Текст книги "Мост"

Автор книги: Валентина Соловьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Соловьева Валентина
Мост

Валентина Соловьева

Мост

Рассказ

Здание было довольно невзрачное, обшарпанное – ну, прямо какая-то избушка без окон, без дверей. Двери, правда, имелись. Одна дверь с правой стороны и одна с левой. То есть всего две. И к обеим присосались длинные пиявки очередей. Две двери и две очереди. Я заняла сразу в обе, я всегда так делаю. А то бывает – займешь в одну, а там или касса сломается, или кассир на обед уйдет. И все.

В левой очереди впереди меня стояла необщительная девушка в узкой юбке, с темно-рыжими волосами ниже плеч, с надменным непроницаемым лицом, а сзади – заплаканная женщина средних лет с большой клетчатой сумкой. У меня зрительная память очень плохая, поэтому, когда я хочу запомнить человека, то обращаю внимание не столько на лица, сколько на разные выразительные детали – возраст, например, прическу, одежду, пол и прочие особые приметы.

А в правой очереди я придерживалась одного старичка – старичок как старичок, без характерных признаков, то есть – ни очков, ни лысины, ни бороды не имел, но перепутать ни с кем я его все равно не могла, потому что никаких других старичков в пределах видимости очереди не наблюдалось. Хотя на всякий случай я еще двоих задних насчет себя предупредила, женщину в платке и смуглого мужчину. На всякий случай. Но я их не особенно хорошо запомнила. В эту, вторую очередь, я лишь время от времени наведывалась, чтобы напомнить о себе, да со старичком парой слов переброситься какими-нибудь, например, наблюдениями или соображениями своими с ним поделиться, вроде того, что, дескать, в обеих очередях подобрались люди в основном молодые, более или менее, и что не кажется ли ему это странным? А он в ответ говорил, что нет, не кажется и объяснял почему. Потому-то и потому-то. После чего я вновь возвращалась на свое место в первую очередь.

Хотя там стоять было совсем неинтересно. Толком поговорить даже не с кем.

Высокомерная девушка на мои реплики никак не реагировала, к заплаканной женщине обращаться было вообще неудобно. Правда, за ней стоял один такой интеллигентный на вид мужчина – лет примерно тридцати или, может быть, тридцати двух, но он непрерывно читал. Я только спросила: "Что вы читаете?", он ответил: "Книгу", вот и весь разговор.

А я даже почитать ничего не захватила.

Дальше был другой мужчина – несколько раздражительный, похожий на отставного начальника или на вахтера какой-нибудь не особенно значительной, лишенной секретности организации. Такой насупленный мужчина, с непримиримым выражением на лице, с настороженным взглядом, говорящим о тайно уязвленном самолюбии. Впрочем, это к делу не относится. Это я лишь к тому сообщаю, чтобы ясно стало – подобные люди с первого взгляда не располагают ни к общению, ник задаванию праздных вопросов.

Ну, кто еще? Муж с женой там были... Они тоже сразу в две очереди заняли -он стоял здесь, а она там. Сойдутся на пять минут: "Ну, чего, как ты тут?" – "Да так, ничего. А что?"– "Да нет, ничего. Движется очередь-то?" – "Движется. А у тебя как?" – "Тоже движется. Ну, пошла я, а то потом не пустят". – "Иди..."

За ними мальчишка стоял, лет четырнадцати. Я сказала ему:

– Зря ты стоишь – дети до шестнадцати лет не допускаются.

Он в ответ сказал одну фразу, которую обычно женщины считают для себя обидной, но при желании ее можно воспринять и как комплимент.

Я обиделась.

– Мне, конечно, безразлично,– сказала я.– Можешь стоять хоть до посинения. Все равно тебя не пустят.

Он говорит:

– Плевать я хотел.

И плюнул. Прямо мне на сапог.

Я ему больше ничего не стала говорить.

Стою молча, людей разглядываю. Пытаюсь угадать, что их сюда привело. Надо же чем-то себя развлечь. Попутно размышляю, зачем все это нужно вообще и в частности? И почему одновременно так много людей испытывают нужду в последней надежде? И какое смешное название у этого здания – Дом последних надежд...

Я сюда случайно попала. Иду мимо, смотрю – очередь.

Спрашиваю:

– Что здесь такое?

