Текст книги "Телеграмма"

Автор книги: Вадим Кудрявцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Меня разбудил дверной звонок. Я встал с дивана, подошел к двери и посмотрел в глазок. Сквозь карикатурно искажающую линзу глазка я увидел женщину средних лет, просто одетую, смотрящую куда-то вбок, как будто совсем не она звонила, и я случайно увидел ее на лестничной площадке.

– Кто? – не отрываясь от глазка, спросил я.

– Вам телеграмма, – довольно громко сказала женщина с лестничной площадки, повернув лицо к двери.

Я открыл дверь. Вид человека в трусах, майке и тапочках нисколько не удивил почтальона. Видно, это достаточно распространенное явление.

– Это пятнадцатая квартира?

– Да, – я несколько растерялся от такого вопроса, ведь на двери висел только один номер, четко выведенный на пластмассовом ромбике.

– Вам телеграмма, распишитесь.

Она протянула мне ручку, раскрыла какую-то тетрадь и показала пальцем место, где я должен был расписаться. Я расписался. Она вручила мне телеграмму.

– Всего хорошего, – дежурным тоном сказала женщина. Она положила тетрадь и ручку в сумку.

– А откуда телеграмма-то? – спросил я, рассматривая белый почтовый бланк с наклейными на него желтоватыми полосками.

– Посмотрите, там все написано. Кажется, из Владивостока.

– Из Владивостока?! – женщина уже спустилась на пару лестничных пролетов, так что мне ее даже не было видно, слышны были только шаги. Так что последнее мое восклицание повисло в воздухе, не будучи ни к кому обращенным.

Я закрыл дверь и снова посмотрел на телеграмму. Владивосток. Кто бы нам мог писать оттуда?

– Кто это был, Сережа? – спросила мама, выходя из кухни и вытирая руки о фартук.

– Принесли телеграмму. Из Владивостока, представляешь?!

– Это они, наверно, опять перепутали. Я им уже сто раз говорила. Пишут семерку, как единицу, и несут нам корреспонденцию 47-го дома. Это ж надо, сколько можно им говорить… Оденься, пожалуйста, и отнеси в 47-ой дом. Телеграмма, мало ли, может что-то важное и срочное.

– А мы сейчас прочитаем, важное это или нет.

– Сережа, как тебе не стыдно. Читать чужие письма просто неэтично, – мама укоризненно посмотрела на меня.

Но я уже пристально рассматривал телеграмму. С первого же взгляда стало ясно, что телеграмма необычная. Во-первых, такое количество текста в телеграмме я видел впервые. То есть привычным видом телеграммы я всегда считал несколько криво наклеенных желтоватых полос, несущих скудную, но ключевую информацию. Типа, «ПРИЛЕТАЮ ЗАВТРА ДОМОДЕДОВО ТЧК СЕРГЕЙ ТЧК» или «ПОЗДРАВЛЯЕМ ДНЕМ РОЖДЕНИЯ ТЧК СЧАСТЬЯ ЗПТ ЗДОРОВЬЯ ТЧК МАКАРОВЫ». А здесь, всё было заклеено полосками с текстом. Во-вторых, неординарным было то, что в тексте присутствовали предлоги и местоимения, которые в обычных телеграммах всегда пропускают. А присмотревшись повнимательнее, я уловил рифмы. Это были стихи. Конечно, они не были привычно расположены в столбик, как в каком-нибудь поэтическом сборнике, но в них явно угадывались ритм и рифма.

– Мам, представляешь, телеграмма в стихах. Хочешь, прочту?

– Сережа, я же просила, отнеси эту телеграмму. Как тебе не стыдно? Неужели тебе так интересны случайные подробности чужой жизни, пусть даже в стихах…

Она не успела договорить, потому что я начал читать. Выглядело на бумаге это довольно непривычно, поэтому я пару раз останавливался, сбиваясь с поэтического ритма, и перечитывал последнюю строку. А выглядело на бумаге это вот как:

КУДА Б ДОРОГИ НИ ВЕЛИ ИЗВИЛИСТЫЙ СВОЙ ПУТЬ ЗПТ КУДА

Б НИ ПЛЫЛИ КОРАБЛИ ЗПТ ТОПИТЬ ИЛИ ТОНУТЬ ЗПТ И ЧТО Б

НИ ВЫТКАНО СУДЬБОЙ НА СЕРОЙ ТКАНИ ЛЕТ ЗПТ НЕЗРИМО

БУДУ Я С ТОБОЙ ЗПТ СО МНОЙ ТЫ ИЛИ НЕТ ТЧК

– А ведь неплохо, правда!? – я ухмыльнулся и поднял глаза на маму.

