Текст книги "Подумаешь, попал. Книга 3"

Автор книги: Валентин Вишняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Валентин Вишняков
Подумаешь, попал. Книга 3

Пролог

Вот наконец и тишина. В лесу темнота особенно ощущалась сильнее не идти, а тем более бежать не было возможности, того и гляди столкнешься с деревом, а то и споткнешься об его корни, так и ноги недолго переломать. Человек тяжело дышал присев прислонившись к дереву. После долгой пробежки когда они углубились в лес, то потеряли друг друга, и вот он совершено вымотанный остался один. Наконец отдышавшись, прислушался. Лая собак не было слышно, а ведь совсем недавно их заливистые голоса гнали их без передышки по лесной чаще становясь все ближе и ближе. Но видно и собаки и люди преследовавшие их тоже исчерпали свои силы. Неужели все таки оторвались, видно ушел не только он, но и Сенька Рыжиков, ведь не было слышно не перестрелки, не взрывов гранат, значит ушел, если конечно не догнала пуля. Только где он теперь, как его найти.

Какой то неясный звук раздавшийся в темноте, насторожил человека, и он затаив дыхание прислушался. Нет он не ошибся, звуки повторились. Хруст ветки, неясное бормотание, пробираясь через кусты кто то двигался в его сторону. Человек стараясь как можно тише передернул затвор автомата. Но, видно все – же щелчок метала об метал был услышан идущим и тот замер. Наступила тишина. Решившись, притаившийся за деревом человек, трижды ухнул по совиному. В ответ раздалось одиночное уханье, а потом негромкий голос спросил.

– Кривой, ты что ли?

– Сколько раз можно повторять Рыжиков, не Кривой, а младший сержант Кривошеев, – поправил спросившего человек с автоматом выходя из-за дерева.

Тот, кого назвали Рыжиковым, двинулся на его голос и вскоре они обнялись.

– Нет все же Леонид, какого черта, ты поперся в служить в разведку? – Чем плох был наш мотострелковый батальон?

– Романтики захотелось, да что бы сестрички из санбата, приветливей на нас смотрели, – ответил Леонид.

– Врешь ты все, Кривой, романтика, сестрички!

– Выслужиться хочешь, мало тебе одного ордена на груди, еще подавай. – На гражданке, хочешь завязать с воровской жизнью, перед властью обеленным быть. – Только не выйдет дружок, не отпустит тебя раз выбранная дорожка, вновь на кривой путь приведет.

– Может ты и прав Рыжий, но попробовать то можно, брату обещал, а ты знаешь, мое слово кремень.

– Ну, и воевали бы в пехоте, а не шастали бы по лесам прячась от немцев, – упрекнул его Рыжиков.

– А я тебя вслед за собой в разведроту не звал. – Сам пошел, когда предложили! – оборвал его Кривой.

– Но, но, ты в этом виноват, первым вызвался, а я так за компанию, по привычке, куда ты туда и я. – Ты из лагеря на фронт, я за тобой. – Ты десантником на танк и я туда же. – Ты в разведку, и я следом, как лисий хвост. – Только я вот не знал, что на куске какой то тряпке, словно семя одуванчика, с неба на землю придется опускаться. – Романтика блин.

– А чего ты ждал, что в разведке, только на пузе, через линию фронта, ползать придется, не на парашюте, даже удобней и быстрей. – Да и в разведку ты Рыжиков пошел, не из-за меня, а из-за фельдшерицы Людочки, что тебе фейс подправила. – Что запала в душу девка? – А, как узнал, что она по лейтенанту из разведроты сохнет, так и сам в нее напросился, решив, что именно это привлекает в нем девку.

Рыжиков промолчал.

– Ладно отдышались, пошли наших искать, только тише ступай, а то ломишься, как медведь, за километр слыхать, того и гляди на немцев нарвемся, – сказал младший сержант, определяясь в какую сторону идти.

