Текст книги "Белый принц (СИ)"
Автор книги: Вадим Сеновский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Белый принц
One
Ты понимаешь, они сами не знают, чего хотят. Начинаешь о чем-то мечтать шутки ради, просто так, чтобы о чем-то помечтать. А через год-другой ты уже забываешь о том, что придумал эту мечту, она вырисовывается, как самая настоящий симулякр из Бодрийяра, вырисовывается в нечто. Симуляция без объекта симуляции, она замыкается сама в себе и становится твоим смыслом жизни. Бам! Теперь ты уже живешь для достижения мечты, которая никогда тобой толком не была понята, ты живешь симуляцией своей жизни. Как компьютерная игра, в которую ты играешь, и думаешь, что сыграешь немного и все, будешь жить нормально, но игра затягивает, ты играешь так долго, что в конце уже не можешь провести грань между игрой и жизнью. В конце концов все эти вопросы, которые мы задавали пока вырастали... на них так и не получены ответы, на них нельзя найти ответа, так и получается, что любой ответ лучше чем ничего.
Рита осторожно, пытаясь не потревожить Игоря, поставила чашку с кофе на стол.
Меня привлекают простые люди. Знаешь, с простыми ценностями, простыми желаниями, простыми правилами. Мы ищем свое счастье, читаем никому не нужных психологов, философов, искусствоведов, литераторов, смотрим современное кино, общаемся на только нами понятном интеллектуально-возвышенном языке, и это наше счастье, нам ведь оно тоже нужно, всегда обитает за углом. Сейчас, ты уже его практически видишь, но сворачивая за угол ты видишь еще угол, потом еще и еще. Даже поняв, что ты ходишь по-кругу, ты не можешь расстаться с мыслью, что вскоре тебе все будет понятно. Вскоре... вскоре ты наконец сможешь перестать издеваться над собой, дурить самого себя, заглушать те или иные мысли, чтобы иметь меньше конфликтов со своим внутренним Я. Но оно не наступает, поэтому слишком многим так противна становится эта жизнь, они пытаются найти свое Я, в то время, как Я уже здесь – оно на поверхности, им нужно жить, ему нужно доверять. Сознание не должно заглушать индивидуальные желания личности, человек не всесилен.
Дверь кафе распахнулась и в него вошла молодая супружеская пара с мальчиком лет пяти. Игорь кинул мимолетный взгляд на вошедших, незаметно фыркнул и продолжил прерванный монолог.
Я хочу семью. Знаешь, никогда не думал, что смогу вот так тебе признаться в этом, но, понимаешь, с возрастом хочется скрывать все меньше и меньше. Да от кого скрывать? Ценности в этом никакой нету. Хочется открыться кому-то, довериться, даже если человек этот не сможет полностью понять меня, но – fuck – мы же взращены пост-структуралистскими теориями, вокруг нас одни знаки, и ничего больше, так что абсолютное понимание в любом случае недостижимо. Я хочу семью, хочу детей, мне плевать на то, что я буду похож на обычного, стандартного гомо-сапиенса. Даже если мои ценности так предсказуемы, так обычны и повседневны с точки зрения Дарвинизма, Марксизма или черт знает чего еще. Я хочу проснуться утром и услышать плач своего ребенка, просто понять, что я кому-то нужен вне зависимости от моей внешности, статуса, размера заработной платы. Просто нужен. Я понимаю, это же новый мир, новые скорости. То, на что раньше нам требовалась целая жизнь, происходит у нас за день. Все абсолютные ценности рухнули со времен Ницше, даже Бога и того уже нет, и никого это не тревожит. Любовь, семья, дружба – скоро над этим будут смеяться, современный человек не может себе позволить такую роскошь, как сковывать себя такими абсолютными понятиями. Наши жизни стали насыщеннее, ярче и в то же время искусственнее, я не помню последний раз, когда я мог кому-то сказать правду. Я всегда играю, меняюсь, использую людей. А все вокруг используют меня. Все работают на свое благо, а через это – на благо человечество. Это кажется Руссо, да? У меня даже какой-то недуг появился – я не могу долго улыбаться и смеяться. Я устаю от людей. Улыбаюсь только в силу приличий, но не могу это делать долго. Тут вчера сидели с ребятами в баре, я улыбался, смеялся, потом чувствую, что это становится все труднее. Пошел в туалет, там смотрел в зеркало и уверял себя, что все вокруг идиоты. И нормально, помогло. Авто-тренинг. Потом еще целый час поддерживал эту искусственную веселость, никто кажется и не заметил. Ты знаешь, меня не удивит, если узнаю, что все так время от времени делают.
