Текст книги "МГБ"

Автор книги: Вадим Гринёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

ПРЕДИСЛОВИЕ

Просвещенная Франция гордится своей историей развития демократии в стране. Взятие Бастилии и свержение королевской власти во Франции, последующая революция с установлением в государстве гражданских свобод, – эти события сконцентрировались в национальном празднике французов, – в «Дне взятия Бастилии». Однако, гражданская война после взятия Бастилии во Франции не прекратилась. Она продолжалась между сторонниками и противниками революционного движения. Особенно остро враждовали французы между собой в западной провинции Бретани, где крестьянские восстания следовали одно за другим и отличались жестоким кровопролитием. Экономическая отсталость этой провинции стала причиной сепаратистских и эмиграционных (в Канаду) настроений. Великая Французская революция в Вандее превратилась в контрреволюцию стараниями роялистов. Молодой Бонапарт, выходец из провинциальной Корсики с воодушевлением присоединился к революционному движению. Придя вскоре к власти молодой диктатор заложил основы современной Франции.

Иосиф Сталин, выходец из провинциальной Грузии, входящей в состав Росийской империи, став полновластным диктатором в процессе Великой Октябрьской революции, на шестой части земной суши создал государство, более влиятельное на ход мирового развития, чем Наполеоновская Франция. Сталину пришлось с трудом усмирить контрреволюционное крестьянское движение Нестора Махно. Не удалось до конца вовлечь украинский народ в построение социализма. На Западной Украине политика Сталина в коллективизации и советизации хозяйственной жизни потерпела провал из-за бескультурья и непрофессионализма большей части сотоудников спецслужб. Когда не хватает логических доводов, когда нет политической и религиозной культуры у наместников и не достает продовольствия в стране, основным доводом в политческой борьбе становиться жестокость и убийство оппонентов. Это вызывает у поколений людей цепную реакцию мести.

Галиция для Советского Союза после 1945 года стала такой же гнойной раной, что Бретань и Вандея были для Франции в 1800-х. В последующих послевоенных десятилетиях ОУН, зародившаяся в Галиции, с помощью иностранных спецслужб добилась своей окончательной цели – отдалила и отделила Украину от России.

Менталитет юго-восточных украинцев в подавляющей части за период построения бесклассового общества стал сугубо советским, с коллективным, общегосудврственным гражданским мышлением. На Западной Украине в силу разных исторических и политическиъ причин менталитет населения оставался частно – собственническим, замкнутым на семейное одиозное домохозяйство. Разная система ценностей бытия и стала причиной распада великого государства.

Небольшой отряд советских разведчиков, действующий во Львове в период немецкой оккупации города, всеми силами и способностями своего еомандира, его заместителя и всех его солдат совершили немало акций против врагов, приближая день Победы в Отечественной войне. Не все удалось сделать. Но, то что было сделано заслуживает народной памяти.

Команда разведчиков «квалифицированно» готовила диверсантов для заброски в СССР. Командир этой команды Александр Шепеленко имел возможность самостоятельно принимать решения. Однако, после Сталинградской битвы действия команды все чаще контролировал абверовец Альфред Бизанц, занимавший должность советника в администрации Отто Вехтера – губернатора «Дистрикт Галиция». Когда немцы поняли, что проиграли войну, Бизанц всё чаще и настойчивее стал готовить командира к выполнению секретной операции по использованию биологического оружия против советской армии. Команда должна быда обучить агентов заброске контейнеров с живыми вшами, – распространителями тифа, в прифронтовых районах СССР. К этой акции команда не успела «подготовиться», так как пришлось быстро уходить из Львова летом 1944 года. Центр рекомендовал нашим разведчикам передислоцироваться в Краков, где надо было найти и уничтожить штаб-квартиру ОУН. Поиски бандеровского подполья оказались безуспешными, задание команда не выполнила. Из района Силезии командир радировал в Москву о том, что члены команды истощены и физически и психически. Команде сложно было «сдаться» советским армейским подразделениям. Немецкие войска отчаянно сопротивлялись на советско – германском фронте. Шли жестокие бои, и командиру долгое время удавалось избегать стычек, как с немецкими, так и с советскими подразделениями.

