Текст книги "Оружие Бизанца"
Автор книги: Вадим Гринёв
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Ближе к городу, между промышленным предместьем и железнодорожной веткой, по которой поезда двигались на восток, располагалось еврейское гетто, в котором содержалось до 30 тысяч заключенных. Во Львове, до сентября 1939-го, накануне войны проживало около 130 тысяч поляков, 110 тысяч евреев, и только 50 тысяч украинцев. После нападения Гитлера на Польшу и раздела ее между Германией и СССР из зоны германской оккупации в советский Львов бежало 25 тысяч поляков и 50 тысяч евреев. Сразу после оккупации города был прислан особый отряд эсэсовцев для «очистки» населения от особо опасных элементов: коммунистов, советских работников, евреев, а также польской и украинской интеллигенции. К нашему прибытию в самом Львове и области было арестовано и уничтожено порядка 100 тысяч мирного населения.
Я посмотрел на Тиссена. Лицо его мне показалось приунывшим, да и лица других офицеров слегка сникли. Мне нужно было как-то развеять их мрачные мысли, и я остановил докладчика нейтральным вопросом.
– Господин, лейтенант! Вы хорошо поработали, но я хотел бы вас спросить, – сам город, что он собой представляет? Есть ли в нем река, парки, места отдыха?
– Реки нет, но парков много. Из разговоров с офицерами львовского гарнизона я услышал кое-что интересное. Например, девиз Лемберга в сознании немцев: «Всегда верный». Архитектура города, – это монументальные здания, и некоторые говорили, что Львов похож на Вену. Особую гордость у немцев вызывает здание оперного театра, которое сравнивают с венской оперой. Воинственный тевтонский дух чувствуется у многих офицеров. Лемберг они считают крайним восточным форпостом Великой Германии в вековой борьбе со славянами. В городе великое множество частных кофеен и пивнушек. Немцы – большие любители пива, и пьют его из больших граненых кружек или из высоких тонкостенных бокалов.
– А вы пробовали их пиво? – полюбопытствовал наш врач, чем вызвал оживленный смех.
– Ну, да пробовали. Пиво вкусное!
– Ну вот, господа! Есть к чему стремиться во Львов! – заметил капитан Эбергард.
– Все попробуют пиво! Но, как командир и, как спортсмен, я вам должен заявить, что пиво расслабляет не только мышцы, но и ум! Вспомните подполковника Штиглица! Вот вам яркий представитель немецких любителей пива! Заплывший подбородок, огромный живот и красная рожа гипертоника. Как командир, я запрещаю пить пиво всем, кто по заданию будет находиться в городе. Мы закупим пару бочонков этого напитка, так и быть, но пить его будет разрешено только в расположении команды. Прошу вас не теряйте бдительности! Ироническим покашливанием ответила аудитория на мои назидания.
Паульс продолжал:
– В пивнушках мы видели штатских немцев. Не знаю по каким делам они очутились во Львове, но эти господа – любители пива, были не худыми. Кстати, в пивнушках я бы предложил располагать наших агентов, переодетых в цивильное, – пиво делает людей болтливыми. Много интересного можно услышать. Например, один немецкий полицейский жаловался гражданскому немцу, что им часто приходится усмирять драки между украинцами и поляками. Поляки люто ненавидят украинских националистов, а те платят им тем же. Немцы больше ценят украинцев, с помощью которых хотят полностью ликвидировать польское подполье. Украинских полицейских они вырядили в темно – синие мундиры с широкой сине – желтой повязкой на левом рукаве. На головных уборах у них трезубец. Полякам разрешена своя символика – четырехугольный головной убор с белым орлом. В городе имеется один центральный железнодорожный вокзал и три пригородных. Центральный за сутки может пропустить на восток с полсотни эшелонов. Мы насчитали много пунктов для переформирования воинских частей. Практически, все общественные здания, – институты, школы, поликлиники оборудованы под военные госпитали. Город насыщен войсками разного назначения. Имеются штабы воздушных армий. Вроде, я сказал все, – закончил свою речь Паульс.
Настала очередь Тиссена.
