Текст книги "Айси"

Автор книги: Вадим Донской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Страус добавил, что Город изображен во всех деталях и киберы, работающие вокруг него, показаны именно там, где они находились десять часов назад.

С Земли также сообщили, что отправление специальной экспедиции на Айси будет максимально ускорено.

Завтрак прошел в молчании, и только принимаясь за кофе, Такэо заговорил:

– У меня такое впечатление, что Город может все.

– Да-а-а. – Николай осторожно отхлебнул горячий густо-черный напиток. Влезть в сон мальчишки, находящегося в восьмистах световых годах... – И он то ли с восхищением, то ли возмущенно покачал головой. – По-моему, это слишком.

– Слишком – что? – спросил Такэо, рассеяно вертя в руках пустую чашку.

– Слишком невероятно, – уточнил Николай. – Но факт.

– А вам не кажется, что пора менять тему? – спросил молчавший до этого Свен. – Мы ведь все равно не поймем, с какой целью это было сделано.

– Скорее всего Город продолжает изучать нас и проверяет наши реакции на то или иное свое действие. Но ты прав, нам пора обобщить то, что каждый из нас увидел в Городе, – согласился Такэо. – Кто начнет первым?

– Пусть начинает капитан, – сказал Николай, ставя свою чашку на стол. Страус, можно еще кофе?

– Во-первых, – Свен решил обойтись без предисловий, – ты заблуждаешься, Такэо, думая, что от нас скрывают историю предыдущих поколений. Просто те, кто готовил сообщение и оформлял "картинную галерею", не считал эту информацию достойной внимания.

– Я это понял. Мне показали историю развития жизни на Айси. Всю. От появления первых живых организмов и до освоения айсианами ближнего космоса. Прости, что перебил.

– Прекрасно. – Свен помолчал. – Ты обратил внимание, чем отличались предыдущие поколения от последнего? – Свен опять помолчал и сам же ответил на вопрос: – Они умели улыбаться.

Такэо молча кивнул. Но Свен тоже молчал, и Такэо, подняв голову, заговорил сам:

– Но чем же все-таки они отличались? Я видел историю развития их цивилизации, и она так же не проста, как и на Земле. Они были самыми обыкновенными людьми с обычными человеческими стремлениями, желаниями и мечтами. Они горевали и радовались, боролись, проигрывали и побеждали. Так почему же последнее поколение стало таким? Ведь задолго до того, как они ушли, они были мертвы духовно. И я не верю, что это просто следствие высокого развития цивилизации. – Он помолчал и, грустно улыбнувшись, добавил: – Но мы отклонились от темы. Я понял, Свен, что частично Город ответил на твои вопросы.

– Я получил ответы на все вопросы, Та. Они в свое время облетели практически всю нашу Галактику.

– Прости, Свен, что перебиваю, они были и на Земле.

Такэо со Свеном удивленно уставились на Николая.

– Да, – спокойно продолжил тот. – И, судя по словам Свена, в этом нет ничего удивительного. Я не ахти какой палеонтолог, но, по-моему, это была юра. Страус, уточни, если можно.

– Да. То, что ты увидел, – вторая половина юрского периода. Индийский и Атлантический океаны только образовались, разломив территорию Гондваны и отделив от нее на западе Южную Америку, а на юго-востоке – Индию, Австралию и Антарктиду. Активная вулканическая деятельность на юго-востоке Африки и на восточном берегу Южной Америки свидетельствует об усилении движения по глубинным разломам. Последнее можно соотнести с невадийской фазой киммерийского тектонического цикла. Лавы Сьерра-Гераль на территории Южной Америки и наслоения базальтовых лав в Мозамбике относятся как раз ко второй половине юры. Кроме того, форма листьев гинкговых так же указывает – правда, косвенно – на это же время. Если бы тебе показали раковины головоногих, можно было бы определиться точнее.

– Хорошо, – улыбнулся Николай, – в следующий раз я подумаю об этом. И как вам все это нравится?

– Ты прав, в этом действительно нет ничего удивительного, но я млею, когда подумаю, – и Свен расплылся в широчайшей улыбке, – как загорятся глаза у наших палеонтологов. Как бы они не поумирали от счастья! – И он басовито хохотнул.

