Текст книги "Писатель с мозгами набекрень"

Автор книги: Вадим Россик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава 2

Потягивая кофе, штудирую программу фестиваля. Выглядит довольно привлекательно. Даже обидно, что я туда не попаду.

Программа мероприятий Третьего международного фестиваля российской культуры в Праге (Чешская Республика)

13 декабря (среда)

09.00 – 17.00 Приём и размещение участников фестиваля, свободное время.

20.00 – 21.00 Ужин в ресторане «У фландрского короля», дегустация чешского пива и огневое шоу.

***

14 декабря (четверг)

09.00 – 10.00 Завтрак.

10.00 – 13.00 Торжественное открытие фестиваля, представление участников, выступления, выставка книг участников фестиваля.

13.00 – 14.00 Обед в кафе

14.00 – 18.00 Рабочие мероприятия: презентации, мастер-классы, встречи с гостями.

18.00 – 20.00 Пешеходная экскурсия «Знакомство с Прагой». (Карлов мост)

20.00 – 21.00 Ужин.

***

15 декабря (пятница)

09.00 – 10.00 Завтрак.

10.00 – 13.00 Рабочие мероприятия: презентации, мастер-классы, встречи с гостями.

13.00 – 14.00 Обед

14.00 – 20.00 Посещение музея орудий средневековых пыток, свободное время

20.00 – 21.00 Ужин.

***

16 декабря (суббота)

09.00 – 10.00 Завтрак.

10.00 – 13.00 Рабочие мероприятия: презентации, мастер-классы, встречи с гостями.

13.00 – 14.00 Обед

14.00 – 16.00 Свободное время.

16.00 – 20.00 Экскурсия по пражским подземельям, свободное время.

20.00 – 21.00 Ужин.

***

17 декабря (воскресенье)

09.00 – 10.00 Завтрак.

10.00 – 12.00 Прогулка на пароходике по Влтаве.

12.00 – 15.00 Свободное время.

15.00 – 17.00 Выступления ведущих номинаций. Награждение победителей конкурса, фотографирование.

17.00 – 18.00 Праздничный ужин.

18.00 – 20.00 Свободное время.

20.00 – 23.00 Бал-маскарад, фуршет.

***

18 декабря (понедельник)

Отъезд участников фестиваля.

Дорогие друзья! Всех желающих принять участие в бал-маскараде просим прийти на мероприятие в карнавальных костюмах, соответствующих славянской мифологии и фольклору. Добры молодцы, русалки, лешие и даже бабки-ёжки приветствуются. Давайте попробуем соединить воедино старину и современность и побывать в сказочном мире тайн и загадок! Давайте оживим сказку!

К сведению участников фестиваля – все мероприятия проходят в Российском центре науки и культуры. Адрес: улица На заторце, 16.

Печально вздыхаю. Что ж. С дегустацией чешского пива я точно пролетаю. Хотя пиво люблю. Огневое шоу тоже посмотрел бы с удовольствием. Да и на маскараде я сто лет не был. Последний раз это была новогодняя ёлка на папиной работе. Я тогда учился в первом классе. Очень жаль, но не жили хорошо, нечего и начинать. Впрочем, это моё субъективное мнение. Отругав себя за мечтательность, открываю приглашение.

«Здравствуйте, Вадим! На время фестиваля, я предлагаю Вам пожить в гостевом доме – Прага-Кийе, улица Врановска, дом номер… В нём есть ещё одно свободное место в комнате на двух человек. Это совсем рядом со станцией метро «Райска заграда» – десять минут пешком. Приезжайте. Буду очень рада. Ульяна».

Ладно, проехали, пора заняться оценкой. Итак, рассказ номер шестнадцать. Название интригует – «Умри от удовольствия». Исповедь обжоры? Сейчас узнаю. Открываю, читаю.

«…я приведу тебя к себе. У меня есть уединённое гнёздышко, под Зелёным мужем. Зелёный муж кричит о нём глупым людишкам уже шесть веков, но глупые людишки не слышат. А мне удалось услышать и понять. Открою тебе один секрет: сегодня вечером Зелёный муж будет выкрикивать твоё имя. Сначала я раздену тебя догола, свяжу руки и ноги. Потом прикую лицом к столбу. Ты будешь рыдать и умолять о пощаде. Будешь предлагать мне себя в обмен на жизнь, но я заткну тебе рот твоими же трусиками. Если будет недостаточно – туда же отправятся колготки. Потом я сожгу твою одежду и обувь. Знай, зайка, для тебя приготовлен отличный подарок – тяжёлая плётка из ослиной кожи с рыболовными крючками по всей длине. Я буду пороть тебя это плёткой по голой заднице до тех пор, пока ты не умрёшь от удовольствия…»

Фу, какая мерзость! Дальше – ещё хуже.