– Мой доклад будет в основном о политической истории Львова, – начал Тиссен, – после раздела Польши в конце 18-го века между тремя империями – Австро – Венгрией, Германией и Россией, Львов вошел в состав Австро – Венгрии и находился в ней до 1918 – го, то есть, до конца первой мировой войны. Западноукраинские политики обращались к мировым державам – Англии, Франции, США и Японии, входившим в комиссию по послевоенному переустройству Европы, – с тем чтобы Галицию и Львов передать Украине. Однако, было слишком много политических причин, чтобы Львов отдать вновь возрожденной Польше.
Возникновению Львова, как и многих европейских городов, способствовала география. Городская территория начиналась с центра пересечения древних торговых путей с севера на юг и с запада на восток. В X – XII столетиях эти земли входили в Киевское княжество, потом они принадлежали Звенигородскому княжеству, а позже – Галицкому. Я не буду рассказывать о распрях славянских князей, скажу только, что по преданию Галицкий князь Данила назвал город именем своего сына Льва. Чтобы противостоять набегам соседей: поляков, венгров а также крымских татар, Галицкое княжество объединилось с Волынским. К 1340 году галицкий князь Болеслав Мазур был отравлен в жестокой борьбе за власть. Воспользовавшись безвластием и распрями, польский король Казимир Великий в апреле, в пасхальную неделю вышел со своей конницей из Кракова и напал на русские земли. Он захватил оборонительные сооружения Львова, спалил знаменитый православный монастырь святого Георгия (Юрия) и сжег все замки в окрестностях города. Захватив все драгоценности, принадлежавшие русской короне, он с добычей вернулся в Краков. Так как со стороны галичан никакого сопротивления оказано не было, в конце июня 1340 года Казимир снова вернулся на русские земли с целью их присоединения к Польше. Ему быстро удалось завоевать Перемышльские земли вдоль реки Сян и овладеть большинством замков на них. Осенью того же года он занял Львов и поставил своего градоначальника в нем, а сам вернулся в Краков. И только через пять лет русские князья Дашко из Перемышля и Данило из Острога сделали попытку освободиться от поляков с помощью крымских татар. Они не только освободили свои земли, но и захватили часть польских земель, в том числе часть Краковского воеводства на правом берегу Вислы. Однако, поляки в 1349 году снова вернули себе Львов, и галичане вынуждены были покориться Казимиру. Они присягнули ему и стали его подданными.
Уже с 1356 года Львовом управлял магистрат, состоящий из консулов. Управление осуществлялось на основе немецкого Магдебургского права, по которому Львов был самостоятельным городом, – государством, по типу западноевропейских городов, входивших в состав Священной Римской империи. Король Казимир расширил земли, принадлежащие Львову, выделив общественные пастбища, а жителей города освободил от власти воевод, старост и судей, – с условием регулярной выплаты львовянами налогов в королевскую казну. Потом польский король обратился к папе римскому Урбану за разрешением основать Львовское архиепископство. С этого времени львовские православные церкви начали обращаться в католические костелы, в которых служба велась на латыни. Во Львове уже к этому времени было много армян и евреев, бежавших от турецких завоевателей. Армяне построили во Львове свой собор, а евреи синагогу. Если немцы их не разрушили, мы сможем увидеть творения восточной архитектуры.
После смерти польского короля Казимира все последующие польские короли продолжали насаждать в Галиции католицизм. Во Львове обосновались многие католические ордена: иезуитов, доминиканцев, кармелитов, бернардинцев и других. Русским во Львове приходилось туго не только из-за притеснений православной веры. Родной язык вытеснялся чужими языками – польским, немецким, латинским. В магистратуре Львова было много богатых немецких торговцев, основавших во Львове свои фактории – магазины, склады, миссии и ремесленные цеха. Русский первопечатник Иван Федоров свою просветительскую деятельность начинал во Львове, где он напечатал свою книгу «Апостол» на русском языке.
