Текст книги "Девушка у обрыва (Сборник)"
Автор книги: Вадим Шефнер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
Два объяснения
Тем временем моя нога шла на поправку. Я теперь снова мог ходить и даже бегать, правда, не очень быстро. Мы с Лидой часто бродили по бесконечным парадным залам подземного дворца и вели задушевные беседы. А иногда мы принимались играть в прятки. Лида очень ловко умела прятаться, но у нее не было терпения: если я долго не мог ее найти, ей становилось жалко меня и она со смехом выбегала из какого-нибудь закоулка. Потом мы шли в фонтанный зал, садились на скамью возле самого фонтана, и я под шум воды рассказывал Лиде различные происшествия из своей жизни. Она слушала, широко раскрыв свои серые глаза.
Однако шла уже третья неделя моего подземного гостеванья, и я понимал, что пора и честь знать, что скоро надо мне возвращаться на земную поверхность. Надо сказать, что этот подземный рай, несмотря на всю его роскошь, мне не очень-то нравился. Мне здесь было не по себе. Я тосковал по своей трудовой жизни, по Лиговке и по верному другу Гоше. Под землей я чувствовал себя нетрудовым элементом и даже паразитом.
Единственное, что мне здесь нравилось, – это Лида. Я мог смотреть на нее часами, не отрывая взгляда. А вскоре я заметил, что и Лида относится ко мне с симпатией и что жизнь в подземном раю совсем ей не нравится.
И вот однажды случилось то, что должно было случиться. Не подумайте чего-нибудь там такого. Просто мы объяснились c Лидой в любви. Вернее, объяснение начал я, а она продолжила его и сказала, что тоже полюбила меня. Этот светлый факт произошел на моей квартире, когда Лида пришла за мной, чтобы позвать меня на обед. Помню как сейчас; сперва мы поговорили о том о сем, а потом вышли в прихожую, и здесь, возле медведя, я набрался смелости и сделал робкое признанье, на которое получил тихий, но положительный ответ. Здесь же я нежно обнял Лиду, и у нас произошел первый поцелуй.
После этого события я весь день чувствовал себя ошеломленным от счастья. В моей голове плодились и множились счастливые планы нашего прекрасного будущего. Я представлял себе, как Лида поселится в Ленинграде, устроится на работу, как мы выхлопочем себе комнату и будем жить скромной семейной жизнью и по выходным дням вместе ходить в музеи. Впереди мне маячила радостная судьба, и небо казалось ясным и безоблачным. Увы, маяк надежды мигнул мне и погас, и корабль мой так и не пристал к счастливому берегу.
* * *
На следующий день Лида сообщила мне радостную весть. Вернее сказать, эта весть показалась мне радостной, а потом выяснилось, что не такая уж она и радостная.
– Я сказала родителям о нашей взаимной симпатии, и они отнеслись к этому положительно! – вот что заявила мне Лида. А уж потом добавила: – Мой отец вызывает тебя в свой кабинет для личного разговора.
Я поспешил в кабинет Творителя, где он ждал меня, сидя в кресле. Он и мне предложил сесть и дал закурить папиросу «Северная Пальмира», а затем приступил к собеседованию.
– У меня к вам имеется серьезный разговор, – начал он. – Я заметил, что вам нравится Лида, а недавно я от нее лично узнал, что и вы ей нравитесь. Я даже извещен о том, что у вас произошло внезапное объяснение, где обе стороны пришли к соглашению о женитьбе. Так это или не так?
– Это именно так, гражданин Творитель, – подтвердил я. – Я полюбил вашу симпатичную дочь с первого взгляда и до гробовой доски.
– Мы с женой не возражаем против этого брака, – заявил Творитель. – Я, за время недолгого общения с вами, пришел к выводу, что хотя культурный ваш уровень не очень высок, но характер у вас неплохой и что человек вы порядочный и зла моей дочери не причините. А так как Лида полюбила вас, то я не буду ей противодействовать и даю согласие на брак. Рады вы?
– Еще как рад, гражданин Творитель! Я теперь самый счастливый человек! – воскликнул я.