Команда вынуждена была несколько недель вести полуголодное существование, пока не попала в расположение одной из частей Красной Армии. Вместе с машинами команду погрузили на железнодорожный состав, и отправили в Москву. Командир части выделил свою охрану, сопровождавшую команду до самой Москвы, так как большинство членов команды было обессилено. Вернувшимся домой разведчикам казалась, что война для них окончена. Основного врага – немцев изгнали с территории Союза. Но остался внутренний враг. Во Львовской, Станиславской, Тернопольской и других областях Западной Украины свирепствовали многочисленные бандеровские банды. Их деятельность приобрела размах подпольного вооруженного сопротивления. В ряде населенных пунктов они оказывали упорное сопротивление нашим внутренним и регулярным войскам. Там недоставало специалистов, хорошо знающих этот край, нужны были опытные оперативники. Бандеровцев активно поддерживало местное население. В этом состояла еще одна трудность будущей работы чекистов.

«Мы возлагаем большую надежду на ваш бесценный опыт», – сказал генерал – контрразведчик, построившимся офицерам и вручил им предписания.

«Помните, товарищи офицеры, – добавил он, – что вы не просто военные специалисты. Вы, прежде всего, чекисты – дзержинцы. С гордостью носите это звание и беззаветно служите своей социалистической Родине и советской власти. Я надеюсь, вы ещё раз оправдаете доверие товарища Сталина».

Керчь, март 2020 год. В. Гринев

НОВЫЙ 1944 .

Заканчивался боевой 1943-ий. В конце ноября – начале декабря в Иранской столице Тегеране проходила конференция глав союзных правительств Великобритании, СССР и США. Перед началом конференции Сталин выступил с заявлением о том, что СССР вступит в войну с Японией только после капитуляции Германии. Рузвельт, преследуя интересы своей страны, добивался от Сталина обещания начать войну с Японией сразу после конференции. Сталин, преследуя интересы своей страны, теряющей в кровопролитных сражениях солдат сотнями тысяч, требовал от союзников скорейшего открытия второго фронта в Европе. Войскам США приходилось самостоятельно отбиваться от мобильных ВВС и ВМС Японии. Ожесточенная битва шла за каждый клочок земли Тихоокеанских островов. Затронута была и континентальная Австралия. Черчилль молча наблюдал за торговлей между Рузвельтом и Сталиным. К 1944-му авиация и флот Великобритании успешно отражал германские атаки. Геройски сражались за Великобританию польские летчики. Но вместе Рузвельт и Черчилль хотели выторговать у Сталина больше, чем он мог дать. Им не жалко было русских солдат, напротив, – чем больше их перебьет Гитлер, тем легче будет договориться со Сталиным о послевоенном переустройстве Европы и мира в целом. Япония много потеряла в той войне. Сталину удалось выторговать у Рузвельта уже на Ялтинской конференции февраля 1945-го о возвращении России южного Сахалина и островов Курильской гряды. Японии же предстояло подвергнуться атомной бомбардировке со стороны США через три дня после Потсдамской конференции(июль – август 1945-го), на которой Трумэн пытался запугать Сталина атомным оружием. Итоги этих трех конференций были ошеломляющими для послевоенных поколений европейцев, японцев и китайцев, да и жителей всех других континентов.

Перед Новым годом Бизанц позвонил мне и потребовал, чтобы мы с Тиссеном непременно прибыли в клуб.

– Сегодня вечером встреча Нового Года! Танцы вокруг елки! Это у нас традиция с 1942 года. Не пренебрегайте, гауптман, традициями!

Мы с Тиссеном привели в порядок парадную форму, захватили три бутылки Бургундского и отправились в клуб. В центре зала, на втором этаже, стояла высокая зеленая елка, украшенная блестящими игрушками, гирляндами и традиционными гофрированными немецкими фонариками, в середине которых горели тонкие свечки.

