Текст книги "Анархо-синдикализм в ХХ веке (СИ)"
Автор книги: Вадим Дамье
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
[115] Rocker R. Absolutistischer Gedankengut im Sozialismus. Frankfurt a.M., 1974; Rocker R. Über das Wesen des Föderalismus...
[116] Da Fonseca C. Introduction a l‘histoire du mouvement libertaire au Portugal...
[117] Lansink jr. B. Die Spaltung der revolutionären Gewerkschaftsbewegung in Holland // Die Internationale. 1924. März. Nr.1. S.35-38.
[118] Die Internationale. 1924. März. Nr.1. S.46.
[119] Lopez A. La FORA... Vol.2. P.129; Abad de Santillan D. La Asociacion Internacional de los Trabajadores: su historia, sus ideas, su porvenir // La Revista Internacional Anarquista. 15.03.1925. P.111.
[120] Gerhard H.W. Die Kontinental-Amerikanische Arbeiter-Assoziation // Die IAA – Geschichte der Internationalen Arbeiter-Assoziation... S.43-45; Fernandez S. La AIT en el continente Americano. Buenos Aires, 1968.
[121] Об анархо-коммунизме и синдикализме в Японии см.: Crump J. The Anarchist movement in Japan. London, 1996.
Мировое анархо-синдикалистское движение в 20-е – 30-е гг. ХХ века
Международная ассоциация трудящихся была воссоздана в момент, когда уже обозначился спад мировой революционной волны. Многие ее секции вскоре подверглись жестоким репрессиям и были разгромлены. В Италии после прихода к власти режима Муссолини деятельность местных отделений УСИ уже к апрелю 1924 г. была парализована. Уйдя в подполье, профобъединение реорганизовалось и смогло провести ряд значительных забастовок (горняков в Вальдарно и на Эльбе, мраморщиков в Карраре, металлургов). Но уже в 1927 г. УСИ был окончательно разгромлен, его ведущие активисты были арестованы или принуждены эмигрировать[122].
В Португалии после установления военной диктатуры ВКТ попыталась организовать в феврале 1927 г. всеобщую стачку, которая была подавлена, около 100 человек были убиты, многие активисты арестованы, а ВКТ запрещена. Ей удалось реорганизовать свои силы в подполье и восстановить ряд профсоюзов и отраслевых федераций. В 1929-1930 гг. в организации насчитывалось 32 союза с 15-20 тысяч членов, к 1934 г. – 7 федераций. Португальские анархо-синдикалисты продолжали упорную борьбу против безработицы и дороговизны, за 8-часовой рабочий день. В январе 1934 г. ВКТ ответила «всеобщей революционной стачкой» и восстанием на декреты правительства Салазара о замене профсоюзов корпорациями фашистского типа. Выступление потерпело поражение. Героическое сопротивление португальских рабочих не смогло предотвратить разгрома ВКТ[123].
В Аргентине ФОРА к концу 1920-х гг. насчитывала по разным данным от 40 до 100 тысяч членов и проводила успешные всеобщие и частичные забастовки, добиваясь установления 6-часового рабочего дня. Однако военный переворот 1930 г. и последовавшие затем преследования нанесли организации тяжелейший удар, от которого та так и не смогла оправиться[124].
В Германии после спада революционного движения в 1923 г. численность ФАУД стала резко падать: в 1929 г. в нем еще насчитывалось 9,5 тыс. членов, но в условиях катастрофической массовой безработицы это количество сократилось до 6,6 тыс. в 1931 г. и 4,3 тыс. в 1932 г.[125] Небольшая организация уже не могла самостоятельно проводить стачки. Она вела активную культурную работу и кампании за бойкот выборов, принимала участие в забастовках, организованных реформистскими профсоюзами, чтобы придать им большую радикальность и ориентировать на прямое действие и акции солидарности, пыталась противостоять наступающему нацизму[126]. После прихода Гитлера к власти ФАУД продолжал сопротивление в подполье до второй половины 30-х гг. Штаб-квартира МАТ в Берлине была захвачена нацистами, члены Секретариата едва успели покинуть Германию.