«…я разрежу тебе рот от уха до уха, отрежу уши и нос, выколю глаза. Тебе не будет больно, зайка, – ты всё равно уже будешь мёртвой. Затем я начну с самого вкусного: нежно прижмусь губами к твоей иссечённой заднице и буду пить тёплую кровь. Тебе интересно, что будет потом? Сейчас скажу. Я разрежу твое тело бензопилой на две части чуть выше пупка. Отрежу ноги, руки, голову. Нижнюю часть тела с твоей аппетитной задницей я спрячу в сумку, а остальное сложу в мусорные мешки, добавлю в них камней и ночью выкину в реку. Дома я приготовлю себе великолепный ужин, о котором давно мечтаю – рагу из твоей задницы. Я разделаю её, тщательно вымою и помещу в духовку. Через пятнадцать минут, я долью воды и добавлю морковь, лук, сельдерей, перец, соль. Твоё мясо скоро станет сочным…»

Насчёт обжоры я здорово угадал. Впрочем, эту мерзость писал явно нездоровый человек. Это же надо такое придумать: обжора-каннибал! Рассказ краток, но очень натуралистичен. Кровавые фантазии психопата. Зачем Юлия Леонидовна вообще приняла этот маниакальный опус на конкурс? Да ещё в финал? Почему всё должно быть так ужасно? Ах, да! Она же его не читала. Суматоха, голова крýгом.

Меня мутит. Я машинально постукиваю кончиками пальцев по столу. На моём тайном языке это означает: «Не блевать!» Это после инсульта я стал такой чувствительный.

Чтобы справиться с тошнотой, одним глотком допиваю остывший кофе и отправляю обратно в Прагу омерзительное произведение вместе со своим корректным сообщением. Так, мол, и так, уважаемая Юлия Леонидовна. Я считаю, что рассказ номер шестнадцать принадлежит перу сумасшедшего, поэтому не подходит для уважаемого литературного конкурса. Пусть этот ненормальный выигрывает призы в психиатрической лечебнице закрытого типа. Если не верите, прочитайте сами.

Возвращение Марины отвлекает меня от литературно-кулинарно-каннибальской тематики.

– А где Лукас? – задаю я вопрос жене.

– Он остался в спортклубе. Я за тобой. Быстро собирайся, дорогой.

– А что случилось?

– Родителей приглашают на ужин в клуб. Будем все вместе отмечать окончание игрового сезона.

– О’кей.

Выключаю компьютер. Одеваю себя: костюм, рубашка, галстук в тон. Едем.

День остыл. Всего лишь полвосьмого, а на улице уже темно. Конкретный ливень на время прикинулся кроткой капелью – зима всё-таки. Спортивный клуб, в котором наш Лукас гоняет мяч, находится в пяти минутах езды от Песталоцциштрассе. Подъезжаем к футбольному полю, ярко освещенному прожекторами. На краю поля высится трёхэтажное здание клуба. В нём располагаются спортивные залы, раздевалки, душевые комнаты и столовая. Сразу за клубом начинается глухой лесной массив со сказочным названием Ведьмин лес. Сейчас на мокром поле никого нет, зато вся автостоянка заставлена разномастными машинами. Видимо народ уже в столовой.

Марина с трудом находит свободное местечко и паркует форд. Взявшись за руки, поднимаемся по широким ступеням и входим внутрь здания. Звон посуды и гул голосов указывают нам верное направление. Столовая и вправду полна. За накрытыми столами несколько десятков взрослых шумно отмечают спортивные успехи своих отсутствующих детей. Едва мы появляемся в дверях, как нас встречают весёлые «халло! сервус! грюсс готт!». По моему мнению, немцы – это самый дружелюбный народ в мире. Здесь принято при любом, даже мимолётном общении, улыбаться друг другу. Незнакомые люди охотно приходят тебе на помощь. Водители часто уступают дорогу, если видят, что ты оказался в затруднительной ситуации.