Глава первая

В начале октября меня вызвали в Москву в верховную ставку. Меня это слегка напрягло, и всю дорогу я не переставал гадать, для чего понадобился верховному главнокомандованию. С собой я только взял ординарца, оставив вместо себя на корпусе генерал майора Вяземцева. Артур Николаевич вместе с Афанасием Петровичем Телепиным проводили меня до самого самолета. Мой зам по тылу, очень хотел лететь со мной, но корпус пополнялся людьми и техникой и потому нуждался в обеспечении всевозможными запасами, начиная с продуктов и кончая обыкновенными портянками, о боеприпасах и горюче смазочных материалах я вообще молчу, их нам как подразделению находящемся в резерве выдавали вообще мизер. Потому у Телепина забот был полон рот. Перелет был с двумя посадками, одна была запланирована для дозаправки, другая была вызвана непогодой и мне пришлось проторчать несколько часов, на полу заброшенном тыловом аэродроме, на котором мое появление вызвало целый ажиотаж. Меня приняли за представителя ставки и престарелый капитан комендант аэродрома, носился со мной как нянька пытаясь предугадать все мои желания, выделив мне для отдыха свою комнату, и повыскребая все свои заначки в виде дефицитных продуктов, чтобы не ударить в грязь лицом во время предложенного мне обеда. Дождь с грозой продолжался в течении нескольких часов и я начал опасаться, что мне придется задержаться в этом захолустье еще на сутки, ожидая когда просохнет взлетная полоса. Но пилот осмотрев её пришел к выводу, что взлет возможен и я решил рискнуть, тем более, что приближался, еще один грозовой фронт. На подмосковном аэродроме меня ждала машина, кроме водителя в ней был еще капитан НКВД, отдав честь он открыл передо мной дверь эмки, я по быстрому сел в нее, с другой стороны упаковав чемоданы в багажник сел мой ординарец. Примостившись рядом с водителем капитан обернувшись сообщил.

– Приказано доставить прямо к нему.

К кому именно я не стал уточнять, поскольку понял к кому именно, про меня снова вспомнили. Машина, миновав ряд ангаров выскочила на дорогу ведущею в город, начавшейся моросящий дождь, перешёл в ливень. Осень брала свое.

Я стоял перед огромной картой занимавшей, почти полностью одну из стен кабинета Верховного, и думал о том, что мои выкрутасы, с молниеносными атаками все таки довели меня до цигундера. Все таки прав оказался тот капитан комендант тылового аэродрома, приняв меня за представителя ставки. В итоге я им и оказался. И так я стоял и рассматривал карту, боевых действий Волховского фронта за спиной стоял Сталин с неизменной трубкой, а рядом за столом сидел генерал армии Мерецков.

– Вот Кирилл Афанасьевич послушаем, что нам скажет наш молодой товарищ. – Что еще можно сделать, для окончательного прорыва Ленинградской блокады. Сталин поднес ко рту трубку и затянулся. Потом выпустив дым, снова прищурившись посмотрел на меня ожидая ответа. А я не знал его, но сказать что то было необходимо. И я осторожно начал. – Для того, что бы дать какой либо совет, мне необходимо знать, точное положение на Ленинградском и Волховском фронтам. – Одно однозначно могу сказать, что из-за определенной местности, как то болот и Синявинских высот использование крупных танковых частей в ходе наступательной операции невозможно.

Я посмотрел на Сталина. Тот вновь пыхнул трубкой, и в этот раз посмотрел на Мерецкова. Тот не поднимаясь со стула, сказал.

– Виталий Викторович, все это нам с Верховным главнокомандующим известно и так, мы хотим услышать ваше мнение, о предстоящем наступлении моего фронта, которое было разработано, генеральным штабом. Я обернувшись посмотрел на Кирилла Афанасьевича и сказал. Я совершено согласен с мнением ставке, что на данный момент, полномасштабное наступление из-за нехватки сил и начавшейся распутицы невозможно. – Нужно подождать, когда, хоть немного подмерзнет, и накопятся резервы. – В конце концов, я в первую очередь танкист и привык в своих операциях использовать танковые атаки, здесь же главную роль играет пехота, которую должна поддержать авиация и артиллерия. Сталин вновь оторвав трубку от рта произнес.

