Текст книги "Из России с любовью"

Автор книги: Вадим Крабов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Зину тоже допрашивали. Ей скрывать было совершенно нечего, обошлось одним вызовом. Подошла и моя очередь.

Сижу перед двумя пожилыми следователями. Один «по особо важным делам» Генпрокуратуры, второй из ФСБ, целый полковник. Вызвали меня исключительно как свидетеля, не обвиняемого; пригласили как Зининого сожителя с целью подтвердить или опровергнуть ее показания о Славике. Слава богу, Зине хватило ума не распространяться о моем происхождении. Отдельное спасибо Мережко за его чистку «мокрого» дела. Простите, дела Мокрого.

Я очень аккуратно работал внушением, по минимуму. Главное, чтобы на бумаге все вышло гладко, остальное не важно.

Не встречался, но слышал от Зины про Славика. Вот, собственно, и весь допрос. Фиона старательно рассеивала внимание к моей приметной внешности.

– Внимательно прочитайте и распишитесь здесь, здесь и здесь, – указал важняк, протягивая мне протокол допроса.

Расписался, вернул. Следователь полушутливо пожелал: «Берегите себя, Егор Ронович. Говорю «до свидания», но не в этих стенах», – и отпустил меня восвояси. Вдруг вспомнил:

– Подождите! Я данные паспорта забыл вписать.

Фээсбэшник, до этого почти откровенно дремавший, встрепенулся. Началось!

«На паспорт двоих не разведу, – сразу заявила Фиона. – Со справкой попробую».

– Дело в том, что паспорт я потерял. Вот справка.

При каких обстоятельствах, когда, где – эти вопросы завязли на языках обоих следователей. Следователь Генпрокуратуры молча вписал данные справки, не указывая, что они «с моих слов», и, более того, добавил точную дату рождения – ровно на три года моложе меня настоящего и адрес: «Москва, проспект Вернадского, сто двадцать пять, второй корпус, квартира сто сорок четыре». Так я отблагодарил академика за идею о «сферах». Дом в действительности существовал – видел, когда гулял по Москве, квартиру же назвал наугад.

Из кабинета вышел опустошенным. Мана Разума в ауре упала практически до нуля, захватив и ту составляющую, которой положено сохраняться всегда, обеспечивать «физиологический минимум». Теперь я прекрасно понимаю Лиону, с ее экономией силы. Седой и Славик в подметки этим двум следакам не годились, нервы которых оказались неизмеримо крепче. Моя самооценка убавилась еще на пару пунктов. А Ольга Андреевна с ее естественной защитой? Нет, Земля – не мой мир, скорей бы…

Я все-таки согласился сходить к местной Лизе. Зина горячо меня поддержала, обрадовалась, но как-то не совсем искренне, с каким-то глубоко спрятанным беспокойством. Скоро я понял, в чем дело.

Роскошная бизнес-леди с фигурой модели встретила меня в дверях кабинета. Присела не за начальственный стол, а рядом со мной на кожаный диванчик.

– Мне Зина много рассказывала о вас, – говорила томным голосом, кокетливо поправляя прическу, – и теперь вижу – не зря она вас скрывала.

Как она меня хотела! Заранее, не видя меня, зная исключительно со слов подруги. Просто так, для коллекции, из спортивного интереса, а совсем не из чувства. Такие флюиды от нее шли – закачаешься! Тут и поза с грацией кошки, и точеная шея с непослушным, часто падающим локоном, который приходится поправлять изящным движением ухоженной ручки, и игриво, на грани приличия расстегнутая пуговица блузы, и юбка, случайно поднявшаяся чуть выше, чем положено. Ножки, грудь, лицо – все очень манящее, хотя и не скажешь, что писаная красавица. Симпатичная, но очень сексуальная.

Зина что, совсем ненормальная? Знает же подругу… Надо срочно признаваться, что женат. Может, это избавит от глупых проверок.

– Простите, вы замужем? – резко спросил я, чем охладил ее пыл. Ну и свой заодно.

Разве это нормально? Живу с молодой симпатичной бабой, которая влюблена в меня по уши, и не сплю с ней. Вторая женщина ко мне льнет, настоящая самка, я и от нее бегу. Это ни в какие ворота не лезет! Кто бы рассказал – ни за что не поверил бы.

