Текст книги "Вечник"

Автор книги: Вадим Кирпичев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 11
ПАРАДОКС ЗЕГОНА

– Линка, убийцу тигра я тебе покажу прямо сейчас. Иди за мной.

Бруно повел девушку по периметру смотровой площадки Столпа. По грудь обрезанные парапетом фигуры молодых людей мишенями проплыли по ледяной панораме Норта Верде и замерли на западной стороне крыши.

В Будущем начинался закат.

Солнце садилось в желтоватую дымку, накрывшую Йозер Великий к концу рабочего дня. Голубые блюдца озер, стеклянные стены башен, белые облака светило от души расписало алыми мазками.

Линка спросила:

– Объясни все-таки, как тебе удалось обогнать непобедимого Жагу?

– Все работы, занятия, тренировки монахов-вечников проходят на склонах Джампилангра – это наша священная гора, – а ее террасы устроены по образцам древнейших пирамид Юга. В беге по террасам я был одним из лучших.

– Как просто… и скучно. Жалко. Придется разочаровать моих девчонок.

Линка замолчала, задумалась о чем-то. Звездной свежести предыдущей встречи не было и в помине. Ни в воздухе, ни в разговоре. Фразы все время натыкались на преграду несостоявшегося.

– Так кто убил тигра? Или ответ тоже будет простым и скучным?

– Нет.

– И кто это?

– Убийца перед тобой. Туда смотри, дальше.

Рука молодого человека указывала прямо на запад, в сторону заходящего солнца. На горизонте от океана до гор просматривалась серая полоска.

– Ничего не вижу. Ну, башни, лимонные дворцы, висячие парки.

– Это Стена, Линка. Тигра убила Стена.

– Я не понимаю.

– До конца не понимаю и я. Ночью, когда ты ушла, со мной случился приступ джагри, и я увидел убийцу тигра, но им оказался не человек – черным цветом окрасилась Стена. Сперва я подумал, что убийца пришел с той стороны, из Настоящего, но джагри показывало одно и то же – Стену. Тигра уничтожила Стена, Линка.

– Разве Стены убивают?

– Я не сказал самое главное. Был еще второй приступ. И все, что я знал раньше, оказалось таким пустяком… я увидел неожиданное, смертельное будущее.

– Я слушаю.

– Этот мир обречен, Линка. Наше Будущее совсей его мощью, безумием и красотой, все его башни и кремовые дворцы – все будет уничтожено Стеной. Смотри!

Движением руки черный джагрин обвел пределы Йозера Великого, и, словно в подтверждение его слов, башни задрожали в перегретом воздухе. Казалось, прямо сейчас они развалятся на куски и улетят миражами за вечерние алые горизонты.

– Всего этого скоро не станет, Линка. Есть такой редчайший вид черного предзнания – общее джагри, раньше я слышал о нем только в легендах. И только общему джагри дано ведать смертельным будущим народов. В приступе именно такого джагри я и увидел гибель Будущего.

Девушка хохотнула, правда, без привычного задора.

– Ты не обижайся, но я не могу в это поверить. С такой армией, флотом, с нашей Службой, наконец, разве может погибнуть Будущее? Это невозможно! Да и наверняка предсказаний о гибели Будущего было полно за последние столетия, а с ним ведь ничего не случилось.

– Ты не хочешь понять меня, Линка. Я ничего не угадываю, не предсказываю, я просто знаю. Просто знаю: либо наше Будущее разрушит Стену, либо Стена уничтожит Будущее. Все.

– Ну хорошо, хорошо! Допустим. Но что с таким знанием делать?

– Хороший вопрос. Ему годков эдак семь тысяч будет. И ответ на него был дан приблизительно тогда же так называемым парадоксом Зегона.

– О господи, это еще кто такой?

