Текст книги "Остров на дне океана"

Автор книги: Валентин Крижевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– Может, отложим взрыв до завтра? – предложил Руденок.

– Нельзя откладывать ни в коем случае, – возразил Дерюгин. – Какое оно будет, завтра, ты мне скажешь?..

– И вправду поспешать надо, – присоединился Хачирашвили.

– Вот именно, поспешать, – повторил Дерюгин. – Меня тут еще одна возможная неприятность беспокоит… – и внезапно замолчал.

– Договаривай, раз уж начал, – забеспокоился Руденок.

– Банки вам когда-нибудь ставили? – задал неожиданный вопрос Дерюгин.

– Ты что, собираешься нас от простуды лечить? – удивился Руденок.

– Зря ты, Григорий, – одернул его Дерюгин. – Дело в том, что здесь, вероятно, случаются грандиозные пожары. Воздух разогревается, а потом резко остывает и уменьшается в объеме… Закон Бойля – Мариотта. При сжатии сверху, из атмосферы, засасывается очередная порция. Вот тогда там и возникают нисходящие потоки, один из которых затянул американский самолет… Разумеется, и кислород во время этих пожаров выгорает.

– То Кориолис, то Бойль с Мариоттом, то, понимаешь, Макгрэйв… Сплошные иностранцы. Словно мы в отеле «Интурист», а не в этом пекле, – проворчал Руденок.

– Что же здесь горит? Да и никаких следов пожара не видно, – засомневался Хачирашвили.

– При больших скоростях движения воды молекулы ее поверхностного слоя на границе с воздухом могут в определенных условиях разлагаться, выделяя водород в виде газа. А воспламеняется или, точнее, взрывается он от малейшей искры… Помните огненные полотнища во время грозы? Мне кажется, что это сгорали отдельные облака водорода.

– А следы, следы? – повторил свой вопрос Хачирашвили.

– Водород накапливается и горит в верхней части купола. Если же небольшие следы и остаются, их смывают ливни. Я не знаю времени и объема накопления водорода, но в любой момент он может вспыхнуть по всему куполу, и тогда мы задохнемся почти мгновенно…

– Да-а, от такой банки здоровья не прибавится, – серьезно сказал Руденок.

Морщась от боли в натруженных мышцах, Хачирашвили встал, прошелся по фюзеляжу, копнул ногой разбросанные вещи, нагнулся и поднял солдатский ранец. Направился к арсеналу с этим ранцем, наполнил его мотками детонирующего шнура, а накладные карманы – коробками со взрывателями. Осторожно держа ранец в оттопыренной руке, будто наполненное до краев ведро с водой, Хачирашвили зашагал к цели.

Дерюгин устремился было вслед, но Хачирашвили остановил его:

– В таком деле лучше быть одному, Александр Александрович…

…Хачирашвили вернулся часа через полтора. Его небритое лицо заметно осунулось, глаза запали. Поставить без достаточных навыков полтора десятка взрывателей, соединить их детонирующим шнуром – дело нешуточное. За Хачирашвили тянулись две красные жилки – отвод к дистанционному взрывному устройству.

Дерюгин и Руденок встретили товарища радостными возгласами. Американец не поднялся с койки. Даже тяжелая работа не вывела его из депрессии.

Хачирашвили осторожно положил жилки на землю, подошел к фюзеляжу и опустился на тюк.

– Ну что – будем взрывать? – нетерпеливо спросил Руденок.

– Погоди ты, – вмешался Дерюгин, – дай человеку отдохнуть.

– Нет, почему же, – Хачирашвили расправил опущенные плечи, – вымотался, конечно, но еще надо кое-что уточнить. Как думаешь, Александр Александрович, с какой дистанции взрывать надо?

– Идеальный вариант – от «Дельфина». Случится что – его стальной корпус прикроет… Только как это сделать?

– Сделать можно, – пообещал Хачирашвили. – Я тут, когда лазили в самолете, катушки телефонного провода видел, сухие батареи. Сладим промежуточный электровзрыватель – и дело в шляпе… Но к чему такие предосторожности?

– Понимаешь ли, Тенгиз Зурабович, трудно предсказать, что произойдет с этой сатанинской вертушкой после взрыва. Инерция жидкости – штука непростая. Разрушится купол сразу – не в одну секунду, разумеется, а за час-два, – или будет еще неделю крутиться?.. Какими эффектами будет сопровождаться разрушение?.. Поди угадай-ка. Да и водород может полыхнуть, хотя после грозы его, конечно, поубавилось… Лучше все-таки, если мы расположимся поближе к нашей стальной табакерке.