– Какое это имеет значение? – растерялась Елизавета. Опустила руку со спинки дивана и чуть отодвинулась. Вопрос ее обескуражил.

– Для работы – никакого, я просто так спросил. Сразу о так называемой чистке ауры. Никогда не занимался ничем подобным, но прекрасно ее вижу. У вас, кстати, проблемы по-женски. Поджелудочная хандрит. Да и вообще, нервная система разбалансирована. – Выдавая подсказанные Синей сведения, я окончательно отходил от сексуальности. А диагнозы, кстати, мог поставить более точные. Но я же не волшебник, а просто экстрасенс, один из многих.

– Вы меня не поразили, – холодно произнесла Елизавета, поправив прическу. Застегнула пуговицу блузки, встала и прошла за стол, – вам Зина могла все рассказать, даже точные диагнозы. – Говорила строго, сидя на начальственном кресле с видом оторванной от важных дел директрисы. – А нервы в наше время у всех расшатаны. Как я и обещала подруге, смогу взять вас на испытательный срок. Дайте, пожалуйста, паспорт.

– Извините, у меня его пока нет.

– Разве? А когда будет? Мне, конечно, неудобно, но в свете последних событий – проверка за проверкой!

– Я понял вас, Елизавета э-э… – потянул, ожидая подсказки. Не выручила, отчества не сказала. – Я тогда через две недели зайду, хорошо?

– Разумеется! Такой специалист мне очень нужен! Можно даже не заходить, а связаться со мной через Зину. – Ее тон все холодел и холодел. Сильно женщина обиделась.

– Обязательно! – на том и раскланялись.

Что ж, сходил, посмотрел, любопытство удовлетворил. Сравнил эту, которую посчитал сигналом незавершенности земного «задания», и мою Лизу. Местная моей в подметки не годится! Ни по внешности, ни по характеру. Последнее – особенно. Лизия (полное имя моей жены), конечно, девушка активная, но не «озабоченная», а о возможности измены и говорить не стоит: даже теоретически не предполагаю. Ей верю больше, чем себе.

– Не взяла она меня без паспорта, – сказал я Зине вечером. Вернее, повторил: до этого мы говорили по телефону. – И знаешь, что я вспомнил, когда ее встретил?

– Что? – Девушка замерла в напряженном ожидании.

– Я женат. Ее зовут Лиза, и она очень далеко, – слова вылетели неожиданно легко, и я буквально воспарил. Не просто гора с плеч свалилась, а целый континент.

Зину же, наоборот, придавило. Сникла, сгорбилась, плечи безвольно повисли, словно та самая материковая плита опустилась на ее плечи.

– Ты ее любишь? – спросила тихо, с отчаянной надеждой, будто хваталась за последнюю соломинку.

– Люблю.

– Устала я, Егор, пойду к себе. Прибери здесь без меня, хорошо? – сказала после долгого ковыряния ложечкой в варенье.

Поплелась в свою комнату, не дожидаясь ответа. Жалкая, униженная, будто оплеванная. Я опустился на землю, сердце облилось кровью. Но я крепился. Знал, что поступил правильно.

Время шло, жизнь в городе входила в более-менее спокойное русло. Но я не уходил. Меня что-то держало, и я не мог понять, что именно. Дабы избежать соблазна наплевать на тревожное предчувствие и сорваться немедленно, я даже в астрал стал заходить как можно реже.

Накануне дня экспертизы по поводу моей «амнезии» к нам, точнее, ко мне заглянул подвыпивший Серега. С Зиной после моего признания мы общались «здрасте – до свиданья». Хорошо хоть кормила. Но я подумывал о переезде, если мне, не дай бог, придется еще на неделю на Земле задержаться.

– Что это Зинка не ворчит? И вообще к себе ушла, не ругнувшись? – удивился он.

– Не обращай внимания, я признался, что женат.

– Это правильно! Переживет, – легкомысленно заявил он. – Думаешь, я просто выпить зашел? Компанию искал? Нет, не просто… Обмыть повышение! – торжественно провозгласил он, выдержав значительную паузу.

– У меня комиссия завтра!