Основным оплотом анархо-синдикализма оставалась Испания, где после падения монархии в 1931 г. происходил стремительный рост сил НКТ. «Со всех сторон, из Германии, Польши, Франции и других стран, где имеются секции МАТ, Секретариат получает сообщения о состоянии духа, который... можно выразить следующим образом: «Международный фашизм разрушил наши революционные движения в большей части стран... Только в одной стране мы имеем надежду на то, что социальная революция может победить ее (фашистскую реакцию, – В.Д.) – в Испании», – писали в июне 1934 г. члены Секретариата МАТ в послании НКТ[127].
На первом же легальном конгрессе профобъединения в 1931 г. были представлены более 500 тысяч рабочих, через несколько лет число членов намного превысило миллион. За первые же полтора года существования республики в стране – главным образом силами НКТ – были организованы 30 всеобщих и 3600 частичных забастовок. Крестьяне, объединенные анархо-синдикалистами, в массовом порядке захватывали помещичьи земли, требуя социализации. В 1932-1933 г. по всей стране прокатилась волна местных революционных восстаний: члены НКТ захватывали населенные пункты и провозглашали либертарный коммунизм. Властям с трудом удавалось подавить движение, тысячи человек были убиты или арестованы, но влияние анархо-синдикализма в Испании продолжало расти[128].
Наступление реакции поставило перед анархо-синдикалистами ряд тактических вопросов. Прежде всего, пленум МАТ в Инсбруке (декабрь 1923 г.) окончательно осудил деятельность большевиков, отменил уступки французским синдикалистам, сделанные на учредительном конгрессе, и отверг возможность единого фронта с компартиями[129]. II конгресс МАТ (1925 г.) подтвердил негативное отношение ко всем политическим партиям как к орудию борьбы за власть, а не за свободу. Любая длительная коалиция с политическими партиями невозможна, ибо противоречит целям МАТ. Участники конгресса оценили фашизм и большевизм как «реакцию нового типа», прибегающую к неприкрытой тирании и массовым действиям, и высказали убежденность в том, что гражданские и профсоюзные свободы необходимо защищать как завоевания трудящихся, но не как часть демократической системы, подлежащей свержению вместе с капитализмом. Анархо-синдикалисты должны действовать самостоятельно и не заключать ни с кем официальные союзы, даже если в противоборстве с военной и фашистской диктатурой их пути «перекрещиваются с другими политическим силами». В борьбе с большевизмом никакое сотрудничество с другими силами недопустимо. Отмечалось, что либеральная буржуазия, столкнувшись с угрозой своему господству, всегда готова передать власть диктаторам. Поэтому бороться с диктатурой следует так, чтобы это не способствовало укреплению демократии как системы власти. Самый лучший способ противостоять диктатуре, говорилось в резолюции, это классовая борьба трудящихся[130]. Приблизительно в тех же тонах была выдержана и резолюция, принятая на IV конгрессе (1931 г.)[131]. МАТ ориентировалась, в первую очередь, на сотрудничество с другими близкими организациями (анархистскими федерациями и группами, антимилитаристами и т.д.), но допускала практическое взаимодействие по конкретным поводам и с другими профсоюзами, поддерживая стачки и проводя кампании солидарности. Она неоднократно предлагала Интернационалам социал-демократических и коммунистических профсоюзов вместе организовать бойкот фашистских и диктаторских государств и производимых в них товаров, бороться с поставками сырья из других стран в случае забастовок и т.д. С начала 30-х гг. противодействие фашистской реакции становится все более актуальным для анархо-синдикалистов, но они стремились и в этом вопросе придерживаться независимой социально-революционной линии. В воззвании МАТ к 1 мая 1932 г. говорилось, что «в ряде стран в ближайшем будущем встанет вопрос: революция или фашизм»[132]. В 1933 г. анархо-синдикалистский Интернационал призвал к международному бойкоту нацистской Германии. Испанская и шведская секция разрабатывали планы бойкота немецких товаров и судов, стачки потребителей, идея была поддержана также в Голландии. Но французская секция высказалась против, опасаясь, что акцией может воспользоваться гитлеровская пропаганда. Репрессии против НКТ в Испании в конце 1933 г. окончательно похоронили эти планы. Пытаясь противостоять международной реакции, анархо-синдикалисты не доверяли социал-демократам и коммунистам и бойкотировали созываемые ими «антифашистские» и «антивоенные» конгрессы. После предложения коммунистов о создании «единого фронта» Секретариат МАТ запросил об этом секции, но все откликнувшиеся резко выступили против (только ФАУД, уже находящаяся в эмиграции, поддержала идею «единого народного фронта против фашизма»)[133]. В мае 1934 г. Секретариат выпустил заявление, в котором еще раз отвергалась всякая возможность организованного «единого фронта». Соответствующую резолюцию принял по предложению французской секции V конгресс МАТ в Париже (1935 г.)[134].
