Текст книги "Берестяная почта столетий"

Автор книги: Валентин Янин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Валентин Лаврентьевич Янин
Берестяная почта столетий

Валентин Лаврентьевич Янин

Родился 6 февраля 1929 г. в г. Кирове (Вятка). Окончил кафедру археологии исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова в 1951 г. Академик РАН, профессор МГУ, лауреат Ломоносовской (МГУ), Государственных (дважды), Ленинской, Демидовской премий. Библиография его научных, научно-популярных работ (книг, статей) насчитывает свыше 600 наименований. Среди них важнейшие исследования по истории Новгорода и Древней Руси: «Актовые печати Древней Руси Х-XV» в трех томах (1970, 1998 гг.), «Новгородские посадники» (1962 г.), «Новгородские акты XII-XV вв.» (1991), «Новгородская феодальная вотчина: Историко-генеалогическое исследование» (1981), «Я послал тебе бересту…» (3 издания – 1965, 1975, 1998), публикации берестяных грамот (совместно с А. В. Арциховским, А. А. Зализняком) в серии «Новгородские грамоты на бересте» (1978, 1986, 1993 гг.), Основные направления научной деятельности: история и археология Новгорода, нумизматика и сфрагистика, источниковедение и генеалогия, историческая география, эпиграфика, монументальное и прикладное искусство, музыковедение.

Новгород глазами археолога

В старину говорили: «Где София – тут и Новгород». И эти слова вспоминаются не только у стен Софийского собора, а уже за восемь – десять километров до города, когда еще только предвкушаешь очередную встречу с ним. Потому что золотой купол Софии виден издалека. Он венчает плоский силуэт Новгорода, нестерпимо сияя под солнцем, как перо жар-птицы, уроненное на самом краю зеленых далей.

А стоя у подножия кремлевских стен Новгорода, в каких-нибудь ста метрах от Софийского собора, видишь прежде всего эти дали, которые подступили к городу так близко, что уже перестали быть далями, а стали городом, или, вернее, город стал их частью. И в этой неразрывности города и окрестных лугов, в нерасторжимости жилых кварталов и не тронутого рукой человека ландшафта заключена не только берущая человека в плен красота, но и движущая сила истории Новгорода, сделавшая его в эпоху средневековья одним из крупнейших центров Европы.

Во все века своей истории Новгород был не просто городом, жившим отличным от деревни образом. Он был центром громадной округи, которая простиралась на многие сотни километров вокруг него, и владение этой округой было главной основой его экономического процветания, политических успехов и культурного развития. Власть над новгородской землей Новгород не делил ни с кем. И другим городам, основанным здесь новгородцами, с самого начала была отведена только одна роль – служить крепостями на дальних подступах к столице. Лишь Ладога и Русса были также городами в полном смысле этого слова, и новгородцы бдительно следили за ними, отправляя к ладожанам и рушанам посадников-новгородцев, чтобы не повторился опыт Пскова, который некогда входил в состав Новгородской земли, но затем обрел независимость.

Отними у Новгорода его земли, и город погибнет, лишившись питающих его соков. Это прекрасно понимали новгородцы, запретив приглашаемым к ним князьям владеть землями на большей части новгородских владений. Это хорошо понимали и соперники Новгорода: подчинение Новгорода Москве началось с отвоевания у него наиболее важных для существования города территорий.

Распространив на сотни километров свою власть, сам Новгород не имел, однако, возможности значительно расширять территорию собственно города. Он окружен с трех сторон заливными лугами, болотами, низменными местами, в которые уже к концу XIV в. уперлась его застройка. Не мог он тогда продвигаться и в четвертую сторону – на север, где были удобные для освоения участки. Здесь с древности обосновались крупнейшие монастыри, ревниво охранявшие свои подгородные владения.

Сегодня город значительно расширился в северном направлении, но естественные условия положили шесть веков назад рубеж его продвижению во»се другие стороны. И именно поэтому современный человек видит из древнего центра Новгорода те же луга, озера и речки, которые открывались глазу многих поколений наших предков. В большинстве других случаев древние города, продолжая жить и сегодня, стирают новыми постройками древний окрестный ландшафт. В Новгороде этого не случилось. Древний городской вал и сегодня, как шесть веков назад, служит границей города и земли.

