцами операций не нарушила испанского нейтралитета. Каждая из них требовала от атакующих столько смелости и физической выносливости, что могла вызвать уважение любого флота мира»[11]11
Фрэнк Голдсуорси, Санди экспресс, 25 декабря 1949
[Закрыть].
Попытку нападения на Гибралтар решили повторить те же самые экипажи (за исключением заболевшего водолаза Джузеппе Вильоли, которого заменил Лаццари).
Двадцать первого октября «Шире́» покинула Специю. На борту лодки царили спокойствие и уверенность, несмотря на то, что никто не скрывал трудностей задачи.
Рис. 3.
Экипажи управляемых торпед большую часть времени проводили лежа на диванах; нужно сохранить силы и как можно меньше подвергаться неизбежным неприятностям, вызываемым неблагоприятными условиями (скученность и духота) на лодке. Питание обильное, настроение прекрасное. Через несколько дней настанет их черед, а пока все заботы лежат на экипаже лодки, который должен доставить их целыми и невредимыми в пункт, наиболее близко расположенный к кораблям противника, и он эту задачу отлично выполняет. Плавание доставляло обычные «развлечения» военного времени: 22 октября была обнаружена дрейфующая мина, которую несколькими выстрелами из пулемета отправили на дно; 23-го – сильное волнение на море; 26-го самолеты противника вынудили нас двигаться подводным ходом. Наконец, 21-го, мы были у входа в пролив. Ночью попытались приблизиться к Гибралтару в надводном положении, затем повторили такую попытку 28 октября, но оба раза напрасно: эсминцы противника беспокоят и преследуют нас. Наконец, 29-го, следуя в подводном положении против течения, по направлению к Атлантике, нам удалось проникнуть в пролив и затем пройти в бухту Альхесирас.
Мы долго выбирали место, наиболее пригодное для сложного маневра выпуска экипажей управляемых торпед. Оно должно удовлетворять различным, весьма противоречивым требованиям: быть как можно ближе к базе, чтобы люди не утомились, не потеряли много времени и не подвергались большому риску при подходе к цели; глубина должна быть около 15 м, что позволит подлодке лежать на грунте, в то время как водители будут извлекать торпеды из цилиндров; место должно находиться в зоне, по возможности удаленной от вероятного пути сторожевых кораблей, иначе последние могут неожиданно протаранить лодку, маневрирующую на малой глубине.
Наиболее подходило для этой цели место у испанского побережья в глубине бухты Альхесирас, там, где река Гуадарранке впадает в море (рис. 3).
Оно было выбрано с согласия водителей и имело то преимущество, что благодаря характерным течениям в бухте подход управляемых торпед облегчался слабым попутным течением. Чтобы подойти к этому месту, подлодка должна была в трудных условиях осторожно проскользнуть в глубь бухты, то есть проникнуть в самую пасть льва, по возможности еще в светлое время суток, так чтобы выход водителей мог начаться сразу же после захода солнца и чтобы они имели в своем распоряжении целую ночь для выполнения смелой и сложной задачи.
Хорошо известное сильное течение в проливе постоянного направления (из Атлантического океана в Средиземное море) затрудняло маневр. Пройти проливом в подводном положении при попутном или встречном течении нетрудно, хотя там часто встречаются водовороты, требующие большого внимания при маневрировании. Но пересечь пролив поперек, когда лодка повернута бортом к направлению течения, действительно трудно, и прежде всего потому, что скорость течения, около 1,5 мили в час, равнялась половинной скорости подводного хода лодки. Поэтому я считал более удобным попытаться (прецедентов не было: ни одна итальянская подводная лодка не проникала на рейд Альхесирас в подводном положении ни во время войны и, насколько мне известно, в мирное время) сначала идти против течения, имея его затем попутным при маневрировании у входа в бухту. Вот почему в полдень 29 октября «Шире́» оказалась в Гибралтарском проливе, пройдя в подводном положении мимо входа в бухту Альхесирас. Она лежала на дне на крутом скалистом откосе испанского берега в ожидании вечера. Так провели мы весь день на 70-метровой глубине. Время от времени вихревые движения подводного течения подбрасывали лодку и швыряли на лежащие под ней камни с глухим гулом, который зловеще отдавался в сигарообразном корпусе, вызывая у нас сильное беспокойство, поскольку лодка могла получить повреждение, а противник при помощи гидрофонов мог обнаружить ее присутствие.