Рита украдкой посмотрела на часы над головой Игоря.
А я и не знала, что ты интересуешься философией. Это приятное удивление, честное слово. Послушай, через час мне надо быть дома, а я еще должна маме купить поесть.
Игорь мрачно улыбнулся, в его глазах мелькнула злоба и жалость к себе, но он быстро совладал с собой.
Может... а ты что делаешь вечером?
Сегодня?
Ну... не обязательно сегодня, вообще вечерами? Ты никуда не ходишь? Может, как-нибудь я бы тебя мог пригласить, знаешь как на свидание – он скривил лицо в пост-ироничной улыбке – тет-а-тет. Конечно, мы уже знаем друг друга слишком давно, чтобы портить дружеские отношения, но я тебя никогда по-настоящему все же не знал, ты не пойми неправильно... мне хотелось бы, даже очень, но ты все время закрываешься от людей, я никогда не мог понять почему.
Может быть, Игорь. Давай созвонимся поближе к выходным – Рита улыбнулась – послушай, мне действительно пора.
Ок. Давай.
Игорь уже не пытался скрывать своего недовольства. За соседним столом негромко рассмеялись.
Ну, тогда я позвоню тебе в четверг? У Макса вечеринка за городом, можем съездить, там весело, заодно сможешь отвлечься. Хорошо?
Ага, хорошо. Созвонимся или пошли мне смс.
Рита кокетливо улыбнулась, забрала сумочку и, на прощание чмокнув Игоря в щеку, вышла из кафе.
Выйдя на улицу, она прошла мимо окна, у которого сидел Игорь, еще раз улыбнулась, и беглой походкой направилась на остановку.
Внезапно за спиной Игоря раздался детский смех. Лицо его исказилось, он крепко вцепился костяшками в стол и медленно повернул голову. Это был голос маленького беленького мальчика, который пять минут назад вошел в кафе вместе с родителями. Он не мигая смотрел на Игоря и заразительно смеялся. Мама смотрела на ребенка и улыбалась, отец издал сдавленный смешок, потом тоже уставился на парня, ставшего причиной смеха своего питомца.
Буквально через мгновение весь зал уже заливался хохотом, уставившись на него. Послышались реплики, он не мог разобрать их полностью, обрывки фраз. Ты посмотри на него. Он глуп. Чего он хотел. Как будто он не знает. Все твои знания ничто. Набрался терминов, но не стал умнее. Мелочный дурак.
Мальчик вскочил со стула и ловко, огибая столы и проскальзывая между посетителями, направился к Игорю. Игорь в оцепенении ждал развязки.
Ребенок подошел совсем близко. Его дыхание становилось все менее ровным.
Игорь весь сжался.
Мальчик встал за спиной Игоря и выставил вперед руки, подтягиваясь к его шее.
Он вцепился в шею Игоря и громко завопил. Посетители бара с оживлением наблюдали за происходящим. Игорь осторожно вытянул руки и взял мальчика за голову. Резким движением он поднял мальчика и, перекинув его через себя, опустил на стол. Послышался звон битого стекла, на пол полетела битая посуда.
Мальчик смотрел на Игоря, бормоча проклятия. Ты. Ты, глупый, жалкий, никчемный, наивный, самонадеянный, эгоистичный, слабый, трусливый человек. Мальчик засмеялся, вызывая к действию. Даже мне уже понятна твоя никчемность. Про тебя ничего не напишут в анналах истории.
Игорь схватил мальчика за шею и сильно крутанул. Раздался треск, шейные позвонки хрустнули. Смех и гул мгновенно прекратился. Посетители вернулись к поеданию булочек и питью чая. Отец ребенка решал кроссворд на последней странице воскресной газеты.
Игорь на минуту прикрыл глаза. Иногда жизнь заставляет нас делать неестественные вещи.