Избрав для жизни небольшую возвышенность у берегов Волхова, первопоселенцы Новгорода укрылись за реками и болотами от военных опасностей, и этот естественный щит верно служил в будущем. В XIII столетии в ста километрах от Новгорода на краю «мхов» остановилось нашествие Батыя. В 1941 г. фашистскому наступлению на северо-восточном направлении был положен предел на Волхове и Ильмене, у Новгорода и Старой Руссы. Но обжитая возвышенность на Волхове не только укрытие. Это также ключ к главным водным путям русского Северо-Запада. Дороги в Византию и на арабский Восток, в Скандинавию и южную Прибалтику скрещивались здесь, у северной оконечности Ильменя. И удобства защиты города от врага сочетались с удобствами непрерывного общения с друзьями, превращали укрытую в болотах крепость в открытый всем товарам, языкам и новостям центр русской и международной жизни.

Однако сколько же неудобств сопутствовало горожанину в этих благоприятных условиях. Возвышенность среди болот, на которой обосновались первонасельники Новгорода, была системой рассеченных речками плоских холмов, сложенных из плотной водонепроницаемой глины. С поверхности холмов талые и дождевые воды скатывались в эти речки и в Волхов, не проникая в грунт. Но с момента поселения здесь первых жителей началось неизбежное образование культурного слоя – отложение разнообразных остатков жизнедеятельности человека: щепы, пищевых отбросов, золы, угля, обломков, отслуживших свой срок вещей, строительного мусора. От десятилетия к десятилетию этот слой становился все толще. Люди возводили на нем дома и прокладывали улицы, ступая буквально по грязи, потому что талые дождевые воды, продолжая уходить в речки и Волхов, насыщали теперь до отказа культурные напластования, не имея стока сквозь материковую глину. И даже тогда, когда на отдельных участках города слой к XIV-XV вв. достиг мощности в шесть-семь метров, вея эта толща по-прежнему оставалась до предела влажной, мешая людям ходить по своим усадьбам и ездить по своему городу.

Сама организация нормальной жизни требовала от горожан постоянных дополнительных расходов. Начиная с середины X столетия стало обязательным мощение улиц. Мостовые сооружались из мощных сосновых плах, уложенных на длинные лаги. Такие мостовые могли бы служить многие десятилетия. Но проходило 20-25 лет, по сторонам нарастал культурный слой, грязь начинала выплескиваться на мостовую, и нужно было укладывать новый ярус лаг и плах на предыдущий ярус, еще способный служить многие годы. Культурный слой постепенно заполнял русла небольших речек, нужно было их гатить, заключать в деревянные трубы.

И тем не менее, неудобства создали идеальные условия для исследования древнего Новгорода. Повышенная книжность новгородского культурного слоя препятствует проникновению в глубь его воздуха. Это значит, что в почве Новгорода отсутствует сама возможность возникновения бактерий, вызывающих процессы гниения органических веществ. Любой деревянный предмет – будь это плаха мостовой, бревно груба, ложка или рыбацкий поплавок, – оказавшись в земле, сохраняет форму, ничего не утрачивая, лишь впитывая в себя влагу. Такими же сохранными оказываются кожаные и костяные изделия. Именно благодаря прекрасной сохранности органических веществ культурный слой Новгорода особенно толстый, а в большинстве других древних городов деревянные предметы превращаются в тлен, культурные напластования уплотняются и делаются сравнительно тонкими.

Чтобы оценить способность новгородской почвы сохранять в себе древнее дерево, вообразим на минуту, что мы находимся в музейном зале, демонстрирующем, например, культуру средневекового Киева. В цитринах мы видим каменные и стеклянные вещи, металлические и глиняные предметы, но в них нет изделий из дерева. А между тем именно дерево на протяжении всей истории человечества, начиная с палеолита и почти до сегодняшнего дня, было главным поделочным материалом. Из него изготовляли большинство окружавших человека вещей. Деревянные городские укрепления защищали деревянные дома, а дома были наполнены деревянными предметами. Не видя этих предметов в музее, мы можем составить лишь очень приблизительное представление о древней культуре, основанное на случайно дошедших до нас вещах. В Новгороде же сохранялось все, чем пользовались люди в своем быту, – естественно, все, что не сгорало в пламени многочисленных и опустошительных пожаров, этой неотвратимой беды всех деревянных городов.