– Но я ставлю одно непременное условие, – продолжал свою речь Творитель. – Вы не должны отбирать у нас единственную дочь и уводить ее отсюда в верхний мир, где ее ждут мелкие и крупные бытовые невзгоды и печали. Вы должны остаться здесь и навсегда исчезнуть для верхнего мира в интересах нашего и вашего покоя и безопасности. С этого момента вы должны забыть о поверхности земли и не подавать туда ни единой вести, чтобы и о вас там забыли. Устраивает вас это?
Я промолчал. Хоть я и был глубоко влюблен в Лиду, но не мог себе представить, как я проживу с ней здесь, под землей, всю жизнь. Заметив это мое замешательство, Творитель нахмурился. Видно, он не ожидал, что я буду оказывать ему моральное сопротивление.
– Неужели вам нравится жить там, наверху? – с удивлением спросил он меня. – Здесь я обеспечу вас всем необходимым, вы ни в чем не будете нуждаться. Пусть там, на земле, люди ссорятся, воюют, спорят, работают в поте лица, а вы с Лидой будете жить здесь как бог с богиней, и каждое ваше желание будет моментально исполняться без всякого труда для вас! Ну, решайте!
Я стал поспешно соображать, как мне быть. Прожить здесь всю жизнь мне не улыбалось. Да и Лида, я понимал, не будет счастлива здесь, как бы я ни старался сделать ее счастливой. Да и вообще – жизнь все-таки там, наверху, а не под землей. К тому же мне не хотелось навсегда терять своего друга Гошу, не подав ему никакой вести о себе. Я знал, что если я не вернусь, то он будет думать, будто я покончил с собой, чтобы не мешать ему в его ухаживаниях за Тосей Табуреткой. Он будет мучиться совестью, начнет с горя пить, утеряет свой талант и досрочно окончит жизнь под забором… А нельзя ли мне как-нибудь обхитрить Творителя и увести Лиду с собой, чтобы навсегда остаться с ней в верхнем мире?
– В принципе я с вами согласен, – с убедительностью в голосе сказах я Творителю. – Но прежде мне надо закончить наверху свои земные дела: взять расчет, отдать кое-какие долги, перевести лицевой счет на друга Гошу… Да и Лиде надо побывать на земле: ведь здесь, в подземном дворце, не имеется загса. Ведь Лида не шкица какая-нибудь, а порядочная девушка, да и я не шкет и не трепач с барахолки, и наш брак должен быть оформлен через загс. Не так ли, гражданин Творитель?
– Нет, не так! – строго возразил мой собеседник. – Загс – это формальность. Вы просто хитрите, молодой человек, я вас насквозь вижу! Решайте: или Лида здесь – или вы расстанетесь с ней навсегда.
Сердце мое затрепетало при этом жестком ультиматуме. Но я не мог променять всю жизнь на эту золотую и платиновую тюрьму. Я тихо сказал Творителю:
– Тогда отпустите меня наверх, но перед этим выделите мне десять минут, чтобы я мог проститься с Лидой.
– Хорошо, – ответил Творитель. – Даю вам эти десять льготных минут на вечное прощание. – С этими словами он вышел из кабинета, и вскоре туда вбежала Лида. Она была в слезах, так как суровый отец уже доложил ей сложившуюся обстановку.
– Вася, Вася! – сказала она сквозь слезы. – Знала ли я, что наша любовь кончится так печально! Но я тебя понимаю. И я всю жизнь буду помнить тебя и не взгляну ни на одного молодого человека.
– Лидочка! – воскликнул я. – Пусть наша свадьба не состоялась, но я всегда буду мысленно с тобой!
– А ты не женишься на этой Тосе Табуретке? – взволнованно спросила Лида.
– Тося отпала раз и навсегда, – ответил я. – В моей душе – только ты. Если я не женился на тебе, то теперь уже никогда ни на ком не женюсь. Клянусь тебе честным словом бывшего детдомовца!
Тут мы обнялись и стали целоваться сквозь слезы. И вдруг Лида приложила губы к моему правому уху и шепнула:
– Еще есть надежда. Быть может, мне удастся обмануть моего бдительного отца и вырваться отсюда наверх. Жди меня во время вьюги…
Тут открылась дверь, и вошел Творитель с секундомером в руке.