– Возражения не принимаются! По маленькой. Зинка, не хочешь брата поздравить? – крикнул в направлении комнаты. В ответ слабое бурчание: «Поздравляю, но пить не буду», – безразлично пожал плечами. – Как хочешь. А ты не отвертишься. – Это уже мне. – Я теперь начальник следственного отдела, – хвастался Сергей, разливая очередные «чуть-чуть». – Должность майорская, так что скоро звездочки обмывать придется. Сопьюсь, – добавил, вздыхая с деланым сожалением.

На улице стемнело. Мы вовсю спорили. О политике вообще и о преступности в частности. Сергей уверял, что наказание у нас неимоверно мягкое, потому, мол, и насилие с коррупцией не переводится. Он двумя руками был за долгие тюремные сроки и смертную казнь. В принципе я с ним соглашался, что таки да, стрелять маньяков не помешает, но полностью правонарушения это не искоренит.

– А кто говорит о «полностью»? Нам бы уменьшить, Егор! На коллег, – это слово он произнес с отвращением, – смотреть тошно! Крышуют, за закрытие дел деньги вымогают! Тьфу! Собственноручно бошки поотрывал бы! Ну, я ими займусь… – сказал, пьяно сжимая кулак. В глубине его полуприкрытых, замутненных алкоголем глаз полыхал огонь негодования, отбрасывая на зрачки кровавые блики.

Я, с видом умудренного жизнью старика, тяжело и снисходительно вздохнул. Я был почти трезв: сегодня «девочки» работали, сильно расслабляться не хотелось.

– А предположи-ка, Серега, государство. Большое, с суровым климатом, со стойкими людьми. Назовем его, к примеру, Батвия. Порядки там серьезные установим. Воровство вычисляется на раз (допустим, детекторы лжи там не обманешь), убийства всякие – и разбойные, и бытовые, и случайные – раскрываются легко, и сразу тюрьма, откуда практически не выходят. Как тебе?

– Пока нормально, нравится. Но в глазах у тебя, вижу, черти резвятся, что-то там не так… Ну, и… продолжай.

– Продолжаю, – не стал томить я. – Судебная система там простая: любая провинность – и тебя за жабры, без вариантов. Тюрьма – что-то типа концлагеря. Не немецкий, конечно, кормят, как на убой, – здесь я невольно хмыкнул, – но конец один – смерть. Нравится?

– Я не живодер! Ты какой-нибудь другой порядок придумай. Судьи там, обвинение… на адвоката даже согласен. Только чтобы неотвратимо!

– Ну, с неотвратимостью там порядок. В определенных пределах, конечно, абсолюта нигде нет. – Я и сам не заметил, как перешел от предположительного изложения к утвердительному. – Зато везде есть вариации. Родственники суетятся, кого надо подмазывают. Есть богатые, есть бедные, есть по рождению влиятельные: семьи аристократов, торговцев, землевладельцев, провинциальных правителей. Закон вроде для всех одинаков, но по факту кое-кто «равнее равных». И чиновники, которые за наказание отвечают, трепещут, но берут! Беднякам, разумеется, не поможешь, но если у родни деньги имеются или власть, то из тюрьмы вызволить вполне реально. Сверху донизу тихий сговор…

– Да что ты все заладил – смерть да смерть! Сроки надо давать. Кому больше, кому меньше. Придумай что-нибудь помягче, а то расписал тут ужастик. «Большой брат» какой-то, в натуре. – Отравленный алкоголем мозг Сергея не разобрался в манере изложения. – Не такой я уж и тупой, – похихикал, хитро прищурившись, грозя мне пальцем. – Не передергивай!

– Хм. Это не гротеск, Серега. Там, понимаешь, нужны жертвы, много жертв… политика такая, – завершил я, опомнившись.

Не рассказывать же о чернокнижии – государственной религии царства Батвия, о поклонении Демонам и Верховному божеству – Вартараару. О том, как эта страна напала на «хранимые Спасителем земли», куда входило и баронство Комес, как мне с командой, с членами созданного мною магического сообщества «Стихия» пришлось совершить вылазку в столицу Батвии, в сердце чернокнижия. В общем, раскрыться полностью. Это уже перебор.

