Текст книги "Паучий замок (СИ)"

Автор книги: Валентин Юрьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Внутри забора из принесённых корзин с барахлом была построена защитная башня, в которой могли прятаться женщины, дети и раненые. Но пока что все они, пользуясь передышкой, бегали, собирали на отмели камни для пращей и помогали укреплять ограду. Когда первые группы врагов с мерзким воем вылетели на возвышающуюся над нами террасу берега, все были готовы.

Я хотел видеть, что происходит спереди, но отец, рыкнув, отогнал меня к женщинам. Хорошо, хоть не к маленьким детям, которых загнали в корзины. Правда, и всех остальных мальчишек тоже отправили в центр, даже Пашку, который воинственно размахивал своей пращей. Шутки кончились.

БИТВА У РЕКИ

Первые ряды нападающих были сбиты мгновенно, как бы настырно не лезли в атаку. Камни оказались быстрее. Но это были ещё не основные отряды, а только застрельщики, закоренелые авантюристы, не признающие никаких тормозов, особенно командиров и дисциплины. Так жадно хотели они первыми кусануть от пирога, но, получив в лоб, откатились назад, оставив валяться раненых.

Остальные подошли более спокойно и организованно, и встали на границе досягаемости, осмотрелись, а затем начали планомерно охватывать границы отмели, а часть полезла на более высокий выступ берега, чтобы оттуда получить преимущество в дистанции обстрела.

Самые задиристые вартаки орали гадости, от чего настроение у наших воинов портилось, показывали все части своих немытых тел, радуясь тому, что вот она, добыча! Не уплыла! Теперь уж никуда не убежит и рано или поздно достанется атакующим.

Мишка судорожно ворочал мозгами, понимая, что ничего особенного он своим колдовством не добьётся. Обидно, но он не знал даже, в каком направлении надо действовать. Пока что стороны проводили разведку боем и перестановку сил.

Время от времени, камни с той и другой стороны взлетали вверх и иногда на излёте даже попадали в щиты, практически, не принося сильного вреда. Эта пристрелка имела, скорее, психологический характер, её целью было правильное расположение воинов.

Мишка, наконец, надумав что-то, начал "уговаривать" голыш, взятый из реки и затем отдал Пашке, около которого сгрудились мальчишки, чувствующие в нём боевого вожака, готовые ринуться в бой и чувствующие, что здесь им может перепасть кусок интересного, несмотря на запреты взрослых.

За щитами и спинами воинов Пашке была видна только та часть осаждающих, которые уже оседлали высотки и считали себя наверху в безопасности. Он, конечно же не верил, что сможет метнуть туда камень, слишком далеко, плюс подъём, но Мишке он верил больше, чем себе и законам физики. Да и терять было нечего, всё равно торчать в тылу.

Камень, неожиданно, полетел как бешеный и, просвистев около голов вартаков, ударился в скальный выступ, из которого брызнула горсть осколков. Фигурки врагов, не понимая, что случилось, завертели головами, думая, что их обошли сбоку.

Мальчишки теперь с удивлением и надеждой смотрели на чудака, который "разговаривал" с другим камнем. Странный Мроган ни с кем не дружил, не ссорился, и был чужим и загадочным незнакомцем. Они тоже не поняли, что произошло, но уловили связь бормотания с той дальностью, которую и мужчина-воин не сможет повторить.

На этот раз Пашка повёл себя хитрее. Понимая, что прицелиться точно на такой дальности не удастся, он швырнул заговоренный камень туда, где враги стояли кучкой. Маленький снаряд ворвался в неё со скоростью пули и один из бандитов, покатился по склону.

Пашка снова протянул руку и от нетерпения уже пританцовывал, но скорость "обработки" была слишком низкой. Мишка, ученик только самого первого класса начальной школы магии, просто не знал, сколько по времени надо это делать и старался на совесть.

Ещё один удар и ещё враг катится вниз. "Друзья" упавших, которые, конечно, нисколько жалели тех, чья доля достанется им при дележе добычи, не захотели повторить их судьбу. Но понять, откуда прилетают камни-убийцы пока что не могли и интуитивно сгрудились ещё плотнее и закрылись щитами.