– Ваше время истекло, – строго сказал он. – Лида, иди в свою комнату!
Лида, бросив на меня прощальный взгляд, удалилась. А Творитель открыл шкаф и вынул оттуда бутылку и большой хрустальный бокал.
– Ну-с, поскольку мы прощаемся, вам полагается выпить посошок на дорожку, – сказал он с таинственной улыбкой. – Но, быть может, вы передумаете и останетесь здесь?
– Нет, – ответил я. – Здесь я не останусь.
– Что ж, вольному воля. Вы горько пожалеете о своем решении. Вы всю жизнь будете помнить этот подземный дворец, всю жизнь будете помнить Лиду, но дороги сюда вы никогда не найдете. – И с этими словами Творитель наполнил бокал вином и протянул его мне.
Не догадываясь о коварном подвохе, я залпом осушил этот большой бокал. Вкус вина показался мне странным, я ощутил во рту горечь, привкус не то полыни, не то какой-то химии. В тот же миг у меня в голове словно захлопнулась какая-то дверка и я утратил понятие, где я нахожусь.
Опять на земле
Очнулся я на скамейке в сквере возле Исаакия. Кругом гудела вьюга, а в голове у меня тоже гудело, как после большого перепоя. Я стал вспоминать, что со мной произошло, и вдруг в полной ясностью, как в кино, вспомнил подземный дворец, Лиду, Творителя и все, что там было. Но, как вы, уважаемый читатель, помните, пути туда я не знал, потому что не видел дороги из автофургона. А пути оттуда тоже знать не мог – ведь Творитель опоил меня каким-то зельем и доставил меня в город в бессознательном состоянии. И вот мне уже шестьдесят три года, а я до сих пор не знаю, где находился этот подземный дворец. И теперь не узнаю этого никогда.
Итак, я сидел в сквере в центре Ленинграда и никак не мог собраться с силами встать со скамьи и отправиться к себе домой, на родную Лиговку. А между тем у меня начали мерзнуть ноги, в особенности та, которая была обморожена.
Чтобы согреться, я стал бить ногу о ногу и при этом глянул вниз. С удивлением я заметил, что обут не в дешевенькие потертые пьексы, а в модные желтые ботинки типа «бульдог». Затем я обнаружил, что на мне дорогая бобровая шапка и роскошная шуба на норке, а под шубой – темно-синий бостоновый костюм.
Ошеломленный этими открытиями, я машинально потянулся в карман за привычным жестяным портсигаром, чтобы несколькими затяжками прояснить свое самосознание. И что же: из кармана шубы я извлек массивный золотой портсигар, полный душистыми толстыми папиросами «Дюбек», и золотую зажигалку. Тогда я стал шарить по всем карманам – и убедился, что они набиты золотыми кольцами, браслетами, серьгами и прочими ювелирными изделиями. И я понял, что стал богатым человеком.
Я не мог тогда догадаться, зачем это сделал Творитель. Может быть, он пожалел меня и захотел золотом залечить мою сердечную рану? Или просто решил напоследок показать мне, какой могучей силой он обладает?.. Но теперь я подозреваю, что обогатил меня он не от доброго сердца, а в порядке хитрой мести за мой отказ остаться в его подземном дворце. Да-да! Я подозреваю, что сделал он это для того, чтобы сшибить меня с трудового пути, превратить в бездельника и подтолкнуть к моральной и физической пропасти! Золото Творителя едва не привело меня к гибели…
Но тогда, по молодости лет, я не подозревал этой диверсии. И хоть сердце мое и было полно грустью по случаю разлуки с Лидой, но, скажу честно, богатству я обрадовался. Я встал со скамьи, отряхнул снег с шапки и пышного воротника и направился в Гостиный двор, уде тогда было много частных лавочек, принадлежавших нэпманам. Войдя в ювелирный магазин, я вынул из кармана одна кольцо, положил его на прилавок и сказал, что хочу его продать. Ювелир внимательно осмотрел его и предложил мне сумму, которой мне на своем номерном заводе было бы и за три месяца не заработать. Положив деньги в карман, я с гордым видом отправился в Елисеевский магазин. Там я купил две бутылки отборного коньяку «ласточка», бутылку шампанского, банку зернистой игры, кило черноморских устриц и еще много всякой богатой еды. Обвешанный свертками, я вышел на тротуар, подозвал частника-таксиста, сел в «рено» и поехал на Лиговку.