Эльза, увидев нас входящими вместе с Бизанцем, громко и с праздничным торжественным видом хозяйки, встречающей дорогих гостей, произнесла:

– Наконец-то! Слава Богу! Мы тут заждались вас!

Тиссена захватили, нарядно одетые, его знакомые по пикнику молодые женщины. Эльза взяла мою правую руку левой рукой, другой она подхватила Бизанца, и вся компания, собранная в цепочку, мелкими шажками закружилась вокруг елки. Женщины начали напевать народную немецкую поздравительную новогоднюю песенку. Бизанц им подпевал своим густым баритоном. Я посмотрел на своего друга и с удивлением заметил, что он тоже подпевает и, что удивило меня еще сильнее, – он знал слова этой песенки. Хотя, и удивляться не стоило, – Йоган общался с поволжскими немцами. Я поискал глазами мужа Эльзы. Его не оказалось в зале. Эльза сказала, что его вызвали в Берлин. Странно, что под Новый год. Что за дела? Этого я не стал спрашивать у Эльзы, но видно, она научилась читать мои мысли. Как только мы сели за столик, она начала разговор с воспоминаний.

– Прошлый раз, Вильгельм, когда вы привозили врача, он ничего серьезного не обнаружил в легких Генриха. Однако, он так и не вылечился. Жаловался на утомляемость и часто потел. Мы обратились к губернатору за помощью, и он порекомендовал хорошего врача, который обнаружил воспаление легких. Этот врач посоветовал обратиться к своему знакомому специалисту в Берлине. Я хотела поехать с Генрихом, но он мне не разрешил, так как нужно было остаться и помогать его заместителю. У нас здесь сейчас сплошные аресты. Обнаглели поляки, да и красные стали больше забрасывать своих агентов. Появились и англичане.

– А, им то, какой интерес в Лемберге?

– Вы, Вильгельм, со своими лагерниками позабыли о мировой политике. Англичане, эти гадкие островные кролики, считают себя хозяевами мира. Они здесь ищут контакты с украинцами, чтобы после большой войны папаше Иосифу досаждать. Впрочем, что это я о политике!? Скажите как вы себя чувствуете? Этот негодник Альфред долго скрывал от меня, что вы попали в больницу!

– Сердечно благодарю вас, фрау Эльза, за беспокойство. Меня подлечили.

– Ой, Вильгельм, только без этого «фрау»! Я так переживала за вас! Слава Богу, что вы остались живы! Молодец полковник, что взял вас с собой в этот, как его, – Баск?

– Буск! Милая Эльза! Да, я должен быть благодарен полковнику. Он спас меня от верной смерти!

– Полковник так тепло рассказывал о вашем мужественном спокойствии в той сложной ситуации, что я вас, Вильгельм, еще больше зауважала. Альфред сказал, что вы оба родились в рубашке.

– Да, милая Эльза, пока бог милостив к нам. Полковник выразил мне соболезнование по поводу гибели моих сослуживцев.

Случилось так, что легкий на помин полковник Альфред Бизанц оказался недалеко от столика, за которым мы уединились с Эльзой. Я видел его боковым зрением, оказавшимся возле елки в обществе тучного с такими же большими залысинами, как у Бизанца, майором гестапо. Майор дружески поддерживал левую руку полковника и с горячностью говорил.

– Господин полковник! При всем моем уважении к вашей компетенции, я не могу принять то, о чем вы рассказываете за трагический случай. Это не может быть случайностью! Случай сам по себе не приходит, его подсовывают! Здесь многое не ясно…

Я стал прислушиваться к разговору, но к Бизанцу подошла Марта и увела его с собой. Она сама была майором, хотя и в праздничном платье, и сделала резкое внушение майору гестапо:

– Господин майор! Вам, что рабочего времени не хватает? Повышайте квалификацию! Сейчас у нас праздник! Как никак – Новый год!

