Текст книги "Рассказы (СИ)"

Автор книги: Валентин Берсенёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Нет, Оля, ты не плохая. Просто уже накопленный жизненный груз практицизма гасит в тебе всё то, что ещё пока способно радоваться, а также воспринять чужую радость и боль. Желание жить не для себя, а для других, вот что делает тебя чувствительнее, но также и ранимее. Чем взрослее человек тем толще у него нарастает броня защищающая его «Я» от любых чужих эмоций, как от отрицательных, так и от положительных. Эта броня преграждает возможность отдать себя на благо других. Большинству так легче жить. Брать легче, а вот отдавать, отдавать Оленька способен далеко не каждый! Особенно взрослые люди. В тебе же, пока есть искра, из которой ещё можно раздуть факел Данко. Всё в твоих руках. Готово, вылезай.

Олин папа подошел и попросил разрешения у Гермеса сфотографировать дочь на фоне тарелки. Тот разрешающе махнул рукой, да, пожалуйста, снимайтесь. И папа сделал несколько снимков дочери в тарелке и около неё. Потом стал заинтересованно разглядывать тарелку со всех сторон.

– А откуда питаются лампочки, – спросил он у Гермеса, – и как изменяется скорость их включения, это же что-то вроде ёлочной гирлянды?

Гермес улыбнулся, и зайдя сзади сиденья, откинул люк для верёвки. Оба встали возле откинутой на петлях крышки.

– Да вы правы, я сам не электрик, но вот сюда я каждое утро вставляю заряженный за ночь аккумулятор, вроде от мотороллера. Двенадцать вольт. А вот тут в маленьком отделении есть коробка со схемой от шлема и гирлянды.

 Он откинул защелку и показал Олиному папе маленькое отделение внутри багажного отсека. Действительно, там стоял мото аккумулятор, а рядом ещё какая-то малюсенькая схемка в прозрачной запаянной коробочке. Именно в неё с двух сторон входили провода от шлема и видимо лампочек. И более ничего. Заглянув под тарелку снизу, папа тоже ничего особенного не заметил. Обыкновенный трубчатый каркас, обшитый пластиком. Никаких моторов, скрытых пропеллеров, пустота. Наконец поняв, что простое стояние ему ничего не даст, он попросил у Гермеса телефон его организации, и забрав свои сто рублей за неудачную попытку, вместе с дочерью отправился гулять дальше.

 

6.

А между тем, там вдали, на разных частях набережной, уже давно появились очертания надувного дворца, заработали аттракционы, и выставки картин. Солнце припекало, и народ, желавший развлекаться встречными потоками по поодиночке и группами передвигался туда и сюда. Многие люди останавливались поглазеть на попытки их детей и даже взрослых взлететь. Правда, более удачных, чем у Оли, так пока так и не было. Тарелка гудела, моргала, но с места так и не двигалась. Гермес брал и после попытки возвращал народу полученные деньги. И никто не задавался вопросом, а собственно в чем, была его настоящая выгода от подобного аттракциона, материальной-то прибыли не было. Народ развлекался, выходной день продолжался, а смотритель Гермес по-прежнему вежливо приглашал желающих совершить свой полёт. Он на что-то надеялся.

И вот уже ближе к вечеру, когда начинало смеркаться, возле него на одной из скамеек расположилась семья. Папа, мама, бабушка и внучка. Пока взрослые, сидя в холодке тени от деревьев и не торопясь, перекусывали чебуреками, девочка быстро съела своё печенье, выпила фанту и отпросившись, подбежала к тарелке желая рассмотреть непонятную штуку в близи. Она обошла её кругом, и подойдя к дяденьке, который видимо был над ней старшим, спросила того:

– Дядь, а дядь. А что это такое? Крылышки есть, но на самолёт вовсе не похоже. Винтов-то нету!

– Здравствуй малышка. Меня дядя Гермес зовут, а тебя как?

– А я девочка Машенька, мне шесть лет и я хожу в старшую группу в нашем детском саду.  Я уже большая и на следующий год меня запишут в первый класс.

– Ну и отлично Машенька. Так вот, этот раскрашенный блин зовётся летающей тарелкой. Она летает по воздуху, ну вот как этот твой воздушный шарик, правда ею в отличие от шарика можно управлять.