Все молчат, точно не слышат. А на здании – ни вывески, ни рекламы. Так стоит – дом не дом, сарай не сарай. И думай, что хочешь. А очередь – как в мавзолей.

Я потопталась немножко. Тут заплаканная женщина подходит:

– Вы последняя?

– Да,– говорю я. Потом спрашиваю: – Вы будете стоять? Я отойду на минуточку.

– Хорошо,– равнодушно позволила она.

Я бегом в другую очередь. И там, на мое счастье, попался старичок, который подробно объяснил, что в этом доме каждый желающий может получить последнюю надежду. А так бы я сама ни за что не догадалась.

Меня каждый раз поражает – и откуда люди все знают? Бывает, еще и магазин закрыт, и товар не привезли, а народ уже у дверей толпится. И вечно я оказываюсь самой последней.

Еще я попыталась выяснить, в какой очереди надежда лучше – в правой или в левой? Но этого даже старичок не знал.

– Последняя,– говорит,– она и есть последняя. Тут уж не выбирают...

– Лишь бы хватило,– поддакнула я.– А то ведь вон народу сколько...

– Хватит,– успокоил старичок.– Чего-чего, а этого добра хватит всем живущим.

– Это хорошо,– обрадовалась я.

– Хорошо!– подтвердил он.– Вот ведь жизнь какая пошла, что и помирать не хочется. Даже, гляди-ка, вон о чем государство побеспокоилось – чтобы, значит, обеспечить последней надеждой всех желающих. Это надо же, какая забота о простом человеке! Дом специальный устроили. Кто хочешь – приходи и пользуйся...

Я говорю:

~– Да, сфера обслуживания у нас сейчас очень интенсивно развивается. И благосостояние трудящихся, опять же, растет...

– Да, да, да,– обрадованно закивал он.– И цена сравнительно недорогая... И очередь довольно быстро движется... И солнышко светит... И птички поют...

Замечательный дед. Все ему нравится. Одно удовольствие общаться с подобными людьми. Я сама такая.

Честно говоря, сначала я сомневалась – так ли уж нужна мне эта последняя надежда? Стоять за ней бог знает сколько... А я вроде бы и так во многих смыслах еще не вполне безнадежна. Правда, если взглянуть на свою жизнь без излишнего самообольщения, то следует сознаться, что надежд у меня осталось не так уж много. Можно сказать, уже последние со дна выскребываю. Так что лишняя про запас отнюдь не помешает. Вдруг потом понадобится, а не будет. Это раньше у меня от этих надежд отбою не было – одной больше, одной меньше, роли не играло. Обо мне так и говорили – подающая надежды. Это было лет двадцать назад. А теперь уже подавать нечего. Самой бы кто подал.

Поэтому я и встала в очередь. Думаю – в конце концов, если мне не подойдет, может, кому-нибудь из знакомых пригодится? Но когда я стала вспоминать всех своих знакомых, то решила, что одной надежды на всех будет мало. А по нескольку в одни руки, наверное, не дают. И потом, откуда я знаю, кому какая надежда нужна. Вдруг не угадаешь?

Очередь хоть и быстро двигалась, но все же простоять пришлось несколько часов. И вот что интересно – я, правда, не сразу на это обратила внимание, а когда заметила, то почувствовала не столько беспокойство, сколько недоумение – в самом деле, странно ведь: в здание люди заходят, причем одновременно с двух сторон, а обратно никто не выходит. Ни один человек! А внутри разместить столько народу при всем желании невозможно. Я некоторое время размышляла в одиночестве над этим феноменом, а потом все-таки не выдержала и обратилась к рыжей девушке, хотя мне лично ее откровенно пренебрежительное отношение к окружающим казалось не вполне уместным и оправданным. Ну, а к кому еще было обращаться? Один читает, другая плачет... Со старичком бы пойти посоветоваться, но его к тому времени уже на скорой увезли. Стоял, стоял и не достоялся... Жалость-то какая...

Говорю я этой рыжей девице:

– Интересно,– говорю,– куда они все деваются?

– Кто – они?– брезгливо оттопырилась Рыжая.

– Ну, эти... люди... которые туда заходят. Куда они потом деваются?

– Не знаю... Наверное, через другую дверь выходят...

– Да нет ведь там больше никаких дверей!– радостно сообщила я.– Две двери только всего! В которые входят!