В почве Новгорода сохраняются не только все древние предметы, но и исторические взаимосвязи между ними. Культурный слой, если его разрезать по вертикали, напоминает гигантский слоеный пирог. В нем чередуются по-разному окрашенные прослойки. Когда на заре существования города возникают его древнейшие усадьбы, то прежде всего на нетоптанную раньше траву тонким слоем ложится пахнущая; смолой щепа первых жилых и хозяйственных построек. Затем поверх этой прослойки ложатся напластования повседневных бытовых отходов. Когда усадьба гибнет от пожара, возникает новая прослойка – разровненного пожарища. Но уже снова стучат топоры, и снова на мертвый слой золы и угля летит смолистая щепа новых домов. И так из века в век. Легко представить себе, что все предметы оказавшиеся внутри одной и той же прослойки попали в землю на протяжении сравнительно короткого промежутка времени, практически одновременно. Изучая их вместе, сопоставляя их с остатками именно тех домов, в которых жили люди, державшие эти предметы в своих руках, мы получаем возможность реконструировать конкретный быт конкретных людей в условиях вполне конкретного времени И само это время исследователи научились отсчитывать при помощи «деревянных часов». Во время раскопок древней Великой улицы Новгорода на ней было последовательно расчищено 28 ярусов сосновых мостовых, древнейший из которых относится к 10 в., а самый поздний – к XV в. Если эти 500 лет разделить на 28, мы получим среднюю продолжительность существования одного яруса мостовой – 17-18 лет, что позволяет сделать приблизительный расчет. Допустим, расчищается пятнадцатый ярус мостовой. Он отстоит примерно на 250-260 лет от первого, а это соответствует первой половине XIII в. (Очевидно, что к этому времени мы должны отнести все прослойки со всеми содержащимися в них вещами, расположенные на уровне мостовой пятнадцатого пруса.

Это грубые «часы», показывающие примерное время. Однако существует и «деревянный хронометр», который называется методом дендрохронологии. Название метода происходит от древнегреческих слов «дендра» – деревья и «хронос» – время и переводится как «определение времени по дереву».

В основу этого метода положено следующее наблюдение. Каждый год, отличаясь условиями погоды от предыдущего, всякий раз иначе влияет на развитие дерева. В неблагоприятное для роста дерева время годичное кольцо прироста древесины бывает узким, в благоприятное лето оно оказывается широким. Поэтому на срезе дерева по годичным кольцам можно не только подсчитать его возраст, но и рассматривать этот срез как навсегда запечатленную картину движения климата из года в год на протяжении жизни дерева. Составив график погодных изменений климата, например за последние полторы тысячи лет, возможно срез любого найденного в земле бревна сравнить с таким графиком и установить точно, в каком году это дерево было срублено. Если целая уличная мостовая состоит из плах, срубленных в 1223 и 1224 гг., значит, ее настелили в 1224 г. Именно так датируется пятнадцатый ярус мостовой Великой улицы, который по «грубым часам» был датирован первой половиной XIII в.

Новгородский «хронометр». Нижний, 28-й ярус датируется 954 г.

Новгород, как видим, не только сохраняет в своей почве исчерпывающий набор древностей, но и дает возможность самым точным образом их датировать. Реконструировав по остаткам построек целую усадьбу, наполнив ее найденными здесь же вещами, определив время ее существования, мы можем сравнить ее с усадьбами, возникавшими впоследствии на том же самом месте, и, как на киноленте, наблюдать жизнь небольшой ячейки города на протяжении многих веков.

Можем мы, оставаясь в пределах одной непродолжительной эпохи, сравнивать одновременно существовавшие усадьбы разных владельцев и делать выводы об их принадлежности к определенным классам и сословиям Новгорода. Постепенное расширение этой картины – и по вертикали, и по горизонтали – охватывает весь средневековый город в живых деталях исторического процесса его развития.

