Текст книги "Антиквест (СИ)"

Автор книги: Вадим Векслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

  Кирилл долго бродил по серпантину кривоватых улочек в поисках Садовой, спотыкаясь в сумраке о какие-то кирпичи, выбоины и поребрики, и только увидел обрадовавшую табличку, как город подал первые звуки. Зашуршали кусты и из них повыскакивали темные, резкие, агрессивные тени. Стая собак, ершистых, дерганных, разбежалась полукругом и, выжидая дистанцию, разразилась раскатистым лаем. Кирилл похолодел и замер. Собаки ощерились, пригнули гавкающие морды к земле и стали приближаться небольшими рывками напружиненных лап. Кирилл решил отступать с достоинством, медленно, уверенно, не поворачиваясь спиной, но чертовы твари оскалились, начали бросаться, вцепляться в штанины и двуногое быстро подчинилось рептильному мозгу: бежать!

   Последний раз Кирилл так улепетывал от собак в детстве. Псы рвали дистанцию, целились в пятки, понукали его разнузданным лаем, разогревались. Кирилл прямо на ходу нашарил в карманах связку ключей и компактный пластмассовый кастет, чтоб не махаться голыми руками, но тут наконец-то нашел удобный забор: высокий, с поперечными планками, взлетел на него с лёту, перемахнул на другую сторону, и, защищенный рядом железных прутьев, разразился такой отборной матерной тирадой, с такой неожиданной для самого себя злостью и хамоватой наглостью, что псы ошарашено поджали хвосты и разом разбежались по кустам.

  – Зассали, суки драные, сдристнули? Так-то!

  Кирилл долго пытался продышаться, одурев от избыточной дозы адреналина, но после расслабился, даже почувствовал небольшую эйфорию победившего смерть существа. Он расправил спину уверенно, руки в карманы, и только потом осмотрелся:

  – Ага, вот оно что! – удивленно присвистнул и приблатненной развязной походочкой двинулся в сторону единственного светового пятна – того самого знакомого, даже по-своему родного здания.

  Сцена 9. В стране невыученных уроков

  Только запрыгнув в одинокое такси и назвав набивший оскомину адрес, Аня сообразила, что старик-то может быть засланным, и сейчас направил ее прямо в ловушку. Но деваться всё равно было некуда, Аня просто решила держаться настороже.

  Недовольный таксист долго петлял по темным улицам, что-то без конца бормотал гортанным говором в непонятливый навигатор, вконец запутался, заблудился в лабиринте новостроек, но нашел-таки наконец Садовую, высадил Аню у единственного освещенного здания и был таков.

  Она не верила своим глазам. Это была ее родная школа. Светилась огнями по три, требовательно приглашала внутрь, в свою кислотную утробу.

  Аня поняла, что делать нечего – придется заходить.

  – Щербакова, ты опять опаздываешь! – ее сразу поймала за руку какая-то неодолимая сила в синем заношенном халате.

  – Извините...

  – И опять без сменки! Ты издеваешься? В следующий раз я тебя просто в школу не пущу, отправишься за родителями!

  – Спасибо...

  Аня проскользнула мимо огромного тела технички и робко поднялась на третий этаж. Дверь в кабинет математики была слегка приоткрыта, будто подманивала. Из кабинета слышался ровный мерзкий голос Елены Леопольдовны. Аня постучала и вошла в класс.

  – Вы только посмотрите, кто изволил заявиться! И опять почти вовремя! Что, Щербакова, школьное расписание не для всех написано? У тебя какой-то свой, свободный график?

  – Нет, Елена Леопольдовна.

  – Ладно, садись за парту. Надеюсь, хоть домашнее задание выполнила?

  Аня что-то неразборчиво пробурчала в ответ, быстро нырнула за свою парту, открыла сумочку и с удивлением обнаружила там тетрадь и ручку.

  – Щербакова, к доске! – с места в карьер. Аня вздрогнула. – А ты как думала, я о тебе сразу забуду?

  Аня медленно, будто во сне, выплыла к сероватой в белых меловых разводах доске.

  – Записывай условия задачи!