На том и сошлись.

Растолковать ситуацию американцу взялся Руденок. Роберт плохо слушал объяснения, но все же уловил, что эти деятельные парни сейчас хорошенько бабахнут и в результате может произойти нечто сногсшибательное, а главное – появится реальный шанс вырваться на поверхность в ихней подлодке. Тем не менее он равнодушно принял предложение русских идти с ними – не возражал, но и не радовался.

Дерюгин отыскал еще один солдатский ранец, напихал в него что под руку попалось: консервов, медикаментов, несколько рубашек… Отдал ранец американцу.

– На вот на всякий случай. Небось вернешься в Штаты, несладко придется. Сомневаюсь, чтобы там за пятеро суток безработицу ликвидировали.

Роберт повесил ранец через плечо.

Из разбитого самолета выбрался и кот. Занятые своими делами, люди забыли дать Рыжему колбасы. Кот несколько раз мяукнул, надеясь на снисхождение, но люди не обращали на него внимания. Они о чем-то поговорили между собой и пошли прочь от самолета, разматывая с катушки двойную синюю нитку провода. Кот постоял с минуту в нерешительности, затем длинными прыжками побежал вдоль синей нити.

Прежде чем замкнуть контакты взрывного устройства, они решили все хорошенько уложить в отсеках «Дельфина», что можно – привязать. Дерюгин предложил самим тоже в момент взрыва находиться внутри аппарата, одев скафандры. Американца устроили в тесном грузовом отсеке. Негостеприимно на первый взгляд, но зато надежно – в случае кувыркания аппарата падать здесь некуда, а значит, безопаснее.

Руденок особенно бережно упаковывал кассеты с отснятой кинопленкой в пластиковую обертку. Постучав пальцем по одной из них, он гордо сказал:

– За три кассеты любая солидная кинофирма без прейскуранта посулит миллион долларов.

Роберт, сидевший на корточках в углу грузового отсека, услышал фразу, произнесенную на русском языке. Последнее обстоятельство, однако, не помешало понять смысл сказанного. Ведь фраза состояла в основном из слов, на многих языках звучащих почти одинаково и несущих один и тот же смысл: «прейскурант», «кассета», «кино», «фирма», «миллион», «доллары»…

Мутная пелена подавленности, до сих пор окутывавшая мозг Роберта, прорвалась, как воздушный шарик от укола иглы. И этой иглой послужило именно сказанное русским. Роберт не сомневался в истинности услышанного. Да, за документальный фильм об их приключениях в подводной ловушке многие кинофирмы Штатов отвалили бы миллион долларов не задумываясь. Вот он, миллион, лежит рядом в грузовом отсеке. Неказистый с виду пакет мог бы поднять его, Роберта, на вершину пирамиды жизни. А пока призрак полуголодного существования со всей неотвратимостью снова вставал перед ним.

…Хачирашвили глубоко вздохнул, будто собираясь нырнуть на глубину, и замкнул контакты. Между медными проволочками проскочила голубая искорка, и через несколько мгновений земля затряслась, раскачивая аппарат, затем звуковая волна донесла грохот взрыва, и уж потом «Дельфин» толкнула ударная волна, вихрем ворвалась в открытый люк.

Руденок с кинокамерой вылез наверх, Дерюгин и Хачирашвили наблюдали, сидя снаружи возле люка. Роберт посчитал за лучшее не высовываться, потому что у него опять появилось желание выбраться из подводной ловушки.

Кот забился под операторское кресло.

Там, где произошел взрыв, сказочным деревом распустилось коричневое облако пыли. Поднимаясь вверх, оно одновременно отклонялось по направлению вращения водяной стены. В самой стене тоже начались изменения. Широкие струйные полосы, до сих пор спокойно менявшиеся местами, заметались, начали скручиваться в узлы. Бегущая вода медленно набухала гигантским валом, угрожающе нависшим над «Дельфином». Со стороны взрыва пришел тугой теплый ветер, с каждой минутой, набиравший силу.