– Вот вы товарищ Кропоткин говорите, что прежде всего танкист. – Тогда скажите мне, сколько танков было у вас, когда, ваш батальон удерживал немцев, на одном из направлений их удара на Москву. – А потом отбив все атаки, сами перешли в наступление, отбросив врага, на десятки километров.

– Не одного, признался я опустив голову.

– Вот видите, товарищ Кропоткин не одного. – А к чему привело сентябрьское наступление, Волховского фронта. Сталин снова посмотрел на Мерецкова, и сам же ответил.

– Почти не к чему! – Мне тут рапортуют, отбили одну высотку, а немецкая артиллерия, как обстреливала дорогу по которой идет снабжение Ленинграда продуктами и прочими необходимыми вещами, так и обстреливает.

Я снова посмотрел на карту, да преткновением всему были выгодные позиции занимаемые немецкими войсками. Кроме того немцы все еще умели воевать и не смотря на то, что в войне уже наступил перелом и все это чувствовали враг еще был силен. Но, я все же начал говорить.

– Тут товарищ Сталин было сказано, что на данный момент у нас нет необходимых средств и резервов, для дальнейшего наступления Волховского и Ленинградских фронтов и требуется время для того, чтобы накопить силы, для следующего удара, тем не менее мне был задан вопрос, что можно сделать на данный момент для окончательного снятия блокады Ленинграда. – Прежде всего, необходима знать положение врага, точное расположение частей и их численность, уверен немцы так же испытывают нехватку сил и средств, для того, чтобы усилить оборону своего фронта и вряд ли им удастся пополнить свои вои войска, поскольку они, точно как и мы бросаем все силы на юга – западное направление, а именно на Украину, где немцы терпят одно поражение за другим.

– Это и так ясно прервал меня Сталин, я вижу, что для того чтобы конкретно предложить, нам какие действия нужны сейчас, вам необходимо тщательно изучить обстановку на Ленинградском направлении. – Что – же, мы дадим вам возможность, товарищ Кропоткин изучить её на месте. – Вы направляетесь на Волховский фронт, в качестве представителя ставки, но помните у нас не так много времени. – Каждый день в Ленинграде, от недоедания, продолжают умирать люди, и хотя снабжение провизией города улучшилось, общее истощение населения сказывается до сих пор. – А Киев, есть кому освобождать, славой нужно делиться, – сказав это Сталин улыбнулся. Вероятно ему было известно, о том с какой поспешностью я пополняю свой корпус людьми и техникой. – Завтра вылетаете вместе с товарищем Мерецковым. – Кирилл Афанасьевич уточните нашему молодому герою, когда вылетает ваш самолет.

– Слушаюсь товарищ главнокомандующий, – Мерецков поднялся со стула.

Мы оба вышли из кабинета. В приемной ко мне подошел, генерал Власик и вручил мне предписание о моем новом назначении.

– Машина которая вас доставила сюда в вашем полном распоряжении, добавил адъютант Сталина. – Мне необходимо связаться со штабом своего корпуса, сказал я. – Нужно отдать кое какие распоряжения. – Пройдемте со мной, – Власик указал на одну из дверей ведущих из приемной.

– Вы не будите против, если я для необходимости вызову к себе группу людей? – обратился я к Мерецкову. Тот кивнул, и сказал, что подождет меня в приемной.

Уладив все свои дела, в генеральном штабе и уточнив у Мерецкого время вылета, я сел в ожидавшую меня машину.

– Вы домой, или желаете от ужинать в ресторане, решил уточнить капитан, который придавался мне вместе с водителем и машиной.

Я задумался. Перекусить действительно было нужно, как и то, что сперва все таки надо было побывать дома, увидеть Женьку, Телепиных. Сестренку, а Женьку я считал таковой, для того, чтобы передать письмо от Ивана Бровкина, и сделать ей втык за поспешное замужество. Нет, я ничего не имел против новоявленного родственника, Иван парень не плохой, но шла война и он в любой момент мог погибнуть, а зная Женькину натуру, я представлял, какой бы это удар был для неё. Самому Бровкину, я все таки устроил головомойку, даже чуть не перейдя к мелкой мести. Отстранив его от командования бригадой. Я и сам не знал, почему то что сообщил мне Иван меня так разозлило. Ведь женись Бровкин на другой какой либо девчонки, я был бы только рад за него.