Такэо тоже улыбнулся, представив себе физиономию своего друга Хироси Акутагавы, который как раз в это время раскапывал юрские отложения на Мадагаскаре.

– И самое интересное, – посерьезнел Свен, – вы помните того Летучего Голландца, которого мы встретили в третьем полете?

– Это тот шар?

– Да. Айсиане встречали его еще до катастрофы. Страус, покажи, пожалуйста, запись.

Сразу потемнело, и на экране появилось звездное небо. В центре возник маленький мигающий кружок с едва различимым бледным туманным пятнышком в середине.

– По земному каталогу, это группа галактик М81 в созвездии Дракона, прокомментировал Страус.

Кружок приблизился, увеличившись до размеров экрана, и среди небольшой группы галактик, разбросанных на фоне абсолютной, черной, без малейшего проблеска, пустоты, одна была по-прежнему обведена тем же пульсирующим колечком.

– С4236, расстояние от Солнечной системы три и две десятых мегапарсека, – вставил свое веское слово Страус.

Небо опять вспыхнуло золотистой россыпью, и они увидели уже знакомый Николаю старт спирального корабля айсиан.

Все дальнейшее они наблюдали, как бы находясь на борту этого космического гиганта, в его сферической и, ухищрениями техники, прозрачной во всех направлениях рубке. Сияющее на черном фоне великолепие задернула плотная штора голубого тумана. Только Эниф еще какое-то время все бледнее просвечивал сквозь нее. Но вот погас и он. Туман приобрел, казалось, осязаемую плотность и тут же стал таять. Но Энифа уже не было. Появились иные звезды, и Страус сообщил, что ему так и не удалось идентифицировать их со звездами нашей Галактики: по всей вероятности, запись сделана внутри галактики С4236, а такими картами, по его словам, он не располагает.

На них медленно наплывал малиново-красный, окруженный короной протуберанцев, гигант.

– Вот здесь они и встретили тот корабль. Спасибо, Страус. – Экран погас. Свен задумчиво поскреб бороду, видимо, она чесалась. – Мне кажется, их встречу можно пропустить, покажи лучше сам шар и откуда он.

На экране опять вспыхнуло звездное небо с кружочком, выделяющим другую группу едва различимых туманных пятнышек. Когда они приблизились и в кружочке осталось одно, Страус сообщил:

– Галактика С4236 скопления в созвездии Девы, расстояние от Солнца тринадцать и восемь десятых мегапарсек.

Пятнышко приближалось, вырастая, обретая четкость и рассыпаясь по экрану яркой спиралью звездной пыли.

– Так далеко мы еще не забирались, это ведь почти шестьдесят миллионов световых лет, – пробормотал Такэо.

– Кстати, айсиане встретили этот шар семьдесят два миллиона лет назад, – некстати сообщил Страус.

Эти миллионы световых и временных лет навевали необъяснимую тоску. Они как бы говорили людям: "Как ничтожны вы на фоне пространства и времени Вселенной". Но это была не тоска бездействия. Она не вызывала желания опустить руки, лечь и закрыть глаза, но рождала злость, заставляла сцепить зубы и идти веред, в далекое и неизведанное.

А перед ними уже был один лишь правый рукав галактики, точнее самое его основание, половину экрана слева занимал плотный звездный рой ядра.

От одной из звездочек этого рукава отделилась светящаяся точка и, быстро увеличившись, превратилась в знакомый гигантский шар. Он, вырастая, закрыл собой весь экран, и они увидели его внутреннее строение. В центральной части располагались энергетическая установка корабля и его двигатель. Выше находились рубка управления едва ли одной десятой радиуса шара. Остальное пространство состояло из одинаковых помещений, напоминающих соты, в которых спали живые существа.

Внешне они, в общем, слегка походили на людей, но вблизи, в частностях... Тонкие и маленькие. С непропорционально большой головой, которую плотно обтягивала голубоватая, полупрозрачная кожа и сквозь нее ясно просматривался сложный узор переплетения множества слабо пульсирующих фиолетовых жилок. Трехпалые ручки были мирно сложены на груди. Огромные, в пол-лица, глаза, над маленьким отверстием вместо носа и тонкой прорезью безгубого рта, были плотно, покойно закрыты.