Исследователи закрыли шлемы скафандров, спустились внутрь аппарата, задраили люк. Американцу дали акваланг из аварийного запаса – в случае чего хоть воздуха хлебнет. Ветер окреп и уже нетерпеливо потряхивал аппарат, по внешней обшивке корпуса забарабанили мелкие камешки. В иллюминаторы было видно, как в глубине водяного вала извиваются бесконечные серебряные змеи.

Пилот американского вертолета, следуя краем района Возмущения в своем секторе поиска, заметил через оптический усилитель, что воронка вдруг пустила по всей окружности светлое сплошное кольцо. Кольцо расширялось, тесня обычный сине-зеленый цвет поверхности океана. Пилот немедленно передал о кольце на свою базу. Оттуда полетели радиограммы на плавбазы других стран с предложением увести из района все поисковые и исследовательские суда.

По мере расширения кольца над ним развертывались грандиозные миражи. В одном месте кипел морской бой между тремя десятками древних парусников с высокой кормой. Несколько кораблей пылали, грохотали пушки, над сражением клубился пороховой дым. В другом сегменте кольца среди чешуйчатых хвощей бродили динозавры, покачивая длинными шеями со змеиными головами. Дальше – по желтым песчаным барханам двигался караван верблюдов, ведомый полуголыми смуглокожими погонщиками. Караван исчезал, упершись в сиреневые склоны горной гряды, выглянувшей неизвестно из каких времен. За грядой вставал загадочный розовостенный город, над крышами которого проплывали дирижабли, – а может, не дирижабли? – с подвешенными к ним продолговатыми гондолами, полными людей в ярких одеяниях… Вот сверкающий ледяной остров плавился в огне вулкана, вырастающего над снежной равниной. За островом бушевал шторм, швыряя с волны на волну полузатопленную шлюпку с людьми…

А через мешанину миражей, рассекая ее, вновь плыл табун лошадей. Плыл не от воронки, а назад, к воронке, что и было самым удивительным. Впоследствии даже изобретательный Дерюгин не мог найти объяснения этому.

Миражи наплывали один на один, то густели, то смазывались, меняли картины, причудливо смешивали краски и звуки. Все это расползалось единым фантасмагорическим зрелищем, точно придерживаясь границ светлого кольца.

И вдруг над миражами, над океаном из центра воронки ударил в небо серый с темными разводами столб. Это со дна вырвался воздух, неся с собой камни, песок, водоросли. Могучий рев, слышный на много миль, пронесся над океаном. Воронка стала быстро сжиматься, катя к центру фиолетовый кольцевой прогиб на воде, а затем превратилась в бешено вертящийся круг мутной воды несколько сотен метров в поперечнике. Через сутки прекратилось вращение и в круге.

А с неба еще долго продолжали падать растрепанные стога саргассов, сеялся мелкий песок, припорашивая острова водорослей, над которыми уже не было никаких миражей.

«Дельфин» обнаружили с кубинского гидросамолета назавтра в тридцати милях от бывшего Возмущения. Услышав гул самолета, на «Дельфине» зажгли сигнальную шашку оранжевого дыма. (Антенна радиостанции, как и все остальное наружное оборудование, была срезана еще тогда, когда аппарат втянуло под водяной купол. Сигнальный буй тоже вышел из строя, не выдержав встряски во время подъема «Дельфина» со дна океана.) На цветную полосу и сориентировались летчики.

Получив координаты от кубинских летчиков, Пушков и Милосердов с бригадой медиков на скоростном катере примчались к «Дельфину».

– Дорогие вы мои! – Пушков обнимал путешественников всех подряд, плакал от волнения и не стеснялся слез.

От большой радости он даже не сразу понял, что экипаж подводного аппарата увеличился на одного человека. Исхудавшие, с заросшими щетиной лицами, они все были для него одинаковы.

Медики чуть ли не силой отобрали всех четверых у Пушкова и Милосердова и повели в каюту катера, где уже были подготовлены койки.

Дерюгин на ходу пояснял, кивая головой на Роберта Макгрэйва:

– Американец он. Яхту его воронка затянула, вместе пришлось на дне сидеть…

Руденок беспокоился о кассетах и дважды напоминал Милосердову, чтобы чрезвычайно осторожно отнеслись к отснятому материалу.

Роберт не отдавал ранец, врученный ему Дерюгиным. Медики тянули зеленую сумку к себе, но американец впился в нее, как клещ.