Повторяя «халло!», раскланиваясь и пожимая протянутые руки, мы с Мариной на всех парах устремляемся к двум свободным стульям в конце стола. Там я и закрепляю себя. Вот теперь можно быть спокойным – я подвижен, как гвоздь в стене. Зато уж точно не свалюсь под стол, даже, если глубоко задумаюсь.

Напротив нас сидит экзотическая пара: тощая молодая немка – наголо бритая голова, белая блузка из набивного шёлка, ниже какое-то шафраново-зелёное восточное одеяние – штаны и юбка одновременно. На коленях лежит большая сумка. Рядом с экзотической особой её спутник – обычный бородатик-волосатик в чёрной футболке и узких джинсах. К стулу бородатика-волосатика привязана поджарая собака.

– Халло! Я – Уши Буль, – представляется лысая особа. – На стуле – мой муж Нео. Под стулом – наш любимец Трезор.

Услышав своё имя, Трезор поднимает одно ухо и нехотя виляет длинным голым хвостом. Я, в свою очередь, называю себя и Марину. Впрочем, Були знают Марину. Они уже не раз пересекались на играх. Младший Буль играет в одной команде с Лукасом. Кстати, моя супруга занята разговором со своей соседкой – маленькой румяной блондинкой. Невеличка по-русски увлечённо рассказывает Марине про скучную командировку в Эрфурт, светящиеся в темноте треугольники для первоклассников (их бесплатно выдают в школах), двухнедельные гастроли в Нашем Городке рыбного базара из Гамбурга и что хорошо, что прошлой весной Майн сильно не разлился. Около миллиона слов в минуту. Долговязый немецкий муж русачки сконцентрировался на тарелке с сёмгой в кляре и не реагирует на тирады своей крошки. И правильно делает. Всё равно он не знает русского языка.

– Оля, познакомься, это мой муж Вадим, – с трудом прерывает Марина болтушку.

– Очень приятно, Вадим! Оля. А это Фил.

Киваю обоим, мило улыбаясь.

– А где наш мальчик-с-пальчиком? – задаю я вопрос Марине. – И остальные футболисты?

– Мальчишки уже поели. Сейчас они с папами помоложе пинают мячик в спортзале, – отвечает Оля вместо Марины.

– Слушай, дорогой, мы так и будем сидеть или всё же что-нибудь поедим? – понижает голос Марина.

– А что в меню?

Марина показывает на стол:

– Горячие мясные и рыбные блюда из ресторана. Торты из кондитерской. Печенье наши женщины сами испекли.

– А кто платит за банкет?

– Еда и безалкогольные напитки оплачены из клубных взносов, да ещё наша команда летом заняла первое место на турнире в какой-то деревне. За победу клуб получил пятьсот евро. Вот на это мы сегодня и гуляем. За пиво нужно платить самим. Просто записывай в ту тетрадь, сколько бутылок берёшь, а перед уходом рассчитаешься с Вилли. (Вилли – тренер и руководитель футбольной команды, в которой играет Лукас.)

– О’кей. Будем угощаться.

С помощью Марины набираю себе кушаний и приступаю к ужину. Возмутительно вкусная мясная запеканка просто тает во рту. Праздник желудка продолжает сливочный торт с ягодами, а завершает мороженое с орехами и шоколадной крошкой. Грандиозно! Так даже короли не едали!

– Может, усугубим вечер пивком? – предлагаю я Марине. А что? Если мне не суждено побывать на дегустации чешского пива, заменим его баварским. Супруга молча подаёт мне бутылку келлербира – «пива из погреба», как его называют в Германии. Это нефильтрованное пиво почти без пены. Я уже пробовал такое. Откупориваю бутылку, подношу ко рту, глотаю, но бородато-волосатый Нео испуганно останавливает меня:

– О, нет, Вадим! Келлербир нужно пить не так.

– А как?

Нео забирает у меня бутылку и на две трети наполняет высокий стеклянный стакан янтарной жидкостью с красноватым оттенком.

– Лучше бы использовать глиняную кружку, но их здесь нет, – с сожалением произносит мой визави. Он круговыми движениями взбалтывает остаток пива в бутылке и доливает стакан до верха.

– Теперь медленно пейте.

Послушно делаю несколько глоточков. Действительно, вкус стал более ярким.

– Правильно пить келлербир меня научил отец, а его – его отец, – говорит Нео, одобрительно следя за мной.