Замечание, высказанное гестаповцем Бизанцу, я принял на свой счет. У кого-то праздничное настроение, а у меня неожиданный новогодний сюрприз – гестаповский майор. Бдительность, выдержка, осторожность – вот мои советчики. И я стал следить за каждым перемещением гестаповца. Мои опасения были не безосновательны. Предчувствие не обманывало. После нескольких танцев под елкой в одном отдаленном уголке праздничного зала я снова увидел Бизанца и гестаповца вместе. Эльза мне заметила, что я какой-то рассеянный, сделав предположение, что это у меня после сердечного приступа. Она сидела, положив свою ладошку на мою руку, покоившуюся на столе. Моя грустная «рассеяность» передалась ей, и она замолчала. Я начал ей рассказывать забавные новогодние истории, случавшиеся со мной и моими друзьями в школьные годы.

Сначала, с минуту, Бизанц и майор гестапо мирно беседовали и даже улыбались друг другу. Потом, вдруг майор стал перед полковником на вытяжку. Его толстый выпирающий живот напомнил мне одну карикатуру на политических деятелей, где у человечка на тонких ножках был точно такой же живот. Лицо гестаповца налилось кровью и приобрело грязно – бурачный цвет. Бизанц, тоже весь покраснев, что-то резко и запальчиво говорил майору, угрожающе тряся перед его лицом указательным пальцем. Потом лицо Бизанца побледнело, он еще что-то сказал майору и резко зашагал к Марте, тоже наблюдавшей эту сцену. Я старался отвлекать внимание Эльзы своими разговорами и обрадовался, когда Бизанц вернулся к Марте. И все же позднее Эльза уловила на себе недобрый взгляд гестаповского майора.

– Ужасно неприятный тип, – сказала Эльза, обратив мой взгляд на майора. Лезет во все дела. Новый заместитель Генриха не переносит его. После отъезда Генриха в Берлин, мне приходится на работе их разнимать.

– Просто новый зам еще не успел изучить все дела, а этот ваш майор, наверное, себя метил в замы. Вот и конфликты. Классические конфликты.

– Но майор опытный работник, а этого новенького только что прислал Берлин. Он совершенно не разбирается в обстановке. Не понимает природы конфликтов между поляками и украинцами. А тут еще красное подполье активизировалось. Если бы не наши украинские агенты, в Лемберге были бы каждый день теракты! Да ну их! Мне в квартире сейчас одной жутковато, Вильгельм.

– А домработница?

– Она по моей просьбе ночует у нас дома. Но сегодня отпросилась еще с утра. Мы могли бы побыть вместе.

– Эльза! Милая Эльза! Я бы не хотел нарушать принципы мужской чести. Одно дело, когда случай способствует отсутствию мужа, а другое дело, когда муж болен! Я бы чувствовал себя подлецом!

– Но, сегодня тот самый случай, о котором ты говоришь!

– Это далеко не то же самое, Эльза! И я еще плохо себя чувствую, сердце пошаливает. Людей в команде поубавилось, а новых на замену взять неоткуда! А как настроена твоя домработница? Ты говорила – она полячка?

– Да, полячка. Ей под пятьдесят. Политика ее мало интересует, у нее большая семья. За мою щедрую зарплату она кормит пять ртов. Она не националистка, но ревностная католичка. Презирает православных.

Новогодний вечер закончился. Бизанц был пьян и грубо ссорился с майором гестапо. Нам с Эльзой приходилось их разводить. Марта тоже была пьяна.