Двойного попадания не смогли не заметить и взрослые перед оградой. Одно падение может быть случайностью, но второе подряд – нет! Поэтому их взгляды перестали бегать по пространству нейтральной зоны, а устремились наверх.

К Мишке тянулись руки мальчишек и умоляющие взгляды, такая война была им очень по душе, их, не слишком обременённый канонами ум быстро сообразил, что здесь вся сила в камне.

А сверху начали летать снаряды вартаков. Они, действительно, летели дальше, но при этом теряли прицельность, били "по площадям", в надежде, что хоть кому-то, но достанется удар. Для тех, кому время не дорого, это была правильная тактика. Стоять в безопасной зоне и медленно, но верно выбивать защитников. Пока что убитых не было. А вот раненого уже перевязывали, так что воины надели на руку свои щиты и внимательно следили за отрядом на возвышении.

Поэтому все увидели, как струя крови вместе с шапкой отлетела от головы бандита, который думал, что он будет кидать смерть безнаказанно. Рядом с Мишкой стоял Варлон, большой, крупный, сильный парень, который был чуть старше его, но также еще не прошел Посвящение и к взрослым его не допустили.

Он с недоумением смотрел на свои руки, глупо улыбаясь и сам себе не веря, потому что знал, что такого быть не может, так далеко не кидал даже его отец. А к Мишке тянулись уже десятки ладоней, тоже желающих вкусить победы, и стоял тот характерный шум несдерживаемых мальчишеских голосов, который сопровождает их игры.

Этот шум был настолько неуместен в ходе боя, что, когда Мишка протянул следующий камень, его взяла крепкая мужская рука, голос владельца которой так цыкнул на пацанов, что они притихли разом.

Это был Сорвиг, отец Пашки. Желая приструнить своего сорванца, он был вынужден отойти от стенки и нарычать на всех мальцов сразу. Осмотрев голыш и не видя в нём чего-то особенного, он посмотрел на склон, где ещё копошились фигурки около трупа и, недолго раздумывая, швырнул камень своей пращой в эту кучку. При этом его рука автоматически взяла угол повыше, так как каждый воин знает, что камни на дальность надо бросать немного вверх. И чем дальше, тем выше, а он уж, по законам божьим сам прилетит куда надо.

Но этот вниз не полетел. Вопреки всем законам, он со свистом врезался в склон гораздо выше голов атакующих, причем с такой силой, что вызвал маленький камнепад на головы перепуганных врагов. Потеряв уже троих воинов, они плюнули на хорошую позицию и шустро скатились вниз, таща за собой раненых, побитых обвалом.

Сорвиг, зрелый мужчина, взбудораженный этим своим геройским броском, как мальчишка, и возбуждённый как берсерк, перескочил через защитную ограду и заорал от всей души то, что сейчас сверкало у него в груди:

– Жалкие трусы! Вам никогда не достать нас! Вы слабы как больные крысы! Вас одолеет ребёнок! Идите к нам! Будете убирать наш навоз!

Он много знал таких острых и обидных фраз, как будто его специально обучали этому искусству в местной школе. Каждый его вопль сопровождался дружными криками иритов, как будто ставших в десять раз сильнее, и уже победивших ненавистного противника.

Вокруг Сорвита летали камни, но ни один не попал, а он, словно завороженный, кружил свирепый воинский танец, вертелся один перед сотнями растерянных взбешенных бандитов, постепенно забывавших о том, что они стоят безопасно только за границей досягаемости.

В какой-то момент, не выдержав, самые нетерпеливые поддались азартному желанию убить наглеца, который отбирал у них всякую уверенность в себе и затронувшего те струны самолюбия, после игре на которых начинается чистое безумие. И оно началось.

Толпы оборванцев, забыв о дисциплине, о правилах ведения боя, как стадо кинулись на смельчака и тут же в ответ посыпался град камней, посланный сильными руками, привычными к этой работе, уверенными в том, что бьются за правое дело, а их жены были рядом и подавали снаряды в эти горячие руки.