Достал деньги, кинул на стол. Встал, и, не поднимая глаз, вышел из кафе.
Two
Блондин достал свой член из трусов и томно улыбнулся в камеру. Раздвинув ноги негритянке, он засунул указательный палец в ее щель. Негритянка вскрикнула. Блондин неряшливо мастурбировал, пытаясь довести себя до искусственной эрекции. Негритянка сжимала соски, и тянулась к неготовому члену своего приятеля. Now suck it. А теперь соси, крошка. Переводчик озвучивал за двоих, чем напрочь убивал всю романтику зрелища, возвращая зрителя в затхлый призрачный мир старой хрущевской квартиры.
Максим Иваныч никогда не смотрел порнуху со звуком. Чтобы хоть как-то заглушить свои повизгивания и грузные воздыхания, он научился дрочить под классику. Вытерев слизкую руку об трусы, он направился на кухню. Раздался глухой шум вызываемого лифта.
Прильнув к дверному глазку, Максим Иваныч ждал Риту.
Рита подошла к двери и замешкалась, роясь в сумочке в поиске ключей. Сзади послышалось пьяное мужское сопение.
Рита с опаской оглянулась.
А, Максим Иваныч! Вы меня испугали. К маме, наверное?
Он не в силах был отвести взгляд от вызывающе округлой груди девушки. Да.
Сейчас я открою, только ключи найду. Она повернулась к двери. Где же они.
Максим Иваныч схватил себя между ног и стал растирать промежность, уподобляясь удачливому массовику из порнофильма. Вторая рука тянулась к ягодицам Риты.
Вот они. Она обернулась, показывая ему свою находку. Нашлись. Вам плохо? Вы как-то тяжело дышите.
Старость не радость. Он дважды усмехнулся своему сарказму.
Дверь отворилась, девушка наклонилась, подавая тапочки гостю. Лучше бы ты не вставала. Максим Иваныч схватил Риту за талию и прижал ее к себе. Член его встал, в растирании не было необходимости. Он быстро расстегнул ремень на талии девушки, скинул джинсы и просунул руки в ее трусики.
Тссс.
Максим Иваныч? Вы идете или так и будете стоять в нашем коридоре? Мама в гостиной.
Рита ушла в свою комнату, Максим Иваныч постоял какое-то время на месте, справляясь с шумом в висках. Потом он решительно направился к Ритиной двери.
Девушка села на край кровати и вытянула руки. Хрустнули затекшие кости, она повернулась и легла на живот. Потом встала, и подошла к шкафу. Скинула блузку и лифчик, критично осмотрела себя в зеркале, зевнула и надела старенькую майку Napalm Death.
Максим Иваныч внимательно наблюдал за соседской дочкой через замочную скважину. Когда девушка оделась, он лениво поплелся говорить с соседкой.
А, Максим! Давно не виделись. Чем обязана?
Представляете, сегодня встретил Инессу с пятого этажа. Я ей говорю, твой сын всегда приглашает табун друзей, невозможно телевизор посмотреть. Хохот, топот, грохот. Как свиньи.
И что она?
Не поверишь. Говорит, мы же все молодыми были. А молодым тишина – злейший враг. Так и сказала. Враг. А нам теперь что, подыхать? А, спрашивается. Он выплюнул комок желчи на ковер и уставился в телевизор.
Рита достала из сумки мини диск, одела наушники, запрыгнула на кровать, закрыла глаза и включила play. Свет в комнате погас, и тени стали играть с воображением. Всего этого Рита не видела.
Three
Яркий солнечный день, без облачка, синее небо. Рита идет по поляне, покрытой рыжими подсолнухами. Они повсюду. Их стебли поворачиваются, следя за движениями солнца.
Мой белый принц, найди меня.
Холодные хрустальные башмачки ее ног светились и играли на солнце. С них капала вода, ледяные туфельки таяли. Вдалеке какие-то дети прыгали на скакалке. Время идет, а принц не идет. Пять. Четыре. Три. Два. Тебе уже сорок, а принца все нет. Рита улыбнулась.
Мой белый принц, найди меня.
Она прошла мимо озорного ручья, кружившего вокруг камней, засохших прутьев и всякой крошечной живности.