  Дальше всё слилось в какой-то невразумительный гул, ахинею из функций, переменных, интегралов и иной нечисти. Аня что-то выводила крохотным кусочком мела на непостижимо огромной, с целую вселенную, доске, путалась, ошибалась, позорилась. Леопольдовна ухмылялась и злорадствовала, класс притих и беззвучно сопереживал. Мучения тянулись практически вечность, пока учителка, наконец, не насытилась триумфом и не отпустила жертву на место, снисходительно одарив тройкой с минусом.

  – Ведь варят у тебя мозги, Щербакова, только учиться ленишься...

  Аня вернулась за парту и обнаружила там ромбом свернутую записку, развернула и прочитала одними губами: ""А" и "Б" сидели на трубе. "А" упало, "Б" пропало... Кто остался?"

  Аня пожала плечами и сунула записку в карман.

  Звонок стал сладостным избавлением от кошмара. Вот только – надолго ли?

  – Что у нас дальше? – спросила Аня соседку по парте.

  – Как что? Сейчас будет концерт в актовом зале. Все уроки отменены. Так ты же выступаешь!

  – Что?!

  – Ты что, не подготовилась? Тебе вроде Пушкина задавали наизусть?

  – Приехали.

  – Так выучила?

  – Выучила.

  Класс быстро опустел.

  – Идем, слышишь гул? Народ собрался.

  – Подожди пять минут. Посиди со мной.

  – Что такое опять?

  – Я не чувствую ног.

  – Господи, ты себя в зеркало видела? В гроб краше кладут!

  – Спасибо.

  – Возьми платок, лицо вытри. Всё в испарине.

  – У меня свой есть.

  – Как знаешь.

  – Там много людей передо мной выступает?

  – Да я откуда знаю?

  Открылась дверь класса:

  – Щербакова, пора на сцену!

  – Иду.

  Аня с усилием извлекла свое непослушное тело из-за парты и на деревянных ногах заковыляла в просторный коридор, превращенный по случаю очередного неясного торжества сотней параллельных скамеек в актовый зал. Вдалеке, в каком-то тумане возвышалась сцена. Тысяча голов повернулась в ее сторону, гомон поутих, равнодушные глаза следили за комично кривой походкой.

  Аня взошла на сцену. Молодая ведущая, русский язык и литература, бодро рявкнула в микрофон:

  – Анна Щербакова. Читает стихи А.С. Пушкина.

  Аня помедлила ещё секунду, но подошла к стойке:

  – Пушкина на будет, – открытая ладонь в сторону дернувшейся русички. – Задрали уже со своим Пушкиным. Борис Пастернак.

  Аня закрыла глаза и сразу, пока никто не вмешался, не перебил:

  – Гул затих. Я вышел на подмостки.

  Прислонясь к дверному косяку...

  Строчки ложились ровно, как мшистые декоративные камни у мастеровитого строителя. Её голос, вначале тихий и робкий, какой-то домашний, вдруг обрел силу, окреп, заструился в зал. Аня поняла, что больше не паникует, не боится – пошли они вообще все к черту! – что ей давно хотелось что-то им всем высказать: не грубое, но жесткое, наболевшее, откровенное, и открыла глаза...

   Сцена 10. Квест

  Одинокий фонарь освещал крохотную часть застывшего пространства: решетка, калитка, асфальт. Прямо в конусе света стоял человек: молодой, невысокий, вихрастый. Аня хотела было пройти мимо.

  – Отучилась? – парень ухмыльнулся.

  – Что, простите?

  – У вас портфель школьный.

  – Черт. И правда, – Аня остановилась и удивленно посмотрела на ранец. – Откуда он взялся?

  – Это всё Антиквест долбаный.

  – Мне говорили что-то про квест, который не квест, а вовсе наоборот.

  – Это точно. Извините, я не представился. Меня Никита зовут.

  – Аня. А вы...

  – Тоже, как бы выразиться поточнее... – он покрутил пальцами, – жертва этой хрени.

  – Они и вас достали?

  – Давно уже. Сил нет терпеть. Вот тоже хожу, ищу чертову Садовую 22б, надеюсь расквитаться с козлами.

  – А это разве... – Аня махнула рукой в сторону школы.

  – Вы читать умеете? Это Садовая 22а.

