Текст книги "Россия после эРэФии"

Автор книги: Вадим Штепа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Штепа Вадим
Россия после эРэФии

Вадим Штепа

Россия после эРэФии

Тезисы к теории региональной революции

РФ – это анти-Россия Регионализм или сепаратизм? Regnum против провинциализма Москва как Rimland Геополитический постмодерн Александра Лебедя Открытие Сиберики Ветхие мехи и молодое вино

А над удолбанной Москвой В небо лезут леса Турки строят муляжи Святой Руси за полчаса, А у хранителей святыни Палец пляшет на курке, Знак червонца проступает Вместо лика на доске, Хари-Кришна ходит строем По Арбату и Тверской Я боюсь, что сыт по горло Древнерусской тоской

БГ

Видимо, цифра 2000 и впрямь способна магически завораживать. Ничем иным нельзя объяснить охватившую столичных политологов страсть быть "дальновидными". Уже сегодня, когда худо-бедно действующий президент не отмотал и полсрока, у них крайне модно навязывать публике всевозможные дискуссии о грядущих президентских выборах и прогнозы на то, "кто после Ельцина". И завороженные этой "дальновидностью" никак не замечают, что на самом-то деле это – политическая близорукость, перерастающая в полную слепоту к реальности за пределами Садового кольца.

Потому что уже сейчас встает куда более важный вопрос: президентом ЧЕГО будет любой новый "всенародно избранный"? Второй раз в этом десятилетии, после распада Советского Союза, Москва рискует оказаться в политической изоляции от реальных процессов в стране. Но на сей раз она, похоже, будет радикальной и окончательной. Если отделение "братских республик" в 1990-91 все же оставляло от страны осколок Российской Федерации, то теперь рассыпается и он. Если тогда все разбежались от идеологической диктатуры коммунистов, то ныне российские регионы также все громче высказывают свое недовольство новой – и ничуть не лучшей – налоговой, финансовой и информационной диктатурой города, сосредоточившего в себе центры всех посредническо-сырьевых контор, 80 процентов банковского капитала и все общенациональные СМИ, превращенные в орудие межбанковских войн.

И кроме того, такого отвратительного столичного снобизма не потерпела бы ни одна уважающая себя страна. Представьте себе веселье в Нью-Йорке и Сан-Франциско, если бы вашингтонцы взяли моду называть их и всю лежащую между ними собственно Америку не по штатам и городам, а единой кличкой типа "провинция", "периферия", "глубинка"... И видеть все это населенным не людьми, а электоратом. Нетрудно догадаться, что это веселье окончилось бы постмодернистским превращением их Белого дома в наш Зимний дворец.

Россия – это не РФ, как не была она и Советским Союзом. Это особая культурно-геополитическая общность, стоящая над всеми историческими метаморфозами. И сегодня путь в Россию пролегает через региональную революцию.

РФ – это анти-Россия

Об искусственности и нежизнеспособности государственного образования под названием "Российская Федерация" (РФ, в просторечии – эРэФия) непредвзятые аналитики говорили еще в 1990 году, когда оно только начинало прорезываться в тех совершенно произвольных границах, что были проведены большевиками по "остаточному принципу" от "национальных союзных республик". Но если в советскую эпоху эти границы были совершенно формальны и "прозрачны" (чем не идеал "единой Европы"?), то впоследствии, когда их решили наполнить реальным смыслом, внутри них и не могло возникнуть ничего иного, кроме пародии на государственность.

Всякое естественное государство имеет границы, хоть как-то обоснованные – исторически, этнически, культурно, геополитически и т.д. Границы же эРэФии как специально построены на полном противоречии со всякой подобной логикой. Русским жителям Балтии, Белоруссии, Приднестровья, Восточной Украины, Крыма и Северного Казахстана "россиянами" быть отказано (*) только по той причине, что они вдруг оказались за пределами большевистских границ эРэФии, часто отродясь даже и не слышав о них. И отказано не кем-то, а "рукой Москвы", которая, напротив, судорожно держится за исламские республики в своем составе, только и мечтающие о большем суверенитете. Чеченская война стала апофеозом этого эРэФовского безумия. Впрочем, оно неслабо тлеет и в такой непомерной заботе московских "патриотов" о трех камнях в Тихом Океане, что даже застит глаза на положение миллионов соотечественников в "ближнем", а в скором будущем – и в "ближайшем зарубежье".