Радовалась я тому, что девушка наконец-то обратила на меня внимание и поддержала разговор.

– Не может быть!– удивилась она. Присмотрелась повнимательнее: – Точно нет... – Призадумалась немного. Потом махнула рукой: – Ай, господи... Охота вам голову загружать подобными пустяками.

,– Ну как же,– возражаю я.– Все-таки есть в этом что-то необыкновенное. И даже несколько подозрительное.

– Мне все равно,– сказала она и снова замолчала.

Обидно и досадно мне стало, что так удачно начавшееся общение вдруг оборвалось, и я поспешила спросить:

– А вы первый раз сюда пришли?

– Нет, в десятый,– скучно ответила она, и я сразу догадалась, что продолжать разговор не имеет смысла.

А ведь интересно было бы узнать, что привело в Дом последних надежд эту красивую и высокомерную девушку. Глупое, кстати, название – Дом последних надежд. Помню, в городе, где я росла, так называли один клуб, куда ходили на танцы передержанные невесты.

Ну что ее толкнуло на этот шаг, что? Может быть, безответная любовь, может быть, финансовые затруднения...

Всякое бывает...

Одна женщина – из тех, что стояли впереди меня, – несколько раз отходила к телефону и возвращалась очень расстроенная. Все время поглядывала на часы.

Я набралась смелости и сказала ей:

–т Может быть, вам отлучиться надо? Так идите, я могу посторожить вашу очередь.

Она покосилась на меня довольно неприязненно. Я ощутила неуместность моего предложения, но все же повторила:

– Вы не беспокойтесь, сто раз еще успеете туда и обратно... Если, например, вам в больницу надо или еще куда...

(Мне почему-то показалось, что она в больницу звонила. Может быть, у нее кто-нибудь из родных сильно болен...)

– Как вам не стыдно? – воскликнула она. – Вы подслушиваете чужие разговоры!

Мне действительно стало стыдно. Хотя я ни чего не подслушивала. Обидно, когда посторонние люди тебя превратно понимают.

Хотя, если не посторонние, то еще обиднее, между прочим.

Наверно, единственный способ избежать незаслуженных подозрений – вести себя так, будто все, что происходит вокруг, тебя абсолютно не касается. Некоторым это удается. Все бы ничего, но уж больно это скучно. Особенно если ты даже почитать ничего с собой не захватил.

Я и не предполагала, что в нашем городе столько людей, у которых не осталось совсем никаких надежд.

"Но,– утешала я себя,– может быть, многие из них встали в очередь, как и я, – на всякий случай. А кое-кто – из любопытства. Кроме того, иногда людям свойственно преувеличивать значение своих неприятностей. Из какой-нибудь ерунды, нестоящей внимания, устраивать целую проблему. Довольно часто это бывает, кстати..."

Так я себя уговаривала, и весьма успешно, тем более, что сочувствовать людям, когда они собираются в таких количествах, практически невозможно. Особенно если они конкретно в твоем сочувствии не нуждаются. Если бы нуждались, я бы посочувствовала, а так чего же...

И вообще, к чему им мое сочувствие, если через некоторое время каждый из них обретет свою законную, полновесную последнюю надежду. Все они сейчас живут только этим. Можно себе представить, как я их раздражаю своими вопросами и замечаниями...

Придумал же кто-то – Дом последних надежд. Должно быть, это очень мудро и гуманно. Интересно, всем дают или есть какие-то ограничения? Спросить, что ли? А то простоишь зря...

Я прошла вперед и попыталась заглянуть в приоткрытые двери, куда безостановочно заходили люди – строго в затылок, один за другим. Меня оттолкнули – куда без очереди?

– Мне только спросить,– объяснила я.

– Чего там спрашивать... Очередь подойдет – все узнаешь.

"И то верно,– подумала я. – Чего людей зря нервировать? Ведь, в сущности, не так уж долго стоять осталось..."

Моя очередь почти что подошла, когда вдруг случилась непредвиденная заминка.

Из дверей, расталкивая входящих, выдрался растерзанный мужчина с безумными, распяленными ужасом глазами и каким-то волчьим голосом закричал:

– Люди! Остановитесь! Туда идти нельзя!

Следом выскочили два служителя в униформе, заломили ему руки, втянули обратно, двери закрыли и объявили служебный перерыв на полчаса.