Ах, белый принц. Я буду ждать. Услышь – ты мой. Скажи – моя.
Приторность окружающего не бросалась в глаза, она несла какую-то скрытую ценность, над ней не хотелось смеяться. Она совершенно не казалась иллюзорной.
Four
Черная комната, отец осторожно вошел и прикрыл за собой дверь. Опустившись на корточки, он всматривался в ее лицо.
Тишина.
Рита открыла глаза.
Тишина.
На нижнем этаже пискляво играл старый приемник со слащавой русской попсой. Рита опустила ноги на пол и села на кровать. Посидев с минуту, она пошла к шкафу, открыла дверцу и, пошарив рукой в темноте, достала небольшую коробку со жгутом и шприцем.
Five
Наркомания. Что это такое? Вы сейчас сидите в аудитории, и думаете, ну что я, старый профессор, могу вам рассказать про наркотики?! Вы сами все знаете. Вы уже их пробовали или собираетесь попробовать. Даже если вы далеки от всего этого, у вас у всех есть либо друзья, либо друзья друзей, которые пробовали кокаин, лсд или героин. И мне это, в отличие от ваших родителей, очень хорошо известно.
Давайте выложим на чистоту. Наркотики меняют представление о мире. Они раскрывают сознание, они заставляют посмотреть на мир другими глазами. Они делают жизнь интереснее. Причем они работают для каждого и действие их мгновенно. Это вам не чтение Кастанеды до седьмого тома и не прогулки по Вьетнамским селениям.
Но не все так радужно. Если вы уж слишком запали на наркоту, то вскоре у вас начинается конфликт с реальностью, вы уже не можете возвращаться в свое обыденное, статическое, скучное состояние, начинаются ломки, каждый отходняк становится все болезненнее. Вы увеличиваете дозировку, с надеждой побыть подольше в этом измененном состоянии, но за все надо платить. Закон сохранения энергии действует всегда, особенно когда ты летишь высоко-высоко.
Профессор остановился и неожиданно заглянул ей в глаза.
Вот ты, Рита. Зачем ты вчера укололась? Я знаю, что ты делаешь это не первый раз. Но все же? Почему вчера? Ты видела такой красивый сон, а у тебя они не часто. Тебе же обычно снятся кошмары. Раздавленные тела, убийцы, призраки, тошнота, насильники, весь спектр человеческой грязи. Один раз за очень долгое время ты увидела красивый сон. И что? Ты не поверила. Ты привыкла к темноте, ты заставила себя забыть о свете. Я знаю, так легче. Слабый человек всегда примыкает к чему-то. Заучивает библию, верит в науку, заливает свой мозг алкоголем. Ты слабая девушка. Ты не можешь найти свое место в этом мире. Эволюционные силы давят на тебя. Умри. Умри. И все, все что ты можешь сделать в ответ – это еще раз уколоться? Какая все же злая шутка жизнь для таких слабых людей как ты.
Профессор засмеялся.
А ведь в этом что-то есть. Ты же хороший человек. Очень хороший. Тебе не нравится причинять вред другим людям, тебе больно от этого. Таких людей не так много. Но ты ведь знаешь, что означает «не так много»? Это означает, что ты ошибка. Природа ошиблась, сделала тебя необычнее других, слишком другее других, ты не можешь прижиться здесь. Тебе здесь не место. Ты забыла, что человек – животное, и законы природы, включая борьбу за выживание, естественный отбор им не чужды. Твоя мягкотелость приносит вред не только тебе самой, она чужда обществу. Весь смысл общества – соединение по общим признакам. Мы еще не научились жить в высоко-индивидуалистическом обществе, и, быть может, никогда и не научимся. Ты опасна для нормальных людей, ты можешь показать, что те ценности, которые есть у других людей не единственны, тот способ мышления, которым нас наделила природа возможно не самый верный, а та модель счастья, которую мы несем в себе не самая оптимальная. Ты же сама прекрасно знаешь. Если бы все были такими как ты, мы бы уже вымерли.
К Рите подскочил худощавый парень. Все, лекция закончилась. Пошли, пообедаем.