Только в неадекватном самому себе государстве могут проводиться научные конференции, на которых приходят к таким выводам: "Все происходящее, начиная с 1990 г., не создает Россию, а лишь реформирует ее" (Конференция Совета Федерации по проблемам федерализма, цит. по НГ, 20.01.98.) И ведь верный вывод! Прежде, чем что-то "реформировать" или "стабилизировать" (сверхмодные словечки нынешнего политического лексикона), надо хотя бы знать – ЧТО. Ведь никакой федерации на самом-то деле не существует вернее, есть лишь факт массового самовнушения в ее существовании. Госструктуры и прочая бюрократия не в счет – от того, что эРэФовское чиновничество превосходит по численности все советское (!) – государство еще не является фактом. В таком случае оно остается чисто административно-репрессивным аппаратом, а следовательно – диктатурой, а следовательно – тиранией и угнетением, "последним средством" против которых Всеобщая Декларация Прав Человека, подписанная нашей страной, а следовательно – имеющая преимущественную законную силу по Конституции РФ (ст.15-4), называет восстание. Вам ясно, господа из исполнительной власти? Государство, а тем более – федеративное государство становится реальным фактом лишь с ясной и прочной системой "горизонтальных" политических, юридических, экономических и прочих межрегиональных связей, имеющих естественную традиционную историю. В эРэФии же нет не только ничего подобного, но напротив – нечто совсем обратное: регионы оторваны друг от друга распоряжениями московского госплана (что с того, что он "рыночный"?) каждому – что приватизировать, что акционировать и т.д. – и в этом аттракционе аукционов они окончательно теряют возможности самостоятельно и нормально использовать преимущества собственной исторической специализации. Если в нормальной стране каждый регион, используя свою традиционную специализацию и свое геоэкономическое положение, вполне в состоянии путем естественного обмена с соседями "прокормить себя" во всех отношениях, то есть попросту – жить, то в эРэФии все больше говорят о выживании – будто на необитаемый остров попали.

А ведь это не такая уж и метафора: центральная власть временами даже не находит нужным хоть как-то маскировать свой откровенный колониализм по отношению к "диким аборигенам". В январе с.г. Конституционный суд РФ просто запретил Карелии и Хабаровскому краю распоряжаться собственными лесными ресурсами (НГ, 15.01.98.). Но самое удивительное даже не это, а то, что иные губернаторы этих колоний, подчиняясь такому самодурству, сами оправдывают его собственному же населению и еще баллотируются на новый срок... Здесь, кстати, наглядно видно, что главная проблема российского федерализма состоит даже не в известном историческом парадоксе сосуществования губерний и республик. Сегодня это чисто абстрактный вопрос, спор о словах. В Конституцию РФ надо внести поправку: эта странная страна в действительности делится на пациентов станции переливания крови – "доноров" и "реципиентов" (тех, кто висит на дотации). Москва – "насос". Тоже, впрочем, странный – высасывающий даже из "реципиентов" последние капли крови под видом "налогов". Видимо, это и есть наша особая, как и всё остальное, "реформа" – тогда как мир входит в постиндустриальное общество с интенсивным развитием высоких технологий, эРэФия, имеющая за собой немалый потенциал наукоемкого советского индустриализма, вместо того, чтобы "взять его за основу", напротив, откатывается в какое-то средневековье с феодалами, грызущимися за власть над нефтяными и газовыми месторождениями.(**) В общем, классическая подмена смыслов: будто возврат к сырьевой экономике – это и есть "возврат в мировую экономику".

Ни в одной нормальной стране не бывает такого, чтобы парламент страшно боялся быть переизбранным и мотивировал этот свой страх опасениями за целостность страны. Будто бы к следующим думским выборам страна расколется на 89 регионов. Те, кто смотрел прямую трансляцию голосования за Кириенко, имели возможность наблюдать почти физическую природу этого страха. И стали свидетелями просто уже совсем бреда, когда истерично призывавшие сохранить нынешний состав Думы называли это "мужеством". Они что, совсем не понимают, что так извращая понятия, они капитально подрывают всякий авторитет парламента? Действительно, кто будет еще раз голосовать за этот цирк, главным представлением в котором остался отложенный боксерский поединок Явлинского и Жириновского?

Это какая-то анти-Россия.

Регионализм или сепаратизм?

В современной российской политологии понятие регионализма чрезвычайно расплывчато – его часто путают с различными формами сепаратизма (этнического, экономического, государственного и т.д.) или с культурным провинциализмом. Хотя общего в этих "-измах" столько же, как в килобайтах, километрах и килограммах. Эта путаница происходит из неадекватности самого "базового" и расхожего определения: "Центр-регионы". Эта формула представляет собой неуклюжий гибрид двух других вполне ясных систем координат "центр-периферия" и "целое-часть". Центр как таковой тоже пребывает в своем географическом регионе, а не в какой-то виртуальности, и выступает собственно "центром" лишь по отношению к признающим его. И напротив, с понятием региона адекватно соотносится только некая целостность, частью которой он и является. Что никак не желают понять изобретшие этот гибрид пост-советские "аналитики", не усвоишие даже такие азы формальной логики.