В 1572 году произошло объединение Польского королевства с Великим княжеством Литовским. Такие исконно русские земли как Волынь, Подолье, Киевское и Черниговские княжества вошли в состав Польши. И хотя, русский и украинские языки на этих землях сохранились, польские короли принуждали народ принять католичество. Особенно давление усилилось при короле Сигизмунде III, воспитаннике иезуитов и бывшим почетным членом их ордена. В 1590 году четыре православных епископа – Луцкий, Львовский, Пинский и Холмский подписали грамоту о согласии принять унию, то есть – объединение православия и католичества. Суть грамоты состояла в том, что эти епископы согласны были признать власть Папы Римского, при условии, что тот навеки сохранит незыблимыми церемонии и священнодействия православной Церкви по греческому обряду. Епископы так же потребовали от польского короля для себя определенных прав. Все это готовилось в тайне, но в июне 1595 году тайна раскрылась. Покровитель Православия в Польше – князь Константин Острожский выведал у Брестского епископа Ипатия Потия и митрополита Минского Михаила Рогозы о завершении подготовки акта подписания унии в Бресте. Князь обратился ко всем православным Польши с резким посланием, в котором обвинял православных епископов в отступничестве и предательстве православной Церкви Христовой. Его поддержал Львовский православный епископ Гедеон Балабан, обвинивший инициаторов унии в нарушении правил и обычаев православной веры. Они обвинялись в принятии проекта унии без согласия и разрешения всех Патриархов, в отсутствии духовного собора и одобрения всеми православными верующими. О созыве такого собора польского короля просили князь Константин Острожский и колеблющийся инициатор унии Ипатий Потий. Однако, король Сигизмунд III, опасаясь что его православные подданные не согласятся даже обсуждать унию не разрешил быть собору и объявил своим указом про объединение в Речи Посполитой всех православных с Римской Церковью. Сигизмунд был талантливым политиком и одновременно он обратился к папе римскому с тайным посланием созвать в Польше съезд «русских униатов» и православных «схизматиков» (отступников веры). Сигизмунд привел папе веские политические доводы: первое – схизматики могут передавать туркам правительственные тайны, и второе – в случае соединения православных Польши с Римом, к Унии может присоединится Великое Княжество Московское, где миллионы христианских душ заражены «греческой схизмой».
Как историк, – продолжал свой доклад Тиссен, – хочу напомнить, что в те годы сильное турецкое войско султана Сулеймана высадилось в Европе и, захватывая христианские земли, присоединяло их к Оттоманской империи. После получения папой послания Сигизмунда, на аудиенции у Папы Климентия VIII, в присутствии католических кардиналов, епископы Брестский Ипатий Потий и Луцкий Кирилл Терлецкий подали прошение об объединении Православной Церкви с Римской. При этом они стояли на коленях и целовали папскую туфлю в знак покорности. Из-за страха перед турками папа Климентий согласился со всеми оговорками, правами и обрядами православных в составе Римской церкви. Православные священники имели право на брак, чего не дозволялось католическим священникам, а митрополит Киевский имел право назначать епископов в своей области. Униатам разрешалось проводить восточные обряды, если они не противоречили учению католической веры. В честь такого важного исторического события Папа Римский отчеканил медаль, на одной стороне которой был изображен его портрет, а на другой – папа, сидящий на троне, благословлял, стоявшего на коленях униатского посла. Внизу была выбита надпись на латыни: «Ruthenus receptis – 1596», что означало – принятие русинов.
Осенью 1596 года в Брест приехали православные и католические иерархи. По существу там состоялось два Собора: униатский и православный. Униатский возглавляли один митрополит, пять епископов и три архимандрита. Всеми ими руководили три католических епископа – папские послы и три королевских посла. Православный Собор был более представительным, – в его составе находились: протоиерей Константинопольского Патриарха, протоиерей Александрийского Патриарха, митрополит Белградский, епископ Львовский и Галицкий Гедеон Балабан, епископ Перемышльский, греческие Афонские архимандриты, десять белорусских архимандритов, полтора десятка протопопов и наместников, и пара сотен пресвиторов. Круг мирян на православном Соборе в Бресте возглавлял киевский воевода, сенатор Польши, – князь Консантин Острожский. Практически на этом Соборе был представлен весь православный европейский мир.
В изданной на латыни соборной униатской грамоте, участников православного собора – Львовского и Перемышльского епископов, а так же вместе с ними и других православных священников предали анафеме и лишили их сана. Мирянам, которые будут общаться с ними, пригрозили проклятием.
В том же месяце октябре 1596 года было провозглашено решение православного Собора, которое состояло из трех основных требований: первое отлучить епископов – отступников от архирейских кафедр; второе – не допустить соглашения унии с Римом без ведома Патриархов и всей Восточной Церкви; третье – придерживаться старого юлианского календаря, вместо григорианского, вводимого папой.