– Не трогайте вы его, – попросил Дерюгин, – он, кажется, того… Немножко «ку-ку», как говорят американцы… Нервишки сдали.

Не замеченный медиками, кот проскользнул в каюту и спрятался под койку. Разве ж мог он бросить друзей одних.

Путешественников уложили на койки прямо в комбинезонах. Сейчас было не до переодеваний. Для незапланированного американца приготовили постель тут же. И только лежа в госпитальном отсеке, они почувствовали, сколько нахватали синяков и шишек, пока аппарат несло и кувыркало в струях воды к поверхности. Трудно было даже определить, в какой части тела болит сильнее.

Когда медики ушли, кот выбрался из-под койки и начал шнырять в поисках съестного. Он голодал уже вторые сутки.

– Смотри-ка, и Рыжий тут! – обрадовался Руденок.

Все заулыбались.

Лишь Роберт лежал, уткнувшись в подушку.

Кот вскочил на ранец, стоявший на тумбочке рядом с койкой американца. Ранец зашатался, скользнул и грохнулся на пол. Содержимое ранца вывалилось наружу. Кот сейчас же начал обнюхивать помятую банку с консервами. Именно запах колбасы привлек голодное животное к ранцу.

Дерюгин, Хачирашвили и Руденок в куче вещей, выпавших из ранца, заметили знакомый пакет. Сквозь полупрозрачную пленку виднелись овальные коробки кассет.

– Так это же… Это же мой фильм! – задохнулся от возмущения Руденок.

Роберт, поднявшийся на грохот упавшего ранца, жался к переборке.

Хачирашвили вскочил с койки, сгреб американца за рубашку на груди и закричал:

– Ты! Триста раз нехороший! Как ты мог?! Да я тебя сейчас всмятку!..

Дерюгин и Руденок едва оттащили горячего Тенгиза от американца. На шум прибежали медики. Выяснив, в чем дело, с удивлением посмотрели на Роберта, пожали плечами и ушли.

Роберт лег на койку, опять зарывшись лицом в подушку. Ему было не стыдно, ему было страшно. Сейчас он и сам не смог бы внятно объяснить, что подтолкнуло его на воровство. Еще там, под водой, когда русские были увлечены наблюдением последствий взрыва, руки его помимо воли вытянули пакет с кассетами из укладки и затолкали в ранец. В неуютной тесноте отсека Роберт особенно остро ощутил всю никчемность безденежного существования, ожидавшего его впереди. А потом он привык к обладанию миллионом (к богатству привыкают гораздо скорее, чем к бедности) и начал бояться, что русские обнаружат потерю, и тогда он окончательно пропадет, второй раз упустив птицу счастья.

И вот это случилось…

Стремительный катер на подводных крыльях, почти не поднимая волны, уносил экипаж «Дельфина» к плавбазе «Академик Вернадский», где отважных исследователей с нетерпением ожидал весь состав советской экспедиции и группа иностранных ученых, изучавших Возмущение.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Через полгода после разрушения воронки расчеты, проведенные на компьютере Международного центра погоды, показали, что Гольфстрим наращивает свою частично утерянную мощь.

Александр Александрович Дерюгин, заведующий кафедрой Московского государственного университета, просматривая «Нью-Йорк тайме», обнаружил корреспонденцию о преуспевании Роберта Макгрэйва. Оказалось, что он поймал-таки свою птицу счастья – зашибал большие деньги в рекламной фирме, с успехом прославляя достоинства консервов и медикаментов, пролежавших пять лет на дне океана и сохранивших свои качества. «Типично американское везение», – с усмешкой подумал Александр Александрович.

Фильм Гриши Руденка о подводном путешествии обошел все экраны мира, завоевал кучу премий и призов, но Руденок остался верен науке. Трудился над докторской диссертацией по новым формам донных морских организмов» обнаруженных им в Камчатско-Курильском глубоководном желобе.

Тенгиз Хачирашвили в группе конструкторов работал над подводным аппаратом нового типа. В свободное от работы время он иногда рассказывал о приключениях на дне океана – И если находился скептик, Тенгиз молча расстегивал рубашку и показывал коричневую копию «Джоконды» на груди. Похоже, шаровая молния припечатала ее навсегда.

А на дне Северо-американской котловины над обломками базальтового козырька, над выбросом высокотемпературного вещества медленно – по нескольку десятков сантиметров в год – вырастал из грунта на месте взорванного новый козырек.