– А можно я полетаю?

– Конечно можно, но сначала надо спросить разрешения у мамы и папы. А вдруг они захотят полетать первыми? Беги и спроси их.

Маша развернулась, и мелькнув синими бантиками от косичек побежала спрашиваться к родителям. А Гермес стоял и смотрел ей в след. Странно, но только он один и заметил, что когда девочка, своим пальчиком, прикасалась к его букашке, её гудение резко возрастало, а это говорило ему, что тут явно что-то есть.

Тем временем родители Маши выслушали горячую речь дочки, все трое разом помотав головами, явно отказались пробовать летать. Тогда Маша взяв маму за руку, подняла ту со скамейки и решительно потянула её к Гермесу.

– Вот мама, это дядя Гермес и он говорит, что я могу полетать на этой летающей тарелке, – и Маша ткнула пальчиком в её сторону.

– Полетать? Как это полетать? Простите, я мама Маши Виктория Сергеевна. Я таких аттракционов раньше никогда не видела. А знаете, пожалуй, лучше я сейчас мужа позову, вы ему все расскажите, и если он не будет против, то ладно пусть Машка попробует полетать, – она махнула рукой в сторону скамейки приглашая мужа встать и подойти к ним.

– Ну и что девочки, какие тут у вас за проблемы?

–  Павлуша, тут Маша полетать хочет, вот на этой штуке, но я сомневаюсь, стоит ли разрешать и не опасно ли это будет, ты послушай дядю Гермеса и реши, можно или не стоит.

Папа и Маша подошли к тарелке, и Гермес снова повел свой рассказ об управлении своей тарелкой при помощи мысли.

–  И вы утверждаете. Что этот блин взлетит по приказу моей дочери?

– Нет, не по приказу. Она должна призвать для этого всю свою фантазию, всю чистоту помыслов. Только добрый и глубоко нравственный человек сможет вообразить, как тарелка поднимает его в воздух, у кого же в душе есть негатив, тот просто не сможет взлететь.

– Подождите, подождите Гермес, – в объяснения Гермеса встряла мама, – но Маше всего шесть лет. Она же ещё ребёнок! Вы представляете, куда она может улететь, ну если взлетит, конечно.

– Вика, Вика успокойся, как я понял со слов Гермеса, за весь день в эту тарелку уже залазили двадцать или тридцать человек от взрослых до трёхлетних детей, и никто из них не смог, не то что взлететь, а даже просто оторваться от матушки Земли. Ведь так? –  спросил папа терпеливо ожидающего их решения мужчину,  – так что, я не вижу ничего страшного, если Машка залезет и посидит в этом блинчике.

– Виктория Сергеевна, я пойду вам навстречу. Я ограничу высоту полета тремя, нет одним метром. Тарелка не сможет куда-то улететь, а будет просто висеть в воздухе, ну если поднимется, – и Гермес, взяв обыкновенную отвертку, через отверстие с боку шлема что-то в нём переключил.

Папа помог дочери усесться в кресло, Гермес пристегнул ремни, и одев той на голову шлем, подогнал его ремешки. Маша помахала всем рукой, засмеялась, и взявшись за поручни, сделала движение головой словно помогая себе, – Мама, Папа я полетела, смотрите!

И тут произошло нечто непонятное, мгновенно перейдя порог слышимости человеческим ухом, исчезло гудение, а бег лампочек слился в единый световой круг. Аппарат плавно и беззвучно поднялся над землёй и … повис над землёй, покачиваясь слегка колышимый слабым вечерним ветерком. Гуляющий же народ шёл себе спокойно мимо, не обращая ни малейшего внимания на происходящее рядом с ним чудо. Ведь не было ни криков, ни шума, ни прочей  шумихи.

 А Маша продолжала просто сидеть в своей кабинке, и по её лицу было понятно, что она сидела уйдя в мечты, тарелка висела, а девочка даже не осознала, что же именно произошло. Мать видимо пытаясь что-то закричать дочери, но тут же поняв, что своим криком может напугать её, сама себе закрыла рот платком. Тарелка же сама по себе продолжала бесшумно висеть в воздухе. Так прошло секунд тридцать, и вот наконец пара человек из толпы заметив яркий свет, и поняв, что происходит нечто неординарное, остановились пытаясь осознать, что же такое собственно они видят.