Мама стояла, облокотившись на вешалку в коридоре, бледная, как молоко, закрыв глаза, тяжело дыша и держась рукой в области сердца.

– Что с тобой? Тебе плохо? – честно говоря, я растерялся от такой резко произошедшей перемены.

– Ничего, ничего. Сейчас пройдет…

Прошло минут десять, а мама так и сидела в коридоре на принесенной мной из кухни табуретке, держалась за сердце, приговаривая: «Ничего, ничего. Сейчас пройдет. Не волнуйся». Я сидел рядом на стеллаже для обуви и решительно ничего не мог понять. Точнее почти ничего. Единственное, что мне было очевидным, что телеграмму доставили все же «по адресу». Но чтобы какая-то телеграмма, точнее какие-то два четверостишья вызвали у моей матери такую реакцию – еще 20 минут назад трудно было представить…

Корвалол все-таки помог. Разведенный почти пополам с водой и распространивший специфический свой запах на весь коридор он почти снял сердечную боль моей внезапно расчувствовавшейся мамы.

– Сережа, не нужно никуда носить эту телеграмму. Это нам.

– Знаешь, я догадался, – ухмыльнулся я, – теперь жду объяснений. Я знаю, что ты пламенно любишь поэзию, но чтобы довести себя до предынфарктного состояния от телеграммного четверостишья… И это, в общем, не Пастернак…

– Нет, это не Пастернак… Это Куприянов. Пойдем на кухню, я тебе все объясню. Наш коридор не располагает к длительному рассказу.