Пока вожаки нападающей толпы сумели сообразить, что уже началась неуправляемая бойня, пока они орали, надрывая глотки в неимоверном шуме, и разгоняли неуправляемых тварей, приводя в чувство ударами по морде, десятки из них навсегда улеглись на галечном поле пищей для черных птиц, которые уже слетались с окрестных гор.

Наступила пауза. Сорвита с трудом силой втянули под защиту ограды, хотя он и продолжал орать так, словно перед боем наелся мухоморов. Враги в растерянности бездействовали, не решаясь подходить близко, но и постепенно смелея после второй неудачи. Надо было ждать атаки.

А потом пошел дождь. Гроза. С громом и молниями. Он поливал пока только нападавших, а, как известно, дождь – не лучший союзник. Мокрая праща – плохое оружие. А когда глаза заливает, и подавно.

Мишка заметил, что туча с грозой сначала прошла в сторону врагов, а потом медленно пошла к ним, назад, и её движение было так естественно, что он уже начал было искать шкуру, под которой можно спрятаться. Но в это время увидел колдуна, стоявшего на куче корзин, с закрытыми глазами. Повернувшись лицом в сторону врага, он что-то бормотал. И Мишка понял, что до них этот дождь никогда не дойдёт.

Нежданный и неизвестно откуда взявшийся, ливень заставил любителей лёгких побед, здоровых, крепких мужиков, сделать первый шаг навстречу своей гибели. А потом и второй… Так хотелось уйти от выматывающих душу, хлещущих потоков! Сзади лило сильнее и передних потихоньку начало выталкивать в сторону наших воинов, которые стояли, ничего пока не предпринимая.

Мишка представил, как там, наверно, холодно и вспомнил фразу земного отца: "Не май месяц". Он понял страшный замысел колдуна и опять поразился его простоте, позавидовал хитрости старика, который всего лишь привёл тучу и двигал ею, как он сам, когда-то играл радиоуправляемой моделью. Сейчас вартаки не выдержат и кинутся спасать себя вперёд!

И Мишка побежал вперёд, туда, где черная стена чужого войска подходила к ним, уплотняясь. Теперь он знал, что надо делать, и злился на себя зато, что мог бы и пораньше догадаться.

– "Не кидайте камни" – эта команда понеслась по рядам воинов.

А ученик колдуна, пробежав ещё несколько шагов, опустился и начал шептать. Он как будто молился, только время от времени менял своё место перед строем воинов, которые, ничего не поняв, смотрели на него с жалостью и прикладывали ладонь ко лбу, как крутили бы русские палец у виска. Но дело своё делали – не метали свои снаряды и терпеливо ждали.

Шаг вперёд, ещё шаг. Всё ближе страшные рожи. И когда первый камень полетел в Мишку, он не удивился, он был готов к этому и даже с удовольствием включился в страшную игру. Вскочив на ноги, он дразнящим детским голосом закричал:

– Ну, давайте, трусы! Кто попадёт в меня, тому я подарю детский ножичек! Ну, кидайте, смелее.

Не понимая Мишкиных действий, но, желая сорвать накопившуюся злобу и отвести душу за все неудачи этого дурацкого дня, в котором они уже были и обмануты и побеждены в первых стычках, пращники вартаков начали убивать маленькую дразнящую фигурку.

К их удивлению, ни один камень не попадал в неё, как и в Сорвига. Добывая себе пространство для раскручивания ремённого орудия, каждый кидающий был вынужден выйти вперед и, видя бездействие воинов клана, постепенно забывал об опасности и двигался всё ближе к ненавистному мальчишке.

Его место тут же занималось под давлением сзади. А наглец всё более смело и дерзко выкрикивал обидные слова, и дополнительным унижением этих слов было то, что он всё ещё не был даже ранен. И бандиты подбирались ближе и ближе, совершенно теряя осторожность. Тем более, что сзади всё также напирали те, кто стоял под ливнем.