Исторические взаимосвязи древностей, сохраняющиеся в культурном слое, легко разрушить. Если на месте древних комплексов начинается строительство каменных зданий с мощными фундаментами, очевидно, что их котлованы навсегда уничтожат попавшие в зону строительства участки культурного слоя. Если эти участки раскапываются археологами поспешно, без подробной фиксации обнаруживающихся древностей на чертежах, без тщательного описания того, что открывается взору, то, даже собрав все вещи из культурного слоя, наука не получит необходимого представления об их связях друг с другом.

Фундаментальное строительство началось задолго до того, как археологи стали заниматься раскопками древних городов, и очень многое было утрачено для науки в XVIII и XIX вв. Такие утраты понесла, например, Москва, где линии домов, образующие современные улицы в древней центральной части города, прошли по линиям застройки древних улиц, разрушив их комплексы глубокими подвалами.

Новгород таких утрат почти не испытал. В XVIII в. здесь была сделана перепланировка улиц. На смену исторически сложившимся кварталам пришли прямоугольные регулярные кварталы, образованные прямыми заново проложенными проспектами. Новые улицы во многих случаях прошли по территории древних пустырей и усадебных задворков, а под современными дворами остались лежать непотревоженными средневековые деревянные мостовые. Именно к ним тяготели и основные жилые и хозяйственные постройки древних усадеб.

Об одной существенной археологической утрате все лее придется сказать. В конце XVII в. в Новгороде решили наконец покончить с раздражающей влажностью. Была сооружена разветвленная дренажная сеть подземных деревянных труб, отводящих дождевую воду в Волхов. Кстати, эта сеть и сегодня на некоторых участках продолжает действовать. Стало, конечно, суше, но трубы осушили слои XVII, а потом XVI в., и в них все сгнило, превратившись в пыль. Об этом в наши дни постоянно вспоминают, закладывая в землю новые дренажные системы. Ведь может случиться так, что воздух проникнет и в более древние слои, на которых стоит Новгород, и мы потеряем многие древности, так и не увидев их.

Зная теперь все, что только что рассказано, мы с иными чувствами пройдем по современной улице Новгорода. Мы ощутим теперь, что асфальт ее мостовых и тротуаров не только плоскость, лежащая под ногами пешеходов и колесами автомашин, но и крыша, покрывающая многоэтажный древний город. Мы пройдем по ней, еще не ведая, какие сокровища знаний о прошлом будут найдены в свой срок вот в этом дворе или под тем перекрестком, но уже не сомневаясь в том, что и во дворе, и под перекрестком будущего археолога ожидает увлекательная и важная встреча с давно ушедшим временем. Мы сможем спуститься на дно раскопа и оказаться на усадьбе давно забытого потомками новгородца, в окружении принадлежавших ему некогда вещей.

Археологи входят на усадьбы древних новгородцев пятьдесят лет. В 1929 г. Артемий Владимирович Арциховский организовал здесь первые раскопки, а с тех пор они не прекращаются. И будут продолжаться еще многие десятки лет. Принятый недавно общесоюзный «Закон об охране и использовании памятников истории и культуры» требует, чтобы в городах, имеющих древний культурный слой, всем строительным работам предшествовало археологическое исследование. И до тех пор, пока наука не получит в свое распоряжение всего, что еще сохраняет подземный Новгород, котлованы новых зданий будет скрывать не бульдозер и не экскаватор, а лопата археологов.

Но именно Новгород всегда будет стоять в начале списка таких охраняемых законом городов. Неповторимые условия великолепной сохранности древних исторических остатков могли ведь наблюдаться в каком-нибудь третьестепенном центре, сохранив лишь свидетельства малозначительного, захолустного бытия его жителей. В Новгороде эти условия сочетаются с непреходящей славой одного из главнейших центров Древней Руси. И на усадьбу средневекового новгородца археологи входят не только для того, чтобы представить себе ее былого владельца в привычной для него обстановке, но прежде всего в поисках ответа на труднейшие вопросы истории Древней Гуси. Таких вопросов множество. И число их не уменьшается, а увеличивается с каждым сезоном раскопок. Решение одних проблем вызывает к жизни постановку других – больших и малых. И порой уточнение, казалось бы, маловажной детали порождает цепную реакцию переоценки давно устоявшихся мнений и пересмотра того, что представлялось давно и навсегда решенным, устоявшимся и не вызывавшим сомнений.

