Текст книги "Грех и святость русской истории"

Автор книги: Вадим Кожинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Впрочем, об этом речь пойдет ниже. Здесь же необходимо сказать о наиболее существенном. Иван III, при котором Русь широко вышла на мировую арену, явно склонялся, как, на мой взгляд, свидетельствует множество известных фактов, к столь характерному для нас, русских, «экстремизму». Поскольку Русь тогда стремилась вобрать в себя те или иные практические и теоретические достижения Запада и Востока (отмечу, что Заккария Гизольфи был как бы «представителем» и Европы, и Азии), великому князю казалось, что даже само определявшее путь Руси уже пять столетий православие нуждается в «обновлении» – в соответствии с идущими извне «советами».

Целесообразно сказать здесь о том, что во многих сочинениях «ересь жидовствующих» совершенно безосновательно сопоставляют с Реформацией, то есть с происходившим с начала XVI века в ряде стран Западной Европы переходом от католицизма к различным формам протестантства. Делается это с целью представить Русь сугубо «консервативной», «реакционной», «мракобесной» (сие определение используется в таких сочинениях) страной: вот, мол, «прогрессивный» Запад осуществил естественно назревавшую религиозную Реформацию, а Русь ее подавила и тем самым безнадежно «отстала» от Запада…

Но эта «концепция» несостоятельна уже хотя бы потому, что Реформация осуществилась лишь в Северной и отчасти Центральной Европе; Испания, Франция, Италия и т. д. вовсе не отказались от католицизма и беспощадно подавляли «реформаторов». Далее, Реформация началась в Европе в конце 1510 – 1520-х годах, то есть на полвека позднее (!) возникновения «ереси жидовствующих» на Руси, и уже из этого ясно, что дело идет о совершенно различных явлениях (иначе придется признать странное, неправдоподобное русское «первенство» по отношению к западной Реформации). Наконец – и это наиболее важно – Реформация все же отнюдь не отрицала основ христианства, а «ересь жидовствующих», как убедительно показано в ряде исследований, была направлена именно против главных христианских устоев.

И после того как «ересь» проникла в верхние слои русского государства и Церкви, преподобный Иосиф Волоцкий начал и, в сущности, возглавил борьбу с этой опаснейшей угрозой самому бытию Руси – в глубокой своей сущности Святой Руси.

О конкретной истории этой борьбы еще будет речь. Здесь же целесообразно сказать о беседе преподобного Иосифа с Иваном III, состоявшейся в 1503 году, то есть через 25 лет (!) после увлечения великого князя речами «еретических» новгородских священников. К 1503 году Иван III осознал всю дикость и опасность своего – пусть даже и относительного – одобрения «ереси» и признался и покаялся перед преподобным Иосифом: «…яз, деи (де), ведал еретиков, и ты мя прости в том…» – «Государь! Мне тобя как пращати?» – «Пожалуй, прости мя!»… Да и сказал ми, которую держал Алексей протопоп ересь, и которую ересь держал Феодор Курицин».[50]

Этот рассказ о раскаянии Ивана III и покаянии его – властителя Руси! – перед игуменом одного из русских монастырей может удивить и даже показаться недостоверным.

Однако рассказ этот содержится в написанном преподобным Иосифом еще при жизни Ивана III послании к духовнику (то есть ближайшему собеседнику) великого князя – архимандриту Андрониковскому Митрофану и в силу этого никак не мог исказить факты.

А в покаянных словах и самом тоне Ивана III выразилось – что очевидно – пришедшее наконец к нему прозрение – ясное осознание всей опасности заразившего самые верхи светской и даже церковной власти лжеучения, которое подрывало истинную основу многовекового бытия Руси. И нет сомнения, что главную роль в этом сыграла многосторонняя самоотверженная деятельность преподобного Иосифа Волоцкого, – разумеется, совместно с другими православными подвижниками того времени, среди которых следует назвать прежде всего преподобного Нила Сорского.