И вдруг мальчишка резко развернулся и побежал. Он давно уже видел проход в изгороди, который сделали ему воины, сумевшие оценить смелость и дерзость, самые любимые качества в бою. Мишка бежал, крича: 'Бейте их!' и ничего не видел. Яркие вспышки и радужные круги застилали глаза, из носа пошла кровь и когда он упал на крепкие, подхватившие руки, то опять потерял сознание.

И не видел, как град камней пращников обрушился на задние ряды врагов, как заметались те, кто оказался в ловушке, зажатые, словно пробкой в кувшине, своими же соратниками. От отчаяния вартаки ринулись в совершенно неподготовленную атаку, и в лицо им снизу бросались камни, сбивая с темпа бега, забивая глаза каменной пылью, нарушая ориентацию на местности и воинам клана оставалось только спокойно добивать пляшущих на месте.

К этой работе подключились и юные ириты, которые устроили себе невысокие опорные кучки из камней, корзин и растений, и через головы отцов мстили за те несколько дней унижения и страха которые позволили им в полной мере ощутить слово 'ненависть'.

Наиболее решительные нападавщие сумели прорваться и бросились на изгородь, чтобы найти спасение в скорости, но здесь их встречали ножи мужчин и завершали нападение верёвки женщин, которые, не желая видеть много смертей, быстро скручивали руки оглушенным и раненым противникам.

Разгром был полный. Несколько сотен грабителей лежали на камнях, и даже те, кто был только ранен, не пытались подняться, не в силах бежать из-за полученных ран, и, боясь мести иритов, а те, кто смог вырваться назад, остановились, когда увидели, как из-за перегиба берега появились новые воины.

И были они гораздо опаснее той деревенщины из клана, которая победила их, эти воины вышли в доспехах с металлическими накладками, которые не пробьёшь ни камнем, ни ножом. Но не в панцирях была их сила. Это были королевские войска.

И тут же закончился ливень и без сил опустился на корзины вымотанный колдун.

Воинов короля было немного, но такая сокрушительная сила виделась в каждом их уверенном движении, с такой легкостью они развернули свои шеренги, нисколько не боясь бегущих, и даже, как будто не замечая их, что сразу становилось ясно, что битва закончена окончательно. Да и те, кто оставался сзади не оставляли никакой надежды на бегство.

А когда знаменосцы вынесли два легких походных вымпела и затрубили сигнальные рога, из-за спин воинов показался со своей свитой властелин королевства, которого не всем иритам доводилось видеть своими глазами.

Сам король! Гирбат Богатый собственной персоной!

Он был невыразимо красив смелым, умным лицом, сильной статной фигурой и столько было в нём уверенности, что по одному только движению руки, ничего не державшей, все убегающие молча и безропотно замерли, встали на колени и положили перед собой остатки своего оружия.

Карг Обгорелый и вожди его отрядов, уже неслись, гремя по камням своими каблуками, а добежав до короля, встали на колени и приклонили головы. Но Гирбат, отклонив церемонию, сам нетерпеливо двинулся вперёд. Приподнимая Большого Вождя и сжимая его в своих руках в знак приветствия, он громко крикнул:

– Славная битва!

И, хотя на таком расстоянии воины клана не могли слышать этих слов, оттуда донеслось такое мощное "Сияй", что король услышал приветствие и со свитой и вождями пошел к победившим иритам, совершая путь, который так и не закончили вартаки. И даже раненые, лежавшие неподвижно, приподнимались и склоняли головы перед величием Владыки.

Конфуз случился, когда неожиданно в лицо королю снизу рванулись камни и песок, но он сам мгновенно сообразил, в чём дело и отскочил назад, громко захохотав при этом, чем удивил всех своих приближенных:

– Так вот, почему они прыгали здесь как крысы в сетке! Неплохо! И кто это придумал? Неужели Аэртан? Где он? Здоров ли?

И, сделав осторожный шаг вперед, король, получив порцию камней снизу, убедился, что ловушка всё ещё действует и опять захохотал:

– Ну, надо же! Это великолепно! Где же Аэртан, я хочу обнять его за такую выдумку!