– Зегон? Между прочим, величайший предсказатель Древнего Востока. Ему принадлежит формулировка известного парадокса, который звучит так: «Истинный пророк лжет». Как это понимать? Сейчас объясню. «Истинный пророк лжет» – это значит, что предсказаниям пророка верят, и если он предрекает катастрофу, люди принимают меры: уходят из деревни на склоне вулкана, строят плотину – и таким образом отводят угрозу. Ну а если пророку не верят…

– Понятно. Тогда катастрофа неизбежна. Но разве все люди могут поверить в плохое?

– Этого и не нужно. Достаточно одного человека, одного единственного, который поверит в катастрофу, и спасены будут все. Только поверить надо полностью, всей душой.

Линка задумалась.

– Хорошо. Я попробую поверить. Не обещаю, что смогу, но попробую. Только уж больно ты не похож на пророка! Ты добрый, смешной, и нос у тебя поцарапан.

На этот раз Линка захохотала по-настоящему, так, как только она и умела. Отсмеявшись, спросила:

– А что ты собираешься предпринять?

– Буду докладывать нобилю Службы отважному гозту Тэту. Так, мол, и так, вверенному вам в охранение времени угрожает опасность.

– Ни в коем случае. К Тэту не ходи. Поверь, я знаю Службу. Иди прямо к Лемсонгу. Кроме генерала, в таком деле никто не поможет.

– Спасибо за совет.

– Не за что. К Лемсонгу надо еще попасть. И все-таки почему ты всегда идешь против течения? Ведь вся Служба знает, что тигра убила охотница на хорогов

– Женщина не могла это сделать.

– Хорошо, что тебя не слышат наши феминистки. Засудили бы. Пока.

Линка неуклюже чмокнула молодого человека в щеку, смутилась, заржала и умчалась. Только черный джагрин видел, чем закончился закат и каким образом закатилось солнце. Алой раной проев верх Стены, светило стекало прямо в стеллит, оставляя по своей траектории понемногу тускнеющие кровавые пятна.

Судя по тому, что творилось в приемной Лем-сонга, война с Севером уже началась.

Сновали порученцы. Словно мальчишки, куда-то мчались солидные нобили. Из генеральского кабинета буквально вылетел незнакомый маер со смертельно бледным лицом. Служба явно готовилась к масштабной операции.

Центром служебного деловорота, единственно непоколебимым, являлся стол Мумии, секретаря Лемсонга. К нему Бруно и встал в очередь.

Идея обратиться прямо к генералу уже не казалась нашему визкапу столь простой и гениальной. Он не совсем представлял, как будет излагать здесь, в очереди из старших офицеров, явившихся на прием к генералу с исключительно важными и неотложными делами, свои видения.

Захотелось уйти, но в этот момент стоящие за Бруно два нобиля, которые горячо обсуждали возмутительную недопоставку их сектору пятнадцати тысяч стэлсов кирпича, подтолкнули его прямо к столу.

– Что у вас? – официальным тоном спросила Мумия, ничем не показав, что знает визкапа.

– Мне нужно увидеть генерала Службы Лемсонга по очень важному делу.

– Всего-то?

В голосе секретаря не было и доли иронии. Так ставят диагноз. На лицах некоторых офицеров Бруно заметил откровенные ухмылки, но отступать было поздно.

– Это действительно важно. Дело идет об угрозе всему Будущему Йозера Великого.

Такое же впечатление эти слова произвели бы и на самую натуральную мумию. Секретарь монотонно стал разжевывать: с пустяками сюда не приходят; дело не в том, что некий визкап желает видеть генерала, а в том, желает ли этого сам генерал; некоторые нобили за всю свою жизнь не удостаиваются генеральской аудиенции; поэтому пусть визкап изложит суть своего дела ему, секретарю, а уж тогда…

Стараясь не смотреть по сторонам, Бруно принялся сбивчиво излагать виденное в приступе общего джагри. Очередь сразу притихла. Нобили даже перестали обсуждать злополучный кирпич, а Мумия и глазом не повела. Ничто на свете не могло ее сбить с деловитой волны. Секретарь задумчиво стал перебирать варианты:

– Отчет о видениях конца света? Пожалуй, нет. Рапорт об ускоренном наступлении Суда Божьего? Тоже не подходит. М-да. Трудный случай. У меня к вам будет просьба, визкап. Пожалуйста, сядьте за тот дальний стол и обстоятельно, не торопясь, изложите все свои видения на биокоме. В сообразной обстоятельствам форме, разумеется. Ну а я обязательно передам вашу записку генералу. Кто следующий?

«Докладная записка об угрозе Будущему со стороны Стены».

Написав заголовок на экране биокома, молодой человек задумался. Кроме этих корявых, по-дурацки звучащих слов, ничто его голову не осенило.

Только сейчас до Бруно стало доходить, какую неподъемную глыбу грядущего взвалило ему на плечи общее джагри. Но что делать? Оставалось только глубоко вздохнуть и с некоторыми сомнениями (а не вредит ли это занятие его психическому здоровью и не достойно ли оно стен сумасшедшего дома?), которые в процессе сочинения докладной записки сменились почти полной уверенностью, приняться нанизывать пророчества на канцеляризмы. Он писал о Войне Времен, отделившей западные секторы Йозера Великого (так называемое Настоящее) от восточных секторов (так называемого Будущего), о стеллитовой Стене, утвердившей границу между секторами. О некоей таинственной угрозе, которую несет эта Стена, и прочее, прочее… Получилось ужасно.

Два дня наш визкап не отрывался от биокома: ждал звонка от Лемсонга и копался в архивах фанотек. Искал факты против Стены. Выстраивал аргументы. Готовился. И наконец дождался.

На третий день его вызвал к себе нобиль Тэт.

К нобилю молодой человек шел весь подобравшись. Тэт был не из тех начальников, которые под настроение могут обнять, расцеловать, наградить медалью и угостить пирожными, скорее – совсем наоборот. Поэтому оставалось лишь гадать, чем вызвал он неудовольствие отважного гозта нобиля.

Все выяснилось с порога.

Держа распечатку докладной записки двумя пальцами вытянутой руки, так держат дохлую мышь за хвост, – Бруно показалось, что Тэт распечатал его докладную Лемсонгу ради этого жеста, – нобиль с неизменной презрительной гримасой принялся высказывать свое мнение насчет сего опуса.

По форме – грубое нарушение устава. Негоже докладываться генералу через голову непосредственного начальства. По содержанию – полный бред (Тэт всегда говорил в глаза то, что думает, и, отдадим ему должное, далеко не всегда его слушателями были подчиненные, иначе он сам давно и заслуженно получил бы генеральские погоны). И вообще руководство Службы не нуждается в указаниях насчет стратегических угроз Будущему – на то есть соответствующие секторы. Нуждается руководство Службы в другом. В первую очередь в том, чтобы подчиненные ему офицеры быстро и толково исполняли приказы и поручения своего начальства. Искали конкретных исполнителей покушения на консульского тигра. Разбирались в механизме, каким агрессия Севера призвала себе на службу Царство Мертвых. И не тратили бы свои высокооплачиваемые служебные стэлсы на пустые измышления.

Об отсутствии мундира Тэт на этот раз не сказал ни слова, видимо, окончательно махнув рукой на подчиненное ему недоразумение в лице этого визкапа.

– Ты только губу себе не откуси, – сказала Линка, когда молодой человек вернулся на рабочее место.

Она уже была в курсе, что генерал поручил именно Тэту разобраться со злополучной докладной запиской, а уж своими аудиенциями нобиль Тэт славился на всю Службу.

До конца рабочей недели ни Бруно, ни его симпатичное начальство в медных кудряшках тему угрозы Будущему не обсуждали. Но не забыли о ней, раз в первый же выходной одновременно позвонили друг другу. Совпадения на этом не закончились. Выяснилось: они приготовили друг другу сюрпризы. Встретиться договорились у Линки.

Явился Бруно к ней с внушительной по размерам и явно не пустой котомкой. Когда решили начать именно с его сюрприза, Бруно котомку открыл.

Глава 12
ПРОКЛЯТИЕ ЗЕГОНА

Явится Он – никто не узнает его. Так пройдет первая ночь.

Люди, сделавшие время стеной, а бога камнем, посмеются ничтожеству его. Так пройдет вторая ночь. Ничто не изменится в светлом граде.

Но лишь сгинет третья ночь, как рухнут стены времен, распахнутся черные врата тьмы, и тогда явится Он с улыбкой на устах и кровавым железом в руке, и все воинство Царства Мертвых будет стоять за ним, и все силы ада будут реять за его плечами.

Идет Он – и моря там, где ступала нога его. Идет Он – и горы рушатся от его колен. Приблизится Он к светлому граду, и над головой его само небо ощерится зубами хорога. Тогда опустятся на колени мосты, падут ниц статуи и рухнут в ничтожество гордые башни.

Так станет град живых градом мертвых.

Оторвавшись от книги, которую Бруно достал из котомки и которую читал вслух, он с надеждой посмотрел на свое начальство. И начальство не промолчало.

– Это еще что такое, Бруно? – спросила Линка. Таким тоном занятая мать спрашивает у своего бесценного чада, с гордостью притащившего домой дохлую кошечку. Судя по всему, отрывок из Книги Вечности не вызвал у нее восторга.

– Знаменитое седьмое проклятие Зегона.

– Впервые слышу.

– У нас на Востоке вокруг проклятий Зегона создана целая область науки, написаны тысячи книг. И седьмое проклятие – единственное предсказание пророка, еще не сопоставленное историками с известным катаклизмом или катастрофой. Его всегда относили к далекому темному будущему, но ты обрати внимание: «рухнут стены времени», «опустятся на колени мосты, падут ниц статуи и рухнут в ничтожество гордые башни». Ведь именно это показало мне общее джагри! Не понимаю, как я сразу не вспомнил о седьмом проклятии. Нет, ты только послушай: «само небо ощерится зубами хорога». Зубы Хорога! Да, разумеется, зубы хорога я и видел в небе, но только не сообразил. А вот еще замечательное место…

Пока Бруно перечитывал проклятие, девушка думала. Мелкие волны морщинок набежали на ее чистый лобик. Она не перебивала.

– …град живых градом мертвых.

С надеждой глядел визкап на девушку, а она сосредоточенно молчала, будто взяла на себя роль самого Бруно.

– Что скажешь, Линка?

– А кем он был, этот Зегон?

Быстро, словно барабаня с учебника, Бруно охотно выдал:

– Легендарный восточный пророк Первого Югa. В молодости кропал сатиры, и, видимо, неплохие. Был бит. Получил прозвище Хромой, под которым и стал известен. В зрелые годы сочинял сказки. Тексты утеряны. К старости удалился от людей, жил в пещере, где каждый год писал по одному предсказанию, и так на протяжении семи лет. Предсказания вошли в историю под названием «Проклятия Зегона». Когда сбылось первое предсказание, Зегон Хромой был изгнан из полиса и пропал в стране северных варваров. По одной из легенд он был первым джагрином. Ну а через десять лет после изгнания Хромого Зегона его полис до основания уничтожили те же северяне. Год в год в указанный во втором проклятии срок. Впрочем, делать такие предсказания в те времена труда не составляло. Полис Зегона находился на берегу залива у самых границ Хатускона и уничтожался достаточно регулярно. Сам Зегон, по слухам, которые распускали его завистники, закончил жизнь в нищете и умер, подавившись рыбной костью.

– Но хотя бы одному предсказанию Хромого поверили?

– Нет. Все сбылись. В этом его трагедия. Мечтал быть истинным пророком, а в истории остался комичным угадывателем, которому не было веры и над которым все посмеивались. Но он знал свою судьбу, если назвал предсказания проклятиями.

– Теперь мне все понятно.

Не объяснив, что ей «понятно», Линка показала на древний фолиант:

– Книгу можно закрыть? Я ее боюсь. Только сам. Хорошо?

Том захлопнулся. Линка чихнула. Рассмеялась. Сказала, стараясь быстрее придать лицу самое серьезное выражение:

– Теперь очередь моего сюрприза, и знаешь, наши сюрпризы чем-то похожи. Только мой – не здесь. За ним надо ехать, причем очень далеко!

– Ну так поторопимся, – ответил Бруно.

Лифт выбросил молодых людей на северной стороне Столпа у самой границы спортивного городка. Забирая подальше от зала боев, у входа в который виднелись фигурки межевиков, оставляя в стороне пирамиду Уратохонга, Линка вела визкапа к парковому массиву. Видимо, ее сюрприз находился где-то там, за деревьями.

Старинный парк был величественным, как древнеаркейский храм.

Центральная аллея, чуть горбясь, шла на подъем, что создавало полную иллюзию дороги к облакам. Оборвалась аллея широкой лестницей из белого камня.

Зеленое поле внизу простиралось до самых холмов предгорий, за которыми сказочным голубоватым светом сияли ледяные вершины Норта Верде. В синем небе висели белые пушечные облака. А пять-шесть облаков опустились прямо на траву и притворились дворцами.

– Что это, Линка?

Перед тем, как начать спуск, молодые люди остановились.

– Мой сюрприз. Только у меня большая просьба: пока не закончим осмотр, не спрашивай, зачем я тебя привела в этот музей. Потом я сама объясню. Хорошо? Смотри: семь зданий – семь тысячелетий Службы. Каждое здание – рассказ о десяти веках ее истории. А в конце поля, обрати внимание, роют котлован под восьмой корпус. Нам предстоит пройти через все семь тысячелетий существования нашей организации. Это музей истории Службы, Бруно, и мы сейчас в ее историю отправимся.

На последние слова наш визкап среагировал не совсем адекватно. Он выхватил из-под куртки сканфер, навел его на дерево, поправил прицел, передернул ствол, пару раз щелкнул предохранителем и мгновенно вернул оружие на место.

От неожиданной пантомимы Линка хохотнула, не утерпев, задала несколько весьма ироничных вопросов, но молодой человек по своей привычке невозмутимо отмолчался.

На площадке перед воротами первого дворца-музея молодым людям пришлось задержаться. К экскурсии готовилась большая группа школьников. Трое учителей уговаривали подростков снять свои любимые спектры и на время осмотра надеть музейные спектры-гиды. Судя по сравнительной тишине, в которой проходила операция, дети прилетели в Йозер из провинции.

Из перечня видов осмотра Бруно с Линкой выбрали «сокращенный» и уже во втором зале обогнали школьников.

История первого тысячелетия Службы оказалась гораздо интересней, чем она представлялась в начале экскурсии. Ведь целых семь тысяч лет прошло, прежде чем Служба Арки окостенела в довольно скучную корпорацию безопасности, которой она являлась ныне.

А началось все давным-давно, в легендарные рыцарские времена Первого Юга, в царствование отважного короля Афробания Блестящего.

Началось все с межи. Точнее, с конфликта двух стражников соседствующих баронов за «пьяный лужок», названный так за странное свойство менять свое местоположение, а если еще точнее – с пьяной драки этих двух стражников. На сей локальный конфликт тут же прибежали окрестные селяне с дрекольем, за ними подтянулась вооруженная челядь баронов, а закончилось все настоящей битвой, и все за несчастный лужок.

Тогда-то Афробаний Блестящий и принял великое решение, подписав свой знаменитейший указ, которым в итоге и прославился.

История горазда на насмешки.

Отважный воитель и славный мудрец, прозванный придворными поэтами «солнцем бессмертия», Афробаний Блестящий ходил в походы, был в плену у северных варваров, бежал, прирезал своим мечом к королевству три удела и остров, сжег семь и основал восемь полисов, казнил врагов, просвещал как мог умы, и что же? Сгинул бы след Афробания со всеми его бессмертными деяниями в глине истории – только чавкнула бы эта глина, – если б не один-единственный указ, назначивший некоего мелкого дворянчика в управители комиссии по устроению межей.

Звали дворянчика Галь Вирдо. И был он из когорты мельчайших интриганов своего времени, один из той комариной тьмы искателей счастья, что вьется вокруг – даже не трона, а королевского двора. Талантами Галь Вирдо не блистал, рыцарской доблестью не выделялся и только к сорока годам получил под свою руку захудаленькую комиссию, да и то благодаря хлопотам своей престарелой любовницы.

Прошло двадцать скучнейших лет. Они вместили бесконечные тяжбы сиятельных соседей из-за потравы посевов во время графской охоты, споры за лесок, за клок удобий, за кучу навоза. Интриги. Взятки. Игру на противоречиях. Покушения. И как-то потихоньку, незаметно, из ничтожной комиссии вырос мощнейший департамент. Ну а Галь Вирдо набрал такую силу, что порой и герцоги томились у него в приемной.

Порядок на меже привел к удивительным результатам. Королевство расцвело, торговля процветала, народ благоденствовал. Казалось, пришло время для Галя Вирдо собрать урожай от трудов своих, но именно в этот момент он был зарезан шпионом соседней сатрапии, которую испугало появление столь мощной и опасной державы у своих границ.

Так погиб первый межевик. Но история его дела только начиналась. Можно сказать, Служба родилась на меже, и это стало ее судьбой, стоять на меже – извечной задачей.

Свой рассказ спектр-гид щедро иллюстрировал экспонатами. Восковые фигуры толстоносого Афробания, длинноносого Галя Вирдо, купцов, чиновников, воинов были как живые. Особенно впечатляло лицо воина-межевика с тяжелой и широкой, как балкон, нижней челюстью и единственной свирепой целью в стеклянных глазах – «порядок любой ценой».

Стояли здесь и отреставрированные межевые столбы той эпохи. Их еще при жизни Вирдо научились пропитывать морийскими смолами, таким образом придавая удивительную долговечность. Столбы были как новые, готовые хоть сейчас шагнуть на межу. Глядя на эти шестигранные цилиндры, Бруно наконец догадался, откуда архитектор Столпа взял его карандашную форму.

Что касается дальнейшей судьбы королевства Афробания, то она явно не сложилась. Довольно скоро его жителям порядок надоел, не ведающий страха перед хаосом сын Афробания затеял реформы, межевой департамент ввиду своей непопулярности был упразднен, и тут-то, словно дождавшись своего часа, все беды обрушились на страну.

Побережье принялись потрошить пираты. Орды варваров навалились с севера. Ловя момент, соседи из Аргусского царства ударили с юга. Поражений стало больше, чем побед, а чудесные спасения тут же сменялись полным разгромом.

Через двадцать лет межевой департамент восстановили, но было поздно – счастье покинуло королевство. Еще через полвека оно было окончательно завоевано аргуссами. Но что интересно, первым же своим распоряжением аргусский наместник объявил о воссоздании межевого департамента.

Ситуация эта штамповалась всю тысячу лет.

Войны. Церковные реформы. Контрреформы. Мятежи. Создание империй. Крах империй. Королевская власть. Власть сатрапов или демагогов. Но истинным устроителям царств межевая Служба требовалась всегда. И чем мудрее был правитель, тем мощнее был у него департамент межи.

Наконец-то экспонаты закончились, спектр-гид замолчал. Бруно с Линкой очутились в стеклянной галерее, ведущей в музей второго тысячелетия Службы. Зелень травы за окнами, синее небо с белыми облаками – все казалось красиво-нереальным после музейно-исторической тьмы.

Молодые люди замедлили шаг. Им понравилось в галерее. И пока мрак очередного тысячелетия не поглотил их, Бруно все пытался сообразить: зачем все-таки Линка его сюда привела? Что она хотела сказать своим удавшимся сюрпризом? Похода в музей визкап ну никак не ожидал.

Во втором здании молодые люди задержались не надолго. Именно на это время пришелся крах Первого Юга, толком необъяснимый социальный коллапс, вдруг отбросивший набиравшую ход цивилизацию в первобытность.

Это безысторье устроители музея оформили в виде абсолютного темного «коридора ужасов». При виде вываливающихся из мрака атакующих хорогов с алыми пастями и людоедов в набедренных повязках с топорами, сделанными из лопаток двигателя реактивного самолета, Линка сразу же ухватила визкапа за руку. Позади во весь голос визжали школьницы.

Разрядка получилась что надо. В третьем дворце мозги уже вновь были готовы терпеть напор спектр-гида, и запаса этого хватило почти на все оставшиеся тысячелетия.

В них история вернулась на круги своя.

Возрожденная античность. Рабовладельческие империи. Приход Спасителя. Крах империй. И понемногу то там, то здесь появляются межевые департаменты.

Создание феодальных империй, когда благородная идея объединения достигалась совсем не благородными средствами. Распад империй. Нашествия северян. Избавление от ига. Формирование Службы и ее постепенное распространение по всей Арке.

Эпоха Великих Открытий. Индустриальная и постиндустриальная эры.

Наконец, Война Времен. В этом зале Бруно притормозил, все, что касалось происхождения, генезиса Стены, его сейчас ой как интересовало.

Началось все с небольшого конфликта, спора за Иринитский храм, а вскоре располыхалось в войну между западными и восточными территориями Йозера Великого, в грандиозное сражение цивилизаций. Запад, назвавшийся Настоящим, защищал свои традиционные ценности: относительность закона, право воровать в соответствии с должностью, право ненавидеть тех, кто не похож на тебя, несогласных с тобой, право убивать за веру.

В свою очередь Восток, начертавший на своих знаменах – Будущее, вовсю бомбил Запад во имя всеобщей любви и терпимости, во имя полной свободы в рамках жестких законов, во имя прогресса и стэлсовой демократии.

Формально победил Восток, торжествовало Будущее. Но что дальше? На десятилетия погрязнуть в нашпигованных оружием секторах Настоящего? Взять на себя обузу оккупации криминальной, не приносящей никаких доходов территории? Ответ нашли в традиционных для культуры Юга идеях.

Межа. Стена. Полис. Со времен легендарных Равэтов идея стены утверждалась в умах, как идея безопасности и самой жизни. Первые поселения, создаваемые в кратерах давно потухших вулканов, были защищены от агрессии мории именно естественными стенами вулканических склонов. В дальнейшей истории полисы старались строить в таких местах, где было несложно каменными стенами обеспечить защиту от той же мории.

Итак – Стена. Впервые люди решили отгородиться от других людей в таком масштабе, навсегда. Как часто бывает, к потребности подоспело и соответствующее изобретение: ученые создали стеллит, легированный стеклобетон необыкновенной прочности. Начиналась эпоха строительства стеллополисов, и Будущее не устояло перед соблазном раз и навсегда решить проблему Настоящего.

Так, под присмотром Службы, построили Стену, непреодолимую межу времени между Востоком и Западом, Будущим и Настоящим, задвинув последнее за стеллит и оставив его там, как тогда казалось, умирать и самоуничтожаться. С тех пор и прозвали стеллит камнем времени.