Наконец наступил вечер, и мы всплыли. Море спокойное, ветер западный, видимость прекрасная. Лодка была в 500 м от берега бухты Тольмо. Направились в позиционном положении к Гибралтару. Хорошо освещенный, он вырисовывался слева по носу. В 21 час мы попали в луч прожектора; погрузились и, ориентируясь или по глубинам или, периодически поднимая перископ, по испанским маякам (все они были зажжены), вошли в бухту Альхесирас. Сильное течение могло причинить неприятности. Непосредственно вокруг точки поворота в направлении берега имеется ряд очень опасных подводных камней и мелей (Лас Бахас). Около этих камней образуются водовороты во всех направлениях. Бедная «Шире́» кружилась как сухой лист, подхваченный ветром; она то бросалась вниз, то стремилась во что бы то ни стало всплыть, то приближалась к берегу, не слушаясь руля (кстати, действие руля почти не ощущается на таких малых скоростях). Чтобы избежать дрейфа, вызванного течением, я вел лодку курсом с поправкой на 40° влево от истинного курса. Наконец удалось усмирить «непослушного коня» и, удерживая его в руках, медленно продвигаться прямым курсом к цели.
А противник? Мы приближались к его базе и находились уже в нескольких тысячах метров от Гибралтара. Через гидрофоны было слышно движение кораблей на рейде: среди них эскадренные миноносцы в дозоре, сторожевые катера, крейсирующие перед входом в порт, слышались шумы работающих двигателей внутреннего сгорания (возможно, это были испанские рыболовные суда из Альхесираса) – вся жизнь на поверхности отражалась в нашем акустическом приборе. Руководствуясь этими звуками, зная их характер, интенсивность и направление, мы ясно представляли, что происходило наверху над нами, и соответственно определяли наши действия.
Сколько звуков слышишь под водой, когда плаваешь в военное время в подводном положении на лодке! В это время все внимание концентрируется на акустическом приборе.
Турбина… Это эсминец: сейчас он приближается, мы без гидрофона отчетливо слышим, как его винты разрезают воду. Вот он проходит над нами, все прислушиваются, затаив дыхание; затем он удаляется. Курсы кораблей случайно пересеклись: миноносец наверху шел в направлении пролива, а лодка на глубине бесшумно пробиралась в бухту. Бывают же такие совпадения!
В лодке стояла полная тишина, так как мы находились совсем близко от Гибралтара – на расстоянии около двух миль. У всех на обуви веревочные подошвы, металлические ключи обернуты ветошью; все корабельные механизмы, кроме главных электромоторов, остановлены; приняты всевозможные меры предосторожности, с тем чтобы противник, который находился очень близко, не мог нас обнаружить. Экипажи управляемых торпед были спокойны и готовы к выполнению задачи; они, кажется, очень желали бы ускорить переход. Командир группы водителей Биринделли активно помогал мне в управлении лодкой.