Попытка объяснить регионализм каким-то банальным сепаратизмом местных князьков или культурной провинциальностью – сродни вычислению килобайтов в километрах или килограммах. Регионализм – это вполне осознанная воля к цивилизационной целостности, к установлению прочных "горизонтальных" связей, при четком понимании того факта, что нынешний "центр" эту волю никоим образом не воплощает. Геополитические константы России как целостного, но полицентричного континента, "страны внутри", очевидные первым евразийцам, подменены в современной московской политике надоевшим спектаклем какого-то ее "возрождения" – с дореволюционной символикой и эмблематикой. Мы получили сегодня невероятную ситуацию "обособленного центра", который сам провоцирует сепаратистские тенденции. Если Москва со своим столичным снобизмом так хочет быть "особым" и "привилегированным" городом – пускай отделяется от России и строит свою лужковскую нео-империю в пределах Садового кольца. А русские регионы будут независимо от нее восстанавливать свою органичную, традиционную общность.

Regnum против провинциализма

Провинциализм – это не столько географическое, сколько культурное понятие. По большому счету, провинциальным является только то, что само себя так называет и находится в духовной зависимости от некоего "центра". С этой точки зрения масскультное московское западничество является наилучшим примером духовного провинциализма. А слово "регион" восходит к Regnum царство. Конечно, не в банально-монархическом смысле, но скорее по принципу достаточной духовной и культурной самостоятельности. Каждый русский регион (под "русскостью" здесь имеется в виду не грубый этнический критерий, но цивилизационное самоотождествление с Россией, как это традиционно всегда и считалось) имеет свою глубокую специфику, которая только в сочетании с "общерусским" менталитетом и делает этот регион самим собой, не позволяя впасть в крайности убогого местничества или имперской унификации. И "линия фронта" современного русского регионализма проходит вовсе не по "антимосковскому" настрою (это лишь следствие), но по четкому отделению себя от сугубо "местнических", безнадежно провинциальных идей. Регионализм – это пассионарный "третий путь" между одинаково ущербными сценариями банального сепаратизма и смиренного провинциализма. Это ответственность за Россию и ясное осознание того факта, что изменить можно только всё или ничего – никакой думский спектакль уже не поможет. Слегка забегая вперед, отметим, что именно так поступает ставший спонтанным лидером русского регионализма Александр Лебедь, который намеревается "превратить Красноярский край в центр стабилизации и консолидации здоровых сил России". И это главное его отличие от прежнего красноярского губернатора, "местника" В.Зубова, истерично реагирующего на "пришельца" (пикантность ситуации в том, что сам Зубов родом из Тамбова).

Москва как Rimland

Американский геополитик Никлас Спикмен обогатил эту науку одним важным понятием – Rimlands, то есть территории, промежуточные между "большими пространствами", традиционно соотносимыми с евразийским Heartland (Карл Хаусхофер) и атлантическим Seapower (Хэлфорд Макиндер). Это открытие Спикмена позволяет избежать безысходного геополитического дуализма и освободить проблему от ее чрезмерной идеологизации. Если Европа с геополитической точки зрения – это собственно Rimland, а другим Rimland'ом являются "азиатские тигры", то Москва в интересном созвучии с именем своей религиозной миссии, составляет своего рода "третий Rimland". Сегодня затруднительно назвать ее геополитическую роль "евразийской" или "атлантистской" – скорее, типичное для Rimland'а балансирование "на грани". Причем такое балансирование, которое само по себе и отчуждает этот город культурно и цивилизационно от "остальной России", превращает ее в яркую витрину для иностранцев. Образно говоря, молоко у нас от одной коровы, а сливки – от другой. А говоря языком исторических аналогий, "сибиряки в 1941 году спасли Москву. Сдается мне, что им предстоит сделать это еще раз" (А.Лебедь).