А из под висящей в воздухе тарелки, были отчетливо видны ноги двигающихся и стоящих, там за ней, людей. Что собственно и подтверждало, что никакой это не обман зрения, и не иллюзия фокусника. Отец девочки, поняв состояние жены, подхватил её под локоть, и поддержал ту на ослабших вдруг ногах. Так они и замерли, боясь нарушить тишину момента.

Гермес поняв, что испытывать нервы родителей более не стоит, помахал девочке рукой, чем отвлек её внимание и тарелка плавно приземлилась на свои колёсики. Родители с одной стороны, Гермес с другой помогли вылезти девочке из кабины, и мать сразу отвела Машу подальше, к сидящей на скамейке и ничего не видевшей бабушке и там просто села, прижав дочь к груди. Папа тоже отошёл вместе с ними и сейчас стоял рядом с женой, гладил обеих по волосам и успокаивающе что-то рассказывал. Маша же сидела у мамы на руках и не понимала, что собственно происходит, почему мама так сильно притиснула её к себе, и не даёт ей побегать и размяться.

Тем временем, откуда ни возьмись, появился знакомый грузовичок, рабочие быстро закатили тарелку в кузов, и забрав верёвку, щит и Гермеса, быстро покинули набережную. Стоящие рядом зрители просто не успели толком рассмотреть ни парней грузчиков, ни их машину. На номера же грузовичка никто внимания вообще тоже никто не обратил. Народ словно поняв, что вечер уже давно вступил в свои права, и развлекательные точки, закончив свою работу уже закрываются, стал потихоньку расходиться по домам.

Нагулявшаяся четверка уже подходила к своему дому, когда Маша бегущая чуть впереди, оглянулась на всех и спросила:

– Мама, так я летала или нет? Я так и не поняла……

 

7.

В понедельник, утреннее собрание в кабинете у начальника 6 отдела ФСБ подходило к концу. Люлей получили все. Генерал трёс над головой синей папкой и чуть ли не кричал:

– Полторы плохие фотки, показания двух полупьяных идиотов, и один невнятный рассказ мамаши о невероятном предложении покатать её детишек! И на чём?! А на самодельной! Летающей! Тарелке! И влететь на которой, может только высоконравственный человек! Не военный пилот, а просто ребёнок! И главное, где предлагал? А посреди города, в присутствии тысяч людей! Это что? Работа? Мать вашу! К вечеру! Чтобы к вечеру, у меня на столе лежали все, слышите все, показания всех, кто был, видел, сидел, стоял или просто там рядом проходил. Найти и опросить!

Генерал брызнул себе воды из сифона и нервными глотками опустошил стакан, затем оглядев сидящих стал давать подчиненным вводные:

– Петров! Всё о машине, номера, организация, владелец и так далее.  Макаров! Опрос постовых, дежурных, видео со всех установленных там видеокамер. Окрин! За вами опрос всех работников близлежащих ларьков, аттракционов и местных малолеток, живущих по близости. Ну не верю я, что в такой толпе народа, не найдется ни одного человека который хоть приблизительно, но сможет описать аппарат и человека, зазывающего покататься. И ещё! Главное, срочно выяснить, где, в каком городе, или большом населённом центре будут праздничества с большим скоплением народа. Ну, типа дня города, или какой ещё другой повод. А вдруг, вдруг наши знакомые захотят попробовать свою тарелку, ещё, где либо! Мы должны быть готовы и к такому.

В течении ближайших дней папка заполнилась многочисленными свидетельскими протоколами и аудио рассказами. Был составлен подробнейший фоторобот смотрителя Гермеса, собрана масса рисунков аппарата, но ничего конкретного, что можно было бы выдать для рассмотрения и составления хоть какого ни будь подобия чертежа или схемы пригодной для копирования, изготовления и испытания.  Розыски машины, тарелки и людей её сопровождающих, так же ничего и не дали. А главное, ФСБ не нашли того ребёнка сумевшего по словам очевидцев поднять тарелку в воздух! Такие дела!