– Не бывает такой политики! Даже у фрицев было не так, как ты тут мне втираешь. Уголовники сидели сроки – выходили, политические… вроде, бывало, наверное… что ты меня путаешь? Жертвы! Как в Средневековье… О! – что-вспомнив, он оживился, быстро перескочив от теоретических размышлений к практике. – Слушай, раз ты такой весь из себя волшебник, может, подскажешь по поводу одного висяка? Там как раз предположительно речь идет о неком ритуале…

– В смысле? – Я напрягся. В уши ударила глухая волна…

– Понимаешь, год назад ездил я в командировку. Туда, – показал, неопределенно махнув рукой на запад, – в Красноярский край. Убили одного нашего урку, а он в розыске по одному делу был. Не важно по какому, главное, как убили. Жертвоприношение, в натуре, не иначе!

– Подробней. – У меня засосало под ложечкой. «Начинается…» – мысленно простонал я.

– Представляешь, кладбище. На могильной плите – пентаграмма с какими-то знаками, на ней лежит распятый урка. Рана единственная, колотая в сердце, предположительно кинжалом. И что самое интересное, труп постаревший. Еле узнали. По портакам и пальцам идентифицировали. Предположения есть?

– Знаки описать можешь? – деловито спросил я, подвигаясь к Сергею поближе. «Вот оно! Предчувствие, чтоб его…» – думал, сжимая зубы.

– Не могу. Какие-то иероглифы. Тебе лучше знать! Во! Вспомнил: «Серп и молот» там были! Мы с ребятами недоумевали еще. Только не перекрещенные, как на гербе нашем, в смысле, на старом, а разделенные: «серп» в головах трупа, а «молот» в ногах, да необычные: «серп» больше на кривой нож похож, а «молот» – на непонятно что. Это мы их условно «серп и молот» назвали.

– Этот самый «молот» на плиту, случайно, не похож? – уточнил я севшим голосом. «Квест» обрел ясность. Первая половина оказалась сущей ерундой: подумаешь, урок на уши поставил; вторая вырисовывалась более неприглядной, для ее выполнения придется напрячься, из шкуры вылезти и неизвестно еще, справлюсь ли…

– Не, я бы сказал – на наковальню. Поэтому «молотом» и обозвали.

Причуды возникновения названий я оставил в стороне. Важно другое: неужели точно чернокнижники? Очень похоже, очень.

Кровь билась в висках, в груди ныло, сердце ухало, как в железной бочке. «Нет, не может быть здесь «черной книги»… символ другой: ту их «могильную плиту», которая жертвенный алтарь изображает, не перепутаешь, образ сразу в мозги врезается… Однако сатанисты, вроде того скинхеда, видимо, силу брать научились. Старение это не с бухты-барахты взялось…» – мысли постепенно обретали четкость.

– Труп – не высохшая мумия? – уточнил я.

– Нет, просто постаревший. И худой, как чахоточный при издыхании. – Серега, заметив мою серьезность, посуровел. Насколько хмель позволял. – Могу дело показать. Там снимки есть и заключение экспертов. Нашли только возрастные изменения в тканях и биологический возраст определили лет восемьдесят – девяносто. Это я хорошо запомнил, патологоанатом с пеной у рта доказывал, что не наш это труп, сорокапятилетним быть никак не может.

«Только вершки силы снимают, не чета эгнорским «черным»… но это их, козлов, не оправдывает…»

– Что эксперты пишут?

– Знаки древнеегипетские, а «серп с молотом» ранее не встречались.

– Поня-а-атно, – протянул я, ни черта не понимая. Предстоит разбираться.

«Прости, Лизочка, еще на немножко задержусь. Не могу я местных «черных» оставить, ты же понимаешь! Знает эта падла «провидение», на что давить! Зуб на «черных» любого вида у меня огроменный…» – мысленно обратился к жене, мысленно же совершил «вдох-выдох» и окончательно настроился на деловой лад:

– Надо ехать на место происшествия, осмотреть все. Где это случилось?

– В Красноярском крае, тьфу, все время забываю, в Эвенкии, куда Тунгусский метеорит падал. Не совсем там, это я для примера. Что его туда занесло? Урку, я имею в виду, не метеорит.

