Текст книги "Барбариса (СИ)"

Автор книги: Валентина Лесунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  Долгое время я наблюдала из окна своей кухни, как на крыльце соседней пятиэтажки появлялась женщина средних лет, блондинка с ладной фигурой, и ее окружали упитанные, не похожие на бездомных, кошки, за ними собаки, в основном пегой расцветки. Выделялась палевая, густо-шерстяная с темными кругами вокруг глаз, отзывалась на Марусю. Иногда у ног женщины крутился черный как смоль пес с белым пятном на груди. И еще рыжая с белыми носочками, меньше всех, самая подвижная. Чтобы накормить ее, женщина отгоняла остальных, еда доставалась ей последней.

   Рыжая на месте не стояла: носилась за машинами, норовя укусить колесо, или увязывалась за взрослыми с детьми. Дети бросали лакомства, и она из благодарности крутила хвостом с белым кончиком. Если не бегала за машинами и не играла с детьми, то лежала на крыльце, на одном и том месте, свернувшись калачиком.

   В августе умерла моя старенькая Джессика, боксер. Десять лет назад ее завезли на конечную остановку автобусов. Она бродила голодная, неприкаянная, беззащитная, пока не забрал домой знакомый, отбил от напавших собак, свозил в ветклинику. Раны затянулись, собачка округлилась, успокоилась, но привезли внука, и ее отдали мне.

   Породистой собаке беспризорная жизнь не прошла даром, она часто болела, боялась оставаться одна дома, и я ее надолго не покидала, особенно в праздники с салютами и фейерверками. Но все же прожила десять лет на радость мне. Очень любила плавать, и мы летними вечерами шли к морю.

   В ноябре женщина – блондинка, за которой я наблюдала из окна, подошла ко мне, и мы познакомились, у нее красивое имя Люба. Она спросила о Джессике, давно ее не видела, с лета. Узнав печальную новость, Люба посочувствовала и рассказала о своих собаках, их много, но они не бездомные, они под ее покровительством, любит их всех, но дома не держит, – у нее три рыжих кота в солидном возрасте, когда-то больными котятами подобрала на улице.

   Вскоре из окна кухни я увидела, как рыжая хрипло облаивала нетрезвого мужчину. Он наклонился, поднял камень и запустил в собаку, но не попал. На крыльцо выскочила Люба и отогнала пьяного.

   Не попал, попадет в следующий раз, – камень, пущенный сильной рукой мужчины, может убить собаку.

   Все чаще я слышала хриплый лай рыжей, рядом с домом открылся пивной бар, пьяных и агрессивных мужчин предостаточно.

   И вдруг стало тихо, рыжая пропала. Все собаки лежат на траве в ожидании еды или спят после обеда, а ее нет. Встречала Любу и боялась спросить, куда она делась. Не надеялась, что собачку кто-то приютил, думала о плохом, – вероятность расстаться с жизнью у бездомной собаки велика. И не только под колесами автомобилей, часто из-за выплесков злобы на самых слабых и беззащитных. Закон, защищающий животных, у нас хороший, но почему-то не исполняется.

   После январских праздников и отъезда гостей я решила с утра прогуляться у моря, завернула за угол дома и столкнулась с Любой. Она схватила меня за руку, быстро – быстро заговорила, слезы текли по ее щекам. Я слушала ее и не могла понять, зачем рассказывает о барбарисе и при этом плачет. Все в кучу: сладкая карамель и угрожающая кому-то опасность, кого-то обещают убить. Вечером приезжает хозяин, квартиру надо освобождать, барбариса обречена, – частила она и тащила за собой. Мы вошли в подъезд, она открыла дверь на первом этаже, темная прихожая, две тарелки с едой. Из комнаты вышла рыжая и завиляла хвостом. «Вот видите, – сказала Люба, гладя собачку, – сутки одна, ничего не ест, тоскует, ей хозяйка нужна, иначе погибнет».

   Мы вышли во двор, собачка побежала в кусты, а я – за поводком и ошейником.