  Аня близоруко прищурилась, разглядывая табличку.

  – Точно. Так тут не одно здание?

  – Хрен его знает. Тут вообще всё неопределенно.

  – А у вас что было? В смысле испытаний?

  – Тут всего и не рассказать. Но после того, как меня двое суток о..евшие менты без объяснений продержали в обезьяннике, грозясь посадить на бутылку, меня уже ничем не удивить и, надеюсь, не испугать. Зато...

  Его прервал резкий скрипящий звук. Аня испуганно обернулась к воротам школы. Это Кирилл вышел за ограду, и калитка на пружине тут же захлопнулась, подтолкнув, даже вышвырнув его на улицу. Огни в окнах здания тут же разом все погасли. Кирилл удивленно повернулся к воротам, подергал – заперто.

  – Смотрите, ещё одна рыбка выскользнула из сети, – усмехнулся Никита.

  – Вы тоже здесь видите Пенсионный фонд? – подошел к остальным Кирилл.

  Аня немного нервно хихикнула:

  – Нет, как раз наоборот. Родную школу.

  – Но как такое возможно? – Кирилл обернулся, но здание утонуло в темноте – был едва различим лишь контур.

  – Я Никита, это Аня...

  – Кирилл.

  – Поверь, братан, тут возможно всё!

  – Понимаете, я был здесь пару недель назад, но днем, увидел здание Пенсионного фонда – это точно оно, я там пару лет по юности работал – а оно же совсем в другом районе! Только я зайти не мог – всё было закрыто. И с этого дня со мной всякая жуть начала происходить. И постоянно ночью. И реклама этого квеста дурацкого повсюду! Я и подумал, может ночью тут что-нибудь разведаю...

  – Ну и как – разведал?

  – Ещё бы! Столько лет прошло, а там вообще ничего не изменилось! Никто не постарел ни на день. И все меня помнят, будто я только вчера уволился!

  – Но ведь была и особая причина, из-за которой ты хотел вернуться? – выпытывал Никита.

  – Была причина. Сейчас она замужем. У нее уже трое детей. А там ей снова девятнадцать! Черт, какой же она была красивой, тоненькой, стройной! Я как в ледяной омут рухнул! Так и не отпустило меня оказывается за все эти годы... И снова как подросток себя чувствовал: краснел, смущался, запинался.

  – Стыд и срам? – съехидничал Никита.

  – А вот и нет! Теперь, спустя годы, понимаешь – какое же это было счастье! Вот так любить, так добиваться, даже расставаться – все эти буйства юности, эти нерастраченные, не потускневшие чувства! Полнота и насыщенность жизни...

  – Так почему же ты там не остался? – не унимался Никита.

  – Я и хотел поначалу. Даже залип на какое-то время – оно там как-то странно течет, в нем как будто вязнешь. Даже не помню, сколько времени там провел...

  – То-то у тебя трехдневная щетина...

  – Щетина... – Кирилл удивленно провел по щеке рукой. – Странно... Да! Так меня оттолкнуло даже не само понимание, что всё это иллюзия, такая гротескная пародия на мою молодость, а просто я осознал в какой-то момент, что ничего вернуть нельзя. Я уже сам с тех времен настолько изменился, скурвился даже; вся эта наивность, невинность, порывистость – всё святое – эта б..дская жизнь выдувала годами безжалостно, остался один только циничный скелет...

  – Ух ты... Ладно, братишка, не тилтуй.

  – Никита, а откуда ты знаешь, что там можно было остаться? – с подозрением спросила Аня.

  – Поверьте, я гораздо дольше вашего пытаюсь с этим Антиквестом разобраться: там уже куча народа сгинула.

  – С концами?

  – Ага.

  – И что же, их не ищут? – усомнился Кирилл.

  – Вот тут начинается самое стремное. Их ищут, конечно, поначалу. А потом как-то так получается, что их начинают забывать – о том, что они вообще существовали – причем, довольно быстро...

  – Бедный старик! – прошептала Аня.

  – ...и возможно тут есть взаимосвязь: туда уходят именно те, кого искать особо не будут – то есть им заведомо не к кому возвращаться, или просто незачем: тот мир гораздо привлекательнее.