В столовую с грохотом и воплями врываются юные футболисты, слегка одичавшие от избытка энергии. За пацанвой следует пузатый Вилли и несколько раскрасневшихся, вспотевших отцов. Мальчишки шустро занимают места возле своих родителей. Лукас с недетской силой протыривается между мной и Мариной. Вилли выходит на середину столовой и поднимает руку, прося у собравшихся внимания. Разговоры смолкают.

– Дорогие друзья, – начинает свою речь Вилли, – благодарю вас всех за то, что вы сегодня пришли в наш клуб, чтобы…

Пока Вилли выступает, я незаметно оприходую вторую бутылку келлербира. Большая часть сказанного пролетает мимо моих ушей. Толстопузый тренер – уроженец Нашего Городка и ораторствует на местном диалекте, который очень отличается от литературного немецкого языка. Впрочем, остальные его прекрасно понимают и несколько раз прерывают речь аплодисментами.

– Вот и всё, что я хотел вам сказать, дорогие друзья, – заканчивает Вилли своё выступление. – А сейчас переходим к награждению.

Под радостные возгласы Вилли вызывает по очереди ребят, каждому жмёт руку, произносит несколько добрых слов и вручает комплект формы – футболку с заранее нанесённым номером и фамилией владельца, спортивные трусы, длинные штаны, тёплую куртку. Счастливые мамы фотографируют своих чад сотовыми телефонами. Марина тоже достаёт мобильник и делает пару снимков Лукаса, принимающего поздравления от Вилли.

Я маюсь. Мне не даёт покоя липкая мысль, что всё немыслимое в рассказе номер шестнадцать может оказаться жуткой правдой. А вдруг действительно какой-то спятивший писатель в этот вечер совершает то, что он так убедительно описал? Или это мой здравый смысл взял выходной? Может быть, это просто неудачная шутка идиота с больной фантазией? Барабаню пальцами по столу. На моём тайном языке это означает: «Определяйся скорее, чудик. Едешь-не едешь?»

– Ты что, родной? – замечает мою нервозность Марина. – Устал? Потерпи немного. Скоро поедем домой.

Я уже почти решил не отвечать, но не выдерживаю и притворяюсь прежним, доинсультным Вадимом:

– Знаешь, два часа назад я получил приглашение на фестиваль в Прагу.

– Ну и?

– И не прочь туда завтра поехать. Сбегу от тебя всего на пять дней. В понедельник вернусь.

– Хотя для меня это привычное дело – таскать тебя на горбу, но эта твоя Прага у чёрта на куличках: целых шесть часов езды, – говорит Марина голосом ровным, как автобан. Плохой знак.

– У чёрта на куличках по немецкому счёту, – не сдаюсь я.

Марина хмурится:

– Зачем ты затеваешь глупый спор? Ты же знаешь, что завтра я работаю и не смогу отвезти тебя.

– Знаю, но я мог бы поехать поездом.

– Ты ведь с трудом ноги переставляешь!

Марина надеется, что вопрос решён, но я несгибаем:

– Неправда! Я уже вполне уверенно шатаюсь по земной поверхности.

– Слушай, Вадим. Дай мне очухаться. Я всё ещё от поездки к Пиренеям не отошла. Полторы тысячи километров в одну сторону!

– Так это когда было, Мариночка! Весной! Мы после Пиренеев уже к Аунсам ездили на юбилей. Это тоже не близко – крайний север. (Крайний север Германии от нас в шестистах километрах.)

Разумеется, звучит и сакраментальный вопрос о таблетках:

– А как же быть с твоими ежедневными таблетками?

– Возьму с собой, – обещаю я с молодой беспечностью.

– Почему тебе вдруг понадобилось в Прагу? Что за блажь?

– Полюбуюсь фонтаном «Писающие мужчины». Зайду в музей орудий средневековых пыток, развлекусь. Выпью кружечку чешского пива в средневековом ресторане. Может быть, я об этом с детства мечтал?

– О пытках и чешском пиве? А что касается «Писающих мужчин», то я могу повесить в туалете зеркало и любуйся, сколько хочешь. Нет, родной. Пойми, я не могу отпустить тебя одного. Ещё потеряешься и будешь плакать под чужими окнами.

Хоть я и несгибаем, но замолкаю в поиске новых решений. То-то и оно – женщина-мать. Твою перемать! Я не прав?