Опять еда. Каждый день одно и то же. Меня это убивает. Сейчас я возьму два блинчика, полторы ложки сметаны, чай с одной долькой лимона, полторы ложки сахара. И так день за днем, каждую неделю в течение пяти лет. С возрастом мы себя так сильно заполняем обыденностью и привычками, что на новые ощущения у нас попросту не остается времени.
Рита кивнула.
Почему нас сделали такими постоянными, никак не могу понять. Физика, конечно, против физики не пойдешь. Но материальный мир, почему он такой материальный?! Я рисую, каждый день рисую, у меня получается все лучше. Меня пригласили участвовать на выставку молодых художников. Это уже что-то. Там есть два персонажа – самые известные современные художники, по мнению еще одной модной глянцевой обложки. Я тут недавно подсчитал, что учусь рисовать уже пятнадцать лет. Ну, бывало, отходил от всего этого, но возвращался, и видит Бог, было мне больно, я бросал два раза сильно, думал навсегда. И научился я рисовать за все это время? Рисовать... картинки. Я когда сажусь за чистый лист уже знаю, что никогда не смогу передать то, что у меня в голове. Та красота, которая доступна мне и только мне, я могу нарисовать что-то кощунственное, отдаленно напоминающее тот идеал. И это отбивает у меня любую охоту что-то делать. Зачем, если изначально я не обладаю способностью передавать свои образы, если посмотрев на мою картину... на мой рисунок никто не будет чувствовать то, что чувствую я, когда создаю это?
Я извиняюсь, что на тебя так выплескиваюсь. Знаешь, с тобой всегда приятно поговорить, ты умеешь слушать и как бы это сказать... вслушиваться, что ли?
Рита улыбнулась. Я просто много молчу. Если бы разговор с самим собой не считался в этом обществе странным, тебе вообще не нужен был бы собеседник. Мне нравятся твои картины, Коля. Действительно. Так что не дави на себя так сильно.
Я знаю, у меня что-то есть. Что-то. Но у меня часто такое ощущение, что кто-то заложил мою голову размером с вселенную в крохотную черепную коробку человека. Я хочу делать все, хочу летать, говорить по-японски, сочинять стихи, разгонять протоны, изучать историю... вместо этого мне приходится по десять часов в день сидеть и набивать вот эту руку. Столько интересного проплывает мимо, а я даже не вижу этого. А если я не успею? Не успею оставить хоть какой-то след во всей этой суматохе? И насколько важен этот след? Может верить в дзен, верить в необходимость веры в себя? Этот извечный спор о ценности движения и цели никто никогда не мог решить.
Послушай, Рита, может быть будет несколько неожиданно, но у меня есть два билета в Большой, знаешь у меня отец получил в качестве взятки. Может быть сходим? В Пятницу?
Не знаю, Коля. Спасибо за предложение, но я еще не знаю, что я буду делать в Пятницу.
Не знаешь? Ты же понимаешь, что эти билеты просто так не достанешь! Там практически самые лучшие места. Что ты можешь делать в Пятницу, что не позволит тебе сходить на два часа на балет?
Коля вышел на улицу, вслед за Ритой. Люди останавливались и смотрели им вслед со злобой на лицах.
Да ничего особенного, просто меня Игорь приглашал на какую-то вечеринку.
Вечеринку? Это же балет! Он обогнул ковылявшего посередине дороги старичка и взял Риту за руку. Они гастролируют по всему миру, в Москве только одну неделю, потом Нью-Йорк, Париж. Там такой бомонд соберется, не поверишь! А на вечеринку каждый день можно ходить. Причем с Игорем... знаю я его вечеринки.
А что у него за вечеринки?
На остановке стояло несколько пожилых мужчин в серых грязноватых куртках, молча смотря себе под ноги. Завернутая в лохмотья бабка сидела на сумке с колесиками и теребила пакет с надписью Davidoff. Подошел троллейбус, двери медленно, со скрипом, открылись и выплюнули на улицу живой серый комок плоти. Коля протиснулся между банкиром в костюме и очках и молодой дамой с Кортасаром в руках. Он пропустил Риту вперед.