  Аня вспомнила шквал аплодисментов после недавнего выступления и кивнула.

  – Но раз уж вы выбрались из 22а, у меня вопрос: кто-нибудь это долбаное 22б обнаружил? Нет? Тогда пошли искать!

  Сцена 11. Антиквест

  Они долго петляли в сумраке закоулками, переулками, тупиками вокруг извилистой Садовой, поеживаясь от промозглого холода и жути.

  – Послушайте, никого не удивляет такая тишина и... пустота эта криповая? – Никита осмотрелся вокруг.

  – В смысле?

  – Гляньте, ни одного человека на улицах, ни машины, даже ментовской патрульной, такси или скорой помощи...

  – Меня привезло такси.

  – Ну и всё. А местные? Ни звуков, ни сирен там, пьяных криков, ничего вообще.

  – Так ночь ведь, спят уже все, – отмахнулась Аня.

  – Ага, и ни одного окна горящего, даже синеватого от блика телевизора или монитора. Город будто вымер.

  – Или тут и не жил никто... – Кирилл застыл на месте.

  – Или тут и вовсе жить нельзя.

  – Успокойтесь. Район новый, большая часть квартир ещё не заселена. Хватит ужас наводить! – голос Ани дрогнул.

  Никита вдруг схватил камень с земли и метким броском разбил ближайшее стекло.

  – Что ты творишь?

  – Спокуха. Там никого нет. Слышите?

  Он нашел ещё кусок кирпича и выбил стекло в доме напротив.

  – Ну? Ни звука. Можно залезть в любую квартиру проверить. Но уверен – они все не жилые.

  – В тюрячку захотел?

  – Но подождите, – Кирилл замахал руками. – Я бывал здесь утром, тут полно людей и машин, обычный город.

  – Да ты сам прислушайся! Разве в обычном городе может быть такая мертвая тишина?

  Аня напряглась:

  – Ты будто всё ведешь к чему-то, можешь прямо сказать?

  – Хорошо. Я тоже был на Садовой 22а. Прошел их долбаный лабиринт, а на выходе, уже на улице ко мне подошел странный дед и, подозрительно озираясь, запихнул листовку в мой карман, ничего не сказал и тут же свалил. А в листовке объяснялось в общих чертах, с чем мы все столкнулись. Так вот: каждый видит на месте этого здания что-то своё, это может быть школа, или покинутый родной дом, или старое место работы, где до сих пор можно встретить свою бывшую – так, Кирилл? – не знаю, как им это удается, суть Антиквеста от этого не меняется...

  – Так в чем он? Не томи, достал уже!

  – Хорошо, я зачитаю, – Никита достал из кармана замусоленный пестрый рекламный листок:

  "...вот основные правила, превращающие АнтиКвест в уникальный experience:

  1) ты участвуешь не добровольно;

  2) ты не знаешь о своем участии;

  3) ты не ограничен одной искусственной локацией, ивенты могут застигнуть тебя где угодно;

  4) ты либо один, либо не знаешь, против кого или с кем играешь в команде;

  5) ты не можешь добровольно выйти из игры;

  6) победителей нет, только приобретенный личный опыт;

  7) этот квест не заканчивается никогда, теперь это просто твоя жизнь..."

  – «Против кого». Зашибись. Чего им вообще всем от нас надо? – Аня была готова заплакать.

  – Мне больше интересно – кто эти «все» и как их достать.

  – Я ещё одного не понимаю, – Кирилл взял листовку у Никиты, начал внимательно разглядывать. – Все только и трындят про 22б, реклама, буклеты всякие, только вот нет этой чертовой «бэ» ни на одной карте, а все мы наткнулись только на 22а, где и было у каждого свое, как бы поточнее выразиться: видение?

  – Послушайте, – голос Никиты странно напрягся. – Садовая 22а и 22б – это мало того, что разные здания с разным функционалом, а вы не думали, что это могут быть и различные организации, в том числе конкурирующие, даже враждующие, где одна мимикрирует под вторую, перехватывает ее клиентов? Возможно, спасает или наоборот губит? Тут главное не промахнуться, не перепутать. Они могут быть как инь-ян, хаос и порядок, тьма и свет...