После возвращения в команду Тиссен сказал, что на вечере он видел не только контакты полковника с майором, но и мою реакцию. Он заверил меня в том, что Эльза в начале их ссоры не видела этих контактов. Мы с Тиссеном пришли к выводу, что гестаповцу было достаточно тех двух чувствительных ударов в Рава-Русской и в Сасове, в результате которых вермахт понес серьезные потери, чтобы выйти на наш след. Ему нетрудно было просто сопоставить время происшедших событий с временем наших контактов с полковником. Получалось, что нас с Тиссеном следовало бы допросить, чего, наверняка, добивался гестаповец от Бизанца. Полковнику, даже если он понимал, что майор гестапо не только имеет основания, но и обладает несомненным правом допроса подозреваемых, это было и не нужно и не выгодно. Как хорошо, что генерал Мюллер находился в это время в Берлине на излечении! Будь он в Лемберге, Бизанцу вряд ли удалось предотвратить такой допрос. Мы с Тиссеном делали накачку о бдительности и осторожности своим подчиненным, а тут оказывается мы – командиры первыми попали в поле зрения гестаповских офицеров. Не слишком ли мы обнаглели? Возможно расслабились? Стали ошибаться? Мы вспомнили с Йоганом и полковника Рокито, благодаря которому мы получили путевку в Лемберг. Абверовские полковники Рокито и Бизанц были нашими добрыми «ангелами».

ГАУПТМАН КУЗНЕЦОВ В ЛЕМБЕРГЕ

Фронт неудержимо приближался к Галиции. Не помогли немцам оборонительные сооружени Днепровского вала. Советская армия успешно форсировала Днепр, и в январе 1944-го были освобождены города правобережья: Новоград – Волынский, Белая Церковь, Бердичев, Кировоград и другие. А к концу января освободили старинный Новгород и прорвали блокадное кольцо вокруг многострадального Ленинграда. Приближение фронта ко Львову становилось все ощутимее. Немцы стали эвакуировать на запад некоторые учреждения, промышленные объекты и продовольственные склады.

В Бродовских лесах активизировались крупные партизанские армии Ковпака, Медведева , Наумова и небольшие отряды львовских партизан из «Народной Гвардии им. Ивана Франко» под командованием Куриловича, прошедшего, как и я, через Испанскую войну. Я впервые услышал о деятельности этой организации в Лемберге от Эльзы еще в ноябре 1943-го. Тогда гестапо арестовало какую-то женщину, но она никого не выдала. Худшее произошло позже, в апреле 1944-го. Оуновский провокатор Львович, пробравшийся под легендой московского эмиссара в отряд Куриловича, сдал свыше тридцати человек. Их по приговору гестапо публично расстреляли. Среди казненных были украинцы, русские и поляки, – патриоты Советской Украины. Украинский Центральный Комитет ставил себе в заслугу поимку этих агентов – коммунистов. Тогда в 1943-1945гг П. А. Судоплатов, хотя и знал уже с осени 1939-го, о профессионализме разведки ОУН, не мог предположить, что с ней предстоит упорная борьба на долгие годы. Еще в конце апреля 1943-го УЦК, возглавляемый Кубиевичем, получил полные инструкции от губернатора Вехтера. В этих инструкциях рекомендовалсь создать в каждом уезде комитеты по вербовке рекрутов в галицийскую украинскую дивизию. Под руководством Бизанца и Кубиевича украинская войсковая управа назначила глав уездных комитетов. В середине мая на площади возле греко – католического собора святого Юрия состоялся митинг – молебен, проведенный митрополитом А. Шептицким, по случаю формирования первой украинской дивизии в составе вермахта. Тогда высшие военные чиновники Лемберга, Вехтер и его тезка вице-губернатор Отто Бауэр, Бизанц и другие немцы вместе с Кубиевичем и его заместителем Панкивским в самой церкви Св. Юра были освящены Шептицким. При этом митрополит сказал, что «…нет такой цены, которой нельзя заплатить за создание украинской армии…».