Старый мудрец уже ковылял навстречу, испуганно глядя себе под ноги и стараясь идти по ямам с воронками, в которых ловушки уже ослабели. Но всё равно, бедняга, попался в одну из них и, прикрываясь от прыгающих голышей, прорвался и начал преклоняться перед королём, но тот подхватил тело мудреца.

– Ваше величество, о, Сияющий, как я рад видеть вас здесь, в этот нелегкий час, вы наш спаситель, просто чудо, что вы здесь оказались в самый тяжелый вздох…

– Да погоди, Мудрый, какое там чудо, мы просто наблюдали за битвой, даже не вмешиваясь, давно я не видел таких сражений, да не спорь ты со мной, эти камни, это ты великолепно сделал, так неожиданно, а я то боялся, что в последней атаке вартаки сомнут вас…

– Ваше величество, простите старика, только это не моя выдумка, у меня и времени не было, я еле удерживал дождь, хотел загнать проклятых поближе…

– А-а! Так дождь – твоя работа?! А кто же эти ловушки сделал? Ну, не скромничай, Мудрый.

– Должен признаться, Ваше величество это сделал мальчик, сын мэтра Кроригана, он сам всё придумал, я его в бою даже и не видел, не до того было…

– Этот тот малыш, в которого потом швыряли эти ничтожные?

– Не знаю, Ваше величество, я не видел этого, не знаю, что именно он сделал, может быть, кларон Карг лучше расскажет?

– Ваше величество! Как будто я что-нибудь понимаю в делах мудрых, моё дело – управлять воинами! Мы только и видели, как мальчик перескочил через барьер и крикнул "Не кидайте камни", а потом начал дразнить этих бестолковых, а уж, почему они в него не сумели попасть, и для меня загадка. Правда, ливень шел жуткий!

– Мэтр Крориган! Может вы объясните, что делал ваш сын?

– Ваше величество, прошу простить, я ещё никому не говорил, что сын у меня – думающий, но это всё, что мне известно, да и то я узнал об этом только в походе, дома с ним ничего такого не было. А тут как прорвало, особенно после того, как он нашел кусок тонкой кожи. А в мудрости я не разбираюсь, вы же знаете.

Пока недоумённому королю сбивчиво передавали куски информации, которой, впрочем, было недостаточно, чтобы он смог хоть что-нибудь понять, виновника, уже пришедшего в себя, обмыли, переодели и помогли добраться к ловушкам, где в нетерпении и раздираемый любопытством, ждал король.

Мишка расчистил себе проход, подошел к владыке и тело опять автоматически швырнуло его на колени и склонило голову. Виновник недоумения не очень-то оробел от той аудиенции, которой удостаиваются не все встречные и Гирбат быстро понял это, не увидев привычного для него выражения собачьей преданности, с которым к нему обычно подходили куда более важные ириты. Это ему понравилось.

– Так это ты сын мэтра Кроригана?

– Да, Ваше величество.

– И ты знаешь, что ты – думающий?

Мишка бросил короткий взгляд на отца и увидев легкий кивок, решил не врать:

– Да, Ваше величество. Знаю.

– Почему же ты раньше не говорил об этом?

– Я даже не знал, что такие ириты бывают, мне отец объяснил. Недавно.

– А почему в тебя не попадали камни?

– Я отбрасывал их.

– Чем отбрасывал? Ты же стоял без щита?

– Мне трудно объяснить, Ваше величество, я сам делал щит, только невидимый, и он откидывал камень в сторону.

– А кто научил тебя этому?

– Мудрый. Простите, Аэртан Мудрый.

– А вот это ты как делал?

Он ткнул ногой на заговоренное место и оттуда выскочило несколько камней.

– Я просто попросил всё, что лежит здесь, прыгать, когда кто-то приблизится достаточно близко.

– Попросил? Да, действительно, я не понимаю… Послушай, но ты мог и своих ранить?

– Нет, Ваше величество, мы же защищались, Мудрый хотел вытолкнуть вартаков туда, где их достанут пращники, а я только хотел помешать им прорваться через щиты.