Когда я вошел в нашу комнату, Гоша был дома. Он только что пришел с работы. В первый момент он даже испугался, так как не узнал меня в новом одеянии. Он почему-то подумал, что к нему заявился агент угрозыска на предмет изъятия духов и составлении протокола. Но когда он разглядел, что перед ним его старый друг, счастью его не было предела. Он обнял меня, и на глазах его блеснули слезы радости.
– Я уж думал, что ты на чем-то засыпался! – воскликнул он. – Я уж хотел по тюрьмам наводить справки, чтобы знать, куда носить передачу!
– Как видишь, я жив и здоров, – ответил я. – И с этими словами я стал выгребать из карманов драгоценности. Только часы оставил на руке, потому что они были подарком Лиды, а все остальное золото выложил на стол.
– Мне пофартило, – сказал я Гоше. – Но так как ты мой личный друг, то будем считать, что все это – чур, на двоих. Ведь у нас с тобой давно такой порядок: что мое – то твое, а что твое – то мое.
Гоша снова обнял меня со слезами на глазах и сказал:
– Вася, не фарту, не добыче твоей радуюсь, а тому радуюсь, что, несмотря на все, ты жив и на свободе!
– Гоша, друг, не тревожься за меня! – воскликнул я. – Это золото добыто хоть и нетрудовым, но честным путем. Мне его подарили добровольно. Плюнь мне на голову, если я вру!
– Вася, я понимаю твою добрую душу, – мягко сказал Гоша. – Ты не хочешь мне ничего рассказывать, чтобы не делать меня вроде как бы соучастником в ограблении. Но знай: если тебя заберут, то я сам заявлю на себя и вместе с тобой сяду за решетку. Что твое – то мое, что тебе – то и мне!
– Клянусь тебе, Я никого не грабил! – повторил я. – Сейчас мы сядем за стол и за бутылкой вина я расскажу тебе все, что со мной произошло. А прежде всего я сделаю тебе одно устное заявление. Знай, что я навеки отказываюсь от всякого ухаживания за Тосей. Моим сердцем завладела другая. Я выхожу из игры и теперь буду всячески помогать тебе, чтобы ты стал законным мужем Тоси. Что ты на это скажешь?
– Чего ж тут говорить, – ответил мой друг. – Раз уж ты полюбил другую, то тут уж ничего не попишешь. Насильно навязывать Тосю я тебе не стану и со спокойной совестью удвою свои ухаживания за ней… А она тобой, между прочим, интересовалась. Спрашивала, куда это ты запропал. Я ей, конечно, не сказал того, что думал, я ей соврал, будто у тебя нашлась тетя в Москве и ты поехал ее навестить.
– А сам-то ты что думал?
– Сам-то я сразу догадался, что ты связался в уголовным миром, потому и не подаешь о себе вестей.
– Ни с каким уголовным миром я не связывался, – воскликнул я. – Ты, Гоша, ерунду вбил себе в голову!
– Ладно, ладно, будем считать, что ты святой, – засмеялся Гоша. – Все это золото боженька дал за святые дела. Так и запишем.
Я не стал с ним спорить, а раскупорил бутылки, развернул пакеты, и мы приступили к пиру. Коньяк мы запивали шампанским и заедали зернистой икрой, сервелатом, пирожными безе и конфетами «Царица ночи». Как полагается есть устрицы, мы не знали, но вышли из положения: попросили у соседей щипцы для орехов и стали раскалывать ими раковины, в которых сидели эти хитрые моллюски. Вскоре мы были и сыты и пьяны. Но пьяны мы были в меру, так как богатая закуска не давала нам сильно хмелеть.
Затем мы закурили, и я начал рассказывать Гоше о том, как замерзал в лесу, и как надо мной наклонилась Лида, и как она повела меня в подземный дворец, и как меня там встретили.