Геополитический постмодерн Александра Лебедя

Говорят, что "Лебедь куплен Березовским". Если бы это было так, то в финансируемой Березовским "Независимой газете" на него бы не обрушивались с яростной критикой. (27.03.98.) Самое забавное, что Лебедя патриотизму вдруг начал учить А.Ципко – официальный ведущий политологического приложения к НГ – и просто оскорбительными фразами, типа "человек без определенных убеждений". Надо полагать, у Ципко – бывшего работника ЦК КПСС, а потом – "видного демократа", и теперь вот – "патриота" – "определенных убеждений" сколько угодно. Поражает даже не этот факт – Костя Кинчев уже давно иронически спел: "а газеты всегда правы". Но – то невероятное объединение самых разных, вплоть до полярно противоположных политических сил против Лебедя. Администрация президента, коммунисты, либералы, НДР-овцы, Лужков, Жириновский, Лимонов... Зюганов, олицетворяющий самую гуманную в мире идеологию, докатился до обвинения Лебедя в фашизме. Что ж, Лебедь и так в Сибири – дальше не сошлете. Ну и разумеется, местная номенклатура. Такого трогательного единства, пожалуй, никогда еще не было в эРэФовской политике. Очевидно, что они столкнулись с каким-то новым для себя явлением, грозящим самому существованию построенного общества спектакля. Они привыкли ездить в регионы "поддерживать" тех или иных своих марионеток. Но времена меняются. Их "поддержка" оказывается никому не нужной. Пока они разыгрывают перед телекамерами свой "кукольно-постмодернистский" спектакль, в регионах начинается не игрушечный, а самый настоящий геополитический постмодерн. Сущность геополитического постмодерна состоит в тотальном освобождении от прежних, устаревших схем и клише. Очень показательно, что Лебедя невозможно причислить к какой-то части политического спектра (правым или левым). Он просто выше этого уже неадекватного разделения. Очень мужественный генерал с репутацией не "ястреба", но единственного реального миротворца. Настоящий демократ (то есть за ним действительно стоит избирающий его народ), умело сочетающий разделяющие других идеи либеральной свободы и социальной справедливости. Своеобразный артист, чья дружба с Аленом Делоном куда более аристократична и благородна, чем приятельство Лужкова с Майклом Джексоном или роман Жириновского с Чиччолиной. Наконец, совершенно искренне признающийся мнительным американцам в том, что "в нем нет ни грана антисемитизма" и что он "ценит выдающуюся роль американских масонов в строительстве демократической Америки". Модернистская политика эти темы либо обходила, либо (в случае "патриотических" параноиков) грубо и неадекватно акцентировала. Постмодерн просто раскрывает их и делает нормальным элементом политического языка – как в Штатах знание о масонстве Вашингтона и Франклина не приводит к конспирологической истерии, а антисемитизм считается просто болезнью. Да московским политикам с их дремучими представлениями в этих вопросах надо просто учиться и лечиться у Лебедя! Геополитический постмодерн – это просто идеология здравого смысла (как и называется книга Лебедя), выздоровление от "великой войны континентов", "национал-большевизма", "жидо-масонского заговора" и прочей "разрухи в головах". Если Лебедя не изберут – это будет означать консервацию московского спектакля. Который однажды просто лопнет – но с куда большим треском.

Открытие Сиберики

Геополитический постмодерн – это живое творчество, поэтому некоторые его идеи могут показаться очень парадоксальными, но на самом деле они четко соответствуют каким-то забытым архетипам. Есть смысл задуматься об удивительном сходстве Колумба и Ермака. И тот, и другой "открывали" неведомые прежде земли – только в случае Колумба это было морское (атлантическое) открытие, а в случае Ермака – сухопутное (евразийское). Но это не меняет главного – того, что между этими событиями есть некая загадочная связь. Которая вовсе не подразумевает какой-то их заведомой "противоположности" или "враждебности", но просто свидетельствует о незавершенности в одном случае того, что успешно свершилось в другом. У нас тоже будет своя "статуя Свободы" – в Сибири. Русский регионализм сегодня – это своего рода открытие "Сиберики", грядущая цивилизационная трансформация, по масштабу сопоставимая с тем, когда центр англоязычного мира сместился за океан, на просторы Нового Света. Сибиряки и ранее отличались по характеру от "европейских русских", но теперь это отличие должно ярко кристаллизоваться и оформиться в том авангардном политическом проекте, который осуществляет Лебедь. (Будет очень здорово, если он найдет общий язык со своеобразным, отличным от московско-питерского движением сибирского рока, а Дима Ревякин – наш Джим Моррисон – споет ему свой "Сибирский Марш". Вообще, может быть молодежная культурная революция, прогремевшая в Америке и Европе ровно тридцать лет назад, у нас, наконец, начнется в Сибири.) Важное замечание: речь идет не о восстановлении т.н. "сибирского местничества" – ущербной и архаичной пародии, стремившейся "отделить" Сибирь от России, но напротив – о цивилизационном переносе духовного центра России в Сибирь. Сибиряки должны не отвергать свою "русскость" (как призывают банальные сепаратисты), но напротив – наполнить ее новым и свежим смыслом. И гениальность Лебедя состоит именно в том, что он предлагает осуществить эту трансформацию без утраты целостности страны. И это не только культурологическое "пожелание". Если страна всерьез сориентировалась на модель "сырьевой экономики", то и экономические центры должны находиться в соответствующих регионах, а не быть подчиненными московским посредническим конторам. По существу, эРэФию ожидает именно то, что она проделала с Советским Союзом. Но только на этот раз это будет не разрушение, а воссоздание русского культурно– геополитического ядра. То, что само является воплощенным разрушением (эРэФия) разрушено быть не может. Важно вновь осмыслить Россию как целый многообразный мир, великую континентально-региональную цивилизацию, вовсе не нуждающуюся в империализме. Надо вернуть патриотизму его истинный смысл – любви к родной стране, чье величие – не в имперских замашках, а в красоте – сибирских рек, питерских дворцов, крымских гор... Для тех, кто всё это искренне любит это и так остается нашим, и не надо ни у кого ничего "отбирать". Замечательно выразился спикер украинского парламента Александр Мороз: "Тот, кто не жалеет о распаде Союза – у него нет сердца, но тот, кто хочет его буквально восстановить – у него нет головы". Надо ощутить свою страну как мистический Китеж или – подобие волошинской мифологической Киммерии. Только безумец может начать считать Киев – мать городов русских – "заграницей", только потому что какие-то три негодяя сочинили в лесу какую-то бумажку.