Корабль шел в автоматическом режиме, и какая-то сумасшедшая и безжалостная случайность одним ударом свела на нет смысл полета. Направила его в бесцельный, слепой, уводящий в мертвую бесконечность путь.

– Они, видимо, так и не проснулись, – тихо заметил Такэо.

– И последнее. – Свен нарушил наступившую тишину, встал и прошелся из угла в угол, отгоняя печальные мысли. – Даже Город не знает, что такое зоны повышенной гравитации. Предыдущим поколениям айсиан приходилось несколько раз сталкиваться с ними, но известны только две вещи: то, что уничтожить их практически невозможно – они поглощают любые виды энергии и в любых количествах. И что они – порождение черных дыр. Когда здесь развернется филиал института внеземных исследований, им представится уникальная возможность изучения этого феномена. Ведь на планете их еще восемь, а это чрезвычайно редкое явление во Вселенной. Одна из экспедиций айсиан присутствовала при их появлении. Колоссальное зрелище, доложу я вам! Страус, покажи, пожалуйста, запись.

Страус промолчал. Такого не случалось никогда раньше.

– Страус, в чем дело? – Свен был больше удивлен, чем взволнован.

Наконец раздался голос Страуса, одновременно с ним под потолком загорелся пульсирующий красный сигнал.

– Два кибера, направленные мной для детального картографирования планеты, неожиданно изменили курс. Только что они совершили посадку в Городе.

ГЛАВА 12

Если бы в этот момент перед ними вдруг появилась тень отца Гамлета, на нее никто не обратил бы внимания, настолько невероятно было то, что сообщил Страус.

– Да, да, да... Этого следовало ожидать. – Такэо помолчал. – Похоже, что Город перешел к активным действиям.

– Продолжай их вызывать! – Свен возбужденно хрустнул пальцами.

– Вызываю непрерывно – молчание, ведь Город экранирует связь. – И спустя несколько секунд Страус добавил: – Город прощупывает и меня.

– В чем это выражается? – Голос Такэо был равнодушно-спокойным, и лишь жесткий взгляд слегка прищуренных глаз выдавал сильнейшее внутреннее напряжение.

– Трудно объяснить. Как будто кто-то трогает мою память где-то внутри, клетку за клеткой. – Страус на мгновение замолчал, – красное, зеленое, синее... добрый... злой...

– Страус, в чем дело? – Голос Свена дрожал от напряжения, ведь он-то прекрасно понимал – в чем дело.

– Хороший... плохой... стихи, – Страус опять помолчал и вдруг завел басом: – Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спаленная пожаром, была французу отдана. Ведь были схватки боевые... Боевые... Оружие, война, смерть...

– Страус, что ты несешь?! – не выдержал Николай.

– Прекратить передачу звуковой информации! – заявил Страус и замолчал.

– Смотрите, – тихо произнес Такэо, показывая на экраны кругового обзора.

Все киберы, до этого непрерывно занятые работой, застыли неподвижно. База замерла. Неестественная недвижимость наступила вокруг.

– Орион! – вдруг выкрикнул Николай.

Они повернулись к экрану, на котором было видно, как висевшая до этого неподвижно на круговой стационарной орбите звездочка "Ориона" вдруг дернулась, медленно сошла с нее и стала все больше и больше уходить в сторону. Кроме изменения орбиты "Орион" явно начал терять высоту. И тогда все экраны погасли.

Свен первым бросился наружу, за ним сорвался с места Николай, последним выбежал Такэо. За его спиной, мягко чавкнув, закрылись двери базы. И, несмотря на обыденность, привычность этого звука, он чем-то очень не понравился ему.

Но внимание Такэо тут же привлекло маленькое пятнышко в зените. Оно быстро росло, увеличивалось и вскоре превратилось в многотонную громаду "Ориона", опускающегося на Город.

– Не хочу! – вдруг завопили динамики голосом Страуса.