  – Ага. И борются за наши души. Очень свежо, – Аня присела на скамейку передохнуть.

  – Ну, наверное, не души, но за наш выбор, наши поступки. Доказывают каждый свою идею.

  – Тогда, скорее, как левые и правые, демократы и республиканцы, либералы и консерваторы.

  – Тогда, пожалуйста, сразу укажите, куда опустить бюллетень, и я пойду, наверное? – скривился Кирилл.

  – Боюсь, так просто от них не отвяжешься, – гробовым голосом припечатал Никита.

  – Но зачем так над нами издеваться? – Аня спрятала в ладони лицо.

  – Потому что нет греха страшнее мещанства! – Никита на миг стал похож на древнего пророка. – И нет худшей жизни, чем нормальная жизнь!

  Аня и Кирилл испуганно переглянулись.

  Сцена 12. А и Б

  Аня не верила своим ушам.

  – Зашибись! То есть это мы виноваты!?

  – Проясни! – напрягся Кирилл.

  – Да, это ваша вина. Ты виноват, что ты здоровый молодой мужик с высшим образованием, полный сил и амбиций сливаешь свою жизнь в унитаз, работая, – Никита скривился при слове «работая», – позорным охранником сутки-трое: просто стоишь за убогим шлагбаумом и честь отдаешь ворюгам, что дворцов понастроили, и от остального народа трехметровым забором отгородились.

  – Тут прям философия...

  – И ты виновата, Аня, что всю жизнь мечтала быть писателем, прочла тысячу детективов, сама знаешь, что можешь гораздо лучше, что ты умнее всех этих литературных негров, которые под одним именем по десять романов в год высерают, – Никиту перекосило при слове «романы», – а всё равно работаешь бухгалтером за копейки в шараге, что какую-то лабуду продает, ненавидишь себя за это и тонешь в одиночестве и депрессии с нереализованным творческим потенциалом. И думаете вас мало таких прожигателей жизни? Проснитесь, недоделки!

  Кирилл от души размахнулся и вмазал Никите по морде.

  – Так достаточно бодро?

  – Уже лучше, – согласился Никита, держась за скулу. – Только этого всё равно недостаточно. Я был таким же бестолковым, бесполезным и несчастным.

  – А потом нашел бога... Может хватит этих проповедей?

  – Да ладно, и так понятно, что проповедями, советами добрыми вас не пронять. А вот вывести из зоны комфорта, дать заглянуть в лицо своим страхам, разломать привычную пластмассовую защитную оболочку, которой вы себя окружили, гарантировав неминуемое выживание на десятилетия вперед; выживание, но и гниение тоже; вытащить вас на свежий морозный воздух, заставить продышаться, вот тут уже есть шансы снова жизнь пробудить.

  – То есть мы ещё «спасибо» должны сказать за это?

  – Было бы неплохо, но на данном этапе вашего развития, я понимаю, что это пока невозможно. Пока.

  – Мне нужно переговорить с этими людьми, как с ними связаться? – Аня схватила Никиту за рукав.

  – Да нет никаких людей на Садовой вашей, нет никакого заговора! – вмешался Кирилл. – Я тоже поначалу параноил. А теперь понял: это просто и есть жизнь. Обыкновенная, хаотичная, б..дски непредсказуемая. Живешь ты, зла не знаешь, вдруг – бац! Война, землетрясение, неизлечимая болезнь, измена, нищета, тюрьма, изгнание. Ведь никогда такого не ждешь, но ни от чего не зарекайся! Хотел – не хотел; готов – не готов, никого не волнует. Схлопнулась волновая функция, прокнуло невезением, бедой – терпи, расплачивайся, учись жить в новых обстоятельствах. Миллиард лет эволюции ведь только об этом: изменяйся, приспосабливайся или умрешь. Вот и всё. И никаких дополнительных загадочных квестов не надо...

  – Ты что, до сих пор не понял? – перебила Аня.

  – Что? – Кирилл осекся.

  – Да он сам агент этих тварей! Откуда он всё знает? Так ещё и целую лекцию прочитал об их целях и намерениях. Манифест освобождения человечества от мещанства и рутины.