Спустя пол года дело было отправлено в архив, как недоказанное и не подтвержденное ни одним фактом…….

 

Дарующие удачу?

 

Вика медленно шла по местному Арбату и разглядывала витрины, дома, людей. Последние, как и она, не торопясь прогуливались по центру города, тратя время на раздумья и развлечение себя любимого. Были и другие люди, те наоборот суетливо пробегали мимо по своим срочным делам.  Да и что тут скажешь, центральная пешеходная улица, она было именно для этого.

В ресторан не хотелось, но и призывы рекламы из кучи понатыканных тут и там киосков с шаурмой и разной завозной снедью, тоже не прельщали. Уж больно страшненько выглядели их задворки, и Вике нисколечко не верилось, что в таком сарайчике есть хоть что-то из того, что можно безопасно положить себе в рот, без последствий для организма.

Но день сегодня удался, солнышко слегка пригревало. Маленький морозец и упавший под утро снег сделали своё дело, отчего улицы города преобразились, по крайней мере, они стали казаться много чище.

Вика любила приезжать в центр, и просто погулять тут, рассматривая праздный народ. Она смотрела вокруг и оттаивала душой.  Странно, но тут в центре, людей с целой и мало повреждённой аурой было на много больше, чем в районе, где она проживала она сама. Почему? Может от того, что в большинстве своём они приезжали сюда с благополучных окраин спальных районов, типа местной Рублёвки?  Там они счастливо жили, а тут занимались делами, работали в конторах и офисах, или просто отдыхали, кто знает?

Ах да, тут надо кое-что уточнить. Вика, она не была какой-то особенной девушкой, она не гадала, не предсказывала. Нет, она была простым дизайнером по тканям в небольшой конторе.  Почти.

В её жизни случилось так, что вместе с первыми признаками того, что она повзрослела и превратилась из девочки в женщину, в свои четырнадцать лет она получила дар видеть ауры людей. Слава богу, но у девочки уже получившей свои первые болезненные уроки жизни, хватило ума не делиться этой вестью о своих необычных способностях со школьными подругами, и даже родителями.  Зачем становиться цирковым номером в программе развлечений?  И она смолчала.

Понимание и умение разбираться в увиденных радугах вокруг человека? Нет, это пришло далеко не сразу. Поначалу она просто видела цветовые пятна, окружавшие людей. Те были разные как по цвету, так и по насыщенности. Это сегодня, в свои двадцать пять, она уже могла сказать, какие цветовые ореолы несут весть о болезни, какие о характере, а какие и о продолжительности жизни.  Самый первый её позыв помочь человеку и раскрыть кое-что из его будущего, закончился плачевно. Учась в восьмом классе, она в первый раз заикнувшись об таком исходе незнакомке в парке, Вика получила неслабый выговор за карканье о близкой смерти, после чего зареклась делать такие попытки. Люди не хотят думать о смерти, хотя …  если бы они прислушались и предприняли возможные меры, то вполне могли бы повлиять на своё будущее.

Тут она отвлеклась от грустных воспоминаний. О, а вон там посредине улицы уже появилась новая статуя. Интересно, кто это?  Таких статуй на местном Арбате и в разных местах города  уже стояло много, она их не считала. Тут были и артисты, мимы, таджики несущие носилки с огромной кучей кирпича, велосипедист, и Пушкин сидящий за столиком с зонтом. Была среди них красивая молодая девушка читающая роман, и даже целая семья, катящая из супермаркета огромную тележку с покупками. А кто тут у нас появился на новенького?

Вика подошла поближе и медленно идя по большому кругу вокруг неё,  стала рассматривать новую фигуру. Мужчина, в пальто, с портфелем. Учитель? Хотя нет.  На голове не шляпа, не фуражка или берет. На голове у него был старомодный цилиндр. Мистер Твистер первый министр? Тоже нет.  Рука с тростью. Крупный круглый набалдашник вместо ручки, а на пальце руки перстень с подразумевающимся огромным камнем. Буржуин? Но лицо вроде простое. С усами. И по мимике тоже ничего не понятно. Обыкновенный вроде человек. Так кто это?