– Ага… для примера… – произнес я механически, думая о другом.

«Неужели там, где ниточка силы? Возможно. «Черные» любят устраивать алтари в Местах силы… Черт, далеко от Закутка, в Эгноре на столько не видел. Хотя… там Мест силы хватает, а нити расходятся и закручиваются вниз, как бы вылетая из земли и возвращаясь обратно. Будто снаряды, по параболе. Я еще с магнитным полем их сравнивал, как его в учебниках рисуют. А земная нить вертикально вверх идет, словно луч света вертикально бьет. Точно! Вполне возможно, вполне. Или наоборот, откуда-то из космоса в землю лупит, с огромной высоты, которая теряется где-то в пространстве: свободным сознанием до конца не прослеживается, а ведь закон перспективы для нитей Силы неприменим. И Тунгусский метеорит как нельзя кстати… Надо ехать», – последнюю мысль озвучил.

– Надо ехать, – сказал со всей решимостью.

– Да убрали там все! Поздно, год прошел!

– Я не материальные следы собираюсь смотреть.

– А! Тогда, конечно, надо, – глубокомысленно подтвердил он, изображая понимание. – Поздно уже, пошел я. Завтра созвонимся насчет этого дела, – собранно сказал Сергей, всеми силами стараясь избавиться от хмеля. Моя отрешенная задумчивость, вкупе с серьезным, совершенно безрадостным лицом, произвели на него впечатление. Пошел одеваться.

Я его не провожал. И Зина не вышла.

Глава 13

Психолого-психиатрическая экспертиза прошла без проблем. В комиссию входили трое знакомых мне людей: психиатр, психолог и психотерапевт; старушка-терапевт, один незнакомый мужик и женщина-секретарь.

Сергей Викторович живо поинтересовался кошмарами. Ответил, что три ночи промучился – и прошли, ничего нового не вспомнил. Он посочувствовал, откровенно расстроился и пригласил на прием. С хмурым видом полистав свой солидный ежедневник, назвал примерно число, приблизительно через неделю – рабочее время, увы, не резиновое. Я согласился. Потом началась собственно экспертиза.

Куча вопросов – куча моих ответов. Фиона, привычно наплевав на мою страдающую совесть, беззастенчиво обрабатывала всех легким внушением. По очереди, сберегая ману. В полчаса уложились. Подождал в коридоре еще час, и мне выдали на руки заключение. Заметьте, на руки, а не курьером в милицию! Вывод: я дееспособный, вменяемый, только немножко забывчивый. У меня «посттравматическая ретроградная амнезия вследствие хронической психотравмирующей ситуации в детстве и острой психотравмы в недавнем прошлом на фоне острой тяжелой интоксикации ядом центрального нервно-паралитического действия. Расстройство дебютировало по причине резкого срыва механизмов психологической защиты в результате погружения в коматозное состояние второй степени». О как! Я был удивлен не меньше Сини, которая перевела мне этот диагноз с медицинского на русский. Впрочем, она отметила, что и сама пришла бы к похожему выводу, имея аналогичные исходные данные.

РОВД по-прежнему лихорадило. Следственные бригады не только не уехали, а наоборот, их количество выросло. Не дожидаясь увольнения, милицейские начальники и замы, сотрудники пониже и совсем рядовые, многие, у которых рыльце было в пушку, ушли «по собственному желанию». То же самое происходило в прокуратуре. В суде прошло заседание областной коллегии, и трое судей, включая председателя, были сняты с должностей. Мэр подал в отставку. На фоне этого безвластия повышение Сергея выглядело очень логично: кому-то же надо работать. В том числе и «неуловимых мстителей» искать, как меня, оказывается, прозвали в народе.

– Прекрасное заключение! – обрадовался друг. Я стал считать его другом вне зависимости от наших с Зиной отношений. – Дело я подготовил. Липовое, – нахмурился он. – На подлог пошел ради друга, впервые в жизни. Цени. На, изучай.

Сергей твердо сказал «друг». Не для красного словца, без иронии, легко, искренне, будто привычно. Мне было приятно.

Из дела следовало, что я уроженец поселка Таежный Кутинского района. Дата рождения пустая, регистрация – неизвестна.