Правда, первым выступил – в 1487 году – против «ереси» архиепископ Новгородский (в 1484–1504 годах) святитель Геннадий, ибо именно в Новгороде «ересь» и зародилась. И позднее преподобный Иосиф в своем «Сказании о новоявленной ереси» («Просветителе») высоко оценил инициативу святителя Геннадия. Но вполне закономерно, что Геннадий сразу же обратился за помощью в борьбе с «ересью» не только к близким ему церковным иерархам – епископу Сарскому Прохору, епископу Суздальскому Нифонту и архиепископу Ростовскому Иоасафу (правда, только что утратившему свою кафедру), но и к не имеющим сколько-нибудь существенной «власти» в Церкви преподобным Нилу Сорскому и Иосифу Волоцкому. Ясно, что он видел в них воплощение того высшего духовного света, который имел главное значение в борьбе с «ересью».

Важно подчеркнуть, что церковная власть и не моглабы справиться с «ересью», ибо «еретиков» поддерживал сам Иван III. Так, согласно свидетельству преподобного Иосифа (в его «Сказании о новоявившейся ереси»), Митрополит (в 1473–1489 годах) Геронтий сам был верен православию, но не боролся с «ересью», и прежде всего потому, что «бояшеся дръжавного», то есть Ивана III, долго сочувствовавшего «еретикам»…

Словом, спасти православие могла только собственно духовнаяборьба, в которой решающую роль сыграли преподобные Иосиф Волоцкий и Нил Сорский, чьи имена нераздельно связаны в истории русской Церкви и Руси вообще.

Правда, утверждая это, я, несомненно, встречусь с возражениями или хотя бы недоумением, ибо во множестве сочинений, так или иначе касающихся судьбы и деяний этих русских святых, они преподнесены в качестве по меньшей мере очень далеких друг от друга людей или даже прямых врагов! И это совершенно безосновательное представление распространено чрезвычайно широко.

Проблема достаточно существенна, ибо дело идет не только о понимании взаимоотношений двух православных деятелей и мыслителей, но о понимании их эпохи в целом.В дальнейшем будет показано вполне конкретно, какими «способами» пытались и пытаются превратить преподобных Иосифа и Нила во «врагов». Но уже здесь, в начале, целесообразно раскрыть причины и цели сей «операции».

Мы не всегда отдаем себе ясный отчет в том, что разразившаяся в России в начале XX века грандиозная революция самым активным образом готовилась задолго до ее непосредственного начала. Революционные или по крайней мере сугубо «либеральные» идеологи в течение XIX века стремились всячески дискредитировать государственный, социальный и церковный строй России, – притом не только современный им строй, но и его предшествующие исторические стадии – вплоть до Древней Руси. При этом, в частности, преследовалась цель найти в прошлом – в том числе в далеком прошлом – «либеральных» предшественников, противостоявших государственной и церковной властям, и, с другой стороны, «консервативных» защитников этих властей; первых, естественно, превозносили, а вторых – обличали и проклинали. Именно такая «операция» была проделана в целом ряде сочинений, касавшихся преподобных Иосифа и Нила.

Помимо прочего, преподобного Иосифа истолковывали в качестве своего рода вдохновителя будущего жестокого царя Ивана IV Грозного, а преподобного Нила – как вдохновителя его противников. Это являло собой чистейшую фальсификацию, что явствует хотя бы из следующих двух фактов. Во-первых, Иван IV, о чем имеются совершенно достоверные сведения, в равной мере преклонялся перед памятью преподобных Иосифа и Нила (то есть этот царь, правивший всего через три-четыре десятилетия после кончины преподобных, вовсе не усматривал в них противостоявших друг другу деятелей), а во-вторых, главный обличитель жестокостей Ивана IV Митрополит Всея Руси святитель Филипп был (о чем еще пойдет речь) верным последователем преподобного Иосифа!