От Игорька ничего хорошего не дождешься. Его не зря Ленка бросила после года совместной жизни. Он хороший парень, иногда, но он из тех людей, которые не понимают, как их действия сказываются на других людях. Ему все пофиг, все для него одна большая шутка. Ты попробуй с ним поговорить серьезно, он сразу куда смотается или начнет свои колкости вставлять. Он как ребенок, не может понять, что в жизни есть серьезные вещи, которые выше иронии или что там закралось в его воспаленный мозжечок.
А вечеринки эти отдают каким-то декадансом. Все собираются, нажираются, тискают девчонок, бывает даже такое случается, что если бы не связи его отца, давно бы его посадили. Там был один случай, когда дружок его привез какую-то четырнадцатилетнюю девчонку, начинающую фотомодель, напоил ее дорогим виски, а девчонка-то дурная, виски ни разу в жизни не пила толком, но, чтобы лицом в грязь не ударить, выпила стакан, ну и, понятно дело, отключилась. Он ее отнес в гараж и прямо там, чуть ли не на резиновых колесах, трахнул. Она что-то сквозь бред пьяный пыталась сказать, но он ей просто руки заломил за спину, сделал свое дело, и прямо так лежать и оставил. Она просыпается, голова болит, одежда порвана, лужи крови повсюду, на руках синяки, ничего вспомнить не может. Гости все уже давно разошлись. Ну, она к родителям бежать, хнычет, а родители не дураки, проверили, что у дружка папа – крупная шишка, отец девчонки к нему подкатил, каких-то денег им заплатили, все в тихую замяли. Девчонку отправили за бугор учиться языку и жизни, но ошиблись, все-таки родители своих детей хуже всего понимают. Она вообще сейчас скатилась, забросила всю учебу, трахается со всеми, кому не лень, а родителям постоянно письма какие-то в радужных тонах пишет, что в университет поступила, денег просит на обучение, сама все на кабаки тратит. Ну и любовь ищет, попутно.
Троллейбус остановился и внутрь стал забиваться погруженный в себя народ. Подвиньтесь. Раздался стон какой-то девушки. Рита обернулась. Молодая пухленькая девушка плакала и брызгала кровью из оторванной руки. Она стеснялась кричать о помощи или хотя бы попросить уступить ей место.
Профессор обернулся и покрутил пальцем у виска. Рита! Человек не может быть шокирован жизнью день ото дня. Люди, которые так сильно не приемлют эту жизнь либо умирают, либо, хахахаха! Что еще хуже. Он поднял дергающуюся руку и отдал девушке. Это, кажется, ваше, молодая леди! Не надо стесняться брать от жизни все. Иначе у тебя отберут тот минимум, что остался. Профессор прошел сквозь двери троллейбуса и испарился в воздухе.
Ну, так ты пойдешь или нет?
Куда? Рита встрепенулась.
На балет, на балет! Ты чего? Тебе плохо? Здесь душно, опять потные тела набились, дышать просто невозможно. Давай выйдем, пять минут по улице прогуляемся.
Давай.
Рита не часто вспоминала детство. У нее были какие-то смутные воспоминания, но начиная с двенадцати лет она больше всего хотела забыть ту боль, которую причинил ей отец. Все детство зачеркнуто его рукой. Он был пьяный, очень пьяный. Его бизнес в последние две недели шел не так, совсем не так. По ночам он избивал мать, кричал молчать!, пока она закрывала уши и пела детские песенки, чтобы не слышать боль. Рита, Рита, Рита. Запах перегара душил ее. Отец лег рядом с ней на кровать. Послушай меня, дочка. Рита зажмурила глаза. Отец копошился там, внизу.
Рита готовила цыпленка. Она открыла духовку и вынула противень с птицей. Скрипнула дверь, от неожиданности обед выскальзывает из ее рук и летит на пол, обжигая ее голые ноги. Отец не в восторге. Плохая девочка. Подойди сюда. Она молча идет, плач разъедает глаза.
Папа, не надо.
На колени.
Папа не надо.
На колени, сука! Она падает вниз, он берет ее руку и кладет на свою ширинку.
Доставай.
Ну... он сильно напивался. Терял над собой контроль. Такое часто бывает при алкоголизме. Все социальные запреты и табу рушатся. Да он и не виноват. Виновата сама жизнь.