Все эти большие и малые вопросы оказываются лишь частями нескольких крупных проблем, имеющих важное значение для понимания больших закономерностей истории. Вот, к примеру, одна из проблем.

В средневековом Новгороде сложилась особая форма политического строя. В то время как в подавляющем большинстве других центров Руси правили князья, существовал монархический образ правления, в Новгороде в эпоху его расцвета князь не был главой государства. Верховная власть в нем принадлежала крупнейшим землевладельцам – боярам, местным аристократам, из среды которых на вече. избирались руководители государства – посадники. На вече формировались и другие органы государственного управления. И этот порядок превращал Новгородское государство в республику бояр. «Великой русской республикой средневековья» называл Новгород Карл Маркс. Почему в Новгороде сложился республиканский строй? Кто имел право участвовать в вечевом собрании? Зачем новгородцы, избирая своих руководителей, приглашали и князя со стороны, оставив за ним пусть ограниченную, но все яке важную сферу власти? Какова была сама роль этого князя? Какую роль в развитии культуры Новгорода играл республиканский строй? Что в Новгороде составляло его особенность, отличную от других русских городов? Что, наконец, в нем может быть использовано для характеристики русского средневековья в целом?

Или другой круг вопросов. Известно, что Новгород делился на пять самоуправляющихся районов – концов. В каждом из этих концов было свое вече и выборные на нем власти. Из представителей концов формировались на общегородском вече и органы верховной власти Новгорода. Но эти концы находились в сложных отношениях друг с другом. Иногда один конец выступал против другого с оружием в руках. Порой в Новгороде начиналась междоусобица, и которой несколько концов в союзе друг с другом выступали против остальных концов, и Великий мост через Волхов, соединявший обе стороны города, разъединял их, превращаясь в место боевой схватки. Такие отношения продолжались вплоть до присоединения Новгорода к Москве в 1478 г. Что такое конец? Как он возник? Как образовался столь противоречивый союз концов, т. е. сам Новгород? Не связана ли история этой административной системы ответом на главный вопрос, уже поставленный выше: почему в Новгороде сложилась республика, а по монархия?

Эти и сотни других вопросов волнуют исследователей уже давно. Но только в последние пятьдесят лет историки вооружились лопатой, оставляя на лето библиотеки и архивы. Почему же изменилось само направление поиска? Чтобы ответить на этот вопрос, надо рассказать о том, как вообще исследователи узнают о событиях прошлого.

Откуда мы знаем о прошлом

Все, что содержит в себе информацию о минувшей жизни человека, называется историческими источниками. Это очень точное понятие. Из источников, как известно, текут ручьи и речки, образуются реки и озера. Из исторических источников текут реки знаний, но из маленьких источников – только небольшие ручейки знаний. Сливаясь друг с другом, они образуют поток, черпая из которого, мы, естественно, обнаружим в нем только то, что ему дали образовавшие его источники.

Самый крупный источник знаний о русском средневековье – летопись, а для истории Новгорода – Новгородские летописи. Древнейшая из дошедших до пас написана в XIII-XIV вв., но она повествует и о более ранней эпохе. Источники самой летописи разнообразны. Ее составители пользовались записями своих предшественников, но не пренебрегали и легендами. Рассказывая о временах им близких, летописцы бывали точны, а повествуя о той старине, которая была седой и для них, целиком зависели от точности или неточности использованных ими материалов. Иными словами, летописный рассказ требует постоянной проверки. Такую проверку возможно делать, сравнивая между собой рассказы разных летописей об одном и том же событии. Если эти рассказы совпадают, по-видимому, им можно верить. По ведь бывает и так, что разные летописцы пользуются одним общим источником, лишь пересказывая его всякий раз своими словами. При таком допущении проверить правильность летописного сообщения можно, лишь обратившись уже не к летописи, а к другому источнику, существовавшему самостоятельно, совершенно независимо от летописи. Чаще всего исследователи умеют находить доказательства правильности или неправильности летописного сообщения. Однако у летописей имеется и другой существенный недостаток.