Пока мы спорим, застолье переходит в финальную стадию. Многие участники уже покинули столовую, а оставшиеся принимаются наводить порядок. Марина тоже поднимается с места и собирает со столов посуду, Лукас ей помогает. Я сижу, жду. Потом мы прощаемся (Чюсс! – Чау!) и уезжаем в холодную, мокрую ночь.

Дома я первым делом включаю компьютер. Электронная почта пуста. Ответа на моё корректное сообщение пока нет. Возможно, Юлия Леонидовна пришлёт его завтра. Решаю ещё раз просмотреть конкурсные рассказы. Что этот псих подавал на конкурс в первых турах? Я ничего похожего на «Умри от удовольствия» не помню. Несколько раз проверяю файлы. Как я и сказал, ничего похожего.

Несмотря на то, что уже поздно – даже церковные колокола спят – отправляю Подъяблонской письмо с просьбой сообщить мне имя автора финального рассказа номер шестнадцать. Ни на что не рассчитываю, но к моему удивлению через несколько минут от организатора фестиваля приходит ответное письмо. Ульяна Сергеевна ещё не спит.

«Вадим! Я, к сожалению, не могу выполнить Вашу просьбу. Не понимаю, зачем Вам это понадобилось. Вы же знаете, что по правилам нашего литературного конкурса все участники сохраняют анонимность до церемонии награждения. Кроме того, авторы присылают свои произведения на электронный адрес ведущей номинации (в Вашем случае – это номинация «проза»), поэтому у меня нет их имён. Я не смогла дозвониться до Юлии, она куда-то пропала, но уверена, что Юлия тоже не стала бы нарушать правила. Отнеситесь к этому с пониманием. Надеюсь увидеть Вас на фестивале. Приедете в Прагу – позвоните. Я Вас встречу. Мой телефон… С уважением, Ульяна».

Мне совершенно не нравится ответ Подъяблонской. В задумчивости смотрю на монитор. Как там было-то? Точно не помню, но что-то вроде «Сегодня Зелёный муж называет твоё имя». Интересно, что это за Зелёный муж такой? Чей муж и какое имя он называет? Случаем не Юлия Леонидовна? Подвожу итоги дня: ведущая номинации пропала, поганый извращенец отведал-таки человечинки. Вывод: значит, мне обязательно нужно ехать в Прагу. Логично?

– Ты идёшь спать, дорогой? – врывается в мои смутные рассуждения Марина. – Лукас уже лёг. Нам тоже пора на боковую.

– Иду.

Прижавшись в постели к тёплому боку любимой супруги, продолжаю рассуждать: а из чего, собственно, следует вывод, что я обязательно должен ехать в Прагу?

– О чём ты сейчас думаешь? – шепчет Марина.

– О скучном, золотко. О двух тёплых одеялах ночью, кофе и яичнице с беконом утром. И ещё хочу, чтобы Париж был за окнами. Маринка, сделай мне Париж за окнами.

Марина хихикает:

– Я не могу.

– Если не можешь Париж, тогда отпусти меня в Прагу.

Марина сердито произносит:

– Что ты, как маленький, заладил: «в Прагу, в Прагу!» Я же сказала, что одного тебя не отпущу!

– Ну, Мари-и-иночка.

Умение чётко формулировать нельзя назвать моей сильной стороной, поэтому, наверное, Марина резко выпаливает:

– Вот ведь балда! Я тебе в последний раз русским по белому говорю: «Нет!»

Любимая супруга поворачивается ко мне широкой зад… то есть спиной. Ну и ладно.

Глава 3

Среда. Восемь ноль-ноль. Прохладно, ветрено и опять идёт дождь. Несмотря на то, что сейчас ещё только раннее утро, уже довольно светло. В октябре вся Германия перевела стрелки часов на шестьдесят минут назад и теперь солнце вынуждено вставать для немцев на один час раньше.

Мы сидим на неудобных пластмассовых стульях в зале ожидания железнодорожного вокзала – ждём скорый до Нюрнберга. Мы – это я и Марина. Возле нас стоит чемодан на колёсиках с моими вещами. В кармане у меня лежит билет до Праги и обратно. Марина так крепко сжимает мою руку, как будто боится, что я растаю в воздухе.

– Таблетки взял? – заботливо спрашивает супруга в сотый раз.

– Взял.

– Не забывай их принимать. Я положила в чемодан жареную утку. Смотри, не заляпай одежду.