Той весной после официальных торжеств, как вспоминают львовяне, на улицах города из репродукторов громко лаял Геббельс, призывая вермахт и немецкий народ к спокойствию и выдержке. Он убеждал терпящую одно за другим поражением немецкую армию в том, что Гитлер вот вот снабдит ее новым секретным видом оружия, перед которым не устоит ни одна армия мира. Геббельса сменял Кубиевич, который убеждал галичан в том, что только в единении с Великой Германией украинский народ обретет независимость и благополучие. В отличии от радикала Бандеры и его боевиков, Кубиевич с Панкивским и многими западными украинцами бывшими офицерами австрийской армии, принадлежали к умеренному крылу ОУН. Эти умеренные, находившие поддержку во фракции полковника Мельника ОУН(М), понимали, что политическая спешка пассионариев Бандеры, которые объявили с приходом немцев во Львов Украину «самостийной», заведет в тупик. Они заверяли немецкую администрацию во Львове, что осуждают действия сторонников Бандеры, но не порывали с ними связи. После ареста Бандеры, они способствовали переводу главного штаба ОУН(Б) в польский Краков, где их меньше знали и, где можно было укрыться от цепких лап гестапо.

Бизанц как-то проговорился, что еще до прибытия нашей команды в Лемберг, летом 1943-го ему вместе с УЦК пришлось создавать учебные школы для подготовки будущих молодых командиров украинских батальонов. В этих школах, организованных в крупных галицких городах, преподавали немецкие офицеры – фронтовики. Выпускники этих школ продолжили обучение в германских лагерях. Уже в декабре 1943-го был создан штаб добровольческой галицкой дивизии, которая предполагалась использоваться для полицейских акций в рамках войск СС. Большую угрозу для тыловой «стабильности» немцев на Западной Украине в 1944-ом представляли партизанские отряды С. А. Ковпака, Д. Н. Медведева, М. И. Наумова. Обладавший кроме полководческого таланта и незаурядным дипломатическим, Ковпак заключил временное перемирие с УПА и польской Армией Краевой. Это ему позволило усилить удары по немецким гарнизонам. Немцы вынуждены были для нейтрализации Ковпака выделить из галицкой дивизии пехотный полк, оснащенный противотанковым подразделением. В январе 1944-го Дмитрий Николаевич Медведев, автор бестселлера «Сильные духом», лично участвовал в первом бою с подразделением СС Галичина в районе села Нивицы, возле Бродов, в 60км от Львова. Это стало известно, после того, как Лукин, начальник штаба, предъявил Медведеву документы, изъятые из тридцати убитых в этом бою, обмундированных в немецкую форму.

В феврале 1944-го в Лемберге выпало много снега. Тиссен прочитал в «Газете Львовской», издаваемой немцами на украинском языке, об убийстве сразу двоих высокопоставленных чиновников немецкой администрации. Были убиты вице-губернатор Отто Бауэр и начальник канцелярии губернатора Генрих Шнайдер. Я позвонил Бизанцу и полюбопытствовал относительно обстоятельств убийств. Бизанц сказал, что убийцей является террорист – одиночка, переодетый в форму гауптмана.

– Теперь все гауптманы под подозрением! Рекомендую вам, господин гауптман, с неделю не выезжать за город! – сказал Бизанц, – и я не понял иронизировал он или ограждал меня и себя от неприятностей.

Тогда я не мог знать ни Д. М. Медведева, ни Н. И. Кузнецова. Однако, Кузнецова я наблюдал в ту зиму при странных обстоятельствах. Мне необходимо было по рекомендации Бизанца побывать в штабе 18-й немецкой воздушной армии и договориться о предоставлении самолета для переброски своих «диверсантов». Этот штаб располагался в центре города, на улице Валовой, и об этом я сообщал в Центр. В конце января после очередного сеанса связи Центр попросил побывать до обеденного времени в штабе и выследить высокого худощавого гауптмана. Светловолосого с серыми глазами и еще с другими подробными чертами. Я спросил – идти ли мне на контакт? – Ни в коем случае! Просто убедитесь был ли он в это время в указанном месте. Поразмыслив вместе с Тиссеном, мы пришли к выводу, что и этот гауптман– инкогнито, наверняка, тоже получил мои приметы.