– Но Аэртан Мудрый говорит, что не видел, как ты это делал, значит ты сам всё придумал?

– Что вы, ваше величество, разве можно самому придумать мудрость? Я только попробовал применить то, что мне объяснил мой учитель. Я это уже делал позавчера, получилось неплохо… Вот и решил сегодня повторить.

– Позавчера?! – король уже обращался к колдуну.

– Да, Ваше величество, позавчера мы прошли очень опасное место и маленький Мроган спас много жизней.

– Да он у вас просто герой какой-то! И всё – сам!… Так тебя зовут Мроган?

– Да, Ваше величество.

– А можешь ты показать то, что делаешь? Ну, хотя бы с камнями?

Мишка жалостно взглянул на колдуна и тот понял его:

– Ваше величество, сила мудрости очень утомляет ирита, высасывает все силы, мальчик уже терял сознание, может быть перенесём это на завтра?

– Ну, хорошо. Только вот что. Не надо никому пока ничего рассказывать, у своих иритов тоже бывает много скрытого зла… Все слышали!? – король весомо посмотрел на всё своё окружение – Ну кларон, ведите меня к своим героям!

И вся процессия вслед за своим властителем потянулась к изгороди, которую уже разбирали ловкие руки женщин, в лагере слышался смех детей. При виде величественной фигуры все упали на колени и даже малыши притихли, глядя на красивую одежду короля и сопровождающих его знаменосцев, эффектно вставших рядом.

– Я рад, что у меня такой храбрый и сильный народ! Я сам хотел встретить вас достойно, но там – он махнул рукой в сторону текущей реки – в реку свалились камни. Плоты не могли подняться сюда. Сегодня завал разберут, а завтра можно плыть домой!

Громкие крики радости понеслись по реке и в долине, а король, выдержав требуемую паузу для выражения восторга, поднял руку и всё стихло:

– Я слышал, вы отдали свою радость врагам, чтобы усыпить их! Но мои воины не позволят вам провести эту ночь в унынии. Так отметим же этот день, как положено!

Не все дети поняли эту часть речи, но взрослые издали крик восторга, который был гораздо громче предыдущих, и малыши орали вместе с ними, понимая, что это – хорошо.

А Мишка сообразил, что предстоит большая пьянка за казённый счёт, хотя он был не в силах принимать участие в начавшейся суете и только смотрел, как собранная изгородь превратилась в кучи хвороста, загорелось несколько костров, у одного из которых он и сел, укутавшись в шкуру.

По всей отмели зазвучали резкие голоса команд, здесь разбирали вещи из необычной крепости, перетаскивали их по отрядам, иногда споря о принадлежности корзин, которые внешне были совершенно одинаковы. Немного вдалеке от общего лагеря, на возвышенности, как по волшебству, вырос красивый королевский шатер, рядом с ним – палатки для королевских воинов, перед входом встали знаменосцы.

Потом вожди проследовали в шатер и обстановка вокруг стала простой и домашней. Весело бегала беззаботная малышня, иногда пронося в руках какие-то вещи. Пару раз забегал Пашка с ватагой таких же шустрых парней, они уже успели обчистить всё поле битвы, собирая оружие и свалили его в кучу.

Женщины, готовящие еду, беззлобно покрикивали на всех детей, отгоняя их от сковородок и кастрюль, но и не забывая сунуть в руку кусочек повкуснее. Деловито и мощно ходили воины, перетаскивающие корзины.

Чуть дальше и выше, там где днём дождь поливал войско вартаков, сейчас был лагерь для пленных. Воины короля лично следили за тем, чтобы все пленники хорошо связали друг друга в цепочки верёвками и теперь эти гусеницы – многоножки бродили по полю битвы, собирали раненых и убитых, развели костры, в своём лагере, готовили еду. В-общем, делали то же самое, что и здесь.