– Заткнись, Вася! – обиженно прервал меня мой друг. – Если не хочешь говорить мне правды – молчи, я ведь ничего выпытывать из тебя не буду. Но не бреши мне про какие-то дурацкие золотые стены и подземные хоромы! Не симулируй из себя ненормального!
И я замолчал. Я понял, что если мне не верит мой верный друг, то кто же еще на свете мне поверит! И молчал я об этом сорок четыре года.
Опасное золото
На следующий день, в воскресенье, мы с утра пошли по магазинам. Мы продали несколько золотых вещей, и Гоша приобрел себе костюм-тройку из лилового бостона, модные желтые ботинки, шубу с шалевым воротником, полубоярскую шапку и шикарные часы. Кроме того, мы выбрали отрез хорошего сукна на дамское пальто, чтобы Гоша от себя подарил его Тосе Табуретке.
Вечером мы с другом, роскошно одетые, подъехали в такси к ресторану «Квисисана», где заказали котлеты по-гатчински, жареного фазана, бутылку импортного коньяка «Наполеон», бутылку ликера какао-шуа, дюжину пива и три десятка раков. Наш столик находился близко от эстрады, и я четыре раза подряд, не жалея денег, заказывал музыкантам «Рамону», мотив которой напоминал мне о Лиде.
На следующий день кончался мой отпуск, но я проснулся с такой тяжелой головой, что решил отсрочить свой выход на работу. Вместо этого я пошел по комиссионным магазинам: я захотел хорошо обставить нашу комнату – на радость Гоше и на тот случай, если Лида вырвется из подземного дворца и явится ко мне. Я приобрел бюро красного дерева, ковер с изображением слона, «Рассвет на озере» – копию с картины неизвестного художника, бюст физика Лавуазье, дюжину бокалов, никелированный самовар и еще кое-какие предметы. Все это было срочно доставлено на Лиговку – и вот комната преобразилась. Гоша, придя с работы, был очень обрадован моей заботой о быте. В ближайшее воскресенье он с моего согласия позвал в гости Тосю Табуретку, и она явилась.
На столе опять красовался коньяк, ликер, дорогие закуски. Богатый стол, стильная обстановка комнаты, шикарная одежда Гоши и его вежливое ухаживание – все это произвело на Тосю большое впечатление. Видя, что я к ней равнодушен, она поняла, что только Гоша может составить ее счастье, и была в этот вечер к нему очень внимательна. А через неделю Гоша радостно сообщил мне, что Тося согласна стать его женой, но просит подождать со свадьбой до следующей зимы: она должна окончательно убедиться в том, что у Гоши есть будущее.
На радостях мы с другом целый месяц вместо чая пили по утрам шампанское. Но Гоша каждый день честно отправлялся на работу, меня же за систематические прогулы отчислили с производства. Однако золота у меня было еще много, и я не очень огорчился увольнением. Я, конечно, понимал, что постепенно превращаюсь в бездельника, проводящего время в ресторанах, пивных и даже игорных клубах. Но до меня тогда не доходило, что я сам, в сущности, помогаю осуществлению коварного и мстительного замысла Творителя, решившего сгубить меня своим золотом. Воспоминание о Лиде и надежда на встречу с ней поддерживали во мне уверенность, что когда-нибудь я начну новую жизнь и снова стану порядочным человеком.
Однако время шло, а Лида не появлялась. Наступила туманная ленинградская весна, впереди было целое лето и долгая осень… Далеко было до зимы. А ведь Лида могла прийти только во время вьюги.
Силовая медицина
Хотя я теперь вел нетрудовую жизнь, но в этой жизни тоже были свои затруднения и сложности. А вскоре эта жизнь еще больше усложнилась.
Однажды я, в день своего дежурства по чистоте, подметая находившиеся на полу окурки и спички, вдруг заметил под кроватью у Гоши полуметровой кусок водопроводной трубы, обтянутый резиной. Там же стоял таз с водой, в которой плавали кусочки льда. Когда я спросил у своего друга, зачем он держит все это под кроватью, Гоша смутился и хотел замять разговор. Но я стал задавать наводящие вопросы, и тогда он раскрыл эту медицинскую тайну.