Иван, понял мое негодование и полученную взбучку по своему, и когда первая волна моего праведного гнева прошла. Он наконец то вставил слово.

– Товарищ генерал лейтенант вы не думайте, у меня к вашей сестре чувства серьезные, я когда первый раз её увидел, сразу влюбился, и даже еще не знал, что она ваша сестра. – Так, что не каких мыслей о том, что став вашим родственником, я буду продвигаться по службе и получу другие выгоды у меня не было.

– Что?

Я, рассвирепел еще больше, тогда чуть и не снял Бровкина с бригады. Стараясь объяснить, почему я так вспылил, сейчас мол не время для женитьбы, все таки война, а вдов и так на Руси хватает, получалось, я начал оправдываться, а потому взяв себя в руки, позвал ординарца. Закончился вечер, застольем. Ох и нажрался я, стараясь перепить Вяземского. Потом сидя за столом, то чуть ли не душил Бровкина в дружеских объятиях, то угрожал ему, что если он будет обижать Женьку, поколочу если не пристрелю. Тот заплетающимся языком, заверял меня, что никогда и не за что не тронет мою сестру даже пальцем. Услышав это, в наш разговор встрял Вяземский.

– Баб надо трогать и не только пальцами, – заверительно сказал он.

– Мою жену бабой назвать, – возмущенный Бровкин накинулся на моего заместителя. Его оттащили и увели спать Толбухин с Телепиным.

– Чего это он, – ничуть не обидевшись, удивлено спросил Артур Николаевич.

– Забудь, – сказал я наливая стаканы. – Давай лучше выпьем за молодых, а ведь хорошая пара получилась.

– Хорошая, – подтвердил Вяземский опрокидывая содержимое стакана в свою луженую глотку. – Только вот я твоей сестры не разу не видел, а хотелось бы.

– Ну, ты кабелина, даже не думай, – я погрозил Вяземскому пальцем. – Лучше мужа чем Иван, Женьки не сыскать.

– Да я не о том, – начал оправдываться Артур.

– Бровкин парень отличный. – Только за, что ты так его ругал, так что всему штабу было слышно.

– А так, чтоб служба медом не казалась, – ответил я размышляя, выпить еще сто грамм или нет.

– У нас и так служба медом не намазана, – возразил Вяземский. – Так, что Викторович, ты не очень то Бровкина ругай. – А то, как увидел я его после твоего разноса, жалко парня стало. – Стоит перед тобой не жив, не мертв.

– Да не буду я его больше трогать, – заверил я Артура Николаевича. – Солдат ребенка не обидит.

– Это верно, за это надо выпить, – Вяземский потянулся за непочатой бутылкой водки.

– А давай, – согласился я.

На утро меня мутило, и проклинал, тот миг когда согласился выпить еще. Вновь разболелась, не так давно зажившая рука. И уже я получал разнос от Ксении Михайловны, нашей заведующей госпиталем. Откуда только узнала про наш мальчишник, вероятно Телепин проболтался. У Афанасия Петровича с нашей докторшей завелись какие то шуры – муры, правда они это тщательно скрывали. Но, разве что можно скрыть, в армии когда все и вся на виду.