Но там не звучали весёлые голоса. Пленных охраняли очень тщательно только потому, что воины клана хотели бы многим из них отомстить за пережитый день. Но эти ириты теперь уже не противники, не воины, они – собственность короля и их роль – быть рабами в рудниках, на постройках, на самых грязных работах. А собственность надо беречь. Поэтому воинов клана деликатно отогнали в сторону.

По этой же причине среди раненых бродил колдун, помогая им встать на ноги. И тоже не из гуманных соображений, а потому, что для вартаков не было места на плотах и они завтра пойдут вниз своими ногами. А заодно Мудрый "просил" верёвки на руках не развязываться.

А потом, когда лицо Сияющего уже уходило на заслуженный отдых, снизу по реке прибыли первые плоты, которые плотогоны тянули по берегу на верёвках, послышались голоса приветствий, ириты узнавали друг друга, рассказывали новости королевства и к кострам потянулись носильщики с бурдюками и большими тюками.

Мишка, наконец, понял, какие судна могут плыть, на мелководье. Это были настоящие катамараны, которые он не раз видел, когда ходил с отцом на байдарках. Только вместо резиновых гондол внизу были привязаны шкуры животных, надутые воздухом.

Ему стоило только проявить любопытство и словоохотливые плотогоны объяснили, что эти шкуры снимают так, чтобы не было разрезов, даже часть костей с копытами остаются, а небольшие дырки потом зашивают и обмазывают смолой или жиром и оставляют трубку, сделанную из самого естественного материала – из собственного хвоста аргака.

Услышав слово, Мишка сразу вспомнил и внешний вид аргака – похожий на земного бычка, только толстого, покрытого шерстью, с тяжелым хоботообразным носом и жировой колотушкой на хвосте. А сверху на шкуры укладывались всё те же привычные плетёнки, не только придававшие плоту устойчивость, но и сохраняющие его гибкость, которая иногда очень необходима на горных реках.

Пока Мишка помогал снимать еду с плотов, на отмели образовалось несколько длинных столов, где прежде всего кормили клюющих носом малышей, которых после еды отнесли спать. Началось застолье. Большой Вождь, все мэтры и его отец по очереди говорили о перенесённых трудностях пути и благодарили богов за помощь в трудных делах.

Каждая речь завершалась добрым глотком согревающего и дальше всё пошло своим чередом, как бывало у Мишки дома в том маленьком городке, который сейчас кружился неизвестно где во Вселенной.

И приходили гости, и кричали глупые тосты и хмелели, пели песни под гитару, на которой играл отец, и от этого было так хорошо и тепло! Мишка тоже пробовал потом дёргать непокорные струны и играть простые мелодии…воспоминания вдруг нахлынули и ему стало грустно и печально от них.

Прозвучали здравицы королю и вождям, и хвала богам, и предкам и матерям, и так много раз. Наконец, застолье дошло до той стадии, когда языки, заплетаясь, пытались перекричать друг друга, а уши ничего уже не слышали, и чудак потихоньку вылез и побрёл искать Пашку, надо же ему было с кем-то поделиться своей неуместной печалью.

Мишка прошел между огней костров и факелов до королевской палатки, где стояла охрана, вернулся, но попал не в свой отряд, а куда-то выше, нисколько не огорчился, ему было всё равно, куда идти. После блужданий по камням, каким-то образом вышел туда, где вповалку лежали и спали у костров ириты. И только приглядевшись, понял, что это – связанные пленные, в темноте он принял их костры за свои.

Подумав о том, что он только что в темноте прошел по камням, ещё покрытым кровью убитых и представив себе их нелепо скрюченные тела, которые растаскивали как мясо на рынке, где отделённые от тел, глазели с прилавков свиные и бычьи головы, Мишка почувствовал дурноту и слабость и вдруг, в бликах пламени увидел глаза лежащих связанных вартаков, внимательно следившие за ним.

Тут он мгновенно очнулся от дремотного состояния. Лица пленных уже отличались от того несчастного киселя, с которым они сдавались. Сейчас, осознав до конца, что им грозит, пленники были злы на себя за то, что сдались так легко, почти без боя, их мысли крутились вокруг слов 'побег', 'воля' и 'пожрать'. А ещё – 'отомстить'!