Разумеется, летописи вмещают колоссальное количество необходимых историку сведений. Если бы мы не знали летописей, у нас вообще не было бы сколько-нибудь систематических знаний истории русского средневековья. Но летопись содержит далеко не все, что нужно знать современному историку в первую очередь. Летописец всегда тяготел к необычному. Он стремился писать о том, что выходило за рамки.повседневности. Его интересовали поенные походы и победы, объявления войны и заключения мира, избрание и изгнание князей, смена епископов, строительство церквей. Он охотно рассказывал о поражающих его воображение солнечных и лунных затмениях, появлении комет и падении метеоритов. Своим трагическим пером он живописал страшные эпидемии и массовые голодные смерти от неурожаев. Но он не записывал то, что казалось ему общеизвестным. Зачем говорить о вещах, хорошо известных отцу, деду и прадеду? Медленные процессы общественного развития, которые становятся видны на значительном удалении, ускользали от его внимания потому, что вблизи явления, развивающиеся неспешно, представляются неподвижными. Когда нужно было сказать о том, что его современникам было общеизвестно, летописец ссылался на «старину и пошлину», т. е. на то, как было раньше или же было всегда. Вот пример такой ссылки на старину.

В Новгороде князья не наследовали свою власть от отца, а приглашались по вечевому решению. Между новым князем и республиканским Новгородом всякий раз заключался договор, в котором точно оговаривалось, что князь имеет право делать, а чего не имеет, поскольку, в отличие от других городов, в Новгороде он не был центральной фигурой власти. Такие договоры частично дошли до нас, но самый ранний относится только к середине XIII в. Казалось бы, прочитав подобный договор, легко определить место князя в системе управления Новгородом, но историки до сих пор по-разному определяют это место. И только потому, что самое главное в договорах скрыто понятной для современников, но туманной для нас формулой: «Целуй, княже, крест на чем отец твой целовал и дед и прадед», т. е. «Клянись, что ты будешь княжить на тех лее условиях, что твои предки». Сами эти условия в договорах не. повторялись. Они тогда были общеизвестны и назывались «Правдой Ярослава». Но возникли-то они в первой половине XI в., когда систематического летописания еще не было, а в летопись проникло только известие том, что в награду за помощь на войне Ярослав Мудрый дал новгородцам «Правду и Устав», т. е. закон, в котором князь вынужден был поступиться своей власти в пользу новгородского боярства. В чем конкретно состояло это ограничение власти, летописец так и не счел нужным рассказать.

Сообщая о голодных годах, летописец называет, например, высокие цены на хлеб, но какими были эти цены в обычных условиях, мы из летописи не узнаем. Материальные богатства Новгорода из века в век создавались крестьянами и ремесленниками, но в летописи нет сведений о том, как крестьянин пользовался землей, в каких отношениях он находился с землевладельцем, как развивались технические навыки ремесленников, откуда они брали сырье для своих изделий, как они продавали их, каким был их заработок. Упоминая множество боярских имен, летописец не дает представления о величине земельных владений бояр. Более того, еще недавно историки, хорошо знавшие летопись, считали, что бояре и купцы – одно и то же.

Новгород прославлен многими сохранившимися до сегодняшнего дня шедеврами архитектуры и живописи, сделавшими его местом паломничества туристов буквально изо всех стран мира. Но из летописи знаем только, что собор Юрьева монастыря в том числе XII в. был построен мастером Петром, а фрески конца XIV в. в церкви Спаса на Ильине улице написаны великим художником Феофаном Греком. Имена творцов других прекрасных зданий, фресок и икон не запечатлены летописцем. Можно было бы конечно приводить подобные примеры, говорящие о том, что современный историк, стремящийся представить себе по возможности полную картину прошлого, слишком многого не найдет в летописи.

Если летопись при всех ее умолчаниях остается рекой знаний, то другие источники, сливающиеся с ней, можно уподобить небольшим речкам и ручьям. Они несут в себе чаще всего чистую, незамутненную воду, будучи по существу первоисточниками знания, но знания, всякий раз предельно ограниченного самими особенностями источника.