[122] Careri G. L‘Unione Sindacale Italiana... P.20-21.
[123] См.: Kurze Information ueber die gegenwaertige Lage in Portugal. Bericht an den 3. Kongress der IAA // Die Internationale. 1929. Nr.11. September. S.16-18; Der Syndikalist. 1928. Nr.3. 21.Januar; 1929. Nr.51. 23. Dezember; 1930. Nr.12. 22. März. Beilage;1931. Nr.33. 15. August; Souchy A. L‘Association Internationale des Travailleurs en 1930. P.10; IV. Weltkongress der Internationalen Arbeiter-Assozation. Berlin, 1931. S.11; Munoz Congost J. La Asociacion Internacional de los Trabajadores a traves de sus Congresos // Cenit. 1988. No. 252. Febrero. P.7233; cnt. 1997. No. 228. Noviembre; Van der Linden M., Thorpe W. (ed.). Revolutionary syndicalism... P.164-165.
[124] История ФОРА // Наперекор. 1997. №6; Paz A. Durruti... S.92-101, 152; Presse-Dienst hrsg. von dem Sekretariat der IAA. 1923, Nr.15; 1924, Nr.6, 10, 14; 1925, Nr.11, 15; 1928, Nr.4, 6, 9, 12; 1929, Nr.8, 11/12; 1930, Nr.1, 2, 4, 11, 12, 13; 1931, Nr.1 (14), 4.
[125] IISG, Amstrerdam. Albert de Jong Archives. Nr.59; Bundesarchiv Koblenz. Die Akten der RSHA Berlin. Aus dem Bestand R 58: 318. Fol.1. Bl.28; Geheimes Staatsarchiv Berlin-Dahlem. Bestand I. HA Rep.219. Nr.140.
[126] Коллекцию листовок и воззваний ФАУД см.: Stiftung Archiv der Parteien und Massenorganisationen der DDR im Bundesarchiv. Best. V DF VII. Aktenband Nr. 77 U.
[127] Текст письма см.: Munoz Congost J. La Asociacion International de los Trabajadores... // Cenit. 1988. No.253. Abril. P.7260.
[128] См.: «Prefigurando futuro»: 75‘ aniversario de la CNT. 1910 – 1985. P. 10-18; Peirats J. Les anarchistes espagnoles...; Paz A. Durruti...; Congresos anarcosindicalistas en Espana 1870-1936...
[129] См.: Servicio de la Prensa publicado por el Secretariado de la AIT. 1923. No.19.
[130] Die Internationale. 1925. Nr.5. Juni. S.61-63.
[131] См.: IV. Weltkongress der Internationalen Arbeiter-Assoziation. Madrid, vom 16. bis 21. Juni 1931. Berlin, 1931. S.86.
[132] Цит. по: Munoz Congost J. La Asociacion Internacional... // Cenit. 1988. No.252. Febrero. P.7245.
[133] Presse-Dienst hrsg. von dem Sekretariat der IAA. 1934, Nr.178; 1935, Nr.183.
[134] Munoz Congost J. La Asociacion Internacional... // Cenit. 1988. No.252. Febrero. P.7230, 7241-7244, 7246-7247.
Идейно-теоретические дискуссии в анархо-синдикализме в 20-е – 30-е гг.
Несмотря на тяжелые поражения в большинстве стран, репрессии диктатур и политику коммунистов по подрыву анархо-синдикалистского движения, период 20-х – 30-х годов стал временем оживленных идейно-теоретических дискуссий среди анархистов и анархо-синдикалистов. Их участники не только предложили глубокий анализ современного им капиталистического общества, но и обрисовали контуры социальной альтернативы.
Во всех документах и решениях МАТ подчеркивалась основа единства анархо-синдикалистов – общая цель (либертарный коммунизм, свободный социализм), общие принципы и методы борьбы (прямое действие вплоть до социальной революции). Однако в этих рамках в мировом анархо-синдикалистском движении существовали значительные расхождения. «Мы знаем, что в организации и тем более в международном объединении различных страновых организаций нельзя настроить все на один лад, – говорил Р.Роккер на II конгрессе МАТ в Амстердаме в 1925 г. – Наоборот, мы даже считаем, что различные мнения по определенным вопросам внутри одной и той же организации могут быть полезны, способствуя духовному развитию и побуждая к самостоятельности суждений. Это же явление проявляется и в МАТ»[135].