«Шире́» медленно и скрытно продолжала свой путь. Глубины начали уменьшаться, лодка задевала за склон берега. Неожиданно над нами послышался шум двигателя внутреннего сгорания, который затем внезапно прекратился. Все посмотрели друг на друга: что будет? Имеет ли противник гидрофоны? Есть ли у него глубинные бомбы? Моя шутка по адресу нарушителя нашего покоя разорвала гнетущую тишину, воцарившуюся на лодке; на лицах появляется улыбка, момент неуверенности прошел. И вот в 1 час 30 мин. 30 октября мы оказались в намеченном пункте у устья реки Гуадарранке на глубине 15 м. Трудности подхода преодолены. Водители надевали специальное снаряжение и заканчивали последние приготовления. Между тем корабельный радист принял сообщение высшего военно-морского командования – подтверждение того, что два линейных корабля находятся в гавани. Распределив цели, я в два часа подвсплыл, чтобы, сердечно попрощавшись и пожелав успеха экипажам управляемых торпед, спустить их на воду. Затем сразу же лодка погрузилась. Через несколько минут мы услышали в гидрофоны характерный шум удаляющихся торпед. Их действия начались. «Шире́», выполнив свою задачу, изменила курс. Самым малым ходом в подводном положении, почти скользя по дну, чтобы не поднять тревоги, которая роковым образом сказалась бы на исходе всей операции, мы вновь пересекли в обратном направлении бухту Альхесирас. В 7 час, лодка вышла из нее при попутном течении и весь день шла курсом на Италию. Поскольку мы находились в радиусе действия английских сторожевых кораблей, нужно было идти в подводном положении, но это мучительно: электрическая энергия на исходе – батареи почти разряжены, хотя мы шли все время самым малым ходом; сжатый воздух почти весь израсходован; воздух внутри лодки был в такой степени беден кислородом и насыщен углекислым газом, что у всех тяжелела голова и появлялось неудержимое желание подышать чистым, свежим воздухом.
Но сделать этого пока нельзя. Всплыть – значит погибнуть. Весь день продолжались мучения. К 6 час, вечера появились первые случаи потери сознания. Физическое напряжение людей достигло предела; лодка находилась под водой ровно 40 часов. В 19 час. 00 мин., несмотря на то, что солнце еще не скрылось за горизонтом, я принял решение всплывать. Поток свежего воздуха, ворвавшийся в лодку, создал ощущение опьянения. Поднимаюсь на мостик и дышу полной грудью. На безоблачном синем небе огненное солнце перед закатом освещает скалу Гибралтар, похожую на льва, припавшего к воде.
Вечером 3 ноября с попутным западным ветром вошли в Специю.
Из сообщений, полученных нами по радио из Рима, следовало, что в гавани находятся два линейных корабля. Я распределил цели между водителями торпед следующим образом: Биринделли – ближайший линкор, Тезеи, у которого была торпеда с большим радиусом действия, – линкор, стоящий дальше, а де ла Пенне должен был разведать место якорной стоянки авианосцев и крейсеров. В случае их отсутствия он должен был прикрепить зарядное отделение торпеды под гребные винты ближайшего к выходу из гавани линкора в надежде, что это также может причинить повреждение носовой части соседнего линкора.
Кроме того, всем трем водителям были даны следующие указания: в случае отсутствия больших кораблей атаковать эскадренные миноносцы и портовые сооружения (путепроводы торгового порта, сторожевой корабль у заграждений, батопорты сухих доков и т. д.). Ни в коем случае не оставлять никаких следов в руках противника о том, какие средства принимали участие в нападении на базу.
Проследим теперь, как разворачивались события после того, как управляемые торпеды были спущены с подводной лодки на воду в 350 м от испанского берега и в трех милях от Гибралтара. Водители верхом на торпедах, содержащих по несколько сот килограммов взрывчатого вещества, должны были приблизиться к месту стоянки огромных кораблей водоизмещением по 35 тыс. т – чудовищ, дремлющих под защитой оборонительных сооружений базы, – и прикрепить к их корпусам заряды.
Де ла Пенне – Бьянки. Выйдя из люка подводной лодки, они направляются к левому кормовому цилиндру, открывают дверку, вытягивают свою торпеду и начинают проверку. Убедившись, что все в порядке, они всплывают на поверхность. Здесь они сталкиваются с первой неприятной неожиданностью: компас не действует. Однако это не имеет большого значения, пока торпеда движется на поверхности и направляется к такой отлично видимой цели, как освещенный город Гибралтар, отчетливо выделяющийся на фоне скал. Де ла Пенне, держа голову над водой, решительно устремляется к цели. Вот как он описал свои действия:
