Текст книги "Два мира (СИ)"

Автор книги: Вадим Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Я двинулся по тропинке, прошел под столбом и внезапно уперся в Браму. Сбоку от меня смутно виднелся двухметровый неприглядный сухостой. Брама оказался не совсем такой, как я ее описывал. Вместо величественного прохода в холме, была какая-то узкая щель, в которую человек средней комплекции может протиснуться разве что бочком. Вдобавок, щель не доходила до верха холма. Вершина нависала над щелью подобно куполу. Наконец, стены щели, как и вся передняя часть холма, перед которой я стоял, были из сыпучей песчаной почвы. Кое-где виднелись обвалы. Понятно, почему Брама так мало интересует народ. Кто отважится лезть в этот опасный проход. Только настоящий сумасшедший, типа Капитана.

Вспомнив Капитана, пожелал его видеть. Громко и раздельно я произнес свое желание. Какое-то время (мне оно показалось очень долгим) ничего не происходило. Я чувствовал, что начинаю терять осознанность. И тут раздался крик чайки. Этим криком меня затянуло в другой сон, который воспринимался уже менее ярко и реалистично.

Я оказался в необычном коридоре, с текущими, переливающимися стенами, как бы из водянистого тумана, пронизанного солнечными лучами. Очень скоро стены коридора утратили свою призрачную текучесть, а я окончательно утратил остатки осознанности, включившись в сновидение. Теперь у коридора были твердые стены, пол, потолок – правда, из странного малопонятного материала. Вдоль стен висели (или стояли?) какие-то предметы (или что-то другое?). Понять, что это, я так и не смог.

Коридор заканчивался открытой дверью, через которую лился яркий свет. Слышались очень мелодичные, певучие голоса. Я стоял, заворожено слушая голоса, но не понимал ничего. Наконец, из пятна света показалась высокая, худощавая человеческая фигура. И подошла ко мне. Человек, подошедший ко мне, буквально, лучился радостью. Во сне я знал, что этого человека называют Капитан, но не мог вспомнить, почему именно Капитан. Потеряв осознанный сон, я напрочь потерял память. И покорно следовал сюжету сновидения.

Капитан радостно всплеснул руками:

– Дима, и ты пришел посмотреть на серого, которого наш Отшельник подобрал? Удивительное существо, герой. По сравнению со своими собратьями необычайно проницателен. Можно даже сказать – просветленный. Вспомнил, как их племя в древности называлось. Да, и главное, именно этот расторопный парень у нас Живоглаз умыкнул тогда.

Капитан весело засмеялся.

– Да, уже слышал об этом, – ответило мое сновидческое "я". – Со мной еще отец Иван... Кстати, где он? На входе, что ли, затерялся. Пойду, гляну.

Я повернулся и пошел. Коридор круто поворачивал. За поворотом я столкнулся со странным существом, которое испуганно присело (я и сам немного испугался). Это была очень большая кошка с получеловеческим лицом. Размерами, наверное, с добрую рысь. У существа были кошачьи по форме, но совершенно человеческие по выражению глаза. Большой, приплюснутый нос и длинный тонкий рот (совсем уже человеческий) с рядом острых кошачьих зубов.

Зубы я увидел потому, что существо мне приветливо улыбнулось. Затем показало лапой на себя и что-то прошипело. Я не понял ничего. Растерянно пожав плечами, хотел было пройти мимо. И тут услышал, как существо еще раз прошипело-промурлыкало: "Я Шимасса".

Шимасса! Это слово ударило меня словно молния. Внезапно я все вспомнил: вспомнил, что нахожусь в сновидении, вспомнил, что хотел видеть Капитана и видел его, но не понял. Вспомнил, кто такой Шимасса. Воспоминание было подобно яркой вспышке света в голове.

– Шимасса! – крикнул я и тут же проснулся.

Шимасса – друг Живоглаза

Шимасса решил – пора! Пора идти к дому Капитана. Немедленно! Этим же вечером или ночью! Он больше не может ждать.

Сгустились вечерние сумерки. Шимасса поужинал и стал не спеша собираться к дому Капитана. Складывая свою сумочку, он поймал себя на мысли, что думает о чем угодно, только не о предстоящей встрече с Капитаном и лесным народом. Решимость не оставила его. Но он совершенно не представлял себе, как подойдет к стражам, сияющим и гордым, что скажет им, захотят ли его слушать? А если захотят, как он расскажет страшным, огненным существам о том, что он вор? Не испепелят ли они его после этого?

– Да пребудут со мной мои славные предки рамяусты, – сказал сам себе Шимасса и посмотрел в окно (за окном окончательно стемнело). – А там пусть как будет, так и будет. Может, встреча не состоится вовсе?.. Нет! Скорее всего, встреча состоится. Хотя бы потому, что стены, пол, потолок – все говорит о том, что он сюда больше не вернется. Шимасса чувствует сердцем, что больше в эту нору не вернется!

Он взял свою сумочку и бережно положил завернутый в тряпочку Живоглаз. Постоял, подумал и положил еще несколько безделушек, что были ему дороги. А в другой отсек сумки он положил пару яблок и горсть грецких орехов – все, что оставалось от запасов. Ну вот, теперь он готов идти в неведомое.

Шимасса осторожно выскользнул из здания. И долго стоял возле служебного входа, под козырьком. Пришельцев не было, а он все стоял. И снова это чувство, что он сюда больше не вернется. "Что же, Шимасса поменял много мест обитания. Уйдет и отсюда." Он сделал несколько резких движений задними лапами, словно заметая следы своего прошлого. И не оглядываясь, прыгнул во тьму.

Здание, в котором находилась краснокутовская церковь, стояло немного на отшибе, на пустыре. В юго-восточном направлении пустырь упирался в очень старые, корявые деревья, за которыми пряталось двухэтажное сельское общежитие. За общежитием был перекресток улиц – центральная "пуповина" села. Если двигаться дальше, в этом же направлении, будет опять пустырь – просторная луговая низина. За ней, небольшая улочка, состоящая всего из четырех хат. Улочка примыкает к основной дороге в том месте, где эта дорога, идущая от сельсовета и общежития, делает крутой поворот и уходит к берегу моря. Дальше есть еще одна большая улица, последняя улица Красного Кута. Но в этом месте домов больше нет... Шимасса выбрал именно это направление.

К дому Капитана есть гораздо более короткий путь, напрямик. Но рамяуст решил сделать круг, заметая следы – так, на всякий случай. К тому же в юго-восточном направлении одни пустыри, что его полностью устраивает. Только одно место небезопасно – центральный сельский перекресток.

Шимасса какое-то время лежал в кустах, у общежития: принюхиваясь, прислушиваясь. Пришельцев не было видно нигде. Людей тоже. Только один раз проехала через перекресток человеческая машина, издающая резкий запах бензина. Потом мелькнули две призрачные, согнутые фигурки его собратьев. Они крались в сторону сельсовета. За сельсоветом расположен проулок с самыми богатыми домами в селе. Там есть чем поживиться рамяустам.

Больше никого не было. Шимасса быстро перебежал перекресток. Через пару минут он оказался у крайнего дома, на небольшой улочке. Этот дом давно был необитаем и частично разобран. Шимасса слышал от здешних рамяустов, что здесь десять лет назад жил поп со своим старостой. Потом они пропали. Дом долго стоял заколоченный. Пока его не стали потихоньку разбирать местные. Шимасса аккуратно обошел улочку сзади. Перед ним расстилался пустырь, заросший низкорослым, колючим кустарником. Он осторожно прошел через кусты, по едва заметному ходу и очутился на тропинке. Тропинка вела к дому Капитана. Она подходила к его двору со стороны сада, что рамяуста особенно устраивало. Сбоку, перед садом, должна быть канава, которую он углубил, а потом от нее прокопал лаз в сад, чтобы украсть Живоглаз. Сам лаз давно, наверное, зарыли. Но канава должна сохраниться, какой смысл ее закапывать? И если она цела – лучшего наблюдательного пункта не найти. Он в нее заляжет и будет ждать лесной народ.

До дома Капитана оставалось каких-то метров сто. Кошачьи глаза рамяуста отчетливо видели сад, торчащую из-за деревьев крышу дома, макушку пристройки. Шимасса остановился под большим и раскидистым одиноким тополем. Остановился, чтобы оглядеться и вдруг похолодел от ужаса, отчетливо ощутив кислый металлический запах, который шел откуда-то сверху. Он медленно поднял голову: над ним, на ветвях дерева висели серые, кожаные мешки, величиной с небольшую боксерскую грушу. Их было очень много.

Шимасса знал, что такую форму принимают рядовые дорн, когда находятся в состоянии полусна (если, конечно, это сон и они вообще спят). Тем не менее, в такой форме бдительность пришельцев резко притупляется. Это его и спасло от обнаружения.

Рамяуст быстро нырнул в сухую колючую траву за тропинкой. Прижался к земле, отчаянно борясь с собственным страхом. Больше всего ему хотелось тихо отползти в сторону и бежать, бежать отсюда прочь, бежать в нору. Закрыться там и больше никогда из норы не выползать. Он дрожал от ужаса, но почему-то упорно полз вперед, к канаве, а не обратно, в нору. Как и два дня назад, когда он убил пришельца, с ним творилось что-то невероятное. Шимасса не узнавал самого себя. Он все-таки дополз до спасительной канавы, рухнул в нее и долго переводил дух.

Эти дорн спят, но тут могут быть и другие. Могут быть их начальники, а они никогда не спят. Но зачем они здесь? Что-то затевается? Что?.. Шимасса терялся в догадках. До его ушей долетел гул человеческой машины. Гул приближался. Показался свет фар. Машина подъехала к дому Капитана с противоположной от сада и канавы, где залег Шимасса, стороны. Со стороны, где у Капитана пристройка.

Машина заглушила мотор и погасила фары. Какое-то время стояла полная тишина, потом хлопнули автомобильные дверцы, послышались приглушенные, нетвердые голоса. Шимасса вжался в землю, но продолжал напряженно наблюдать. Над его головой с тихим шипением заскользили рваные грязные тени пришельцев. Пришельцы летели в сторону пристройки.

От страха Шимасса перестал дышать, ему хотелось превратиться в камень. Пришельцы накручивали круги вокруг дома и сада Капитана. И почему-то не замечали бедного, оцепеневшего рамяуста, распластавшегося на дне небольшой канавы.

Внезапно все стихло – безумное кружение дорн, стихли пьяные голоса людей. Человеческая машина завела двигатель и быстро уехала прочь. Шимасса вздохнул облегченно, приподнял голову и вдруг увидел красные отблески со стороны пристройки. Это был огонь. Первое мгновение он даже обрадовался огню, ему вспомнилось его последнее видение предков у космического пламени. Но очень скоро Шимасса понял – это плохой огонь, злой огонь, это пожар.

Пристройка горела быстро. Уже через несколько минут вся деревянная конструкция превратилась в один огромный пылающий факел. Шимасса беспокойно метался по дну канавы. Он не знал, что делать – бежать отсюда в нору, бежать звать на помощь, но кого? Или бежать к дому Капитана, но чем он может помочь? И тут он опять вспомнил о том большом космическом огне из своего видения. И он взмолился этому огню. Странная это была молитва, первая молитва в жизни рамяуста. Молитва о том, чтобы большой и добрый Огонь потушил злой огонь.

Шимасса молился, а над ним стремительно темнело небо. С почерневшего неба вылетела ярчайшая молния. Она распростерлась прямо над его головой, как ветвь исполинского дерева. Рамяуст даже не успел испугаться. С рваным треском над ним разорвалось небо. Больше он ничего не помнил.

***

Шимасса медленно открыл глаза. И увидел белую, ровную гладь облака. Мягкие (почти лунные) лучи солнца пронизывали молочный туман. Появилось лицо. Оно смотрело на него сверху, прямо из облака, и улыбалось. Это было лицо его собрата – рамяуста. Шимасса совсем не удивился. Он понял, что умер, что находится в своем дымчатом теле, и кто-то из предков его встречает.

Предок сказал какое-то слово. Кажется, "рассаут". А потом аккуратно приподнял Шимассу. И сразу исчезло облако. Появилась причудливая просторная комната прямоугольной формы. Они сидели в ее задней части. Недалеко пылал камин. Огонь был очень добрый и уютный.

Предок еще раз показал на себя и раздельно произнес:

– Я, Рассаут... Как ты себя чувствуешь?

Шимасса пожал плечами, осмотрел себя. Странно, – подумал он, – ощущения совершенно настоящие: голова чуть побаливает, небольшая тяжесть в лапах. Неужели все это может быть в дымчатом теле?

– Не знаю, – ответил Шимасса, – я же умер, там, внизу, – он неопределенно махнул лапой.

Вместо ответа Рассаут засмеялся. Смех у него был тихий и совершенно беззлобный.

– Нет, ты не умер, – сказал он. – Тебя забрал Огненный дед. Ты потерял сознание. И он тебя сюда принес.

– Огненный дед! Кто это? И... – Шимасса с беспокойством ощупал себя. Только сейчас он понял, что с ним нет его сумочки.

– Не волнуйся, – сказал Рассаут, поняв его движение. – Твоя сумочка и все что в ней в целости и сохранности. Это все у деда. Он тебе вернет, когда поговорит с тобой. Он скоро будет. Можешь называть его как я – дед. Его еще Отшельник называют. У него много имен. Он очень давно живет. Но ты не бойся. Он только с виду страшный, а так – добрый... Да. Как голова, болит?

– Немного.

– Тебе лучше еще поспать. На вот, выпей.

Рассаут что-то ловко налил из кувшинчика в небольшую пиалу и передал Шимассе. Жидкость напоминала родниковую воду и пахла как родниковая вода. Но когда он ее выпил, то почувствовал небольшую горечь. Тут же напала сонливость. Засыпая, Шимасса подумал, что забыл у собрата спросить, где он, собственно, находится.

Когда Шимасса опять пробудился, то увидел сидящего в кресле огромного старика. Пышная огненная копна волос на голове старика пылала самым настоящим огнем, глаза метали молнии. Шимасса испугался, задрожал. Повернувшись, он увидел, что Рассаут как ни в чем не бывало спит у камина, свернувшись клубком, словно кот.

– Ну-ну, – сказал старик, – не трясись, я тебя не съем.

Он пересел в другое кресло, стоящее в тени. Огонь над его головой пропал. Глаза перестали метать молнии, они стали мягкими, томными, как у разомлевшего кота.

– Подойди ко мне, Шимасса, – тихо сказал старик, – мне нужно с тобой поговорить.

Шимасса повиновался.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хор-хорошо, – голос Шимассы предательски дрогнул.

– Ты не должен меня бояться, – повторил старик. – Можешь называть меня... дед. Или, если тебе так нравятся титулы: Огненный дед. Ты уже знаешь Рассаута. Он десять лет у меня живет. Было бы плохо, давно сбежал.

Отшельник засмеялся. Достал из кармана платок, развернул. В платке был Живоглаз из сумки Шимассы.

– Откуда это у тебя?

Шимасса опять задрожал и бессильно опустился на маленький стульчик. Он молчал, слова будто застряли в горле.

– Ну-ну, – сказал Отшельник и потрепал его за ухом. – Я не собираюсь у тебя забирать твой камень. Но сам посуди, Живоглазы просто так на земле не валяются. Ты мне должен все рассказать. Это очень важно, понимаешь?

Шимасса сдавленно кивнул. Мысли путались в его голове. Страх перед загадочным стариком (еще более загадочно этот старик пах, такой запах бывает в воздухе, перед сильной грозой) мешался с обидой на этого же старика, в руках у которого его камень, его Живоглаз. А он, рамяуст, ничего не может сделать. Отшельник пристально посмотрел на Шимассу, пронзая его взглядом. Он читал бедного рамяуста как раскрытую книгу.

– Ты шел к лесным стражам, – медленно произнес Отшельник. – Считай, тебе повезло. Я их сосед и большой друг.

Старик что-то налил в пиалу, подвинул Шимассе.

– Пей, пей и рассказывай.

В пиале опять была чистая родниковая вода, только теперь без горечи, со вкусом меда и грецкого ореха. Шимасса выпил, и ему стало радостно и спокойно на душе. Если дед, действительно, друг лесным стражам – подумал он, – тогда все складывается как нельзя лучше.

И Шимасса все рассказал, кроме одного. Он не стал распространяться о том, как ему удалось сбежать из Кургана Тьмы. А Отшельник дипломатично не стал спрашивать. Поэтому рассказ начался с момента, когда беглец, обосновавшись в подклети под лестницей в церковь, заинтересовался домом Капитана. Заинтересовался потому, что это единственный дом, который его собратья рамяусты обходили стороной. Во время долгих, ночных наблюдений за домом и садом он заметил, что Капитан прячет в дупле старого дерева чудесный камень. Шимасса уже знал, что над домом и садом какое-то защитное колдовство. Было ему известно и то, что к краю сада колдовство заметно слабеет. (В этом месте рассказа Отшельник хмыкнул и тихо покачал головой.) Так что не украсть эту чудесную вещь он, вор, просто не мог.

Шимасса рассказал, как он копал лаз. Как, наконец, украл камень. И как этот камень у него отобрал местный поп. Рассказал, как убил пришельца и нашел ночью под кроватью новорожденный Живоглаз (здесь Отшельник слушал особенно внимательно). Рассказал, и как вспомнил имя своего народа – рамяусты. Пока он все это рассказывал, проснулся Рассаут, и сел рядом с Шимассой, прямо на пол.

Отшельник остался очень доволен рассказом, он хлопнул Шимассу по плечу:

– Скажи теперь громко Рассауту подлинное имя вашего народа.

– Рамяусты!

– Да-да, правильно, рамяусты, – почти прошептал Отшельник, – как давно это было. Я был еще совсем юн... совсем юн.

– Что было, дед? – спросил Рассаут.

– Ах, да, – сказал Отшельник, выходя из глубокой задумчивости. – Потом расскажу. А пока главное то, что твой соплеменник вспомнил подлинное имя вашего племени. Невиданное дело за последние века! Но еще важнее, что Живоглаз начал делиться и первым выбрал ни кого-нибудь, а его, маленького, но героического рамяуста. О Шимасса! – воскликнул Отшельник и обнял его, – отныне ты друг Живоглаза! И будет у нас по этому поводу праздник. Я ненадолго отлучусь. Схожу на Холм, приглашу лесных стражей. А вы, друзья мои товарищи, подготовьте пока все тут. Рассаут знает.

Огненный дед покинул их. Шимасса долго сидел, потрясенный. Его не только не испепелили, не заклеймили позорной кличкой – вор. Его еще сделали героем. В честь его будет праздник! Праздник! И великие лесные стражи будут праздновать вместе с ним.

Все закрутилось, завертелось перед изумленным Шимассой, будто в ослепительном, солнечном хороводе. Рассаут, смеясь, увлек его на кухню. Он что-то колдовал над неведомыми Шимассе приборами. Потом они играли в прятки. Появились огненные стражи и все обнимали его, Шимассу, как родного. С ними был один человек – Капитан, замечательный и добрый. А затем он встретил в коридоре еще одного человека. Шимасса назвал свое имя, человек вначале не понял. Шимасса назвал себя еще раз. И человек громко и радостно повторил его имя и назвал свое – Дмитрий. И обнял его. Человек обнял рамяуста! Невиданное дело, неведомые, новые времена!

Корифей – животное полезное

Ранним сентябрьским утром, на восходе Солнца, отец Иван и Дмитрий осторожно спускались по Южному склону. Этот склон считался самым крутым на Холме. Почти весь спуск представлял собой сплошную лестницу из ступенек, вырезанных прямо в земле. Местами склон Холма становился почти отвесным, и тогда ступеньки переходили в навесную лестницу. В одном месте лестница была обвита вокруг могучего ствола огромного дерева.

На Южном склоне пышно цвели самые настоящие тропические джунгли. Это казалось невероятным, но и Дмитрий, и отец Иван испытывали внутреннее ощущение, будто бы незримо перенеслись в иную климатическую зону планеты. Однако они были все на том же Холме. И вершина Холма с величественными Серебряными Деревьями глядела им в спину.

Друзья не спеша пробирались под могучими, раскидистыми деревьями с крупными багровыми листьями. Вокруг них сплошным ковром росли папоротники, свисали лианы. На открытых местах виднелись мечевидные купы тропических сансевиерий. Попадались даже небольшие пальмы. И все это на почти отвесном склоне!

Через некоторое время спуск прекратился. Склон Холма перешел в небольшую выступающую вперед площадку, заканчивающуюся отвесным обрывом. Друзья огляделись. Они достигли места, которое называется (в приблизительном переводе с языка стражей на человеческий) – "Птичий Трон".

Отец Иван поднес указательный палец к губам и выразительным жестом показал Дмитрию на край площадки. Дмитрий увидел Капитана. Он стоял к ним спиной, на самом краю обрыва, покачиваясь и расставив в разные стороны руки. В какой-то момент, друзья даже не поняли – в какой, Капитана на краю площадки не стало, он исчез. Отец Иван и Дмитрий кинулись к обрыву. Дмитрий посмотрел вниз и отшатнулся. Прямо под ними шла отвесная стена высотою, наверное, с девятиэтажный дом. Под стеной была широкая поляна с песчаными барханами. Поляна плавно вклинивалась в кустарник. Дальше начинался долгий и уже пологий спуск к причалу на реке.

Капитана внизу не было, Капитана не было нигде. Друзья смотрели вниз, пока мимо них не пролетела большая, красивая бабочка. И тоже куда-то исчезла. Друзья отошли к задней части площадки. Сели под роскошным кустом шарооборазной формы на очень удобное сплетение ветвей и листьев, в форме кресел (кажется, это и был Птичий Трон). Отец Иван повернулся к Дмитрию, на его лице играла восторженная улыбка:

– Дима, дорогой, ты понял, у Капитана получилось! Он принял вторую форму, после древесной – он научился летать. Он породнился со стражами. И мы с тобой как бы случайно все это увидели. Но, друг мой, мы-то с тобой знаем, что никаких случайностей не бывает. У Капитана получилось! И мы тому свидетели!

Дмитрий молча кивнул и улыбнулся. Все было понятно и без слов. У самого Дмитрия пока получалось только с формой дерева. Отец Иван не освоил и этого – увы, душа деревьев ему не открылась. Зато батюшка побывал в Звездном Шатре народа Лэйи. Шатер как раз находился на южном склоне Холма, только почти на самой вершине, у Серебряных Деревьев. Отец Иван нашел с народом Лэйи общий язык! Кто бы мог подумать! А Дмитрий так и не побывал в Звездном Шатре... Впрочем, и отец Иван, и Дмитрий смотрели на такие расхождения "увлечений" спокойно. Что ж с того, что один любит звезды, а другой открыл в себе жизнь дерева. И то, и то части одного целого...

Друзья молча смотрели, как лучи восходящего солнца пронизывают склон Холма, ослепительно отражаются от полоски бегущей внизу реки и гаснут в пепельной пелене, над большим человеческим селением и морем, лежащим в пяти-семи километрах за селом. Увы, над обыденным земным миром по-прежнему висела тень Кургана.

Дмитрий и отец Иван собрались, было, продолжить свой путь дальше, как на площадке перед Птичьим Троном появился большой и важный кот. Он был темно-коричневого цвета со светло серыми полосками по бокам. Остановившись напротив замерших от удивления друзей, кот почти незаметным плавным движением поднялся на задние лапы. При этом одной из передних лап кот оперся об ствол небольшого деревца, а другой лапой важно пригладил усы. И сказал:

– Который час?

Дмитрий открыл рот (от изумления), но кот остановил его лапой:

– Можно не отвечать, – сказал он. – Я пошутил. Здравствуйте!

Кот вежливо склонил голову и продолжил:

– По долгу службы обязан доложить: Капитан благополучно достиг Другого Берега. И вам пора. Вас ждут на причале. Честь имею.

Кот махнул лапой, и прежде чем друзья успели что-либо сказать, быстро растворился в кустах.

– Что это было? – тихо проговорил отец Иван.

– Послание, – улыбнулся Дмитрий. – Говорящий кот.

Дмитрий вспомнил, как Капитан рассказывал о том, что на Холм, как раз на Южный склон, иногда приходят звери. Здесь, на Холме, они отдыхают от тягот жизни внизу, набираются мудрости и даже начинают говорить, но ведут себя очень и очень скрытно. Капитан также говорил, что на Южном склоне живут несколько стражей, они занимаются зверюшками – лечат их, разговаривают с ними. Еще звери охотно общаются с Рассаутом, это тот самый Серый, что уже десять лет живет с Отшельником. Иногда он здесь появляется.

– А помнишь, как ты у Игуменьи про зверей и птиц спрашивал? – откликнулся на мысли Дмитрия отец Иван.

– Да, помню. Игуменья сказала, что их мир связан с деревьями и бегущей водой. Что часть своего мира им подарили птицы с Другого Берега. Но птиц, живущих по эту сторону, они уже понимают меньше. Звери еще дальше от стражей, звери тут такие же гости, как и мы...

– И все-таки, – перебил Дмитрия отец Иван, – этот кот не просто кот. У меня чувство, что это не совсем кот... Э, ну, то есть, не из тех зверюшек, что на Холм к стражам погреться приходят. А какое-то особенное, служебное животное... Ха, как важно он усы подкрутил, – отец Иван захохотал.

– Кот прав, – сказал Дмитрий, вставая, – идем, нас ждут на причале.

Друзья покинули Птичий Трон и по боковой лестнице спустились к подножию Холма. Дальше шел пологий спуск к реке, к причалу. Тропинка углубилась в низкорослый кустарник и постепенно превратилась в ровную песчаную дорогу, плавно заворачивающую к юго-западу, к реке. Вскоре кусты расступились, и взору друзей открылась ровная полоса реки, уходящая на юг, к морю.

Друзья подошли к спуску, ведущему на причал. Снова начались ступеньки. На этот раз ступеньки были выложены полупрозрачным камнем чудесного изумрудного цвета. По бокам лестницы росли высокие деревья, с ровными, как колонны, стволами и пышными кронами. Кроны деревьев образовывали единый зеленый купол, что парил над лестницей в недосягаемой высоте.

Ступеньки кончились. Отец Иван и Дмитрий вышли на небольшую площадку. Площадка была покрыта такой же чудесной изумрудной плиткой, с голубовато-зеленоватым отливом, под цвет речной воды. Друзья молча смотрели на север. В северном направлении река делала плавный поворот к Холму. У самого поворота виднелся еще один причал – он был меньше и находился на другом берегу. Именно на этом причале, если верить рассказу Капитана и стражей (а не верить им не имеет смысла), и закончилось их первое путешествие к Другому Берегу, почти десять лет назад.

Из-за поворота реки медленно выплыла прекрасная белая ладья. Нос ладьи представлял собой искусно вырезанную голову огненной птицы. От головы к корме отходили огненные всполохи, так же искусно вырезанные. По бокам ладьи были нарисованы какие-то знаки, непонятные фигурки и звезды, собранные в созвездия. У чудесной ладьи не было ни паруса, ни мотора, ни весел, ни гребцов. Только одна Игуменья неподвижно сидела в середине ладьи. Она напоминала древнее, прекрасное изваяние. Казалось, будто ладья с Игуменьей явились сюда прямо из глубин давно ушедших тысячелетий, как древний прекрасный образ из глубин сознания. Игуменья была без своего "клобука". Длинные темно-русые волосы, с вплетением в них серебристых прядей, свободно струились по ее плечам.

Ладья плавно подошла к причалу и остановилась. Широким жестом рук Игуменья приветствовала отца Ивана и Дмитрия:

– Здравствуйте-здравствуйте, друзья-человеки, очень хорошо, что вы пришли. Сегодня утро десятого дня вашего пребывания у нас. И сегодня важный день у Капитана. Да и у вас тоже. Послезавтра большой Совет. Потом вы покинете Холм. Сегодня лучший день для разговора. Предлагаю совершить небольшое путешествие со мной, – Игуменья сделала плавное движение рукой в сторону ладьи.

Отец Иван и Дмитрий перебрались с причала в судно и тут увидели кота, который разговаривал с ними на Птичьем Троне. Кот лежал в удобном деревянном креслице, сбоку от хозяйки ладьи. Почувствовав на себе немые взгляды людей, кот поднял голову и важно сказал:

– Еще раз, здравствуйте. И не удивляйтесь. Я кот, животное служебное и полезное.

– Это Корифей, – с улыбкой сказала Игуменья, – мы отвезем его поближе к дому.

– Вы кот? – спросил Дмитрий, садясь в удобное кресло: он не сводил глаз с удивительного животного.

– А что вы перед собой видите? Разве я похож на бегемота? Или на мне лишние хвосты? – кот обиженно фыркнул.

– Не обижайтесь на Корифея, – сказала Игуменья, – он у нас такой. Даже я не все о нем знаю. Пришел когда-то к нам с Другого Берега. А теперь ходит, где хочет.

– Не где хочу, хозяйка, – возразил Корифей, – а исключительно по долгу службы. Исходя из этого же долга, будь он неладен, вынужден частично скрывать свою биографию... Все, молчу, простите, не хотел никого обидеть. Молчу как рыба...

Ладья Игуменьи без всяких внешних усилий плавно отчалила от причала и взяла курс на юг, к морю. Какое-то время все сидели погруженные в свои мысли. Отец Иван разглядывал ладью – в ней не было ничего примечательного: большая лодка, разве что с необычно задранным носом и изящной деревянной отделкой, удобными сиденьями и крохотной каютой на носу. Дмитрий пытался вспомнить свои ощущения от прошлого путешествия на ладье. Ничего толком не вспоминалось кроме ощущения, что ладья не плывет, а летит.

Молчание нарушила Игуменья:

– Пришельцы сожгли пристройку с Золотым Веретеном во дворе дома Капитана, – тихо сказала она, глядя задумчиво вдаль. – Это вы, наверное, слышали.

– Слышали, – ответил отец Иван. – Слышали, что Пестрый спас Золотое Веретено.

– Да, Веретено не сгорело, – ответила Игуменья и улыбнулась. – И дом Капитана не сгорел. Слава Пестрому и Отшельнику. Но главное не это, друзья. Главная новость: прямо у дома Капитана Отшельник нашел Серого, без чувств. И забрал его к себе, вокруг было полно пришельцев, Серый наверняка бы угодил в рабство. Но не в этом суть. У Серого была сумочка, и в этой сумочке Отшельник нашел Живоглаз. Понимаете?! Небольшой новорожденный Живоглаз, вот такой как у вас. Отшельник и все мы были поражены...

– А я предупреждал, – перебил Игуменью Корифей, – предупреждал, что что-то в этом роде будет. Иначе наши шансы против темных равны нулю.

– Да, Корифей, мы все помним это, – ласково сказала Игуменья и погладила кота по голове. – Ну, я продолжу: выяснилось, что это не простой Серый. Это тот самый Серый, что украл у Капитана Живоглаз. Волшебный кристалл, видимо, сильно повлиял на беднягу. Изменил его. Серый даже вспомнил утраченное имя его народа. И дальше, что-то такое произошло, что Живоглаз подарил ему себя. Друзья, – радостно воскликнула Игуменья, – какой оборот дела, какой чудесный случай!

Игуменья тихо что-то пропела.

– Пришельцы трижды просчитались, – продолжила она. – Тот, кто должен был выкрасть Живоглаз для них, стал верным другом Живоглазу и всем нам. Это замечательный Серый. Его зовут Шимасса... Итак, и Веретено спасено, и Живоглаз стал дарить себя. И первым сделал свой дар тому, о ком меньше всего мы думали. А уж темные и подавно. В их глазах Шимасса – раб, даже более: он для них ничто. Да, в их глазах, ослепленных гордыней и ненавистью. Они хотели использовать отца Бориса как приманку. Они не поняли, что это нам не нужно.

– Бедный отец Борис, – тихо сказал отец Иван.

Игуменья посмотрела на отца Ивана проницательным и одновременно печальным взглядом.

– Я знаю, – сказала она, – Живоглаз открыл тебе внутреннюю суть отца Бориса. И ты увидел: сердцевина у него не гнилая. И не корыстные побуждения заставили его залезть в ловушку, а любовь. А вот кора у бедного служителя Кон-Аз-у совсем никуда не годится. Никакой защиты. И все от столь свойственного человекам рационального безверия. Материальная слепота. Бедный, он даже и близко не подозревает, в какую ловушку угодил. И если так дальше будет – впереди его ждет только гибель.