– Но если выяснится…

– Не выяснится. Тот поселок лет двадцать назад сгорел во время верхового пожара. Особенно сильно пострадала администрация. Там и милиция была, и паспортный стол, и загс. Чистые бланки с печатями мне достались от предшественника. Они еще советские и ценности не имеют, но в таких случаях… сам видишь.

– Но ведь если проверять начнут…

– Если досконально проверять, то любую липу вычислишь, – с этими словами забрал у меня дело. – Говори точную дату рождения.

Я назвал ту же, что и московским следователям.

– С регистрацией просто – у Зинки пропишешься, вернее, у отца. Я поспособствую. Все. Эти бланки сегодня же окажутся в нашем архиве.

– Спасибо, такого не ожидал.

– Не за что. Я тоже многого от тебя не ожидал. Теперь по убийству Змея. Того урки, которого в Эвенкии на перо посадили, – и добавил с ухмылкой: – Когда явный «глухарь», то прокуратура не спешит забирать дело, а ведь по всем признакам должны были.

Фотографии: худой седой старик. Аккуратная рана в области сердца, словно черточка на татуировке. Она глумливо, издевательски отрезала от церковного купола крест. Снимки пестрели наколотыми храмами и надписями, создавалось впечатление, будто чистой кожи у Змея не было совсем. На бетонной могильной плите – пентаграмма в круге. В пяти углах пять иероглифов: вверху «серп», напоминающий символ «жнецов Неназываемого» – жрецов Вартараара, внизу… точно не «жертвенная плита». Да, скорее наковальня на подставке. Рисунки были сделаны черной краской, метод – аэрография из баллончика. Выполнены были мастерски, со вкусом.

– Сколько лет ему было?

– Сорок пять, что ли… В деле написано, посмотри.

Судмедэксперт: смерть в результате колотого ранения сердца. Оружие: нож, затупленный с одной стороны. Лезвие имеет наклон десять – пятнадцать градусов относительно оси удара в сторону острой кромки, возможно, искривлено в виде слабоизогнутого серпа. Биологический возраст: семьдесят пять – девяносто.

Историко-краеведческая экспертиза: сатанинское жертвоприношение с призывами к древнеегипетским богам-демонам раннего царства: Апоп, Анубис, Сет, Сехмет, Шу. Стилизованное изображение жертвенного кинжала и наковальни взято из древнешумерской мифологии. Назначение символов точно не известно, предположительно они относятся также к богам-демонам из верований древних народов междуречья Тигра и Евфрата. Отсутствие следов от свечей объясняется особенностью культов Древнего Египта и Шумера. Свечи пришли из более поздней европейской традиции (ответили на вопрос следствия).

Вот, выделено маркером показание пьяного местного жителя, эвенка:

«Около десяти вечера я видел, как со стороны поселка в сторону кладбища двигались пять-шесть человек. Один из них шатался и спотыкался как пьяный. Особых примет не заметил, одежду не запомнил, так как сам был нетрезвым».

Справка из авиакомпании. Ого, за летние месяцы через поселок до трех тысяч человек проходит! Ага, список… туристы и ученые к месту падения метеорита съезжаются. Так, справка из Академии наук. В этом году по их линии экспедиций не было, а если бы направляли, то совсем в другое место, в поселок Ванавара. Вартарара – поселок для туристов, он находится гораздо дальше от предполагаемого места падения.

Я невольно вздрогнул. Перевернул дело. Точно: поселок Вартарара, Эвенкийский район Красноярского края. После принятия Конституции 93 года стал одним из райцентров Республики Эвенкия. Как сразу внимания не обратил? Вартарара – Вартараар: сходство несомненное. Явный намек на коллегу моего «крестника»: темные боги, особенно из малых, имеют привычку выбирать себе схожие имена и священные символы. Не удивлюсь, если божок, вздумавший окучивать Землю, называется на «Ва». Да, «провидение» не ошибается, убедился еще раз.

Открыл первый лист. В поселке построено три небольших гостиницы, куча коттеджей. Летом заполняются почти под завязку. Опрос свидетелей: никто – ничего, кроме того пьяного «чукчи», которому веры – ноль. Больше ничего интересного в деле не было. Глухарь. На всякий случай запомнил имена всех опрошенных.