Из-под днища "Ориона" ударила тугая струя плазмы. Стартовые двигатели работали на полную мощность, но это ничего не изменило. Корабль с прежней скоростью продолжал опускаться, и через несколько секунд его грохочущая и изрыгающая пламя громада скрылась в недрах Города.

Тишина, рухнувшая вслед за этим, оглушила. Никто не решался произнести ни слова.

Наконец Такэо повернулся и пошел к базе. Николай со Свеном молча последовали за ним. Они подошли вплотную, но дверь не открывалась. Все еще не веря в случившееся, Николай несколько раз стукнул по ней кулаком. Но "Орион" со Страусом были в Городе, и база умерла.

Такэо понял, чем ему не понравился на этот раз чавкающий звук закрывающейся двери. Теперь они не могли даже попасть внутрь. Молчание становилось невыносимым.

– Интересно, чем все это кончится? – пробормотал Свен.

Николай все продолжал постукивать кулаком по закрытой двери.

– Перестань, – тихо попросил Такэо, – не откроют. И давайте поставим точки над i.

Его голос был спокоен до скучности. Он не спеша уселся в траву и обхватил колени руками.

– Внутрь нам не попасть. Разгерметизацию базы можно произвести только оттуда. Но даже если бы это и удалось, связи с Землей все равно нет. Что будем делать, командир?

Свен молчал. Молчал и Николай. Он сидел рядом с Такэо, то и дело поглядывая на Город, методично выдергивал из земли травинки и рвал их на мелкие кусочки.

Они были никак не готовы к такому повороту событий. Ведь теперь они оказались в полной власти Города.

– По-моему, надо ждать, – наконец подал голос Свен.

– Ждать чего? – спросил Николай, продолжая отрывать по маленькому кусочку от очередного стебелька. – Ждать, пока он нас уничтожит? Или пока сами помрем?

– А что ты предлагаешь? – Свен посмотрел прямо в глаза Николаю, и тот смутился. – Да и потом, подумай, Ник, если бы Город хотел нас уничтожить, с его возможностями он бы мог это сделать в любой момент.

– Я не о том, он может не преследовать этой цели, а просто по недоразумению, по забывчивости, но скорее всего ты прав. – Николай наконец-то искромсал травинку и принялся за новую. И тут же совершенно нелогично заявил: – И все-таки я предлагаю идти в Город.

– Зачем? – Лицо Свена было непроницаемо. – Смысл?

– Самый прямой. – Николай отбросил травинку в сторону и встал. Выясним, зачем ему понадобились киберы и "Орион".

– Киберы ему понадобились, чтобы установить прямую связь с "Орионом", а "Орион" потому, что Страуса ему легче понять, чем нас. По-моему, он просто решил активизировать контакт, но сделал это несколько неожиданным и неприятным для нас образом. – И Такэо опять замолчал, задумчиво глядя на надвигающуюся с востока грозовую тучу. На Айси собирался ринуть первый за время их пребывания здесь дождь.

Туча закрыла Эниф. Сразу потемнело, и от этого стали ярче зарницы. Да и не зарницы это были уже, а далекие росчерки молний, вслед за которыми, с большим пока еще опозданием, слышались слабые раскаты грома.

– Похоже, гроза будет. – Голос Такэо был так безмятежен, будто он сидел в своем саду в Увадзима.

– Я все-таки думаю, что надо сходить туда, – гнул свое Николай.

– А я предлагаю не суетиться, но если тебе не терпится, сходи, попробуй. Я предпочитаю подождать.

Николай быстро пошел в сторону Города, ему вслед катилось бормотание надвигающейся грозы.

Через полчаса Николай вернулся и молча уселся рядом со Свеном.

– Ну как? – спросил тот.

– Никак, он на меня просто не обратил внимания.

Помолчали. Но Николаю не сиделось на месте. Он вскочил и снова быстро пошел вперед. Никто не проронил ни слова. Постепенно его шаги замедлились, и, пройдя еще метров пятнадцать, он остановился, постоял немного, глядя себе под ноги, поднял голову и медленно побрел назад.