– Что еще за перерыв? Почему перерыв? – недовольно зашумела очередь. Предупреждать надо заранее. Жаловаться будем! Безобразие...

– Не нравится мне все это,– задумчиво сказал Книголюб. (Ну, тот неразговорчивый молодой человек с книжкой – я его Книголюбом про себя называла. Темноволосый такой, с выразительными печальными глазами...)

– Мне тоже не нравится,– охотно подтвердила я.– Столько простояли и перед самым носом закрыть.

– Я не об этом,– объяснил он.– Меня смущает, что они так поспешно закрыли. Что-то там явно стряслось... Этот мужик странный... Вы слышали, что он кричал?

– Провокация!– уверенно сказал Вахтер-Начальник.– Подобные штучки мне хорошо знакомы. Все это специально подстроено, нет никаких сомнений.

– Зачем?– удивилась я.

Он снисходительно усмехнулся:

– Неужели самим непонятно? Это же элементарно! У них какая главная цель? Пораньше закрыть свою контору, пораньше домой уйти, А народ-то все не убывает. Вот теперь и соображайте, что к чему...

– А-а,– догадалась я.– Надеются, что люди не выдержат и начнут расходиться...

– Вот именно!

– Ишь, чего придумали!– начала возмущаться я.– Свинство какое... Столько простоять и уйти с пустыми руками!

– Я этого не выдержу,– всхлипнула женщина с сумкой.– Мне всю жизнь, всю жизнь вот так не везет...

Прибежала взволнованная женщина из другой очереди – жена того мужа, который за Начальником-Вахтером стоял.

– Закрыли! – сообщила она. – Почти перед самым носом. Представляешь? И зашептала, озираясь по сторонам: – Говорят, там авария произошла... Есть жертвы... И вообще, говорят, это опасно...

Книголюб напряженно прислушивался к ее словам.

– Я, пожалуй, пойду,– сказал он, ни к кому не обращаясь.

– Бабья болтовня,– с отвращением сплюнул Начальник. – Именно на таких все и было рассчитано.

– Иди на свое место,– резко сказал Муж.– И поменьше повторяй чужие глупости.'

– Может быть, я лучше здесь останусь?– поежилась Жена.– Или ты со мной... Здесь у тебя впереди пять человек, а там только три.

– Еще неизвестно, где раньше откроют,– возразил Муж.

– А может, лучше домой пойдем?-без особой надежды предложила она.Как-нибудь обойдемся...

– Не обойдемся,– хмуро ответил он.

Она, вздохнув, нехотя поплелась обратно.

– Пойду я,– не слишком уверенно повторил Книголюб и с надеждой посмотрел на меня, ожидая поддержки.

Я открыла рот, чтобы сказать: "Да, конечно, если говорят, значит, что-то есть... зря говорить не станут... было бы ради чего рисковать... надежда – это ведь так эфемерно... это ведь даже не реальность, а скорее самовнушение... и действительно – это опасно, если ни на чем не основано... лучше уж жить вообще без надежд, чем с последней надеждой, потому что... потому что... потому что..."

Но пока я собиралась с мыслями, рыжая девушка опередила меня.

– А я никуда не уйду!– с вызовом сказала она.– Буду стоять, пока не пустят. Мне терять ничего.

Книголюб с интересом посмотрел на нее, закрыл книжку и сказал:

– Я, пожалуй, тоже останусь.

Наверное, она ему понравилась. В общем, ничего удивительного...

Я колебалась. Остаться или уйти? Интересно, конечно, узнать, что там происходит в этом Доме последних надежд, но с другой стороны... Перед глазами все еще стоит оскаленное лицо мужчины... Кровь на щеке... И этот жуткий вопль: "Люди, остановитесь!.."

Ай, да ладно! Я же не одна здесь. Вон сколько народу! И никто вроде не собирается уходить. Значит, ничего страшного. Спасут, помогут в случае чего.

И вообще, это не дело – столько времени даром потерять. Может, больше такой случай не представится. Всю жизнь потом жалеть буду.

Хотя вообще-то я никогда ни о чем не жалею – ни о том, что было, ни о том, чего не было. Не жалею и все. Живу по принципу – будь что будет. Единственный принцип, которого придерживаюсь в жизни. Если это можно назвать принципом... Но других не держим.

Если же мне предоставляется право выбора, то я буду колебаться до тех пор, пока все не решится без меня.