– Девушка,  – вдруг раздался молодой мужской голос со стороны, она оглянулась.  Позади неё стоял симпатичный молодой мужчина кожаном пальто, и длинными волосами, без головного убора.

– Вы вокруг этого моего банкира уже седьмой круг нарезаете. Неужели моя скульптура вам так понравилась? – спросил он, и как-то по-детски положив голову себе на плечо, как может делать сова, посмотрел на Вику.

– Банкир? Нравится, не нравится, я не решила пока.  Я тут всё ходила и просто гадала, кто же это такой?  Так вы говорите, что это банкир, идущий в банк?

– Да, это спешащий на работу банкир. А можно? Для простоты общения я предлагаю нам стоит перейти на «ты». Я вот Кузьма, для друзей просто Кузя. А вас как звать-величать барышня?  –  словно боясь, что его перебьют, выпалил новый знакомый.

– Вы можете и на «ты», а у меня так сразу боюсь не получится. Я Вика. Но простите Кузя, я могу вас покритиковать?

– Да конечно. Мнение непредвзятого человека для скульптора не менее дорого, чем какого ни будь мэтра. Тем более свои скульптуры я делаю так сказать, для всеобщего потребления. Валяйте.

– Хорошо Кузьма. Представьте, что, перед сей фигурой  …  стоит гость города. Что он видит?  Черная или почти темная фигура шагающего мужчины в не застёгнутом пальто, жилет и неслабая цепочка от … золотых часов на животе. В дополнение цилиндр. Кто тут подумает или вспомнит про банк? Первая ассоциация это явно министр, ведь у него в руках портфель, а не кейс.

– А трость?

А что трость? Это в принципе атрибут, указывающий на благополучие и солидность положения этого человека.  И представьте, вы первый, кто заставил обратить моё внимание на то, что у подъезда дома,  к которому якобы идёт ваш банкир висит табличка с названием «БАНК». Не очень она и заметна. Я уже столько раз проходила мимо и никогда не обращала на неё ни какого внимания. Просто окна. Просто дом. И всё.

– Но вон там, на крыше, огромные буквы ….  .

Кузьмааа? Ау? Вы сами-то разве ходите по улице, задрав голову вверх? Вот и простой человек не смотрит на крыши.  Исключая разве что, желание рассмотреть призывный плакат на небоскрёбе. Так что 3 : 0, в мою пользу.

– Хорошо, принято и засчитано. А перстень на руке?

– А что перстень? Можно расценить его как желание выставить на всеобщий обзор свой достаток.

– Да уж! Разгромили вы меня. В следующий раз на спине отолью надпись с названием.

– Да вы Кузьма не расстраивайтесь так. Вон там за углом поставили композицию из трёх персонажей. Я для интереса с полчаса стояла и спрашивала у всех проходивших мимо людей – Народ, а кто это тут стоит? Смешно, но точно, не знает никто.  Многие пытались угадать, и вариантов была названа масса. Как то, извозчик, потому как из стены торчит лошадиная голова. Дворник, ибо на человеке грубый фартук.  Ветеринар,  потому как в руках вроде бы врачебный саквояж, и зонт. Даже Айболит. Но рядом с ним собака сидит, а ведь по сказке Айболит лечил зверушек лесных. Помните кузнечика, зайчика и так далее? Сидел бы скажем хоть кабан. Ну и что я тут должна думать?

– Вика вы опять меня умыли. А ведь и эта тройная композиция, увы, тоже моя работа. Значит, халтура? Раз народ не узнаёт своих героев …  .

– Надо сменить народ, – шуткой смягчила ситуацию Вика. –  Не расстраивайтесь Кузьма, ваши работы они в принципе совсем неплохи, возьмите для примера мою племянницу, после того как она что-то нарисует, Дуся подходит к маме или папе и хвастается нарисованным, и потом ещё долго удивляется том, что те называют её жирафа конём.

– Сдаюсь, Вика вы правы, впредь я обещаю думать о том, как помочь зрителям узнать выставленный на люди персонаж. Послушайте, – Кузьма взял девушку за руку,  и охватив её ладонь своими, мягко сжал и предложил.  – Я хочу загладить свою вину и … приглашаю вас Вика вот  …  сюда, в эту кофейню. Посидим, поговорим, попьём кофе, согреемся и можем пойти рассматривать остальные скульптуры. Но говорю сразу, моих работ тут больше нет.