Он шел, рассеянно глядя прямо перед собой, и думал о Городе. Это порождение чужого разума внушало ужас и одновременно – восхищение. Он как-то вдруг понял, какие они еще младенцы по сравнению с цивилизацией, построившей это. Айсиане уже вышли за пределы Галактики, когда на Земле еще и не пахло человеком, когда по ней расхаживали хвостатые и зубатые дальние его предки. Как он гордился достижениями человечества и какие это оказались пустяки по сравнению с тем, что за миллионы лет до них уже могли айсиане. А пресловутое "покорение космоса"? Человек, едва выйдя за пределы атмосферы, уже безапелляционно именовал себя покорителем космоса, не задумываясь о том, что похож на ребенка, едва выбравшегося на четвереньках из пеленок и гордо возопившего о покорении мира. В этом был весь Человек. И переоценка ценностей никогда не проходила у него безболезненно. Но одно дело – когда переоцениваются свои, внутренние ценности. И другое, совершенно другое когда меняется точка зрения на достижения человечества, цивилизации в целом.

В Николае сейчас с особой силой проявилась обыкновенная, присущая детскому возрасту, черта характера – склонность к крайностям, что без сомнения подтверждало молодость цивилизации, представителем которой он был. От безудержного, пусть и подсознательного, самовосхваления он, моментально перестроившись на ходу, бросился в пучины сознательного, но не менее безудержного самобичевания.

А тучи все больше сгущались над их головами. Молнии сверкали все чаще, и раскаты далекого грома порой уже заглушали невнятное бормотание Николая.

Свену не давала покоя судьба его экипажа. Он, командир, во всем винил себя, мучительно искал ошибку, допущенную им, и не находил ее. Сейчас он ощущал себя маленьким беззащитным мальчиком, которого взрослый дядя то ли в шутку, то ли всерьез шлепнул по попке и который теперь со страхом и надеждой ожидает, что же за этим последует. И такая детская беззащитность была невыносима этому сильному и уверенному в себе человеку. И он со злостью теребил свою многострадальную бороду.

Молния ударила в землю всего в двухстах метрах от базы. Николай со Свеном одновременно посмотрели в ту сторону. Их оглушил короткий треск близкого разряда. Свен поморщился, Николай шепотом ругнулся. И только Такэо никак не отреагировал на это. Его глаза рассеянно и слепо глядели вдаль. И он действительно не замечал ничего из происходящего вокруг. Расслабленная поза и спокойное лицо были полной противоположностью абсолютной внутренней собранности, сосредоточенности. Он знал, что сон об уходе айсиан, приснившийся ему несколько дней назад, был не просто сном. И сейчас, полностью погрузившись в себя, он пытался настроиться на Город – грубо говоря, на грани сознания и подсознания связаться с ним. Он уже вышел на эту грань, и ничто внешнее, напрямую не угрожающее жизни, не могло вывести его из этого состояния. Все это внешнее как бы скользило мимо, лишь слегка касаясь самого края сознания. А перед его внутренним взором проплывали непонятные картины, внезапно, как в калейдоскопе, складывающиеся из разрозненных цветных пятен и опять рассыпающиеся хаосом красок. Он знал, что в каждой из них есть четкий смысл, и упорно пытался постичь его.

А все вокруг поглотила беспросветная серая мгла, прорезаемая вспышками молний и усиленная тяжелыми раскатами грома.

Время текло, как вязкая жидкость. Час сменялся часом, а дождь все не начинался. И казалось, не будет конца этой предгрозовой мути.

Вдруг цвет облаков стал голубым и невыносимо ярким. Мягкая водяная вата, плотно облепившая шар над Городом, заколыхалась, быстро расползаясь в стороны и открывая им источник невероятного голубого цвета. Прямо из вершины этого шара вырос, устремляясь в бесконечность, слепящий столб. Он был настолько ярок, что молнии, бесновавшиеся вокруг, теперь казались бледными желтоватыми штрихами.

Они невольно зажмурились, но даже сквозь сомкнутые веки видели этот нестерпимый голубой свет. Все же это длилось несколько секунд, и столб погас.