Уже из этого можно понять, до какой степени искажена историческая реальность «либеральными» идеологами. Стоит сослаться на капитальный труд А.В. Карташева «Очерки по истории Русской Церкви», изданный в 1959 году в Париже и в 1991-м в Москве: «… с половины XIX века… началась ярко выраженная переоценка исторических фигур преподобных Иосифа и Нила. И она стала до навязчивости как бы обязательной для всякого «просвещенного» читателя. Объективный историзм устранен. Внушается якобы самоочевидная порочность точек зрения пр. Иосифа на все церковно-государственные взаимоотношения и, наоборот, канонизируется и выдается за единственно будто бы для христианства нормативную мироотрешенная, внегосударственная пустынническая позиция пр. Нила. В этом одностороннем выборе между двумя богословскими умонастроениями, на самом деле одинаково оправданными и освященными церковным преданием и античной, и византийской, и всей древнерусской Церковью, и состоит то искажение, та богословская кривизна, которую сознательно и умышленно приняла светская, университетская и популярная история русской литературы с эпохи Белинского. Особенно заразительно талантливо выразил эту оценку в своем увлекательном курсе истории русской литературы академик А.Н. Пыпин (между прочим, двоюродный брат и во многом единомышленник революционного лидера, Н.Г. Чернышевского. – В.К.). С той поры, 70-х годов XIX в., эта «пыпинская» оценка стала заразительно всеобщей, повлияла на суждения и некоторых духовно-академических (то есть окончивших духовные академии! – В.К.) публицистов».[51]

Итак, люди, которые и сегодня склонны «противопоставлять» преподобных Иосифа и Нила, должны по крайней мере задуматься о том, из каких «источников» выплеснулось сие противопоставление…

* * *

Автор этого сочинения с давних пор стремился понять взаимоотношения преподобных Иосифа Волоцкого и Нила Сорского, чувствуя, что они являют собой как бы «двуединство» Святой Руси, и часто встречавшиеся в литературе утверждения об их чуждости или даже враждебности не убеждали, – хотя обосноватьиное представление было не столь уж легко.

…Почти шестьдесят лет назад – еще до рокового 1941 года, когда Иосифов Волоколамский монастырь претерпел тяжкие разрушения, – перед глазами предстал этот поистине небесный град, глядящийся в воды запруженной при преподобном речки Струги, и как бы вошел в живущее в воображении едва ли не каждого русского человека видение святого Китежа…

Через много лет, в 1977 году, на книжных прилавках появился основательный труд одного из виднейших исследователей истории Руси XV–XVI веков, А.А. Зимина (1920–1980), начавшего изучение Иосифова Волоколамского монастыря еще в 1940-х годах под руководством академика М.Н. Тихомирова (1893–1965). Стоит отметить, что предыдущее капитальное исследование, посвященное преподобному Иосифу, вышло в свет более чем за сто лет до книги А.А. Зимина, в 1868 году. И это исследование, созданное молодым тогда филологом И.П. Хрущевым (1841–1904), давно стало, как говорится, библиографической редкостью и в ряде отношений «устарело».[52]

В своем исследовании А.А. Зимин впервые открыл или хотя бы уточнил целый ряд существенных исторических фактов, и, несмотря на столь характерные для книг того времени дикие подчас идеологические догмы и шоры, перед внимательными читателями являлись громадность, мощь, многосторонность подвига святого. Становилось ясно, какая веками продолжавшая свое действие духовная воля воплотилась в истинно богатырском облике основанного им монастыря – облике, вполне постигаемом даже и ныне, хотя обитель все еще нуждается в капитальной реставрации, – начиная с восстановления взорванной в 1941-м году семидесятипятиметровой колокольни.

…В Нило-Сорскую пустынь судьба впервые привела намного позже, в 1970-х годах. Приплыв из Вологды через Кубенское озеро – мимо скорбных и все же светящихся руин уничтоженного в 1930-х годах Спасо-Каменного монастыря – к пристани города Кириллова, мы располагали всего несколькими часами стоянки теплохода, и тут выяснилось, что никакого транспорта до текущей в восемнадцати километрах отсюда малой реки с двойным прозваньем Сора-Сорка не имеется.