Вика посмотрела в глаза мужчины и кивнула головой.

– Я согласна, горячий кофе мне сейчас будет весьма к стати, – и дав мужской руке взять свою по локоток, она шагнула с Кузьмой на высокое крыльцо кофейни.

Они сели за столик напротив окна, за которым по прежнему шёл в свой банк спешащий банкир, и заедая печеньем вкусный кофе из маленьких чашек, повели неторопливую беседу.

И вот тут Вика впервые заметила, что там на улице, происходит нечто непонятное. Но вот что это было, осознать она просто не успевала.  Аура людей относительно близко проходящих к железной ли, или медной фигуре банкира, вдруг начинала колебаться, и терять свои очертания. Из неё же появлялся маленький отросток, который словно вытягиваемый мощным пылесосом, сам тянулся к скульптуре.  А из статуи, уже навстречу ему появлялось нечто серое формой напоминающее щупальца кальмара.  Из-за расстояния, эти встречные  руки никак не смыкались, но отросток  тянущийся от розовой или зелёной  палитры человека ни с того, ни с сего на излёте становился вдруг серым.  Все отростки становились серыми. Что-то тут было не так.

Спустя пару минут Вика вообще отвлеклась от разговора с молодым человеком, когда увидела совсем уж невероятную вещь. Мимо банкира буквально в метре от статуи быстрым шагом прошла женщина. У неё была отличная радостная  аура-радуга и вдруг, из скульптуры мгновенно вырвалось что-то серое и ухватив кусок женской ауры буквально вырвало его из поля женщины.  Затем оно втянулось внутрь и снова спряталось.  Женщина же, она пошла дальше, но весёлый её шаг, он вдруг словно сбился, и дальше она пошла, уже нагруженная новыми заботами, возникшими словно ниоткуда. Господи помилуй, подумалось Вике, да что же тут происходит?

Между тем, многие люди, желая получить фото с новой скульптурой, запросто вставали рядом с банкиром, трогали, обнимали и фотографировались.  И Вика видела, как от каждого, да-да, от каждого взрослого или ребёнка, любого, кто бы не прикоснулся к этой железке, это что-то серое забирало свою долю. Их ауры, они не гасли, но становились после такого соприкосновения, тусклее и  теряли, сильно теряли в ореоле  свечения.

Пытаясь осмыслить происходящее, она повернула свою голову к Кузьме и вдруг поймала его взгляд. Он тоже смотрел на своё творение и … похоже что и он тоже видит происходящее. Прямо таки чувствовалось, он радовался каждому новому контакту, который вбирал в себя то положительное, что несли в себе люди.  Его творение вбирало в себя их ауру, высасывая или вырывая из неё светлое и доброе. То есть обкрадывало человека. При этом, взамен не отдавая ничего. Как вампир.

И Вика не выдержала, она протянула к сидящему рядом мужчине руку, и резко дернув его за рукав, куртки спросила.

– Кузьма? Или кто вы там? Зачем вы это делаете?

Тот словно очнувшись от зрелища, повернулся к девушке и удивлённо ответил ей вопросом на вопрос.

– Что я делаю? Я сижу с вами и не делаю ни каких глупых поползновений  соблазнить вас.

– Я не об этом, я про том, что делает ваша статуя? Зачем она обкрадывает ауры людей? Это же подло.

После этих слов Кузьма словно съёжился и опустил плечи, словно школьник попавшийся завучу с папироской на заднем дворе школы.

– А вы Вика,  выходит  … всё видите? Но среди существ населяющих вашу планету до сего дня мы ни разу не встречали людей с такими способностями.

– Не видели, или видели, какая разница! Я возможно не одна такая, да и даже если и одна, то что дальше? Это вовсе не значит, что нас людей можно так бесцеремонно грабить. Посмотрите, с какими пробитыми аурами уходят  пришедшие сюда за радостью люди. Им же плохо, и ещё долго будет плохо. И взрослые и дети! Мы если и должны делиться с кем-то своими чувствами и ощущениями, то только со своими земными близкими и знакомыми, и уж точно добровольно. А причем тут вы?