Ветхие мехи и молодое вино И никто не вливает молодого вина в мехи ветхие; а иначе молодое вино прорвет мехи и само вытечет и мехи пропадут; но молодое вино должно вливать в мехи новые; тогда сбережется и то и другое. И никто, пив старое вино, не захочет тотчас молодого; ибо говорит: старое лучше.

Евангелие от Луки, 5, 37-39.

Лебедь воплощает собой подлинную политическую молодость – с его ставкой на стратегическое обновление – в отличие от ветхого Ельцина и молодого лишь номинально, похожего на биоробота, технократа Кириенко. Но, по закону "совпадения противоположностей", эта молодость несет с собой настоящий традиционализм, а не попсово-лубочные декорации московского "возрождения". Пока московские "традиционалисты" соревнуются в том, кто круче констатирует кризис, Лебедь предлагает и осуществляет выход из него. Пока они завязают в бесплодных дискуссиях о "евразийстве", "атлантизме" и "мондиализме" (которые в сегодняшней реальности очень похожи на виртуальную войну Давилона и Лос-Паганоса из "Незнайки на Луне"), начинается совершенно новая геополитика. "До сих пор все мировоззрения были эго– или тео-, или космо-, или социоцентрированными, – пишет в своей великолепной статье в "Русском журнале" Василий Марач, – Универсум в представлении людей обязательно имел смысловой центр.Новый Универсум не имеет центра. Или, вернее, любая его пространственно-временная или смысловая точка – центр. Он возникает при начале диалога и исчезает с его окончанием. Центр мира там, где ты разговариваешь со мной." Поскольку геополитика имеет точки пересечения с магией, здесь уместно напомнить интересный факт: средневековые алхимики считали лебедя символом "совпадения противоположностей" и "мистического центра". Видимо, "знаки времени" раскрываются... Также они учили, что "философский камень" достигается не консервацией какого-либо процесса, но путем "новой кристаллизации". Кто может вместить, да вместит.

А мы, в заключение приведем один популярный в наших местах анекдот: встречаются в Олонце парижанин и житель древнего заонежского города Пудожа. И парижанин интересуется у пудожанина: – А далеко ли отсюда этот ваш Пудож? – Да верст сто. А ваш Париж? – О, да наверное целую тысячу! – Ну и глухомань!!!

5 мая 1998

Примечания

(*) Поясним во избежание недоразумений: речь здесь идет не о необходимости пересмотра политических границ, но о выяснении границ разных культур и цивилизаций. А потому все решается цивилизованными методами: институтом двойного гражданства, национально-культурными автономиями, европейской "прозрачностью границ", наконец. Именно отсутствие этих здравых решений и вызывает у московских нео-империалистов навязчивую идею "наших танков", а у их "двойников" по ту сторону границы – приступы омерзительной русофобии.

(**) Современные философы и идеологи "консервативной революции", свихнувшиеся на идее "нового средневековья", могут торжествовать – их мечты начинают сбываться, в таком же вывернутом наизнанку обличье.