Постановления двух Соборов были представлены королю Сигизмунду. Польский король утвердил решение только униатского Собора. Это означало, что православные в Речи Посполитой оказались вне закона. Решение польского короля насильственно разделяло религиозную и общественно-политическую жизнь русских мирян западных от восточных. Противопоставлялись православное сознание западных украинцев и белорусов восточным славянам Московской митрополии. Раскол в религиозном сознании народа способствовал разжиганию религиозной и национальной розни, гражданским войнам, бесправию людей. Католики и униаты унижали православных. Насильственно закрывались православные храмы. Поэтому неслучайно, всего через полвека Речь Посполитая практически перестала существовать из-за гражданских войн.
Богдан Хмельницкий со своими казаками и при помощи крымских татар оторвал огромные земли Украины от Польши. А дальше была Переясловская Рада, о которой вам говорили в школе. Какая связь изложенной истории с нынешним моментом? А такая: Ватикан одобрил поход Гитлера на Восток. На пряжках поясных ремней немецких солдат, – посмотрите на ваших пряжках, там есть надпись: «С нами Бог», то есть поход против большевистской, атеистической России одобрен Богом! Но все вы знаете высказывание Карла Маркса: «Религия – опиум для народа». Опиум приводит к помутнению сознания человека, а в мутное сознание можно вбить любую программу, даже человеконенавистническую. Фашизм страшен не только своей антигуманизмом, но и тем, что слабые своим религиозным сознанием, фанатичные души в течение нескольких поколений натравливаются, как дикие звери на людей противостоящих фашистской идеологии. Это говорю вам я, историк изучавший не один год влияние мировых религий на национальное самосознание человека. Вывод – униаты нам не друзья. Польские католики, антифашисты, нам ближе, чем украинские униаты. На это обращал внимание и Центр. Кстати, немцы, как и англичане и многие европейцы, считаются протестантами. Они не католики. Не буду вам рассказывать о различиях в их религиозных догмах – это другая тема.
Доклад Тиссена команда выслушала с не меньшим интересом, чем отчет Паульса. Во Львов не было нужды торопиться, и я решил дополнить доклад Тиссена по религиозным вопросам, вспомнив свой испанский опыт.
– Что религия опиум, – я убедился в Испании в 1937 году. Мне было только двадцать семь, как и многим из вас. Я тогда сражался с франкистскими летчиками. Хочу вам сказать, что большинство испанских католических священников, особенно из Мадрида и Барселоны не разделяли социалистические идеи простого народа. Они люто ненавидели Долорес Ибаррури – вождя компартии Испании. Они требовали расправы над правительством Народного фронта и поддерживали крупных землевладельцев и промышленников. Все просто объясняется: священники, как идеологи правящего эксплуататорского класса были, заинтересованы в покорности своей паствы хозяевам жизни – капиталистам и помещикам. В своих проповедях они призывали народ к смирению и с помощью религиозных прописных истин эксплуатировали сознание простого народа, уводя его от жизненных реалий. «Бог милостив и справедлив», – говорили они, – Бог накажет ваших угнетателей, но не надо кровопролития! Не надо идти «брат на брата» во имя власти! Вся власть от Бога, и ей надо подчиняться!» Во время нашей революции к тому же призывали наши попы. Среди религиозных испанцев, воевавших против Франко, находились такие, которые поверив ихним попам, переходили на сторону фашистов и предавали интересы народного фронта.
Тут от слушателей последовал вопрос унтер – офицера Краузе.
– Командир! Где в Испании вы воевали, и как вы выжили?
– Наша эскадрилья располагалась на аэродроме под Барселоной, а на боевые задания мы летали на Мадрид и Малагу. Советские летчики много сбили немецких и итальянских самолетов. Сбивали и нас. Но уже тогда Гитлер ставил в пример немецким ассам сталинских соколов. После победы фашиста Франко над народным фронтом, остаткам интербригад пришлось уходить через Пиренейские горы во Францию. Во французском лагере я со своими советскими военными специалистами пробыл восемь месяцев. От недоедания и болезней многие поумирали. Нам удалось переправить в советское посольство в Париже сообщение о нашем местонахождении. Через какое-то время в наш лагерь прибыла советско – французская комиссия. Так, как у интербригадовцев документов не было, – всех, кто говорил на русском языке переправили в Советский Союз.