И вот так я колебалась все полчаса, пока длился перерыв. Полчаса я себя непрерывно уговаривала. То уговаривала себя уйти, а когда уже пойти соглашалась, начинала уговаривать себя остаться.

Но вот, наконец, двери открылись и велено было заходить.

Рыжая девушка зашла первая, я за ней, потом остальные.

Касса была у входа. Заплатили по рублю, двинулись дальше. Там было темновато. Я даже стен и потолка не различала. Более или менее освещался только узкий проход, по которому мы как раз и шли, – огороженный с обеих сторон металлическими решетками. На этих решетках через каждые полметра были налеплены объявления: "Осторожно, окрашено!" Устаревшие, должно быть, объявления – я потрогала пальцем металлические прутья: нет, не прилипает.

– Ни к чему не прикасаться!– торопливо одернул меня служитель-смотритель-надзиратель-или-как-его-там.

Я испуганно убрала руку.

Репродуктор над головой монотонно поучал с интервалом в несколько секунд:

– Двигаться только вперед, не останавливаться, не задерживать движение... Двигаться только вперед...

И так далее.

Интересно, а куда еще можно двигаться, если сзади напирают, а с боков решетки?

Проход был длинный и такой узкий, что люди даже прижимали руки к телу, боясь испачкаться. Хотя, как я уже успела убедиться, краска давно высохла.

Пока ничего достойного внимания не происходило.

Девушка цокала каблучками впереди. Я, стараясь не отставать, дышала ей в затылок. За мной шаркала ногами женщина с сумкой.

Не знаю, сколько времени мы так шли. Кажется, довольно долго. Может, десять минут. Может, даже больше.

Потом впереди показался мостик – шириной меньше метра, круто поднимавшийся вверх, куда-то в темноту...

Мне этот мостик не очень-то понравился. Узкий больно уж. Крутой. И без перил.

Девушка замерла в нерешительности. Я тоже.

– Поднимайтесь, поднимайтесь на мостик,– доброжелательно закивал нам дежурный из маленькой железной клетки сбоку.– Так надо. Не задерживайте остальных...

Девушка ступила одной ногой на мостик. Я осторожно пододвинулась, боязливо заглянула вниз. Там, в неразличимой глубине, в пустоте, не то вода плескалась, не то урчало что-то. Или кто-то...

– Хоть бы перила сделали на мосту,– сердито сказала девушка.Держаться даже не за что.

– Не успеваем,– с доброй и беззащитной улыбкой сказал дежурный. Каждый день чиним, чиним... Все равно ломают.

Действительно – кое-где по бокам моста торчали остатки столбиков, на которых, видимо, раньше держались перила.

– Ломают и ломают,– сокрушенно вздохнул он.– Прямо беда...

– Дикий народ,– осуждающе сказала я.– Вандализм у нас в крови.

– Культуры не хватает,– вставил из-за спины Книголюб.

– Свиньи! – рявкнул Начальник. Служитель виновато развел руками. Сзади напирали. Кричали.

– В чем дело? Чего застряли?

Девушка надменно тряхнула головой, гордо выпрямилась и пошла вверх, острыми каблучками вбивая шаги. Легко, красиво, уверенно. Ни на кого не оглядываясь.

Очень эффектно это выглядело со стороны.

Мне тоже так захотелось. Я вытянула шею, оглянулась, презрительным взглядом смерив Книголюба, и шагнула на мостик.

Внизу хлюпало, стонало.

Я сразу же почувствовала унизительную потребность опуститься на четвереньки, но некоторое время пыталась бороться с собой, сознавая всю неэстетичность подобного положения. Особенно если на тебя смотрят при этом сзади. Но чем дальше, тем делалось страшнее. Пустота колыхалась под ногами, обступала со всех сторон, дышала холодом и смрадом. Подошвы скользили, коленки дрожали. Да еще этот крутой подъем...

Я не переношу высоты! Тем более, когда не за что даже ухватиться руками.

Короче, я плюнула на все приличия, опустилась на коленки и поползла по мосту, цепляясь руками за его края. Так было гораздо удобнее. Кажется, шедшие сзади последовали моему примеру. Я не видела, конечно, что делается сзади, но это было и так ясно, потому что за спиной раздавались не шаги, а какое-то шуршание и пыхтение.