Возьмем в качестве примера писцовые книги. В конце XV в., вскоре после присоединения Новгорода к Москве, московский великий князь Иван III, чтобы окончательно ликвидировать стремление новгородцев к независимости, переселил всех крупных местных землевладельцев в московские города, а их земли отдал переселенным в Новгород москвичам. После этого были составлены писцовые книги, в которых переписаны все новгородские сельскохозяйственные угодья с указанием и новых и старых их владельцев, с цифрами доходности и определением налога с каждого владения в пользу великого князя. Эти книги дошли до нас, но, к сожалению, не в полном виде. Очевидна колоссальная ценность этого источника, по которому можно изучить всю систему землевладения и землепользования, а также самый состав землевладельцев – от богатейших бояр до земцев, собственноручно пахавших свои участки или убиравших с них сено. По писцовым книгам можно даже подсчитать численность деревенского населения в разных районах Новгородской земли и составить детальнейшую карту ее населенных пунктов, подавляющее большинство которых состояло из одного или двух дворов. Все эти сведения, взятые когда-то на месте, а не из вторых рук, прекрасно дополнят летопись, но коснутся только узкого периода конца XV в.

Особый источник составляют акты – официальные грамоты, исходящие от верховной власти или ее органов или утвержденные ими. К их числу относится государственные договоры Новгорода с русскими князьями и иноземными государствами, некоторые вечевые решения, а также документы, утверждающие куплю и продажу, передачу в дар или и наследство крупной собственности. До нас дошли и подлинные акты, и – чаще – копии с них, сделанные в XVI-XVII вв. Но сохранившиеся документы составляют ничтожную долю процента по сравнению с тем, сколько их существовало в древности. От X и XI столетий нет ни одного такого акта, от XII в. их известно всего лишь восемь (из них только два подлинных). С каждым следующим столетием число актов увеличивается, однако остается бесконечно малым. Многие тысячи актов, хранившихся в домах горожан, истреблены частыми в деревянном городе пожарами, а те, которые хранились в государственных архивах, погибли вместе с архивами.

В Новгороде, в частности, громадный архив официальных документов существовал с конца XI до XVI в. в княжеской резиденции на Городище. Вероятно, в опричнину Ивана Грозного архив был ликвидирован, а хранившиеся в нем документы выброшены в снег. Документы сгнили. Потом, уже в конце XVIII в. на этом месте был вырыт канал, и земля из него образовала насыпи по его берегам. Но от архива в этих насыпях остались многочисленные свинцовые печати, только малая часть которых собрана и собирается каждый год после разлива Волхова или после сильных дождей на прибрежных отмелях, а большинство смыто паводками на илистое дно реки. Но даже то, что случайно уцелело, дает возможность сделать интересные сопоставления. Если нам известно лишь восемь актов древнейшего (до середины XIII в.) периода, то печатей того же времени только на Городище найдено уже свыше 700. А сколько не найдено? Случайные обстоятельства сохранили случайное число актов, отразивших разные по своим масштабам разрозненные события прошлого. Каждый сохранившийся акт – историческая драгоценность, рассматривая которую мы соприкасаемся с подлинной частицей ушедшей действительности, но частица всегда остается частицей. Выше уже был приведен пример, как важнейшее для историка содержание акта может быть скрыто ссылками на установившийся обычай, известный всем прежде, но не известный нам теперь.

Официальные документы всегда писались по установленной форме. Изменение привычной формы связывается с переменами политической обстановки, с важными шагами общественного развития, но, если летопись этих шагов не отметила, а сохранившиеся акты разделены большими промежутками времени, как обнаружить дату таких перемен? Древнейший дошедший до нас договор Новгорода с князем датируется 1264 г. В нем, в частности, говорится о том, что князь не имеет права владеть землей на большей части новгородских владений, где бояре ревниво оберегали свои земельные богатства. К 1137 г. относится другой документ – грамота новгородского князя Святослава Ольговича, из которой видно, что при этом князе подобного ограничения еще не существовало. Между 1137 и 1264 гг. прошло свыше столетия, но к какому году относится установление отмеченного ограничения, продержавшегося до конца новгородской независимости, и результатом каких событий оно явилось, пока установить не удается: не сохранилось ни одного полезного для таких наблюдений документа второй половины XII и первой половины XIII в.