Вспоминая об этом, я поднимался по лестнице к своей квартире, следом тащил чемоданы с вещами и гостинцами ординарец. А вот и знакомая дверь. Я порылся в кармане, ища заранее приготовленный ключ. Но дверь распахнулась сама. Сюрприза не получилась. Перед домной стояла самая прекрасная девушка, из всех которых я когда то видел. Ксения, как она похорошела, за те полгода, когда я её видел последний раз, это была уже не та худенькая несмышленая девчонка, а уже вполне сформировавшаяся молодая женщина. Как сообщал мне Телепин в этом году закончившая школу и поступившая в институт. Девушка едва не столкнувшись со мной, покраснела и произнесла. – Здравствуйте Виталий Викторович, а я вас в окно увидела. Я стоял, как вкопанный в дверях пытаясь понять, что сейчас было. Выйдя из машины я подняв голову первым, делом посмотрел на окна второго этажа, и видел, что окна моей квартиры выходящие во двор были плотно зашторены. Светомаскировку, хотя фронт и откатился от Москвы на сотни километров еще никто не отменял, а на улицы города уже опустились сумерки.

– Настюха, кто там, послышался голос Сергея, – и в коридоре показался сам парнишка. Увидев его в гражданской одежде, я его сразу и не узнал, привык видеть перед собой невысокого солдатика, рыжий чуб которого все время выбивался из под пилотки.

– Ура дядя Витя приехал, – паренек бросился ко мне. В дверях началось столпотворение. Позади меня на площадке, топтался Михаил мой ординарец, поставив, тяжелые чемоданы, он терпеливо ждал когда улягутся бурные проявления от радости встречи.

– Может я все таки войду произнес я освобождаясь от объятий восторженного парнишки.

– Вы за мной приехали? – убеждено спросил Сергей пропуская меня в коридор, Настя уже скрылась у себя в комнате. – Дядя Ваня обещал мне, что как только я сдам экзамены за восьмой класс, меня тот час же снова заберут на фронт. – Так вот, я сдал их и меня даже перевели в девятый класс, только к чему мне это, когда идет война.

– Учится надо, иначе в военное училище не возьмут, – попробовал я найти аргумент, поняв под каким предлогом, Бровкин умудрился оставить пацана в Москве.

Но, тут Сергей меня подловил. – У дяди Вани Толбухина, образование пять классов, а он и танковое училище закончил и звание майора получил и бригадой командует.

Вот стервец и откуда, про пять классов узнал, вероятно сам Толбухин и проболтался, накажу таежника за его длинный язык. Я направился в свою комнату, не отвечая Сергею. Тот вероятно поняв, что дело не чистое сказал.

– Я все ровно на фронт сбегу, меня в любую часть возьмут, тем более у меня и солдатская книжка есть, и звание и награда имеется.

Тут Телепин младший был прав, насколько я помнил он сперва, был приписан к технической роте капитана Ермолова, и в солдатской книжке даже имелась запись моторист такого то класса, в технике Сергей разбирался, башковитый хлопец хоть и шалопай.

– Я все ровно школу бросил, завтра же в военкомат пойду.

– Уши надеру щегол! – уже из комнаты бросил я показывая Михаилу куда поставить чемоданы.

– Не примут в военкомате, все равно сбегу, – упрямо повторил хлопец.

Ну, что ты с ним поделаешь, ведь сделает все по своему, ему даже генерал не указ, тем боле, что опыт попасть на фронт у Сереги уже имелся.

– Черт с тобой, завтра поедешь со мной. – Форма то еще осталась?

– В шкафу висит! – раздался радостный вопль паренька. Но тут вмешалась появившаяся Настя, девушка оказывается принаряжалась, с чего бы это.

– Куда его! – Ему только – только пятнадцать исполнилось, учиться надо!

– Не переживай, Настенька, пускай лучше при мне побудет, не возьму с собой, все равно сбежит.

– Сбежит, – согласилась девушка.

– Вы мне лучше скажите, где Женька? – Почему не вижу среди встречающей делегации.

– Ой, я же обещал её встретить, спохватился Сергей.

– Она должна была после учебы, заскочить в спец магазин, отоварить карточки, тут рядом, – добавила Настя.

– Сам встречу, – сказал я застегивая китель который одел вместо парадного мундира.

– Михаил за мной.

Предчувствия меня не обманули, как только мы спустились во двор со стороны улицы раздался женский вскрик. Я выругался и выхватив из кармана кителя трофейный вальтер бросился в сгущающеюся темноту. Как оказалось, опасения мои были не напрасны. Очевидно вляпываться в всевозможные истории у нас было семейной традицией. Женька, а это была она стояла в проходной арке прислонившись спиной к стене, двое субъектов стояли рядом, у одного у него в свете фонарика прихваченного Михаилом сверкнул нож.