– Ладно.

– Как доберешься до места – позвони мне.

– О’кей.

Марина судорожно вздыхает. Глаза на мокром месте. Я целую её в щеку.

– Ну, что ты так волнуешься, золотко? Всё будёт чики-пуки. Я обещаю.

– Ага, ты всегда так говоришь, – плаксиво канючит Марина, – а сам вечно влипаешь во всякие истории. Я тебе уже не верю.

– Если ты мне не веришь, тогда почему отпускаешь в Прагу?

Марина неохотно признаётся:

– Мужикам иногда нужно давать погулять, а то они перестают слушаться.

Улыбаясь, снова целую любимую супругу в щёку.

– Какая ты всё-таки умничка, Маринка!

– Но ты напрасно думаешь, что я отпускаю тебя одного, – вдруг добавляет Марина. – Я нашла для тебя ангела-хранителя.

– Какого ещё ангела-хранителя?

Неожиданно в зале ожидания появляется наш Саша. В руке он с заметной натугой тащит большую серую сумку.

– Халло, мама! Халло, Вадим!

– Халло!

Саша ставит свою поклажу на пол и с облегчением плюхается на стул.

– Уф, еле дотащил! Тяжёлый, зараза.

– Какими судьбами? – спрашиваю я молодого человека, косясь на сумку.

– Мама велела взять малыша у коллеги по работе. На недельку. Петруха тоже русак, поэтому малыш понимает по-русски. Вот я его и принёс.

– Зачем тебе Петрухин малыш? – недоумеваю я.

Саша смеётся:

– Да не мне! Это для тебя, Вадим.

Я поворачиваюсь к Марине.

– Ты можешь толком объяснить, что всё это значит?

Марина наклоняется к сумке и осторожно расстёгивает молнию. Из недр выныривает собачья голова и вопросительно поднимает правую бровь. Пёс не похож на карликовый пучок шерсти, но и не относится к той породе огромных собак, которые, если лизнут тебя, то ты до вечера будешь мокрый с головы до ног. Это вполне себе упитанный английский бульдог овсяного цвета с тёмной грудью.

– Знакомься, – говорит Марина. – Это твой ангел-хранитель до понедельника. Его зовут Малыш. Он настоящий чудо-пёс: знает команды, подаёт лапу, приучен к туалету, мало ест и прошёл курс поводырей слепых.

– Ты что, Марина?! Зачем мне поводырь? Я же не слепой! – возмущаюсь я на весь зал ожидания. – Что я буду делать с этой псиной на фестивале культуры?!

– Зато мне будет спокойнее знать, что ты не один в этой твоей Праге.

– А мне?!

– И тебе, дорогой! – решительно заявляет Марина. – Не хочешь ехать с Малышом – оставайся дома!

Этого ещё не хватало! Сердито разглядываю своего ангела-хранителя. В нашем форде есть освежитель воздуха фирмы «Ппуко» в виде лежащей на брюхе собаки. Конечно, не очень удачное название для освежителя. Этот Малыш – копия «Ппуко».

– Мама, купи щенка! – орёт какой-то мальчуган, тыча пальцем в Малыша. Это мимо нас тянет на буксире своего оручего отпрыска полная дама в шубе из искусственного меха. Дама такая объёмная, словно забыла родить ещё одного мальчугана.

– Короче, забирай Малыша и счастливого пути, – заканчивает дебаты Марина.

Что ж, Явь не предоставляет мне выбора. Смотрю на пса.

– Ну, что, Малыш? Источаешь преданность? Ты послушная собака?

Малыш утвердительно поднимает левую бровь и не делает попыток покинуть сумку. Такая терпеливость мне в нём нравится.

– Давай договоримся на берегу. Если будешь вести себя прилично, я буду звать тебя Малышом. Если нет – Ппуко. Хоть и не люблю обзываться. Выбор за тобой.

Малыш делает вид, что всё понял. Ладно, поживём – увидим.

– Поводок, намордник и собачьи консервы – в карманах сумки, – сообщает Саша.

– И постарайся, чтобы Малыш через неделю не выглядел так, будто питался на помойке, – добавляет Марина.

Электронное табло информирует нас, что скорый поезд до Нюрнберга через пять минут прибывает на четвёртый путь. Значит, пора выдвигаться на платформу.