В помещениях штаба было многолюдно. В основном присутствовали офицеры в летной форме. Было много интендантов и танкистов. Было накурено. Я прождал минут десять, в коридоре возле приемной. Своего гауптмана я увидел, входящим еще с лестничной площадки. Высок, в длинной шинели, глубоко надвинута фуражка, уверенная поступь. Он приоткрыл дверь приемной, заглянул внутрь, но не вошел и прикрыл дверь. Он прошелся по коридору, читая названия кабинетов, и вышел на лестницу. Я успел разглядеть под козырьком фуражки его серые, глубоко посаженные глаза. Думаю, и он успел «сфотографировать» меня в расстегнутой шинели с папкой в руке. Я на всякий случай остановил шедшего по коридору офицера штаба и спросил, – где находится туалет. Побывав в туалете, я вышел. Тиссену я рассказал о состоявшемся контакте. Мы не стали гадать, для чего Центру это было необходимо. Вероятно, что-то готовилось, ведь фронт приближался. В конечном счете – время покажет. И вот Тиссен, читая эту львовскую газету, спросил:

– Теперь ты понял, кем был этот, твой гауптман?

– Думаю, ему сообщили расположение нашей команды, чтобы в крайнем случае он воспользовался нашей помощью. Но он нашел свой выход.

Бизанц позвонил и сообщил, что похоронная церемония начнется от здания губернаторства, где он хотел бы встретиться со мной. Снежная метель ухудшала видимость, и мой водитель долго искал место парковки среди многочисленных легковушек в районе площади перед губернатоством. Я долго выискивал мерседес Бизанца, возле которого он назначил встречу. Сидя в его машине, мы договорились обо всех условиях очередной переброски партии диверсантов. Бизанц все чаще прибегал к совместной переброске. На этот раз его люди подготовили целый десяток агентов. Моих было подготовлено только пятеро. Из окна автомобиля мы с Бизанцем видели, как с улицы Подвальной поднялась на площадь рота солдат в касках и в шинелях без знаков различия. Я полюбопытствовал:

– Какие-то новобранцы прибыли для оцепления?

– Вы угадали, это действительно новобранцы, – ответил Бизанц,-их недавно рекрутировали из местных в Галицкую дивизию.

– А почему у них петлицы на шинелях не пришиты?

– Эти еще должны пройти обучение в германских лагерях.

– Они добровольно вступили в нашу армию?

– Весь набор, гауптман, произведен исключительно на добровольной основе. Правда, церковь нам помогла. А вон и священники, как раз подошли. Идемте, Вильгельм, послушаем речь губернатора. Это было покушение на его жизнь, а убили заместителей. Плохо работает гестапо, большевики обнаглели!

«И ваша контрразведка не лучше сработала, господин полковник», – подумал я.

Мы вышли из машины и подошли к трибуне. Я Бизанцу сказал, что на кладбище не поеду. Бизанц не стал уговаривать. – Ну, а мне надо обязательно быть, я дружил с Бауэром.Кстати, он бывал в нашем клубе, но очень редко. Губернатор Вехтер, снял фуражку и начал речь:

– Пал жертвой большевистского злодейства наш соратник и испытанный товарищ, доктор Отто Бауэр! Вместе с ним погиб и наш заслуженный и исполнительный начальник губернской канцелярии доктор Генрих Шнайдер! Нет слов, чтобы выразить нашу скорбь…Большевики метили в самое сердце нашего губернаторства! Наши павшие товарищи отдали свои жизни за фюрера и Великую Германию! Светлая им память! Мы отомстим за них нашим врагам!

После Вехтера выступил еще один генерал. Я думал, что выступит и Бизанц. Он не стал выступать, и когда священники начали свой поминальный молебен, я уехал в команду.