– А нука, оставьте девушку в покое! – выкрикнул я прицелившись в того, что с ножом.

– А то, что? – грабитель не оборачиваясь в мою сторону кинулся к Женьке.

Я выстрелил мужчина сделав еще шаг, согнувшись рухнул к её ногам. Раздался еще один выстрел. В этот раз в меня с моей головы снесло фуражку, я даже почувствовал, как пуля ожгла мне лоб опалив волосы. Выстрелить в ответ, я не успел. Меня опередил ординарец всадив две пули подряд в стрелявшего. Второй бандит с наганом в рукав пошатнувшись упал на мостовую. Снова закричала Женька. Я бросился к ней, чтобы успокоить. Послышались милицейские свистки, донесся приближающийся цокот копыт. И вскоре под арку въехало двое всадников в милицейской форме, вслед за ними прибежал военный патруль. На нас направили карабины. Старший патруля молодой лейтенант скомандовал.

– Бросить оружие! – Предъявить документы!

Я опустил, вальтер, и левой рукой полез в нагрудный карман кителя. Удостоверения в нем не оказалось.

– Дома забыл, – виновато сказал я, чистую правду все документы остались в парадном мундире, который я одел идя на прием к Сталину.

– Разберемся! У меня, как и у ординарца отобрали пистолеты.

– Вам придется пройти с нами, товарищ генерал лейтенант, – с сомнением в голосе проговорил старший патруля светя на меня фонариком. Сомнение у него вызывала генеральская форма одетая на столь молодом человеке. Я бы и сам засомневался на его месте, мундир то каждый может на себя напялить, а вот отсутствие документов, это уже в двойне подозрительно. И хотя у моего ординарца и сестры были при себе документы, но у первого не было с собой предписания о том, что он командирован со мной, а значит возможный дезертир, а у сестры были уже новые документы на фамилию Бровкина. Пришлось пройти под конвоем в отделение. Там дотошный старший лейтенант сразу взял нас в оборот, перед ним были убийцы причем с не совсем чистыми документами. А я все не как не мог вспомнить фамилию того капитана, который помогал мне уладить вопрос с квартирой. На мою просьбу пройти со мной в квартиру и там посмотреть мои документы, старший лейтенант не как не отреагировал. Это начинало злить меня, хорошо еще, что не били, видно все же были какие то сомнения, а вдруг мы не какая не банда и говорим правду.

– Позвоните генерал лейтенанту Крапивину из центрального аппарата НКВД потребовал я.

– Может и самому товарищу Сталину позвонить спросил усмехаясь старлей, осматривая мой вальтер.

– А что это мысль, я можно сказать только что от него, – на полном серьезе сказал я. Это предложение вывело оперуполномоченного из себя он встал со стула и заходил по комнате, было видно, как от желания ударить меня у него чешутся кулаки, но он сдержался. Честь ему и хвала. Он явно чего то ждал. И вскоре стало понятно чего. В кабинет вошли два офицера НКВД и я даже не знал к добру это или к худшему, на своем опыте я знал, что эти ребята церемониться не будут.

– Где у вас тут ряженые спросил самый старший из них с погонами капитана. Я же решил перейти в наступление. И поднявшись со стула представился.

– Представитель ставки Верховного Главнокомандования генерал лейтенант Кропоткин Виталий Викторович, с кем имею дело? Мое представление ошарашило гэбиста и он внимательно посмотрел на меня. О Кропоткине он вероятно слышал и потому переведя взгляд на старшего лейтенанта спросил.

– В чем тут дело?

Вместо него поспешил ответить я.