Возле вагона последний раз целую Марину. Она ворчит, обнимая меня:

– Всё равно не понимаю, зачем ты едешь на этот фестиваль. Там же соберутся интеллигентные люди. Хоть веди себя прилично и не балуйся!

Я смеюсь:

– Не буду баловаться. Обещаю, что с первого января начну новую жизнь и буду во всём тебя слушаться.

Саша отдаёт мне сумку с Малышом. Пора расставаться. Скорый поезд останавливается в Нашем Городке всего на пять минут. Втискиваю себя в дверь вагона, оглядываюсь. Марина вытирает глаза платочком. Посылаю ей луч любви:

– Пожелай мне удачи, звёздочка.

Марина слабо улыбается:

– Удачи и обязательно принимай таблетки!

Кто не знает: германские поезда устроены не так, как российские. На станциях проводники не стоят с флажками у дверей и не проверяют билеты у пассажиров. Здесь входишь самостоятельно, идёшь по проходу до своего кресла, устраиваешься. Спальных вагонов мало. Европейские расстояния не позволяют долго спать. В основном, народ предпочитает путешествовать в удобных креслах с высокими спинками, как в самолётах или автобусах. Пассажирские места сгруппированы по четыре – два кресла напротив других двух. Возле каждой такой четвёрки на стене находится маленькое электронное устройство с фамилиями пассажиров, купивших эти места. Чужое место не займёшь. Впрочем, устройство вагонов различается

Уже в поезде понимаю, что, оказывается, я сел не в свой вагон. Вот какой рассеянный с улицы Бассейной! Или это Маринка виновата со своими слезами? Отвлекла. Теперь ничего не поделаешь. Гремя чемоданом, веду себя по почти пустому вагону. Тяжёлая сумка с Малышом давит на плечо. Дальше мой путь лежит через вагон-бар. У барной стойки пожилые дядьки пьют кофе. Я тоже хочу кофе, но, пока поезд не тронулся, мне необходимо угнездиться. Наконец, вижу своё имя на экране устройства. Других имён там нет. Значит, еду без соседей. Убираю чемодан в багажный отсек над головой, сажаю себя в кресло, ставлю сумку, в которой сопит мой ангел-хранитель, под ноги, с облегчением вздыхаю. Всё, я готов. Можно отправляться.

Я еду в Нюрнберг. Там я должен сделать пересадку на автобус до Праги. Марина, которая покупала мне билет в автомате на вокзале, сказала, что выбрала для меня самый оптимальный маршрут. Мне понадобится минимум усилий. В Нюрнберге у меня будет целых полчаса, чтобы дотопать до международного автобуса. Автобус прибывает на пражский Центральный вокзал в три тридцать пять. Мне хватит светлого времени суток, чтобы созвониться с Ульяной Сергеевной и на метро добраться до улицы Врановска. Дома я заранее посмотрел на карте, где находится эта улица. В следующий понедельник еду домой в обратном порядке: сначала на автобусе, потом пересадка в Нюрнберге на скорый поезд. Последний отрезок пути и здравствуй Наш Городок с улыбающейся Мариной на перроне.

Стартанули. Статичная картинка за окном плавно уплывает назад. Наш поезд быстро набирает скорость и через минуту городские здания сменяет унылый однообразный пейзаж: природа в дождь. Мне удивительно то, что состав двигается по рельсам без привычных перестуков и потряхиваний на стыках. Как будто стальные колёса катятся по стеклу. Но мне это нравится.

Не успел я привыкнуть к новым ощущениям, как по внутренней связи объявляют: «Дамы и господа! В связи с тем, что неизвестный мужчина совершил самоубийство, бросившись под поезд на нашей линии, возможно опоздание в Нюрнберг на сорок минут. Просим вашего понимания». Я понимаю, что всё становится очень плохо. Плохое начало, не к доброму концу. Не мог этот самоубийца немного подождать, пока мы проедем? Ему без разницы, а мой автобус из-за него теперь уйдёт в Прагу на десять минут раньше прибытия нашего поезда. У меня же нет этих десяти минут!

Легко постукиваю кончиками пальцев по сиденью. На моём тайном языке это означает: «Без паники!» Вынимаю мобильник, набираю Маринин номер. Она отзывается мгновенно, как будто ждала, что я позвоню. Взвинченный, говорю ей про тревожное объявление.

– Не переживай, родной, – успокаивает меня Марина. – Если ваш поезд опоздает, то автобус тоже задержится. Такое правило.