– Вика, я право не знаю как вам всё объяснить, но мы не воры ….  .

– Выходит вы ещё и пришельцы!  Вы тайно прилетели к нам, нарочно понаставили у нас в городах свои вытягивающие из нас добро и надежды статуи, и распустили рекламные слухи, что если прикоснуться к ней, то тебе  перейдёт удача. А они, – Вика даже чуть задохнулась от своей бурной и быстрой речи. – Они наоборот, забирают у людей Земли наши удачу и здоровье.  Грабят, проще говоря! Так кто вы такой после такого, пришелец Кузьма? Как на вашей планете называют плохого человека?  И сколько вас на нашей планете?

– Хорошо, сдаюсь. Но прежде чем мы продолжим разговор давайте закажем ещё по чашке кофе.  Да и местное печенье мне очень по вкусу, – Кузьма повернулся,  и подозвав официантку, сделал новый заказ. – Дайте нам ещё два кофе и печенье. Ой, простите, и для девушки ещё корзинку с вашим фирменным безе, пожалуйста.

Им принесли заказ, и молодые люди продолжили свой разговор. Вика откусила кусочек вафельной корзинки.

– Действительно очень вкусно и эта кислинка на языке превосходно холодит небо. Это что-то!  Так сколько вас на Земле? – снова перешла она к делу.

– Нас? Немного, всего двадцать. В России четверо, уж очень большие территории, много народу, куча больших городов на больших расстояниях. Да, мы ставим наши скульптуры в местах прогулок масс отдыхающих людей. Заметьте Вика, я хочу подчеркнуть. Отдыхающих. А значит, в большинстве своём счастливых, и пока довольных жизнью. Человек с угнетённой психикой радоваться в такую толпу и суетное место не ходит. Ему и так плохо, и он находит в одиночестве своё спасение от сумятицы жизни.

– Допустим, счастливых. Но при чем тут кража и порча их ауры?

– Терпение Вика, я ещё не дошёл до сути.  Бизе у вас я вижу сладкое, но сухое. Вам заказать воды?

– Пожалуй. Но вы не сбивайте меня, я ведь не отстану, пока всё не узнаю.

– Хорошо, хорошо, не отстанете. Продолжим. Гм. Как бы вам проще объяснить?  А! Нашёл сравнение. Вы любите сериалы? Фантастику?

– Ну, не до фанатизма, но смотрю изредка.

– Отлично! Помните первый фильм «Звездные врата»?

– Да. Он меня тогда здорово поразил возможной правдой. Постойте. Вы хотите сказать, что идея фильма о звездных вратах ваша подсказка?

– М-м. Частично Вика. Час-тич-но. Есть такой вот … артефакт, с помощью которого мы к вам попадаем. Но я о другом аспекте фильма. Там рассказано о неком создании, вселяющемся в человека. И … делающем его почти бессмертным, замедляя его старение. О моральном аспекте и борьбе за власть, речь я не веду.  Мы.  Я назову нас, скажем «Хмаи».  Мы можем вселяться в вас, в людей, но только прежде наш моральный кодекс обязывает нас спросить на это вашего согласия. Скажу больше. Мы бестелесны и существуем в образе некого поля, которое должно питаться некими выделяемыми цветами ваших аур.

– Но Кузьма. Это же паразитизм!

– Стоп, Стоп! Вика, не торопитесь судить! Нет, это никакой не паразитизм, это сим-би-оз. То есть мы даём что-то человеку, принявшему нас, а он даёт что-то нам. И этот союз зиждется на абсолютном доверии, ибо сознание человека в котором я сейчас нахожусь, полностью не отключено. Он доверяет мне, и предоставляет полную свободу над своим телом. Тот весёлый парень, который пригласил вас на прогулку, полчаса назад был именно скульптор Кузьма.

– Ладно, с этим вселением мне более-менее ясно, по крайней мере в это я готова поверить. А дальше? Я же сама видела, как что-то выхватывает из людских аур куски. И те немаленькие.