– Я только сегодня прибыл с фронта, был на приеме у верховного главнокомандующего, по прибытию домой переоделся, вышел во двор встретить сестру, где на меня было совершено вооруженное нападение. С этими словами я показал капитану свою фуражку с пробитым пулей околыше. Завязалась перестрелка меня спас мой ординарец пристрелив одного из нападавших, набежал патруль нас схватили и привели в участок, потому что при мне не оказалось документов. – Я предлагал подняться ко мне в квартиру, поскольку удостоверение осталось в парадном кителе, но меня мою сестру и моего ординарца не стали даже слушать арестовав и их, хотя при них документы удостоверяющие их личности как раз и были.

Капитан уничтожающе посмотрел на старшего лейтенанта. – Совершено было нападение на представителя высшего командного состава. – Почему об этом не было доложено?

– Но при товарище генерале не было документов, – попытался оправдаться милиционер. – Вам же было предложено, пройти с ним в квартиру и на месте разобраться, что к чему и вместо того, чтобы оцепить территорию прилегающею к месту нападения, для поиска возможных сообщников, вы хватаете генерала. Капитан прошел к столу и спешно стал набирать номер. Вскоре ему ответили.

– Товарищ полковник, закричал капитан в трубку, у 21 милицейского участка было совершено нападение на члена высшего командного состава. – Нет, нападавшие были убиты, генерал лейтенант Кропоткин не пострадал. – Есть слушаюсь! – Усилить наряды на прилегающих улицах, у дома где проживает генерал лейтенант Кропоткин выставить пост.

– Что, возглавить следственную группу. – Будет выполнено! Капитан еще раз строго посмотрел на старшего лейтенанта, потом на меня. – Товарищ генерал лейтенант, мы приносим вам свои извинения, вы можете идти домой вас проводят. – Вы старший лейтенант, сегодня же выставите круглосуточный пост, у места проживания семьи генерал лейтенанта Кропоткина.

– Но у нас не хватает людей, товарищ капитан, – попробовал возразить оперуполномоченный.

– Да хоть сам стой, все равно толку от тебя, как от розыскника не какого.

– Да я недавно на этой работе, с тех пор как многие из наших на фронт ушли, меня из отдела кадров перевели, – попробовал оправдаться старший лейтенант.

– Оно и видно кадровик. – Выполняйте, распоряжение главного управления госбезопасности.

– Есть!

Мы вышли из кабинета, и застали такую картину. На деревянной скамейке сидела заплаканная Женька, а один из солдат патруля который привел нас в отделение без застенчиво рылся в бумажных пакетах продуктового набора, который девушка получила по спец карточкам полагающимся семьям высшего командного состава. Я бросился к Женьке и стал успокаивать её. – Ну, что ты сестренка все в порядке, сейчас домой пойдем.

– Он меня, сукой назвал бандитской подстилкой, – Женька указала на молодого лейтенантика сидящего за столом и вскрывающего коробку конфет Птичье молоко. Я все таки дал волю кулакам. С разворота врезав со всей души в его оторопелую морду. Тот опрокинувшись вместе со стулом попробовал встать, но я поддал ему под дых носком сапога и тот дернувшись скрючившись стал пробовать глотнуть ртом воздух словно рыба выброшенная на берег. Женька схватила меня за руку.

– Виталик прекрати, ты убьешь его.

Я опустил ногу занесенную для следующего удара. И правда, чего это я. И вдруг понял, а нервы то не железные, накатило за все пережитое и как я это раньше сдерживался. Где мой ординарец? – спросил я у старлея.

– В комнате для задержанных, сейчас приведут, – ответил тот глядя на приподнявшегося лейтенанта.

Тот размазал кровь по лицу текущею из разбитого носа. И проговорил.

– Вам это с рук не сойдет. – Вы еще пожалеете! Я все таки не выдержал и врезал лейтенанту еще раз. Тот отлетел к стенке и сползя по ней затих.

– Зря вы так товарищ генерал, – зашептал мне на ухо старший лейтенант и кивнул в сторону лежащего без сознания офицера. – Он племянник второго секретаря горкома партии. – Тот его и пристроил в комендатуру, когда ему пришла повестка явиться в военкомат.