– Надо съездить. Место в магическом плане интересное.

– Тогда надо поторопиться, через месяц там снега по пояс.

– Успею.

– Ну-ну. На какие шиши? Я, конечно, могу дать, но не столько! Самолеты да вертолеты… и проживание там – будь здоров!

– Найду деньги, поверь. Не боись, грабить и обманывать никого не стану, – ухмыльнулся я, успокаивая напрягшегося Сергея.

Мысль, разумеется, мелькнула. И не только о том, как добыть средства, но и: «А зачем мне деньги, собственно? Без них доберусь!» Проводники, стюардессы, пилоты – легко справлюсь, если, конечно, «Ольга Андреевна» не попадется; однако…

Каждый раз, когда Фиона кого-нибудь обрабатывает, я испытываю сложное чувство. Будто я – эдакий Саурон, Темный властелин и прочие нехорошие личности; будто лично Вартараар, гаденько улыбаясь и алчно облизываясь, подглядывает из-за угла и приговаривает: «Ты – мой, ты – мой». Во мне поднимается волна негодования, которую приходится сдерживать, совесть в груди недовольно клокочет, нахохлившись, словно птица, в клетке запертая. И я теряюсь в догадках: то ли это на самом деле «наследство» поверженного божка, то ли издержки правильного воспитания, которое гласит: «Не делай другому то, чего не хочешь, чтобы сделали тебе». Фиона однажды уточнила: и то и другое и еще куча комплексов, все вместе именуемое таки да, совестью. Легче мне от подобного уточнения не стало.

Особых причин переступать через себя я пока не видел, время терпело.

– Надеюсь. А то не посмотрю, что друг… – сказал вроде в шутку, но в то же время…

Одним словом, мент. Не оборотень.

– Подожди, – остановил меня в дверях. – Что там, реальные зацепки? Можно командировку выбить.

– Нет, этого к делу не пришьешь. Но если злодеи там, я их увижу, – заверил я Сергея самым серьезным, убеждающим тоном.

«Да что ты! – съязвила Синя. – Подождешь там до очередного жертвоприношения и отсканируешь все ауры?» – Я от нее отмахнулся. На месте что-нибудь придумаю.

– Да, с этим денег не выбьешь, – с сожалением произнес Сергей. – Вот если бы оттуда нелегальные поставки золота через нашу фабрику отмывались, тогда другое дело. По слухам, Змей за рыжьем в те края поехал, и местные опера агентурные сведения о старательстве имеют. Без доказухи, к сожалению. Но буду думать, как тебя отправить.

Из милиции я сразу поехал в Дом быта «Заря», где среди магазинов, киосков, офисов мелких контор размещался салон «Спа». Елизавета, слава богу, была на месте.

Внаглую обработал ее внушением и устроился экстрасенсом. Неофициально. Деньги – в кассу, семьдесят процентов – мне. Цену назначаю сам, без прейскуранта, исходя из тяжести случая.

«Егор. Магистр белой магии. Чистка ауры, правка кармы, снятие сглаза и приворота, улучшение здоровья, аурная диагностика и другие магические услуги».

Эта надпись в понедельник появится на дверях моего кабинета, который рабочие побежали избавлять от хлама. Глухая каморка два на два метра, которую директриса Дома быта в моем присутствии передала Елизавете с радостью. За выходные ее отскоблят и покрасят, поставят два кресла: офисное на колесиках для меня и простое для посетителя… тьфу, посетительницы. Больше мебели не нужно.

Я стал магистром. В Эгноре мне до этого звания расти и расти. Земля оказалась раем для карьеристов: хлоп – и магистр. Да хоть архимаг! Удобно.

Вернувшись с работы, Зина со мной заговорила.

– На работу устроился? – спросила как ни в чем не бывало.

– Да, Елизавета Петровна соизволили меня взять, оказали милость, – ответил я, чувствуя облегчение. Наконец-то! А то эти дни неудобно себя чувствовал. Не виноватым, а именно неудобно. – Как отработала?

– Нормально. Вереса сегодня выписали. Представляешь, как быстро! Удивительно, – сказала и прошла на кухню.