На взгляды либетрариев о современном обществе и альтернативе ему наложили глубокий отпечаток опыт Российской революции и революционных выступлений рабочих после Первой мировой войны. В это время получил развитие так называемый «анархический ревизионизм»[136]. В Италии его пропагандистами выступили Э.Малатеста и Камилло Бернери. Первый, всегда бывший одним из ведущих теоретиков анархо-коммунизма, не отказываясь от основных своих идейных принципов, теперь счел под влиянием «русского опыта», что «для организации в широких масштабах коммунистического общества необходимо радикально преобразовать всю экономическую жизнь – способ производства, обмена, потребления, а это можно сделать только поэтапно». Он полагал, что в ходе революции анархисты вначале окажутся в меньшинстве и не должны поэтому навязывать всему социуму свои идеи и представления. Революции предстояло, по его мнению, привести вначале к возникновению плюралистического общества, состоящего из многочисленных общин, связанных как коммунистическими, так и коммерческими отношениями[137]. За сосуществование различных экономических форм в анархическом обществе выступил К.Бернери. «Все анархисты – атеисты, а я агностик, коммунисты, а я либералист, то есть я за свободную конкуренцию между кооперативными и индивидуальными трудом и торговлей», – писал он[138].
Некоторые анархисты, пытаясь дать ответ на вопрос, почему большевикам удалось одержать победу в русской революции, пришли к выводу, что у них есть чему поучиться в тактической и организационной области. Так, «платформисты» (группа во главе с Нестором Махно и Петром Аршиновым) выступили за признание принципа классовой борьбы в истории, за создание прочной организации анархистов (фактически – партийного типа), которая могла бы в качестве сплоченной силы участвовать в Советах, в рабочем профсоюзном движении, играть руководящую идейную и конструктивную роль в революции. По существу, «платформисты» допускали наличие этапов в революции и выполнение Советами властных функций. Они утверждали, что в производственной системе будущего общества децентрализация и интеграция труда будут не принципиальными, а техническими вопросами, подчиненными принципу единства экономики. Фактически они перенимали индустриальную форму организации производства, предполагая лишь избавить ее от частной собственности и передать под управление фабричных Советов[139]. Немалая часть анархистов (Всеволод Волин и ряд других русских эмигрантов, Э.Малатеста, Себастьян Фор) подвергла критике такие позиции, сочтя их отходом от антиавторитарных принципов и ценностей вольного коммунизма[140].
Другой аргумент против немедленного осуществления анархического коммунизма состоял в том, что идея вольной коммуны противоречит «подлинному духу и тенденциям» индустриального этапа развития общества с его стремлением к универсальности и растущей специализации. Видный историк анархизма Макс Неттлау, например, подверг критике «индустриально-деревенскую атомизацию человечества» в анархо-коммунизме и заявил: «Децентрализация... создала нечто противоположное солидарности и умножила причины трений и напряженности. Надежды на улучшение заключаются в восстановлении солидарности, в федерации более крупных единиц, в разрушении новых местных барьеров и ограничений, в коллективном контроле недр земного шара, естественных богатств и других преимуществ»[141]. В то же самое время он полагал, что принципы «коллективизма» (распределения по труду) и денежного вознаграждения за труд более соответствуют индустриальной форме организации производства.
Острые дискуссии и споры о путях социальной революции, которые велись в МАТ, в какой-то мере служили продолжением и развитием полемики между анархо-коммунистами и синдикалистами начала века. Одни выступали не только за устранение капитализма и государства, но и за слом самой индустриальной системы с ее фабричным деспотизмом, жестким разделением труда и обесчеловечивающей технологией. Вторые приветствовали индустриально-технологический прогресс и намеревались строить на его основе социалистическое общество. С их спором был тесно связан и анализ новейших тенденций в развитии самого капитализма – технической и производственной рационализации на его фордистско-тейлористской фазе. Этот этап индустриального развития сопровождался массированным внедрением новой механизированной и конвейерной технологии, разделяющей труд на серийные операции и плохо поддающейся контролю со стороны работника, который терял ощущение целостности и смысла своего труда, но взамен приобретал возможности массового потребления.