Все ясно, подумал я, – золотая молодежь, она существовала и в эти годы. Дети и родные работников номенклатуры, цветы жизни. Учились в спец школах, без конкурса поступали в высшие учебные заведения, пользовались всеми благами цивилизации и считали других людей за быдло, а как пришла пора послужить родине, прятались за бронь, или как этот пристраивались в тепленькое местечко подальше от фронта. Странно, что еще в патруль ходит. Обычно сидят они в штабах в адъютантах, у какой не будь большой шишки и выслуживают себе награды и звания протирая штаны на задницах. Конечно есть и исключения у некоторых людей даже сидящих в кремле, дети воюют и даже гибнут в боях проявляя мужество.

– Капитан! – обратился я к нквэдэшнику. – Проследите, чтобы этого лейтенанта, завтра же отправили на фронт, а будет дергаться и возмущаться направьте в штрафбат.

– По какой формулировке? – невозмутимо спросил тот не без брезгливости глянув на скулящего в углу лейтенанта.

– Оскорбление, и угрозы старшему по званию, впрочем не мне вас учить.

– Будет сделано, – капитан усмехнулся.

Я понял, что тот выполнит мой приказ с большим удовольствием. Лейтенанта, мне было не жаль, надоело мне миндальничать с теми кто хоть как то пробовал меня унизить. У лейтенанта был еще шанс встать и извиниться перед Женькой, но он этого не сделал. Вместо этого, он повторил ошибку, когда капитан снял с него ремень с кобурой. Он проговорил.

– Дядя вам этого не простит… Договорить он не успел. – Капитан все так же с улыбкой врезал ему под дых.

Привели Михаила. Я повернулся к старшему лейтенанту.

– Верните нам наше личное оружие.

– Да, да сейчас старлей скрылся в своем кабинете.

– Бутылку верни, – это был голос моей осмелевшей сестренки.

Перепуганный происшедшим, солдатик расстегнул шинель и вытащил из-за пазухи бутылку красного вина.

Заметив мой удивленный взгляд пояснила.

– У Насти сегодня день рождение, думали отметить, вот и под задержалась зайдя в спец магазин.

Вот оно, что! А я то, думал, она для меня так вырядилась, промелькнула у меня в голове. Жаль, симпатичная девчонка выросла в моем вкусе. Надо придумать, что ей подарить. Сколько ей там стукнуло, неужто восемнадцать. Так думал я вылезая из машины на которой капитан любезно вызвался нас подвести.

Все таки я ошибся, Настя принарядилась ради меня. Это я понял сидя за столом, когда за именинницу поднимали очередной бокал вина. По тому, как украдкой она бросала взгляды на меня, я же делал вид, что не замечаю этого. Решив в этот поздний вечер не напиваться, я пил только вино, тем более завтра после обеда мне надо было вылетать на Волховский фронт, так мы договорились с ком – фронта Мерецковым к обеду за мной должна была прибыть машина с тем самым капитаном, который встречал меня на аэродроме.

Веселье было в самом разгаре, как вдруг Женька встала шепнув, что то Насте и вышла из-за стола вернулась она с гитарой и протянула её мне.

– Виталий спой мою любимую, помнишь как тогда, перед войной, на моем день рождение.

Вот так новости, о том, что я умею играть на гитаре, а тем более петь я и не знал. Видел конечно этот инструмент, висевший на стене в комнате Женьки, но думал что это её. В зале стояло еще пианино. Как то раз, я даже сел за него, когда еще учился на курсах академии генштаба. И не чего пальцы сами, как только коснулись клавиш сыграли собачий вальс. Может и с гитарой точно также. Только вот смогу ли я, петь, помнится в том мире, когда я учился в школе. Моя мать отвела меня в музыкальный кружок, где меня пробовали научить играть на баяне. Бесполезная трата времени, очевидно, когда я родился рядом проходил косолапый и таки отдавил мне ухо. Я взял гитару и посмотрел на улыбающеюся Настю, ожидавшею моего сольного концерта. Я стал делать вид, что настраиваю гитару, но что делать дальше, смогу ли я сыграть и спеть, тем более я не знаю какую именно песню от меня хотят услышать.