– Ох, и въедливая же вы девушка Вика. Вам бы следователем работать. Продолжаю. Вот взять Кузьму.  Когда мы встретились, у него был рак в начальной стадии. Терять ему было нечего, и он позволил мне жить в его теле. И вот, спустя год, он уже практически здоров.  А это простите, уже плохо для меня. Я, для полноценного сосуществования, должен брать из его тела, упрощенно говоря, его больные излучения. Нет, кой какие мелкие их зачатки в нём всё ещё есть, простуда там и прочие мелочи. Но мне этого уже мало, а значит, мне скоро придётся искать нового больного носителя.

– Ну, если дело только за этим, то у нас  в кого не ткни, враз можно найти кучу болезней.

– Вика, я повторяю, вы прелестная девушка, красивая и умная, но вы забываете о наших интересах. Мы-то сюда не за лечением ваших больных пожаловали. Кстати. В возникновении многих ваших болезней виновато само ваше общество, создавая предпосылки для их появления и развития. Вот как подсказал мне сейчас Кузьма, гробите свою планету ускоренными темпами.

– Ой, и не говорите. Тут правы уже вы. Но как повлиять на власть, я просто не представляю.

– Ну, эту проблему Вика, в принципе решить довольно просто.

– Ага, подсадить вас к президентам  самых больших держав?

– Вот тут Викуся, вы меня разочаровали. Кто такой президент? Это временный человек, курирующий доящую финансовую систему страны. Его легко отстранить, или убить. Это ничего не даст. Тут есть два решения. Первое, это прививки делающиеся каждому ребёнку при достижении определённого возраста. Скажем такие как – манту. Небольшая добавка в данное лекарство,  скажем просто корректирующая генную цепочку отвечающую за мораль, и вскоре, лет через сто, на вашей планете все люди уже будут рождаться с повышенной совестливостью. И всё.

– А вторая?

– Вторая Вика, это насильственная, и боюсь не обещающая долгого срока действия. Помните про камни Стоунхенджа?  Можно создать подобные камни, зарядить их распространителем мыслей о порядочности  и ... расставить  по планете создав своеобразную сеть покрывающую планету. Но этого хватит ненадолго.  Пятьсот, от силы тысяча лет и их уничтожат. Вольно или не вольно, но сеть разрушится, и зло снова проснётся в человеке. Да и кто этим должен заняться? Сам же человек смутен в своих желаниях. А мы? Мы просто выживаем, забирая у вас, не нужное и даже вредное.

– Да уж, видела я, как это происходит. Человека порой аж тормозит, и он испытывает некий, назовём это мудрым словом дискомфорт.

– Дискомфорт. Плохо ему, бедному?  Вика, а вот вы лично, в какие лекарства больше верите и предпочитаете?  В импортные и сладкие на вкус или в препараты,  разработанные вашей ещё советской фармакологией? Порой горькие и более действенные.

Девушка задумалась и сняв шапочку, в кофейне всё же было тепло, поправив волосы, ответила.

– Если честно, то наши.

– Понятно, а про то, что зуб хоть без самой маленькой боли удалить невозможно? – И Кузьма, не дожидаясь ответа собеседницы, продолжил.  –  Сначала всегда боль. Потом восстановление. Там, в статуе, нами установлен автомат старающийся успеть выхватить из ауры пока порой даже ничего не подозревающего ни о чем человека … скажем, цвет болезни. Из всего спектра радуги он забирает именно серые тона. Он копит эти негативные для вас, сполохи.  Потом прихожу я, меняю накопитель на новый,  а полный отправляю на свою планету. Откровенно говоря, наткнуться в космосе на вашу Землю с таким огромным населением, и имеющих кучу болезней, для нас настоящее  чудо и удача. Вас на Земле за 5 миллиардов, а нас, на нашей Туэре, осталось всего пятьсот. Пятьсот Вика! К тому моменту как мы нашли вас, мы практически вымерли, потому как наши кормильцы-соседи, существа похожие на вас, начали воевать, и отчаявшись победить, уничтожили обе свои солнечные системы. Так что Вика я буду честен, мы искренне желаем вашей планете жить долго-долго, но и без ваших недугов нам не выжить.