Проблемы «капиталистической рационализации» были впервые поставлены на III конгрессе МАТ в Льеже в 1928 г. Делегаты высказались за «прогресс во всех областях», но сочли его проявления в сфере капиталистического производства негативными для трудящихся. Принятая резолюция оценила происходящий процесс как прямой результат новой фазы развития общества, которая выражается в переходе от «старого частного капитализма» к «современному коллективному капитализму» (трестам, картелям), от свободной конкуренции к эксплуатации всего мира единой системой. Подчеркивалось, что рационализация осуществляется в интересах капиталистов, а для трудящихся она означает подрыв их физического и интеллектуального здоровья, подчинение их механизмам «индустриального рабства». Она обрекает людей труда на потерю рабочих мест, безработицу и, следовательно, ухудшение условий их жизни. Конгресс заявил, что не считает такую трансформацию капиталистической экономики условием для социализма, но видит в ней скорее предпосылку будущего государственного капитализма. Путь к социализму, отмечалось в резолюции, определяется не постоянным ростом производства, а, в первую очередь, ясным сознанием и твердой волей людей. Социализм – это проблема не только экономическая, но также культурная и психологическая; он предполагает веру людей в свои силы, комплексный и привлекательный характер труда, а все это несовместимо с идущей рационализацией. Резолюция ратовала за децентрализацию в противовес централизации экономики, за единство, а не специализацию и разделение труда, за целостное образование и развитие всех способностей людей. В ответ на создание гигантских национальных и интернациональных структур капитала трудящиеся должны укреплять свою интернациональную экономическую организацию, способную бороться за повседневные требования и за реорганизацию общества, добиваться сокращения рабочего времени до 6 часов в день, сопротивляться безработице, организовывать международные стачки и кампании бойкота и т.д.[142]
Однако такое критическое отношение к процессу развития индустриально-капиталистической системы и требования радикального разрыва с ней встретили возражения немалого числа анархо-синдикалистов, которые – вслед за марксистами – связывали социализм с совершенствованием техники и повышением производительности труда. Они не считали новые формы технологии и организации производства несовместимыми с социализмом. Такой подход логически предусматривал централизацию производства и экономики в целом, отказ от идеи федерации децентрализованных и в значительной мере самообеспечивающихся коммун и, соответственно, от коммунистического принципа распределения. Старые идеи коллективизма считались многими более адекватными индустриальному веку. Даже Р.Роккер стал заявлять в конце 20-х гг., что, оставаясь в принципе приверженцем анархистского коммунизма, он считает коллективистский принцип «Каждому полный продукт его труда» более реалистичным в период революционных преобразований и на первых фазах создания нового общества. Он ссылался на неизбежные экономические трудности, сопутствующие революции, на рост эгоистических настроений в современном социуме и – подобно марксистам – связывал внедрение коммунистического распределения с материальным «изобилием»[143]. А.Сухи, обсуждавший эти проблемы с Х.Корнелиссеном, полагал, что только «в доиндустриальном обществе можно было, а в небольших общинах и сейчас можно ввести чисто распределительную экономику. В современном же индустриальном обществе и при современной взаимозависимости мирового хозяйства, от которого не может отгородиться ни одна цивилизованная страна, при обмене продуктами неизбежно определение стоимости, конкретнее говоря, цены, а, значит, и зарплата». Иначе придется вводить централизованное планирование, а это противоречило бы принципам анархизма. Такое положение, по его мнению, сохранится, по крайней мере, до эпохи всеобщего изобилия[144].