А между тем соприкосновение с точкой земли, где возникло это словно пронизанное святостью имя «Нил Сорский», было главнойцелью предпринятого тогда путешествия…

Пришлось обратиться к местному начальству, и, как оказалось, «решить проблему» мог только «первый» в городке человек, который, к нашей удаче, знал – или, может быть, сделал вид, что знает, – мои литературные опыты и выразил готовность помочь. Но, осведомясь о месте, куда нужно доставить путешественников, он с удивлением вопросил: «Так ведь там же у нас только дурдом?» Что тут следовало сказать? Для большей понятности ответ был таков: «Представьте себе, пятьсот лет назад там постоянно жил один из членов тогдашнего… Политбюро». И это нелепое и, не исключено, в чем-то кощунственное «разъяснение» подействовало: вскоре милицейский «газик» (ничего иного не нашлось) уже мчал нас по давно затравяневшей лесной дороге.

На арке ворот, ведущих в обветшалый монастырек, действительно красовалась надпись «Психоневрологический диспансер», и идти туда не захотелось; к тому же было хорошо известно, что эти – пусть и скромные – каменные стены никак не соответствовали духу Нилова скита и появились здесь только в XIX веке (согласно преданию, когда Иван Грозный решил воздвигнуть здесь каменный храм, преподобный явился ему во сне и запретил строительство). Мы предпочли просто помолчать в первозданной тишине этой и в самом деле пустынибезмолвия, постоять на берегу проточного пруда, выкопанного первоначально самим преподобным.

А между тем из монастырских ворот появился человек с ведром в руке. Он шел и смотрел на нас, но явно сквозь нас. И мелькнула мысль: некогда здесь обитали люди не от мира сего, и ныне – также, хотя те были выше сего мира, а нынешние, вероятно, ниже… Что-то таилось в этой смутно осознаваемой перекличке. А водонос, по-прежнему глядя в ничто, наполнил ведро и пошел обратно.

Тогда и мы, повинуясь какому-то зову, опустились на колена и ладонями черпнули воду из Нилова пруда. И глоток ее вызвал не испытанный дотоле трепет – будто и впрямь соприкоснулись мы с излученной здесь когда-то и уже неиссякаемой духовной энергией, которая в те времена без труда (и без всяких «средств информации») достигала расположенных за полтыщи верст отсюда Москвы и Новгорода, о чем свидетельствуют тогдашние события…

Значение преподобных Иосифа Волоцкого и Нила Сорского в истории Русской Церкви и в истории Руси в ее целом поистине неоценимо. И это значение более или менее общепризнано. Почти в каждом научном и публицистическом сочинении, касающемся переломной и, безусловно, великой эпохи конца XV – начала XVI веков, с необходимостью заходит речь об этих деятелях Церкви.

Но – прискорбное «но»! – едва ли не преобладают или даже господствуют неверные, нередко грубо искажающие реальность представления об этих подвижниках, притом представления о преподобном Иосифе Волоцком имеют чаще всего «очерняющий» или даже заведомо клеветнический характер.

Удивляться вообще-то нечему – достаточно вспомнить, что сравнительно недавно господствовало также восходящее к «либеральной традиции» XIX века стремление внедрить в души ложный «зловещий» образ Достоевского. Правда, это было легче преодолеть, ибо творения Достоевского гораздо более доступны, и сам он отделен от нас не столь долгим временем. Сквозь полутысячелетие разглядеть истину несравненно труднее.

В глубине сознания или, вернее, в своего рода полуосознанной исторической памяти (которая в той или иной степени присутствует в каждом человеке) преподобные Иосиф Волоцкий и Нил Сорский издавна представали для меня как идущие по своим особенным путям, но идущие все же к единой цели, – ни в коей мере не отрицая, а дополняя, обогащая друг друга. Однако к концу 1970-х годов встала задача доказатьэто, и пришлось обратиться к длительному и сложному изучению источников и историографии; некоторые результаты этого изучения и излагаются далее.

* * *

На состоявшейся в 1987 году Международной церковной научной конференции «Богословие и духовность» митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим совершенно справедливо сказал:

«С середины прошлого века и до наших дней преподобным Иосифу Волоцкому и Нилу Сорскому посвящено очень много работ. К сожалению, в большинстве из них… доминирует тенденциозная традиция либеральной историографии прошлого века, приверженцы которой настойчиво пытались представить преподобных Иосифа Волоцкого и Нила Сорского вождями двух противоборствующих направлений… Наступила пора демифологизировать схему либеральной историографии, почти заслонившую от нас живые лики святых».[53]

Это, повторяю, совершенно справедливые суждения, и стоит только оговорить, что в ряде новейших трудов наших историков, созданных в 1950 – 1980-х годах, все же проступают (хотя такое утверждение может показаться неоправданным и противоречит «общепринятому» мнению) «живые лики святых», и проступают они даже не потому, что работы историков, о которых идет речь, лишены «тенденциозности» (это не так!), но потому, что в них в той или иной мере выразилось стремление досконально изучить реальныесобытия и взаимоотношения далеких времен.