– Мы познакомились, когда мне было шестнадцать… кажется, шестнадцать… На танцплощадке. Я очень любила танцплощадки. Танцевала я так себе, но поход на танцплощадку был для меня, как праздник. Мне нравились всё: небольшой усталый оркестр, красиво одетые мужчины и женщины, (ведь на танцы надевали если и не самое лучшее, то, как минимум, праздничное), кружащиеся в танце пары, расстроенные девушки, стоящие по над стенкой, желающие выглядеть развязными перед приятелями парни… Даже драки добавляли какой-то романтики всему происходящему, хотя, конечно, вслух я их всегда осуждала. Так вот. В один из летних вечеров мы с подружками Ниночкой Шевяковой (помнишь, она приезжала лет пять назад с внуком?) и Леной… Леной… Как же ее фамилия… Тьфу ты черт, проклятый склероз. Ну, не важно, пошли мы как-то на танцы. В общем, все как обычно. И там, на танцах, мы увидели двух курсантов из мореходки, и одного из них откуда-то знала Ниночка. Конечно то, что они были курсантами мореходки, я узнала от Ниночки, я-то в военной форме ничего не понимала, да и сейчас ничего не понимаю. Одним словом, подруга подозвала их. Знакомый моей подруги был невысокого роста плотный парень, который все время что-то рассказывал, жестикулировал и сам первым смеялся над своими шутками. Его спутник был повыше и поуже в плечах. Весь вечер он молчал, танцевать не ходил, и было видно, что его сюда просто уговорили придти, наверно под предлогом возможности быстрого и легкого знакомства с какой-нибудь девушкой. Очевидно, ему очень не нравилось все происходящее и он просто, как говорят, «отбывал номер». Он то смотрел в пол и курил, то смотрел на меня, причем, как только я обращала на него внимание, он отводил взгляд. Меня этот парень ничем не заинтересовал, поэтому и воспринимался как часть танцплощадной, если так можно сказать, декорации. Мы весь вечер танцевали, невысокий морячок все время что-то рассказывал и смеялся. Ниночка смеялась вместе с ним, но я даже не вникала, о чем они там разговаривали. Я всецело наслаждалась происходящим, и смех моей подружки, жестикуляция одного морячка и постоянное молчание другого воспринимались мной как просто некие фрагменты одного массивного и завораживающего полотна. Н-да, для разговора на кухне о танцплощадке предложение получилось слишком уж высокопарным (мама улыбнулась). Как и все хорошее, танцы закончились, и люди стали расходиться по аллейкам парка, в котором собственно все и происходило. Наши новые знакомые вызвались проводить нас, точнее вызвался проводить нас, конечно, знакомый Ниночки, а его товарищ просто покорно шел рядом и молчал. Мы вышли из парка, и говорливый морячок предложил еще погулять. Мои подружки согласились, а я сказала, что устала и пойду домой. Они втроем еще долго меня уговаривали, но, поняв, что бесполезно, начали прощаться. И тут промолчавший весь вечер парень вдруг вызвался провожать меня. Это было, пожалуй, первое, что я услышала от него в этот вечер. Я прикинула, что возвращение домой в сопровождении парня все лучше, чем возвращение вечером одной, и поэтому приняла предложение. Мы пошли. Я спросила, как его зовут, прикинувшись, что не расслышала на танцах. Он сказал, что его зовут Сашей, и предложил пойти пешком, даже не спросив, в какую сторону мы идем. В общем, мы долго шли и разговаривали. Саша уже не казался, молчуном, наоборот, он оказался довольно интересным собеседником. Вот так мы и познакомились… Как-то я очень подробно все описала, тебе, наверно, не интересно… (мама на секунду задумалась и после некоторой паузы продолжила) Удивительно, но я помню все до мелочей, как будто все было вчера. А что было вчера не помню… Н-да, это склероз… Так вот. Он, узнав, где я живу, начал меня буквально подкарауливать перед домом, ждал меня часами, пока я ни приду из школы. Потом разведал, где я учусь, и ждал возле школы. Когда он сам учился, я не пойму?! Девчонки из класса смеялись и завидовали одновременно. А как же: парень, как нам тогда казалось, значительно старше, еще и в военной форме… Как тут ни завидовать… Наши сверстники еще совсем дети, а тут уже взрослый, аж 20 лет… Сейчас смех, конечно, но тогда мне это очень льстило… В общем, мы гуляли, болтали, ели мороженое в парке, ходили в кино… Потом как-то случилось, что я познакомила его со своими родителями. И он им сразу очень понравился. Он был такой, как тогда говорили, «положительный». Моим родителям он нравился гораздо больше, чем мне, и, как я теперь понимаю, они были совсем не против, чтобы мы поженились. Родители стали приглашать его к нам домой, и Саши становилось все больше и больше в жизни нашей семьи, и оттого мне все больше и больше казалось, что меня сковывают, привязывают к себе… Он писал стихи и как-то написал пару четверостиший моей маме на день рождения. Потом помог папе привезти картошку с рынка. Короче, родители были сражены и подкуплены. Он действительно был неплохой, и, как я теперь понимаю, совсем даже неплохой. Он был вежлив, учтив, умен и покладист. И еще он очень любил меня. Сначала меня это забавляло, а потом стало раздражать и чем дальше, тем больше. Ведь мне он даже не нравился, я к нему относилась, как к приятелю, и его настойчивое общество порой выводило меня из себя. А если разобраться, то меня бесила в нем всего одна черта. Одна. Но эта черта меня очень сильно раздражала. Это раздражающая черта – серьезность. Не смейся, да-да серьезность. Он был серьезен и рассудочен. А мне было 16 лет и меньше всего в жизни тогда мне хотелось быть серьезной. Или даже быть в обществе серьезных. Ведь, наверно, поэтому подростки и не любят находиться в компании людей много старше, которые обычно заводят разговоры на такие скучные и блеклые темы как быт, политика, дети… Вот ты смеешься, а вспомни себя, не таким разве был? Казалось, что жизнь беззаботна и легка. А то, что все так трудно живут – так ведь война только недавно закончилась, вот и трудности, а вообще – жизнь легка и беззаботна. Одним словом, я стала избегать, как могла, его общества. Бывало, прихожу домой, а родители мне с укором сообщают, что Саша просидел весь вечер, прождал, был напоен чаем и в итоге отправлен домой «так как уже было поздно». Дальше обязательно следовала фраза типа «Что ж ты парня-то мучаешь» или «В кого ж ты такая жестокая»… В общем, родители в данном вопросе были явно не на моей стороне.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Назад к карточке книги "Телеграмма"