Уже весело прощаюсь с супругой. Как хорошо, что моя Маринка знает всё!

Над входом в вагон висит большое табло, на котором бегущая строка сообщает пассажирам текущую информацию о поездке. Двадцать первый век. Читаю на табло: опоздание сокращается до тридцати пяти минут. Ну, вот, жизнь-то налаживается! На этой радостной волне я вспоминаю про Малыша. Что там поделывает мой ангел-хранитель? Открываю сумку. Жизнь – это череда встреч и расставаний. Вот мы и встретились. Да, Малыш? Но Малыш на меня не реагирует – крепко спит. Храпит, словно прапорщик. Ну и ладно.

Железнодорожный вокзал в Нюрнберге – шумный, неуютный, кишащий народом муравейник. Конгломерат деловитых иностранцев всех типов и обличий. В зале ожидания на круглых тумбах сидят местные «синяки» – бабы и мужики. Они громко переругиваются хмельными голосами. Сразу видно, что Нюрнберг – город большой. Дома каменные, люди железные. Никакого сравнения с чистеньким и малолюдным Нашим Городком.

Смотрю на время. Наш скорый поезд опоздал всего на пять минут. Для скорого поезда совсем не плохо. Теперь я должен найти автобус до Праги. В моём билете указано, что пересадка займёт семь минут. Хорошо бы ещё знать, в какую сторону идти. Наобум вывожу себя на улицу. У вокзальных дверей вижу указатель. Вот теперь всё ясно – я ошибся. Мне нужно в противоположную сторону. Чувствую, как я устал – голова кружится сильнее обычного, ноги ватные, сердце стучит, как барабанные палочки, плечи ноют. Мне невмоготу тащить чемодан и сумку с Малышом. Придётся сделать нелёгкий выбор. Опускаю сумку на заплёванный асфальт, расстёгиваю молнию. Малыш смотрит на меня, выжидательно подняв правую бровь. Мол, какие-то проблемы?

Я выковыриваю сонного пса из сумки, ставлю на ноги, пытаюсь одеть ему намордник. Напрасно. Малыш отворачивает морду до тех пор, пока я не выдыхаюсь. В его глазках застыл вопрос: ты думаешь, что умнее меня? Надеюсь, что в моих глазах он читает ответ: успокойся, псина. Так все люди думают.

Засунув бесполезный намордник обратно в сумку, я пристёгиваю поводок к ошейнику.

– Надеюсь, что ты будешь счастлив со мной даже на привязи. Шагай вперёд, поводырь!

Я слегка дёргаю поводок, но Малыш и в этом не проявляет ни малейшей склонности к сотрудничеству. Он просто ложится на брюхо и отворачивается от меня.

– Ну, что же ты? Решил побыть крутым Ппуко? Берегись, станешь не нужен!

Всё напрасно. Никакой положительной реакции на мои уговоры и угрозы. Мне кажется, что вредная псина рассеянно пересчитывает ноги прохожих, мелькающие у него перед носом. Может, Малыш не бульдог, а помесь ленивца с упрямым ослом?

Потратив пять драгоценных минут, сдаюсь:

– О’кей, ты победил, – неохотно признаю я. – И что теперь? Хочешь обратно в сумку?

Малыш поворачивает ко мне башку и согласно поднимает левую бровь. Надеюсь, что я правильно его понял.

– Ну, уж нет, Ппуко. Я тебя не потащу. Слишком ослабел. Прими это, как горький факт. Теперь тебе придётся позаботиться о себе самому. Я не собираюсь из-за твоих капризов опаздывать на автобус. Всё, я пошёл. Чюсс!

Раздражённо отстёгиваю поводок, швыряю его в сумку, пустую сумку вешаю себе на плечо и, не оглядываясь, бреду за угол. Где-то там должен быть другой выход из вокзала с автобусом на Прагу. Малыш встаёт и плетётся следом за мной. Картина под названием: «Человек и собака, не обращающие друг на друга никакого внимания».

Я угадал: за углом стоит двухэтажный автобус с огромной надписью «Прага» во весь борт. К открытой двери тянется очередь пассажиров, обвешанных багажом. Молодой человек в униформе смотрит билеты и грузит чемоданы в багажное отделение под автобусом.

– Это ваша собака, сэр? – спрашивает по-английски молодой человек в униформе, когда очередь доходит до нас с Малышом. Видимо, экипаж состоит из чехов.