  – Да понятно, что он за них! Только никто его не покупал, контракты не подсовывал, он просто понял в общих чертах, что тут творится такое, и принял эту сторону! Пойми, не в силах человеческих организовать такой, как вы это называете: «Антиквест»? Никто не сможет такие ресурсы подключить! Да оглянись! Тут целый район построен на месте пустырей и помоек, он днем заполняется толпами людей, а на ночь они все уходят, уезжают домой после смены. И тут никого нет.

  – И кто же это? Бог, дьявол, пришельцы?

  – Зачем так сразу? Это может быть что угодно. Но мне кажется, что мы просто не понимаем до конца, как Вселенная работает, как она устроена. Ученые ещё не открыли всех законов. А какие-то, может, и не откроют никогда. А мы просто столкнулись с одним из них в прямом действии.

  – И в чем его суть, вкратце?

  – Можно я? – влез Никита, фиглярствуя. – Только если драться больше не будете! Спасибо. Суть в том, что это не игра, не квест, как и написано в листовке – он никогда не заканчивается. Кирилл прав – теперь это просто твоя жизнь. Да, именно так Вселенная и работает. Давит, вмешивается, если кто-то живет не своей жизнью. А стоят ли за этим конкретные люди, космические Странники или просто силы Природы – вам-то какая разница? Вас в любом случае уже не отпустят. Вам либо придется сотрудничать, как решил я, либо противостоять. Причем правильной стороны тут нет. Оставайтесь на внятной 22а или ищите мистическую 22б. Всё определяется вашей сутью: характером, способностями, мировоззрением.

  – Мы должны сделать выбор?

  – Ну, наверное, не прямо сейчас, хотя, – Никита глянул в мобильник, – уже пять утра, а мы толком...

  Вдруг во всех окнах всех домов вокруг зажегся свет.

  – Что за чёрт!

  Они испуганно огляделись. И увидели через окна: в каждом подъезде по лестницам спускались вниз люди. Сотни, может быть – тысячи.

  – Боже... – Аня замерла от испуга.

  Двери подъездов распахнулись как по команде, и на улицу высыпали люди: все в масках, где вместо лиц какие-то кляксы.

  – Не стой же, бежим! – Кирилл схватил Аню за руку и они побежали по улице, Никита припустил следом.

  Люди выходили из всех домов, неспешно, организованно, сливались в толпу, двигались за беглецами, но на расстоянии.

  – Да постойте, они же не нападают, у них даже нет оружия! – Никита быстро запыхался и начал отставать.

  – Давай быстрей! Или ты действительно за них? – крикнула на ходу Аня.

  – Да ты на маски их посмотри! Ты серьезно хочешь с ними пообщаться? – Кирилл вертел головой вокруг, не снижая темпа. – Смотрите, автобус!

  Действительно от новенькой конечной автобусной остановки отчаливал ранней пташкой симпатичный «Hyundai».

  – Стойте! Подождите нас!

  Автобус остановился. Открыл дверцы. Беглецы взлетели по ступеням.

  – Поехали! Быстрее!

  Они плюхнулись на сиденья, запыхавшиеся.

  – Ну вот, сбежали от флешмоба, герои! – Никита разочарованно скривился.

  – Оставался бы, если там так весело!

  Автобус начал набирать скорость.

  – Кто-нибудь заметил номер маршрута?

  – Отсюда все дороги ведут в нормальный город, – Кирилл задумался. – Но Никита прав. Нам нельзя сдаваться, нельзя так просто это оставлять. Надо будет вернуться: между 22а и 22б выбор придется делать каждому.

  Аня вдруг хлопнула себя по лбу, порылась в кармане, извлекла оттуда скомканный лист бумаги, перечитала записку и начала истерично смеяться:

  – Нет, вы поняли: "А" и "Б" сидели на трубе. "А" упало, "Б" пропало... Кто остался?

  – Что?

  – Кто?

  – Мы, мы остались на этой чертовой трубе...

  Над городом занималась заря. Маленький пухлый автобус уезжал от толпы людей в масках, застывших на улицах. Снаружи, у лобового стекла, горела неоном крошечная квадратная табличка с номером маршрута: «22Б».

  V.V.

  2020