Только девушка бойко вышагивала впереди, она намного обогнала всех, я даже перестала уже различать в полумраке ее фигуру. Потрясающая смелость! А может, это вовсе и не смелость. Может, это всего лишь равнодушие к собственной жизни? Не знаю...

А мы ползли. Молча, сосредоточенно. Я думала лишь о том, чтобы не свалиться с моста, больше ни о чем.

И вдруг я услышала какой-то вопль наверху, потом быстро приближающиеся шаги... Девушка бежала обратно!

– Назад! – задыхаясь, сказала она.– Немедленно назад! Это ужасно...

– Что?– вздрогнула я.– Что случилось? Лицо у нее было прозрачным и зыбким.

– Спускайтесь, пожалуйста, спускайтесь,– умоляла она. – Нельзя туда, нельзя, нельзя...

– Да что там еще?– зашумели сзади.– Не задерживайте, ради бога!

– Подождите!– крикнула я, изо всех сил сопротивляясь напору сзади.– Да идите же вперед!– с досадой сказала я девушке.– Видите, я не могу остановиться!

– Нельзя туда, нельзя...– растерянно бормотала она.

– Что случилось? – дружно орали снизу.

"Сейчас упаду",– подумала я, размазываясь по мосту. Кто-то сзади наползал на меня, бил по спине.

"Или меня раздавят", – подумала я. Что ничуть не лучше.

"Только вперед,– подумала я.– Другого пути нет..."

Девушка пятилась, прижимая руки к груди. Полуоткрытый рот, плоский, окаменелый взгляд...

– Стойте, стойте... – безнадежно шептала она. – Что же вы?.. Зачем?..

Оступившись, она пискнула как-то нелепо и еще бесконечно долгое мгновение балансировала на краю, скребя растопыренными руками воздух...

Я зажмурилась. Ровно на одну секунду.

Когда я открыла глаза, девушки уже не было. Может, мне все это померещилось?

Теперь путь был свободен. Я поползла с удвоенной энергией. Муравьиная цепочка людей неотступно следовала за мной. Кончится когда-нибудь этот противный мост или нет?

Потом я увидела ЭТО. Но сначала не поверила своим глазам. Конечно, в глубине души я ожидала чего-нибудь плохого, надеясь попутно, что как-нибудь обойдется. Ну там, думаю, может, мост немножко сломан – так починим совместными усилиями... Чего угодно, но только не ЭТОГО.

Навстречу нам, с противоположной стороны, по мосту ползла точно такая же вереница людей. Они приближались. Уже можно было различить лица ползущих впереди. Некоторые из них показались мне знакомыми...

– Назад!– закричала я им.– Сюда нельзя! Здесь люди!

– Назад! Назад! – закричали они.– Уйдите с дороги! Дайте пройти!

Где я могла видеть этих людей? Откуда я их знаю? Моя зрительная память постоянно меня подводит... Да разве сейчас это важно? Надо что-то делать!

Я с трудом развернулась на узком мосту – лицом к тем, кто шел за мной.

– Дальше нельзя!– крикнула я им.– Надо возвращаться!

Никто не послушался меня. Да меня вообще никто никогда не слушается. На что я надеялась?

Люди продолжали двигаться вперед. Надо погромче крикнуть! Надо встать, чтобы меня увидели!..

Все бессмысленно. Разве их остановишь? Их слишком много. А я одна...

Теперь я вынуждена была ползти задом наперед.

Кажется, еще кто-то сорвался вниз. Короткий вскрик, тяжелый всплеск... Еще. Короткий вскрик, тяжелый всплеск... Еще...

Все там будем. Все до одного. И надеяться не на что.

Неожиданно в ладонь мою уткнулся небольшой, но довольно крепкий, довольно устойчивый столбик – обломок бывших перил.

"Еще не все потеряно",– сообразила я...

Осторожно откатившись в сторону, на самый край, почти повиснув над бездной, я впилась обеими руками в.этот столбик, прилипла к нему и застыла, стараясь не дышать, не шевелиться...

Люди продолжали ползти по мосту мимо меня. Наверху, куда они все стремились, происходило что-то страшное. Я не смотрела туда. Нет-нет, я ничего не видела!..

Внизу булькало и чавкало.

"Только бы удержаться, – думала я. – Только бы не упасть..."

Это была моя последняя надежда.