Мать в задумчивости наблюдала за ними. Ее руки были покрыты многочисленными рубцами от слабовольных попыток самоубийств. В отличие от дочери, она уже давно не могла отличить реальность от выдумки. Она прошла на кухню, достала тряпку из-под раковины и стала стирать жир с пола. Она старалась не мешать мужу. Отец прорычал – соси!
Встать, суд идет. Ей разрешили не ходить на суд. В любом случае, все показания были записаны на видео пленку. Репортеров к ней тоже почти не подпускали. Когда твой папа первый раз притрагивался к тебе? Суд постановляет приговорить Химичева Михаила Леонидовича к шести годам лишения свободы. Радости нет. Ей уже все равно.
А кто твой отец? У меня нет отца. Они с мамой развелись, когда мне было тринадцать. Черная тайна душила ее изнутри. Ей было все равно. Уже все равно. Хотя... после этого она никому не разрешала дотрагиваться до себя. Это было неприятно.
Так ты пойдешь?
На балет? Давай сходим. Прости, Коля, просто у меня какое-то гадкое настроение, знаешь из тех дней, когда солнце не греет. Конечно, давай сходим.
Ну, тогда я позвоню тебе в пятницу.
Конечно.
Пока.
Пока.
Six
Белый принц, я жду тебя.
Ночное прохладное небо. Луна. Звезды. Шелест деревьев. Свежесть и спокойствие. Рита шла по лесной тропинке навстречу морским волнам, шум воды манил ее. Огромные волны пенились у берега пляжа. Она сняла ботинки и пошла по воде. Она в задумчивости смотрела вниз. Когда каждую секунду жизни ты тратишь на то, чтобы забыть все, что с тобой произошло ранее... это плохо, да? Кто говорил, что психика человека может выдержать все? Кто говорил, что одно событие или действие само собой не может перевернуть жизнь человека? Перламутровые рыбки, музыка природы... ничего больше не имело значения, все это не создавало должного эффекта. Ладно. Искать виновных – бессмысленное занятие.
Белый принц, иди ко мне.
Внезапно вдалеке раздался еле слышимый всплеск. Рита обернулась и увидела крохотное белое пятнышко на горизонте. Она прищурилась, стараясь разобрать очертания этого предмета. Он приближался к ней. Сердце Риты замерло. Неужели это... он?
Прошло несколько секунд, но она уже могла угадать его очертания. Это был конь. Белый конь, который летел к ней. Ее принц, она еще не могла его разглядеть, но он приближался к ней. Через минуту она сможет увидеть его, через минуту привычный ход ее жизни, каждодневность бытия, исчезнет, порочный круг прервется, и она, наконец, сможет улыбнуться, не боясь заплакать.
Ее губы затряслись в предчувствии счастливого конца, она распахнула объятья этому рыцарю, который пришел к ней на помощь не из корысти, а из любви к жизни, не ставя условий, скрытых или явных, просто так. Как давно никто ничего не делал просто так.
Внезапный резкий вопль заставил ее проснуться. Она вскочила с кровати и побежала в комнату матери. Мать, вывернувшись на кровати опять истошно орала. Ну что ты, мама. Это всего лишь сон. Его нет. Его уже давно нет. Спи. Спи. Мать смотрела на нее невидящими глазами, из открытого рта капала слюна. Рита заплакала.
Seven
Твоя жизнь не так уж плоха. Рита внимательно смотрела на себя в зеркало. Худое, измученное лицо, легкие морщинки у глаз, усталый взгляд. Она попыталась улыбнуться. Представь себе, что у тебя не было ноги или бы был рак крови. Ты красива, молода, умна, у тебя есть все то, что необходимо для того, чтобы построить свою жизнь, создать хорошую жизнь. Она часто говорила сама с собой, эта игра в хорошего полицейского – плохого полицейского была одним из немногих оставшихся у нее развлечений. Ты можешь все. Осталось только захотеть.