Я за ней. Стал смотреть, как накрывает на стол.

– Он все это время разве у вас лежал?

– Ты что? В хирургии давно, я же тебе говорила. Сегодня поднялся ко мне. Знаешь, – задумчиво сказала Зина, садясь на табурет, – он все про нас позабывал, но что-то его гложет. Извиняется и сам не понимает за что.

– Бог ему судья.

– Конечно, – согласилась и встала. Продолжила резать-разогревать.

Несмотря на обиду, кухню она не бросала. Вернее, мы, как обычно, продолжали готовить по очереди.

– Я уже уходить собралась, а тут Лизка звонит. С того дня, когда ты в первый раз к ней подходил, не звонила, а тут вдруг… ни с того ни с сего. Мне любопытно стало. Приняла, говорит, твоего мужика на работу без документов, помни, мол, мою доброту. И еще много чего наболтала, – добавила, косясь на меня.

– Стерва она порядочная, – высказался я. – Под меня клинья подбивала, но я сразу отшил.

– Правда? – удивилась Зина. – А мне сказала, что ты не в ее вкусе и совсем наоборот все было… – и словно опомнившись, с недоверием: – И ты не поддался?

– Не-а, я стойкий.

– Вижу, что стойкий, – угрюмо подтвердила девушка, отвернувшись.

После ужина я полез в Интернет искать все, что относится к сатанистам, особенно с древнеегипетским уклоном. И о Тунгусском метеорите статьи почитать.

Ночью проснулся от прикосновения. Я лежал на боку. Зина в «ночной» футболке заняла вторую половину двуспальной кровати, впервые оказавшись рядом, в одной постели со мной. Получалось так, будто мы, старые муж с женой, спим после трудного дня, уставшие, любящие друг друга. Смотрели глаза в глаза и не могли наглядеться, боролись с Морфеем, но он победил, нас сморило. Я погрузился в мир снов глубоко, не вынырнуть, а Зина почему-то проснулась. Самыми кончиками пальцев стала водить по моему лицу, словно кистью по мольберту. Касалась аккуратно, нежно, опасаясь меня потревожить. Обрисовывала каждую черточку, будто запоминая, фиксируя в памяти навек, как перед расставанием. Я чуть колыхнул ресницы и сразу зажмурился, избегая встретиться с Зиной взглядом. Было щекотно, но в целом приятно. Пахло женщиной. Густой бархатный запах нес в себе флюиды желания.

– Зиночка, что ты делаешь, я не железный… – прошептал я, возбуждаясь.

– Нет, ты железный. А еще глупый. Я люблю тебя. Сначала думала, что здесь полюбила, в доме, но недавно поняла – влюбилась сразу, в больнице. Я тоже глупая. Ждала, ждала и… это ничего, что ты женат. Люби свою Лизу сколько хочешь, и дай бог ей здоровья, а меня просто терпи, хорошо? Молчи. Не прогоняй меня, как Лизку… – с этими словами впилась в мои губы.

Дальше случилась страсть. Немного разочаровало то, что наши ауры в кульминационный момент не слились. Кто не испытывал те ощущения, тот не поймет, в чем потеря, описать слияние невозможно, но в целом… дух ввысь взмывал, звезды счастьем полыхали, расслабление по телу растекалось. Истома укутала нас ласковым одеялом, и мы, обнявшись, уснули.

За пару часов утреннего сна мне успела присниться Лиза. Мы лежали на мягкой траве в нашем замковом парке. Она смотрела на меня, лукаво улыбаясь. Ничего не говорила. Теребила мне волосы, наматывая пряди на палец, и молчала. Потом приблизилась и коснулась влажными губами носа, обслюнявив его. «Я все вижу…» – хитро так прошептала, подмигивая. Там же, во сне, мне вдруг стало ясно, чего хочет любимая женушка, как озарение на меня сошло. Она говорила: «Ой, да все я понимаю, дорогой ты мой, не бери в голову, не терзайся. Жду тебя, томлюсь и скучаю. Завершай там дела, не тяни…» Мне стало легко и спокойно, словно в теплую воду окунулся, в надежное материнское лоно вернулся.