Это относится и к работам уже упомянутого А.А. Зимина, и – правда, в различной степени – к книгам и статьям таких исследователей, как Ю.В. Анхимюк, Ю.К. Бегунов, Н.К. Голейзовский, Р.П. Дмитриева, Н.А. Казакова, В.М. Кириллин, Я.С. Лурье, А.И. Плигузов, Г.В. Попов, Г.М. Прохоров, Н.В. Синицына, Р.Г. Скрынников (в дальнейшем многие из этих работ будут цитироваться).

Даже в тех случаях, когда «тенденциозность» вполне очевидна, объективно воссозданные исторические фактыв сущности опровергают ее, делают ее бессильной. И как ни странно такое суждение на первый взгляд, иные сочинения эмигрантскихавторов, писавших о русской Церкви, с этой точки зрения уступают работам, изданным в СССР. Например, в 1949 году в Париже, а в 1993-м в Москве появилась книга эмигранта Петра Иванова (1876–1956) с многозначительным заглавием «Тайна святых. Введение в Апокалипсис», где речь шла и о преподобных Иосифе и Ниле. Анонимное предисловие к ее московскому изданию начинается такой фразой: «Перед нами удивительная, уникальная книга», и книга в самом деле удивительна и уникальна с той точки зрения, что в ней донельзя искажены многие исторические факты, и в результате преподобный Иосиф Волоцкий объявлен ни много ни мало «лжесвятым», который-де сумел «провести свои антихристовы идеи внутрь церкви Христовой».[54]

Кстати сказать, автор предисловия, по-видимому, понимал, что не так уж все ладно в представляемой им книге, и сразу вслед за цитированной своей фразой счел необходимым отметить: «Это не значит, что нужно соглашаться со всем, что в ней (книге. – В.К.) написано. Мы встречаем утверждения по меньшей мере сомнительные». Но дело здесь даже не в «утверждениях», а в незнании или же извращении исторической реальности. И нельзя не видеть, что ряд работ, изданных в СССР, отличается в лучшую сторону от подобных – принадлежащих, увы, вроде бы правоверно христианским авторам – сочинений.

Характерно, что в своем труде «Очерки по истории Русской Церкви» существенно отличающийся от многих своих собратьев эмигрант А.В. Карташев с сочувствием ссылался на ряд работ, созданных, по его выражению, «в подсоветской науке, чуждой старым предубеждениям» и основывающейся на «документальности»,[55] – в частности, имелись в виду работы о преподобном Иосифе Волоцком. Правда, правильнее было бы сказать не столько о «чуждости» этой самой «подсоветской науки» прежним «предубеждениям», сколько о настойчивом стремлении новейших историков России иметь дело с достоверными документами,а не с разного рода субъективными домыслами.

Но обратимся непосредственно к историческим фактам, относящимся к личностям и деяниям преподобных Иосифа и Нила. Начать уместно с того, что в новейших работах неоспоримо установлено: никаких хоть сколько-нибудь достоверных сведений о «противоборстве» Иосифа Волоцкого и Нила Сорского не существует, их попросту нет.Верно, что пути святых были различными; однако самостоятельность пути отнюдь не обязательно подразумевает борьбу, враждебность или хотя бы отчужденность. Между тем широко известный эмигрант, в молодости бывший активным членом РСДРП, Георгий Федотов безоговорочно утверждал в своей популярной ныне книге «Святые Древней Руси»: «Суровый к еретикам, Иосиф проявлял суровость и к другим своим врагам. В их числе… преподобный Нил Сорский… В борьбе с Нилом Сорским… Иосиф разрушал традиции преподобного Сергия[56]».