   Привела ее домой, рассмотрела, симпатичная, ярко-рыжая, с густой шерстью и белым пятном на голове в форме геральдического щита. Лапки белые, передние в рыжий горошек. Видимо, ее маму понюхал спаниель. Большие уши, кажутся огромными на худенькой мордочке, и глаза, медово-карие в черной обводке, как у восточной красавицы, испуганные. Она дрожала, от еды отказалась, легла, куда я показала, и не вставала до вечера. После прогулки легла на то же место и не двигалась до утра.

   Утром повела ее далеко в степь, она стал бегать, красиво, как гончая, вернулась, как только я позвала ее. Домой шла рядом, как будто у нее всегда была хозяйка. Смущало имя, я все забывала, называла ее Маргариткой, Карамелькой, пока вспоминала, рыжее пятно уже мелькало у железнодорожной линии. Пыталась дать другое имя, хотя бы Барби. Но ей не подошло, какая она кукла, живая, подвижная, охотница, не какой-то там мопсик.

   Вскоре ко мне подошла черноглазая девочка Катя, я часто видела ее на карусели. Барбариса обрадовалась, облизала ее. «Это я дала имя, – сказала Катя, – она такая, как конфетка, – объяснила она и добавила: – Веселая». Я согласилась.

   Гулять с Барбарисой в удовольствие, понятливая, только рукой махнуть, и она шла рядом, но властью я не злоупотребляла, терпеливо ждала, когда сама прибежит, – одна сплоченная команда. Однажды сорвалась, помчалась за машиной, но после окрика остановилась, вернулась с виноватым видом.

   Я восхищалась ее понятливостью, как будто живу со взрослым умным человеком, только не говорит.

   Когда она скрывалась в высокой траве, я волновалась, звала, она почти мгновенно оказывалась возле меня, смотрела и будто говорила: не волнуйся, я тут, рядом, побегаю и вернусь.

   С нами иногда гуляли Маруся и черный как смоль Черныш. Вблизи разглядела, что белое пятно на его груди напоминает жирафа с длинной шеей. Они играли втроем. Но игры мне не очень нравились. Черныш хватал Барбарису за ухо, трепал за шею, чуть не заглатывал полголовы, а в этот момент Маруся тянула мою красавицу за лапы. Барбариса падала и, повизгивая, пыталась ползти ко мне. Какое тут покусывание, они кусали по-настоящему, чтобы жизнь моей собаке не казалась слишком сладкой.

   Настал день, когда Барбариса показала зубы и зарычала. После этого они только бегали наперегонки. Уставшие Маруся с Чернышом устраивали засаду у норок сусликов, но не заметила, чтобы хоть одного поймали. Зато моя рыжуха ловила их часто и отпускала после моего окрика. Жалко их, таких маленьких.

   Позвонила Люба и сказала, что соседские дети расстроены, Барбариса пропала, думают, что ее сбила машина или забрали злые люди и посадили в клетку. Я повела собачку на детскую площадку. Дети визжали от восторга, гладили ее, дергали за уши, за хвост, радовались, что у нее теперь есть дом, а она лизала их и была счастлива.

   Нашлись те, кто пожалел ее: бедняжка, лишилась свободы. Может, они правы? Отпустить на волю? Но я к ней привязалась. Что делать? После прогулки мы подошли к крыльцу, на котором она раньше лежала, свернувшись калачиком, я отстегнула поводок, собачка пулей бросилась к моему подъезду, чуть не попала под дорожный каток. Нет, нет, она не хотела возвращаться на улицу, это невозможно.

   Только раз убежала от меня, схватив кусок вонючего мяса, знала, что не разрешу его есть. Я походила по тем местам, где мы обычно гуляли, и решила ждать ее у подъезда. Идет моя красавица, увидела меня, остановилась в нерешительности. Я махнула ей, примчалась, закружилась, запрыгала, исполняя танец радости.