13-го февраля 1944-го, сразу после похорон вице-губернатора дистрикта, над Лембергом на большой высоте появился советский разведывательный самолет. Это было после захода солнца. Снежная метель поубавилась благодаря ветру, который разносил по городу листовки. Листовки призывали население не посылать своих мужей и сынов в немецкую армию, для защиты чуждых украинцам интересов. Людей призывали к всемерному сохранению исторических ценностей украинской Галиции, к бойкоту отправки молодежи в Германию. Предлагалось не выполнять указания немецких властей по демонтажу и разрушению промышленных объектов и малых предприятий.

23-го февраля советская авиация в два часа ночи нанесла по военным объектам Лемберга ощутимые удары. Бомбы были сброшены на станционные пути главного вокзала и на Скниловский аэродром, с которого наша команда не раз отправляла «диверсантов». Было уничтожено 12 цистерн с горючим, 45 вагонов с людьми и боеприпасами, 28 платформ с техникой. На аэродроме были повреждены до десятка самолетов. Железнодорожный узел не работал целые сутки. Все, что я слышал от Бизанца об этих и других потерях, произошло благодаря нашим «диверсантам», возглавляемым офицером из нашей же команды. Он смог добраться в наши войска и передать оперативную информацию о строительстве оборонительных сооружений, о движении воинских эшелонов, о подземном скрытом аэродроме в Радзивиллове и о размещении временных взлетно-посадочных площадок.

НЕМЦЫ УХОДЯТ ИЗ ЛЬВОВА

Жизнь в Лемберге перестала быть комфортной и тихой. Трудовые лагеря немцы стали готовить к эвакуации. В лагерях военнопленных усилились репресси к заключенным. В Яновском лагере, например, по указанию коменданта лагеря организовали специальные камеры для провинившихся. В эти камеры вместе с заключенными помещали дрессированных собак. При малейшей попытке заключенного сменить позу или только пошевелиться, бешенные псы набрасывались на беззащитного человека и рвали кусками его мясо. Это была зверская казнь, подобная казни первых христиан в древнем Риме. Римские патриции натравливали на людей львов и тигров. В лагере производилась уборка костедробильных устройств, которые измельчали кости сожженных трупов. За время оккупации Львова в этом лагере сожгли около двадцати тысяч заключенных в основном с территорий Советского Союза. Подручные Гиммлера заметали следы своих преступлений, чувствуя неминуемую расплату. Нам с Тиссеном все неприятнее и тяжелее становилось бывать в этом лагере. К тому же труднее приходилось вырывать из кровавых лап коменданта нужных нам людей. Ведь мы не имели права рисковать солдатами нашей команды.

Клуб на улице Мицкевича посещали все те же завсегдатаи. По-прежнему играл джаз-оркестр из великолепных в основном польских и частично немецких музыкантов. Однако, вид как у военных посетителей так и у гражданских становился все более унылым. Эти люди были молчаливы и малоразговорчивы. Слабо улыбались.

Мы с Тиссеном застали Бизанца за своим столиком в компании майора СС и одного штатского, которого ранее мы не видели. Все трое, нагнув головы к центру стола, близко друг к другу, о чем-то тихо беседовали. Бизанц на наше приветствие даже не улыбнулся, и тихо поприветствовав в ответ, жестом руки показал на свободные стулья за столом. Я поискал Эльзу, скосив глаза на ее обычное место. Она сидела с раскрытой книгой в компании адъютанта генерала и двух незнакомых полковников СС. Оркестр приглушенно играл свой отработанный репертуар, но на танцплощадке никого не было. Наши взгляды встретились, и Эльза пригласила меня, показав на стоявший рядом стул. Я справился у Бизанца о здоровьи, и оставив Тиссена, не спеша пошел к Эльзе. Я приветствовал офицеров традиционным поднятием руки. Потом поздоровался с адъютантом за руку и пожал протянутые руки полковников. Я извинился перед ними, что не смогу поддержать мужской разговор, так как пришел уделить внимание даме. Один из полковников спросил, – не помешают ли они нашей беседе. Эльза успокоила их, сказав чтобы они «не обращали на нас внимания». Настроение Эльзы было минорным, откровенно унылым, и она обратилась ко мне с претензией.