Оживленные дискуссии по вопросу об индустриальном развитии и облике будущего свободного общества велась на страницах журнала «Ди Интернационале» – фактического органа МАТ, который издавался немецкой секцией. Если прежде ФАУД безоговорочно объявлял себя «носителем коммунистического анархизма»[145], то теперь многие ведущие деятели организации стали высказываться против анархо-коммунистического принципа распределения «по потребностям» как «безумной идеи», призывая изучать существующие экономические категории (Хельмут Рюдигер), оценивать при распределении реальную «производительность» труда (Герхард Вартенбург – «Герхард»). Утверждалось даже, будто «рационирование» при денежном регулировании «справедливее», чем коммунистический анархизм (Фриц Деттмер). Существовало мнение, что при «социалистическо-федералистской системе» должны существовать «индустриальное соединение производительных сил», регулируемая плановая экономика и экономическая демократия (Фриц Линов). Наконец, некоторые допускали, что социальные задачи государства «вначале сохранятся» даже после революции (Г.Вартенбург), а федералистская система Советов будет введена только после переходной стадии, поскольку революцию предстоит совершить «единому фронту», в котором анархо-синдикалисты будут в меньшинстве (Райнхольд Буш)[146]. Часть немецких анархо-синдикалистов, напротив, продолжала отстаивать классические антииндустриалистские принципы анархо-коммунизма. Так, Генрих Древес осудил подобные новшества как «капиталистический образ мышления» и высказался за полное преобразование существующей экономики, работающей не для удовлетворения потребностей людей, а ради прибыли, за создание безденежной коммунистической экономической системы, в которой ассоциации трудящихся организуют планирование снизу, основанное на выявлении реальных потребностей людей. Он отверг заимствованную у марксизма «гигантоманию» и централизацию и высказался за реорганизацию хозяйства с упором на «аграризацию» в противовес «индустриализации»[147]. В 1932 г. руководство ФАУД было почти парализовано острыми идейными и теоретическими спорами.
Наиболее сильны были индустриалистские настроения во французской секции МАТ – Революционно-синдикалистской ВКТ. Теоретик и практик французского анархо-синдикализма Пьер Бенар исходил, подобно многим синдикалистам до первой мировой войны, из теории прогрессивности индустриального развития человечества. По его мнению, технологические изменения, связанные с конвейерной, «фордистско-тейлористской» эрой, открывают новые широкие перспективы для социального освобождения трудящихся. Рабочие организации, ведя борьбу с капитализмом, должны сами строиться так, как устроена капиталистическая экономика, чтобы сразу после победоносной всеобщей революционной стачки взять управление хозяйством в свои руки. Именно возникающей при капитализме структуре синдикатов и их федераций предстояло стать нервом нового общества, органом экономического взаимодействия, планирования и т. д.[148] На первом этапе, который П.Бенар называл «либертарным коммунизмом», должны были сохраняться элементы денежной системы и распределения «по труду». Только на втором этапе (его П.Бенар именовал «вольным коммунизмом») можно будет полностью осуществить идеал самоуправляющегося коммунистического общества[149].
С резким возражением против отхода от принципов анархо-коммунизма выступили анархисты из Латинской Америки, прежде всего, аргентинская ФОРА. Ее теоретики задались целью дать серьезное обоснование своей традиционной критике революционного синдикализма (как полу-«марксистского» по своей сути) и европейского анархо-синдикализма (как попытки синтезировать анархизм и революционный синдикализм). Они оспаривали представления о синдикальном устройстве послереволюционного общества и о едином классовом фронте пролетариата. Одновременно они подвергли критике и концепцию отдельной «идейно-политической» организации анархистов, извне работающей в рабочем движении (как это предлагали Э.Малатеста, с одной стороны, и «платформисты», с другой). В противовес этому ФОРА выдвинула модель «анархистской организации трудящихся», построенной как синдикат, но выросшей не из строго экономических задач, а из идеи солидарности, взаимопомощи и анархистского коммунизма.
Теоретики ФОРА предложили одну из первых в ХХ веке целостную критику марскистско-индустрилистского взгляда на историю, современный капитализм и социальную революцию. Прежде всего, они отвергли теории линейного прогресса и марксистского исторического материализма, утверждая (вслед за П.Кропоткиным), что развитием человечества движут не столько экономические закономерности, сколько эволюция этических представлений и «идей-сил». В силу этого ФОРА резко осуждала экономический и исторический детерминизм и отрицала прогрессивность капитализма и его экономической организации. Теоретики ФОРА воспринимали хозяйственную структуру индустриально-капиталистического общества (фабричную систему, отраслевую специализацию, жесткое разделение труда и т. д.) как «экономическое государство» – наряду с «политическим государством» – властью. Новое, свободное общество должно не вырастать из закономерностей старого, а быть решительным, радикальным разрывом с ним, с самой его логикой. В его основе должны лежать вольная коммуна и свободная ассоциация, его лозунг не «Вся власть синдикатам!», а «Никакой власти никому!». Система анархического коммунизма ни в коем случае не должна строиться «в недрах» старого социального организма, иначе его ждет судьба русской революции, – предупреждал ведущий идеолог ФОРА Эмилио Лопес Аранго[150]. Пролетариат «обязан стать стеной, которая остановит экспансию индустриального империализма. Только так, создавая этические ценности, способные развить в пролетариате понимание социальных проблем независимо от буржуазной цивилизации, можно придти к созданию неразрушимых основ антикапиталистической и антимарксистской революции – революции, которая разрушит режим крупной индустрии и финансовых, промышленных и торговых трестов»[151]. Чисто экономические интересы пролетариев при капитализме вполне реализуемы в рамках существующей системы, прежде всего, за счет других пролетариев, поэтому единый пролетарский фронт невозможен. Важно распространение навыков и идей солидарности и свободы; произойти это может и в ходе экономического прямого действия, но при этом никогда не следует упускать из виду цель. Поэтому анархистская рабочая организация должна быть открыта не просто «для всех трудящихся», а, в первую очередь, для тех, кто разделяет идею анархистского коммунизма.