   В начале июня у нас появилась кошка Мира в элегантно-серой шубке с черным тигровым рисунком. Глаза формой и цветом напоминают необжаренные кофейные зерна, огромные на маленькой мордочке, взгляд бодрит как крепкий напиток. Котенком подбросили к двери знакомой. «Маленький серенький комочек отчаянно пищал, что я могла?» – оправдывалась она за то, что вот уж второе лето приходится кошку оставлять мне. Знакомую ждали туристические тропы в Швейцарии, одной из счастливейших стран Европы. Но полной радости не было, она переживала за Миру, звонила мне постоянно, я успокаивала, что все хорошо, Барбариса приняла ее, они вместе играют. Но действительность оказалась сложнее.

   Мира заняла комнату, в которой жила прошлым летом. Барбариса обитала в другой комнате, рядом со мной и на кошку не обращала внимания. Мало ли кто там поселился, не ее дело, погуляла, теперь дома отдыхает. Она редко покидает свое место, хотя квартира в ее распоряжении.

   Все удачно, всем комфортно, но любопытство пересиливало, Мира постепенно продвигалась в сторону опасного зверя, но останавливалась на пороге, в случае чего готова бежать. Барбариса ухом не вела. Кошка осмелела, переступила порог, сначала медленно, все ближе и ближе, забегала вокруг неподвижной собаки, у, какая огромная, кажется, не опасная. Круг все сужался, и вот стала обнюхивать, с ног до головы. Успокоилась и легла рядом. Но ненадолго, поиграла собачьим хвостом, надоело, подкралась к морде и ударила лапой по носу, вставай, что лежишь, я играть хочу. Барбариса открыла глаз, увидела ее и повернулась спиной, зажав хвост между задними лапами. Устойчивая психика, как у космонавта. Очень скоро с подоконника полетели горшки с моими любимыми фиалками. На этом Мира не успокоилась, залезла в горшок с пальмой, и земля посыпалась на пол. Я молчала, боясь, что мой строгий голос вызовет непредсказуемую реакцию у собаки.

   Пришлось убирать землю, я наклонилась, над головой что-то просвистело, будто пролетел снаряд, шлепок, визг Барбарисы, – кошка прыгнула с подоконника на нее. Собака смотрела на меня с укором, не пора ли прекращать это безобразие. И я не выдержала, резким тоном сделала замечание. Острые когти впились в мою ногу, брызнула кровь, я пошла за йодом и услышала рычание. Мира побежала ко мне, прижалась к ноге и замурлыкала.

   На этом домашнее насилие прекратилось. Барбариса разрешила ей залезать в свою тарелку и сама непрочь доесть то, что оставалось в кошкиной миске, никто ни на кого не обижался.

   Наша кошечка оказалась милым созданием, даже в горшки не лезла, но играть хотелось, она такая молодая, на целый год моложе новой подружки. Барбариса понимала, великодушно крутила хвостом, Мира хватала его лапами и качалась как на качелях. Полная идиллия.

   В конце лета Миру забрала хозяйка, мы погрустили, что делать, будем ждать ее следующим летом.

   Люба переехала в другой район города, Маруси не стало, судьба ее неизвестна, Черныш бегает в одиночестве. Стая собак поредела, их отлавливают по заявлениям соседей. Хватают всех подряд, и с ошейниками, и стерилизованных. Те, кто занимается отловом, сами расстраиваются. Но никуда не деться, раз есть заявление. Я подхожу к ним, из кузова доносится вой несчастных собак, а из окна дома кричит женщина: «Что вы вмешиваетесь, я требую убрать всех собак, всех до единой, я требую комфорта от власти!»

   С ужасом представляю, что все собаки исчезли, все, до единой, как хочет женщина, их не будет нигде, на их место кто-то придет, – например, зайцы, лисицы, олени загуляют по нашим улицам. Кошки в таком окружении не выживут, только крысы и тараканы. Нет, нет, это невозможно, – без собак, таких чутких, таких преданных, не жизнь, а тоскливое существование.

   Моя рыжая подружка свернулась в кресле калачиком, почувствовала мой взгляд, открыла медово-карий глаз и улыбнулась: не расстраивайся, мы всегда будем вместе, я твоя самая надежная защита.