– Лечить тебя буду, Вася, – строго сказал он. – Ты ведь, Вася, болен.
– Чем я болен?! – удивился я.
– Ты, Вася, болен психиатрически. Ты считаешь себя здоровым, а ты стряхнулся с ума.
И далее Гоша поведал мне, что вначале он думал, будто я вру про подземный дворец, но теперь он услыхал, как я по ночам брежу этим самым подземным раем. Значит, это не ложь, а кое-что похуже, если я сам верю в это. И далее Гоша с уверенностью заявил, что я сошел с ума в результате мокрого дела: то есть я кого-то убил при ограблении и помешался на этой почве. Поэтому он не хочет отправлять меня в психолечебницу, потому что там вылечить-то меня вылечат, но попутно могут раскрыть причину умопомешательства и тогда отдадут под суд. И вот он посоветовался с одним опытным вахтером, понимающим толк в таких проблемах, и будет лечить меня сам.
Я не стал убеждать Гошу в том, что никакого мокрого дела за мной не числится – я уже знал, что это бесполезно. Я только поинтересовался, при чем здесь водопроводная труба.
– Трубой и буду лечить, – пояснил Гоша. – Когда на человека находит, полагается именно в этот момент ударить его тяжелым предметом по голове, а затем облить холодной водой. От удара в тебе должен произойти полный переверт мозга обратно к нормальному сознанию. Желательно, чтобы удар был не смертельным, но как можно более сильным. Иначе результата не будет.
– Гоша, друг ситный, – сказал я, – а что, если мозг у меня от удара перетряхнется к нормальному сознанию, но сам я от такого медицинского вмешательства помру? Может такое случиться?
– Лучше умереть здоровым, чем жить больным, – заверил меня Гоша. – Конечно, врачебная ошибка тут возможна, я могу и недоучесть силы удара. Но на этот случай труба обтянута толстой резиной, так что ты можешь не беспокоиться. Я все предусмотрел. Для здоровья друга мне ничего не жаль.
Меня растрогали эти Гошины слова и его забота обо мне. Но, к стыду своему, я теперь стал бояться уснуть: вдруг начну бредить и Гоша приступит к курсу лечения? Тайком от своего друга, чтобы не огорчать его, я начал принимать меры против сна: стал жевать на ночь чай и грызть кофейные зерна, – это чтобы быть в кровати все время начеку. Но все средства помогали плохо, и когда мне невмоготу хотелось спать, я потихоньку вставал с постели, брал будильник и на цыпочках шел в ванную. Там я ложился на дно ванны, заводил будильник с упреждением на час, ставил его себе на живот и засыпал без боязни. Этот короткий сон немного укреплял мои нервы, и я тихо возвращался в комнату, тихонько ложился в кровать и бодрствовал в ней до утра, пока Гоша не уходил на работу. Тогда я уже засыпал спокойно.
Плохо было только то, что жильцы заметили эти мои прогулки с будильником в ванную, и между ними пополз вредный слушок, что я не вполне нормален. Эта коммунальная сплетня дошла и до Гоши, и он еще крепче уверился в своем медицинском диагнозе да еще решил, что я вдобавок и лунатик. Теперь мой друг тоже стал на ночь пить крепкий кофе, чтобы не спать и поймать меня на бреде или на ночном хождении с будильником. Он удвоил свою бдительность, и я почувствовал, что час силового лечения близок. Чтобы отсрочить это дело, я стал днем запасать коньяк, а вечером склонял Гошу к выпивке. В итоге мы оба засыпали крепким алкогольным сном, и Гоше было уже не до меня, а мне не до него. Но скоро подошли такие события, что мой друг забыл о своем врачебном долге, и опасность лечения для меня отпала.
А золотые запасы тем временем все сокращались и сокращались. Но я как-то не обращал на это внимания. Не о деньгах были мои мысли. Приближалась зима, а с ней и зимние вьюги. И с приближением поры метелей и вьюг росла моя тайная надежда на встречу с Лидой.