Наиболее острые дебаты о тенденциях развития капитализма и изменении в связи с этим тактики анархо-синдикализма развернулись на IV конгрессе МАТ в Мадриде в 1931 г. Он проходил в разгар мирового экономического кризиса, который анархо-синдикалистские теоретики понимали как следствие капиталистической рационализации. Она вела, с одной стороны, к стремительному росту производства, а, с другой, к сокращению числа рабочих мест и отставанию покупательной способности трудящихся[152]. Два подхода – индустриалистский и антииндустриалистский – столкнулись на конгрессе с наибольшей резкостью. По оценке Х. Муньоса Конгоста, автора исторических комментариев к публикации материалов конгрессов МАТ, сущность дискуссии сводилась к следующему. «С одной стороны, проект документа о рационализации, подготовленный Шапиро и послуживший основой для окончательной редакции решения Конгресса, настаивал на преимуществах все той же новой организации методов производства, которая навязывалась растущей механизацией. В ней усматривали основу для сознательной подготовки рабочих масс, исходный пункт для будущей организации экономического аспекта революции. При этом, разумеется, подвергалось критике одностороннее использование этой рационализации торжествующим капитализмом. С другой стороны, была выдвинута (Р.Роккером, – В.Д.) более анархистская идея о прямой ответственности производителя, который не может и не должен отрывать свою производственную деятельность от всех остальных видов деятельности сознательного индивида... Этот подход не выступал против идеи рационализации как таковой, но требовал равновесия между участием индивида в общественном производстве и сохранением самой его индивидуальности, его личности». Р.Роккер «заявлял, что революция должна преобразовать рабскую концепцию труда – эксплуатации как обязанности, навязанной на протяжении веков и освященной традициями и церковью,... в иную, более приспособленную к гармоничной организации человеческих отношений» на основе целостности труда[153]. Немецкий анархо-синдикалист допускал, что техническое развитие может гуманизировать жизнь, но не при капитализме, где человек существует для производства. Задолго до того, как заговорили об отчуждении и экологических проблемах, он упомянул о производстве товаров, вредных для здоровья, как о «социальном самоубийстве». Работа в ритме машины монотонно разрушает личность человека. Между тем, именно человек должен быть поставлен в центр экономики, а производство – ориентировано на потребности. Он предупредил: «Если рационализация труда сохранится в нынешней форме еще 50 лет, любая надежда на социализм будет утрачена»[154].
Опираясь на индустриалистский анализ происходящих перемен, хотя и не соглашаясь с предложением А.Шапиро о повсеместно узаконенном создании фабричных Советов, которые должны будут взять на себя контроль над бухгалтерскими книгами предприятий, П.Бенар предложил «План реорганизации международного синдикализма». Поскольку капитализм теперь «осуществляет одновременно две рационализации – экономическую и социальную», синдикалистское движение должно «находиться на уровне противника» и само провести «рационализацию в мировом масштабе». Он призвал перестроить международную организацию в виде однотипной для всех стран структуры отраслевых профсоюзов снизу доверху – от профсоюзных фабричных Советов, соединяющихся затем в сети вплоть до общенационального уровня, до интернациональных отраслевых органов. Они должны быть совершенно независимы от предпринимателей и государства, являясь зачатком экономической системы будущего. Задачей их будет сбор хозяйственной и технической информации, осуществление рабочего контроля за деятельностью предприятий и движением рабочей силы, подготовка трудящихся к делу управления производством на всех уровнях, включая международный[155].