Ведь ты хочешь красивого мужа, который хорош в постели, умен и предан, хочешь домашнего уюта, дорогую стиральную машину, послушных детей, собачку на привязи, видео центр, модной музыки, дорогих шмоток, выписывать глянцевые журналы, ходить к известным модельерам, сделать карьеру, получать хорошие деньги, болтать с подружками ни о чем, кушать тортики и мороженое, загорать на солнце, ходить в бассейн, ездить в Альпы, финскую мебель, шикарный автомобиль, смысла в жизни. Через все эти побрякушки и дешевые желания ты хочешь оградить себя от себя самой, получить устойчивость в жизни, устойчивость, которой ты никогда не чувствовала.
Надуманные цели, дешевые цели, бездарные, прогнившие, прошлогодние, немодные, плохие, плоские цели кругом. Ничего в жизни не могло тебя заинтересовать настолько, чтобы заставить покрываться мурашками. Конечно, ты в детстве испытала столько, и теперь твоя психика настолько прорезинена, что тебе надо пускать кровь, чтобы лишь заставить почувствовать что-то. Красота, ум, честь и совесть... все это не имеет никакого значения в лимите, лимите который есть твоя жизнь. Наркотики дают единственную радость, и только тем, что они отвлекают тебя от жизни. Пусть ненадолго. Непригодна для жизни. Психологи бы наверняка поставили такой диагноз. Для общества не опасна, но жизнь проживет бесцельную. Лучше придушить сейчас, чтобы не использовала исчерпаемые природные ресурсы.
Она засмеялась. Хотя бы камеру какую приставили к ней, записывали бы ее мысли. Тогда, может быть, кто-то бы посмеялся или посочувствовал, и то не зря жизнь прожита. И хочешь-то всего одного – единственной счастливой встречи, единственного события, которое позволит ей улыбнуться всем сердцем. Потом уж можно и на костер.
Профессор отодвинул штору душевой и выпрыгнул из ванной. Рита испуганно отпрянула в сторону, сильно стукнувшись ногой о керамический столик. Профессор пригрозил ей пальцем. Схватив ее за волосы, он резко потянул. Рита закричала. Сопли пускаешь, значит? Он сжал ее подбородок и посмотрел в глаза. Жалость к себе – это самое глупое, что можно сделать в твоем случае. Профессор наотмашь ударил ее по лицу. Удар пришелся по скуле, Рита потеряла равновесие и отлетела в сторону, головой разбив зеркало шкафчика. Ау. Больно, да? Послушай меня. Кровь капала на пол, Рита оторвала кусок туалетной бумаги и приложила к ране.
Послушай меня. Рита. То, что я буду говорить сейчас – очень важно. Ты никогда толком не знала своего отца. Номинально, он как бы был твой первый парень. Трахал тебя. Он тебя не любил. Единственное, что тебя с ним когда-либо связывало – это тот факт, что начало твоей жизни положил один его сперматозоид. Он не ухаживал за тобой, не вынашивал тебя, он не общался с тобой. Он редко бывал дома. Он не знал тебя, не считал своей дочкой. Он трахал твою мать, пока она ему не перестала быть интересной. Потом он положил глаз на тебя. Для него ты была объектом сексуального возбуждения. Как третья рука, понимаешь? Он был алкоголиком. Плохой он человек или жизнь так распорядилась, ты не решишь никогда. Так что перестань ныть.
Рита села на край ванны.
Конечно, ты получила весь этот опыт слишком рано. Конечно, у тебя немного съехала крыша. Конечно, твоя мать не может спать по ночам, потому что в ее жизни дерьма было еще больше, а психика у нее совсем уже не молодая. Она часто кричит, она больна, она даже уже и не живет. И тебя приобщила к наркоте, благо она доктор со стажем, и знает, что живительно действует на организм. Ты пытаешься разделить себя на двух человек – ту, с которой происходит все это дерьмо, и ту, другую, которая общается с друзьями, с которой все нормально. Со стороны ты выглядишь как слегка закомплексованная, но, в общем, полностью обычная девушка. Такое разделение долго продолжаться не сможет, и в твоей жизни наступит кризис. Если ты очень скоро не найдешь что-то, что тебя в этой жизни заинтересует, ты либо покончишь собой, либо начнешь торговать своим телом, либо, профессор улыбнулся, обнажив два десятка золотых зубов, в конце жизни напишешь сердобольные мемуары, чихая прожженными легкими и держа руками вздутую печень.