– Как удалось доставить сообщение в наше посольство?
– Об этом в другой раз. А сейчас давайте поблагодарим наших докладчиков и будем собираться в дорогу. После собрания мы решали с Тиссеном каким образом команде надо добираться до Львова. Так как Жовква находилась, практически, в часе езды от Львова, то решили, что я с Паульсом, офицером связи лейтенантом Функом и водителем выеду раньше и выясню у коменданта города, куда он определит нашу команду. Я попросил Тиссена уже во Львове просветить членов команды на счет протестантизма и лютеранства. В детстве я посещал лютеранскую церковь немцев – меннонитов, находившуюся в нашем поселке Кичкасс. Об этом я рассказывал Тиссену. Только на курсах подготовки к разведывательной работы я узнал, что немцы – меннониты – это одна из ветвей западно – европейского протестантизма. Они проповедуют смирение, отказ от насилия и верят во «второе пришествие» Христа. Очень много меннонитов в США и Канаде, хотя зародилась эта ветвь протестантизма в XVI в Нидерландах. Якоб Кооп, владелец александровских заводов сельхозтехники и благодетель нашей семьи, проживавшей в Кичкассе, думаю, был одним из руководителей местной общины меннонитов. В 1916г. он вместе с общиной уехал в Соединенные Штаты. Мне кажется, что Кооп, с его коммерческим талантом, был инициатором продажи многовековых дубов, произроставших на острове Хортица, Александровскому управлению российских железных дорог. Община меннонитов получила тогда кругленькую сумму. Им немка Екатерина Вторая отдала в вечное владение уникальные земли запорожских казаков. В частных разговорах с немецкими военнослужащими я никак не мог взять в толк, почему так рьяно – от солдата до генерала, немцы считали «завоеванные» земли на Востоке своими и вождевленно стремились ими владеть после окончания «победоносной войны». Почему, черт возьми, в начале войны мы – рядовые владельцы общей «социалистической» земельной собственности так плохо защищали эту как-бы свою собственность ?! Ответ на этот жгучий вопрос я не смог получить и через полвека после войны, когда в парламентах России и Украины шла ожесточенная борьба вокруг земельного вопроса: отдавать ли землю в частные руки и кому?! Если бы в империи, созданной Петром, были здравые законы, регулирующие продажу и наследование земли, если бы эти законы выполнялись, – никаких разрушительных революций в стране могло и не быть. Увы я, как и многие россияне, наверное, идеалист: разве наше просвещенное правящее меньшинство согласится рискнуть когда-нибудь и выделить из бескрайних российских территорий наделы по десять соток и продать их за символическую сумму своим обнищавшим гражданам? Задав себе этот вопрос, мне кажется я нашел ответ – почему хорошо вооруженная, состоявшая из профессиональных военных Белая гвардия проиграла Красной. В рядах белогвардейцев было слишком мало собственников земли – им нечего было защищать, а красные были сплошь безземельными. Революционные ленинские лозунги были, хотя и беззаконными, но обладали мощной взрывной энергией: «Земля – крестьянам, фабрики – рабочим !». Людям за даром обещали дорогостоящую собственность.
Не спалось.Ход моих мыслей остановил Тиссен.
–Слушай, Вилли, а как на самом деле ты выбрался из Испании? У меня там погиб брат. «Без вести пропавший при выполнении интернационального долга». Такую справку семья получила из наркомата обороны.
–Все, кто вернулся оттуда, давали подписку о неразглашении. Крайне запутанная история. Ни ты, ни я, никто из нашей команды не может знать, что будет с нами через день. Я тебе расскажу. Но только тебе, Йоганн!
–Но ты уже на собрании нарушил запрет о неразглашении!
–Считай,что это не было нарушением государственных секретов. Ведь любая тайна когда-нибудь должна стать явью! Это дрянная история, Йоганн!
– Хочу послушать тайную историю на сон грядущий! Надеюсь, в ней не замешана женщина!