Экскурсанты перешли в следующий зал, служивший скорее богам пропаганды и воспитания, чем подлинной истории и науке. Торжество Будущего с его ответственной стэлсовой демократией над примитивной и продажной демократией Настоящего. Апофеоз, утверждение Будущего. Все размежевано, уравновешено. Все интересы сбалансированы или нейтрализованы. Все решают стэлсы и ресты. Пятнышко Черного квадрата – этой неизбежной социальной сточной ямы – не в счет.

Просмотр экспозиции седьмого дворца завершился выходом к величественной панораме Йозера Великого в лучах утреннего солнца под торжественную музыку.

Выложенные стеллитом над панорамой слова ненавязчиво подводили итог:

Будущее – венец истории!

Оглушенные музыкой и спектр-гидом, утомленные увиденным, молодые люди вышли из последнего дворца. И запросто бы свалились в котлован, вырытый для восьмого тысячелетия Службы, если бы тот не был столь тщательно отгорожен.

Заговорили они уже на центральной аллее старого парка, которая на этот раз была «дорогой с облаков» и вела вниз. Сзади их нагоняли школьники-экскурсанты. Смех, выкрики за спиной не умолкали. Звучали голоса детей Будущего, вдвойне счастливых тем, что они наконец вырвались из дурацких, кровавых, умерших веков прошлого, в которых их глуповатые предки столь яростно и бессмысленно убивали друг друга. На фоне белого кудрявого облака фигурки подростков были как нарисованные.

Говорила Линка. Она не торопилась и тщательно подбирала слова:

– Теперь я могу объяснить свой сюрприз и рассказать, зачем я тебя сюда привела. Помнишь, там, на крыше, я обещала поверить в джагри? И пока я смотрела в твои глаза – я верила. Я старалась. Извини. Ты должен меня понять, Бруно. Ты хороший, ты добрый, умный, ты мой друг, и поэтому я не хочу, чтобы над тобой смеялись, чтобы зря падал твой реет.

Приготовившись говорить неприятные вещи, девушка смотрела прямо перед собой. В лицо «умного, доброго» она не глядела. Напрасно.

– Я люблю Будущее, Бруно. Хорошо знаю историю Службы, силу Службы. Ты сам все сейчас видел! Службе семь тысяч лет, что ей какая-то там Стена? Она сама – Стена. Теперь – насчет перспектив Будущего. В конце концов, есть ученые, есть Пирамида, есть глобалыцики, Тор, есть специалисты, стеллитовые компании, которые несут ответственность за прочность Стены. Поверь, здесь есть кому защитить Будущее. А свои идеи оставь, они искалечат тебе всю жизнь, они здесь никому не…

Линка знала, слова ее обидны, но такой реакции все-таки не ожидала. Гримаса ненависти искорежила лицо ее «хорошего, доброго и умного» друга. Девушка никогда в жизни не видела истинного лица черного джагрина и по-настояшему испугалась. Линка почувствовала: сейчас случится что-то страшное, но реальность оказалась ужаснее, чем самые жуткие ее страхи и ожидания.

– Что с тобой, Бруно? Что…

Не дав Линке договорить, он зарычал, бросился на нее и со всей силой толкнул, вмял в ствол дерева. Затем выхватил сканфер, деревянно, как флюгер, развернулся и открыл огонь прямо по школьникам.

Гром выстрелов порвал Линкин мир на обрывки, словно бумажный рисунок.

Падающие дети. Гром, гром, гром. Окаменевшее лицо. Бегущий в сторону школьников и стреляющий на бегу Бруно. Крики ужаса. Сводящая с ума бойня. Гром. Гром. Гром. Ребенок, который тщетно пытается уползти от смерти на четвереньках.

Последний клочок рисунка. Потухающий проблеск сознания.

Синее небо. Белое облако. По нему разбросаны детские тельца. И Бруно ходит по облаку и в упор расстреливает лежащих детей.