Поэтому лицо вынырнувшего из темноты наглеца, так дёшево купившего их сегодня в бою, а сейчас, явно, струсившего, вызвало волну ненависти, которая рокотом перекатывалась, за ним, пока дурачок пытался сообразить, где же настоящий лагерь. На него показывали кивками головы, о нём гудели тихие голоса и, вскоре, вся эта толпа точно знала, какая рыба к ним заплыла.

Среди этого отребья много было таких, кому жизнь не кажется большим подарком и напугать их копьём охранника не всегда удаётся, когда впереди светит дорога на каторгу, что равносильно той же самой смерти. Мишка почувствовал эту ненависть всей своей шкурой, но куда бы он не поворачивал, всюду кто-то лежал или сидел, глядя на него горящими глазами.

Конечно, виднелись у костров и фигуры охранников, но кто сможет в такой толкотне определить виновного в убийстве и что такое жизнь простого мальчика для того, кто убивал не раз. Сдерживала только верёвка на руках. Но не на ногах. Цепочки связывались так, чтобы петля на шее переднего крепилась к рукам заднего. Ноги были свободны, чтобы рабы могли работать.

Мишка стал продвигаться к ближайшему воину, видя, как многоногие цепочки, словно неуклюжие животные, сдвигаются так, чтобы перекрыть ему дорогу. И он понял, что не успеет пройти, тела 'гусениц' раньше сомнут его, повалят, даже не вставая, а там, на земле недолго сдавить горло, или садануть камнем или просто ткнуть когтем в глаз, много ли сил надо на детёныша?

Он остановился и увидел, что охранник смотрит сюда, в эту сторону, видимо, заметив шевеление, но в отблесках костра в темную ночь трудно разглядеть движение на земле и воин следил только за тем, чтобы пленники не вставали.

А они и не собирались. Убийцы по характеру и по профессии, знали, что главное – остановить и сбить вниз, всё остальное руки или ноги сами сделают.

Мишка начал 'просить'. Он уговорил веревку ближайшей гусеницы вцепиться в камни как корнями и эта заторможенная многоножка, корчась и сверкая злыми, многоликими глазами, начала извиваться на одном месте, мешая другим.

Потом он очертил окружность вокруг себя на ширину раскинутых рук и стал вращаться на месте, бормоча:

– Я – воздух, под ладонями, я твёрд как камень, как алмаз, меня не пробить твёрдой сталью, воздух, стань со мной твёрдым как камень, как алмаз, окружи моё тело….

Расставив руки он, сам того не замечая, исполнял связки движений своего воинского танца, и охранник, увидевший это, вынул рог и прогудел, вызывая подмогу, а сам, стал двигаться в сторону Мишки. Это был хорошо тренированный сильный воин, но он знал, на что способны кажущиеся безобидными тела. Поэтому двигался осторожно, уколами короткого копья пробивая себе надёжную дорогу.

Удар, который должен был разбить ему голову, Мишка пропустил, не увидел, он только услышал грохот тяжёлого копыта около затылка и, очнувшись от своего кружения, понял, что сам себя замуровал в большую бутылку, и сейчас этот невидимый сосуд спас ему жизнь.

– Назад! Назад, говорю! Прочь, крысы!

Голос охранника был совсем рядом, но удары следовали за ударами, а вслед за ними болью и непониманием отражались взгляды убийц.

– Умри!… Нна!... Получи!! Сдохни, сопливая жаба!

Пленные в азарте тоже начали орать. Они не понимали, в чём дело, а просто делали привычную работу. Если бы бил один, он бы быстро понял, что что-то не так, но их было много и, каждый хотел ударить. Возможно, это Мишку и спасло.

Без сил опустившись на корточки, он подумал, что не знает, сколько выдержит его маленькая крепость, сделанная мыслью из ничего, из воздуха. А врагам было невдомёк ощупать преграду и понять, что сверху её попросту нет и оттуда ненавистное тело можно достать, как моллюска их скорлупы.