–Какие женщины, Йоганн! Я в этом французском лагере едва не сдох! Не только я, но и тысячи добровольцев со всей Европы! Ну, вот слушай. Весь фокус в том, как нам удалось известить советское посольство во Франции о том, где мы находимся.То есть рассекретить месторасположение французского концлагеря. Там нас кормили только брюквой.Вся травка была выщипана. Потом задули ветры и настали холода. Умирало все больше и больше, ведь близко под почвенным покровом располагались скальные породы. Трупы никто из охраны не убирал, и из них сооружали блиндажи, подобие землянок. Мертвые согревали своими телами живых.
–Трупы не воняли?
–В них не оставалось источников запахов. Это были кости, обтянутые кожей, и несколько ссохшихся комков мышц на ногах. Просыпаюсь утром от холода. Солнечный свет пробивается сквозь шторку. Вышел по нужде. А, когда заходил в свою землянку, пришлось шторку приоткрыть, и я увидел, как луч Солнца выхватил на противоположной «стенке» розовое яркое пятно на фоне темных одежд мертвецов. Я подошел к пятну и увидел через разорванный комбинезон, что это надкушенная ягодица трупа. Жуткое чувство пронзило мозг! Боже, правый! Кто-то из наших пытался есть человеческую дохлятину! Я закрыл, как смог искусанную ягодицу одеждой. Кровь стучала в висках. Я стал соображать, как рассказать об увиденном командиру.
– Вы же были военнопленными! Должна же была выполняться конвенция по защите ваших прав. Фашисты превратили людей в животных!
– Йоган, я был потрясен! Но я понимал, что не каждому могу рассказать об увиденном. Могли произойти эксцессы и столкновения с охраной! Только после отъезда возниц, питающих нас брюквами, я поделился тревогой с командиром.
– Его не вырвало?!
– Нет! Он спокойно доел свою брюкву и выслушал меня. Похвалил за то, что не рассказал другим, а потом он на минуту задумался. Ему было под пятьдесят. Смотрит так на меня отстраненно, как-будто меня нет, и тихо сиплым голосом говорит: «Слушай, Шепеленко, следующую задницу начнут жрать твою! Тебя устраивает такая перспектива?». Потом он замолчал и начал озираться вокруг. Мне показалось, что он стал опасаться, не услышал ли, кто наш разговор. Он привстал и пошел к ближайшему трупу. Потом обошел еще нескольких. Остановился возле одного, который лежал лицом кверху, постоял и вернулся ко мне. Спрашивает: «Ты обратил внимание на того блондина, одетого в светлый пиджак? У него рот открытый, и кольцо на левой руке. Золото должно нас спасти! Только золото! Это единственный наш шанс!»
– Жуть!
– Командир предложил мне оповестить всех летчиков, а танкистов и артиллеристов он посвятит в план вместе с комиссаром. Он сказал, что надо делать все в тайне, и самое главное – не вызвать подозрений у охраны. Зубы и кольца снимать в полной темноте.Ну, вот целый месяц добывали это проклятое золото. Встал вопрос кому его давать. Сначала комиссар предложил подкупить охранника, но посчитали, что это рискованно да и охраннику, как военнослужащему сложно будет добраться до Парижа. Комиссар нашел знакомого француза – коммуниста из лагерников и попросил его переговорить с возчиком воды. Француз дал возчику несколько колец и попросил привезти бумагу и карандаш и пообещал ему еще золота. Написали записку в наше посольство, возчик сказал, что в Париж поедет его родственник. Через три дня француз приносит комиссару большую брюкву. В брюкве записка на русском: «Ждите комиссию». Через пару дней мы увидели, как из долины забираются на наш склон три машины. Они проехали лагерные ворота и остановились возле особняка коменданта. Из машин вышли люди в штатском и с помощью охранников установили три стола. Комендант объявил через рупор, что русские должны подойти к столам и зарегистрироваться. У всех лагерников ни у кого не было документов, но те, кто хоть немного знал русский были зарегистрированы. На следующий день подали грузовики, и нас отвезли на вокзал в крупном городе. Кажется, это был Лион. Разместили нас в плацкартных вагонах. В дороге давали в день по маленькой чашке бульона и по куску хлеба. С Белорусского вокзала мою группу, человек 150 -200 отвезли в какое-то здание в Марьиной роще. Недели две кормили бульоном, потом отправили в Крым в военный санаторий «10 лет Октября» в Алупку. Было запрещено выходить с территории санатория.