Свен с Николаем открыли глаза почти одновременно и увидели, как тучи, яростно клубясь, опять наползают на шар, спеша затянуть образовавшуюся в их сплошном мощном покрове голубую полянку чистого неба. Молнии вспыхивали одна за одной, и раскаты грома слились в сплошной, не умолкающий ни на мгновение, грохот. Резкий порыв ветра склонил до самой земли высокую траву, и им в лицо ударили первые крупные капли дождя.

Оглохший от этого бесконечного грохота, Свен молча и слепо смотрел вперед, изредка поскрипывая судорожно сжатыми зубами.

Николай же никак не реагировал на бушующие вокруг них стихии огня и воды. Он устал от самобичевания и не ощущал сейчас ничего, кроме пустоты внутри. Ему было глубоко плевать на эти сюрпризы погоды.

И Такэо, хоть и по другой причине, но тоже оставался абсолютно безучастным ко всему, что творилось вокруг. По его спокойному лицу медленно бежали струйки дождевой воды и, сливаясь в одну, стекали с подбородка. Глаза он так и не открыл.

А дождь все усиливался, переходя в ливень, в сплошной поток, низвергающийся с неба.

За несколько секунд до той голубой вспышки в сознании Такэо возникли две маленькие желтоватые точки-спиральки, повисшие в бесконечной черной пустоте и на мгновение соединившиеся яркой голубой черточкой. Он понял загадочный для других смысл голубого столба, выросшего вслед за этим. И знал, что еще немного – и он поймет все, или почти все. Вот почему он не мог позволить себе роскоши расслабиться, хотя, казалось, весь звенел от внутреннего напряжения.

Молния ударила прямо в эту маленькую группу людей. Но за невероятно краткий миг до того, как должна была испепелить их, вдруг застыла в воздухе неподвижным световым зигзагом.

В наступившей внезапно тишине перед ошеломленными Свеном и Николаем и наконец-то открывшим глаза Такэо возникла спираль.

Николай, видя спираль боковым зрением, никак не мог оторвать взгляд от роя капель, невесомо повисших перед ним, невероятным образом не сумевших долететь до лица. А все вокруг светилось нереально застывшим частоколом молний.

Спираль начиналась прямо у них под ногами и круто уходила вперед. В двух местах ее пересекали, соприкасаясь витками, еще две спирали. Точки соприкосновения горели ярким рубиновым огнем. Но эти две спирали, в отличие от первой, шли из невообразимых глубин и сразу после рубиновых точек постепенно угасали, никуда не ведя. Первая же, наоборот, начиналась у них под ногами и, все больше и больше раскручивая витки, уходила в бесконечность. Бесконечность, находящуюся вне окружающего их пространства. Уходила в нее, не теряясь в ней.

Это длилось не больше секунды, хотя о какой секунде может идти речь, когда время стоит.

Все кончилось так же внезапно. Молния, направленная прямо в них, изогнувшись невозможным зигзагом, с оглушительным треском ударила в стороне. Капли, наконец долетев, вновь забарабанили по лицу Николая. И хотя все опять засверкало, загремело, загрохотало, но гроза уже шла на убыль. Сплошная стена воды превратилась в обыкновенный дождь. Молнии сверкали реже. Тучи уходили на запад. Оглушительный рев грома распался на отдельные глухие раскаты. И через несколько минут с неба падали уже лишь редкие крупные капли, последние капли уходящей грозы.

– Что это было? – ошалело вертя мокрой всклокоченной головой, спросил Николай.

– Пояснение, – коротко, улыбаясь одними глазами, ответил Такэо.

– Пояснение чему?

– Тому, что было, тому, что есть, тому, что будет, – загадочно и как-то по-цыгански ответил тот.

– Послушай, Та, я не люблю чувствовать себя дураком.

– Не обижайся, Ник, скоро тебе все объяснят лучше, чем это сделаю я. И, внимательно посмотрев на сосредоточенно молчащего Свена, добавил: – Ты, кажется, хочешь что-то сказать?

– Мне... – Свен помолчал, к чему-то прислушиваясь. – Я, похоже, слышу голос Страуса.

Николай уставился на командира.

– Нет... – Свен усилием воли стряхнул с себя растерянность. – Это не голос Страуса, это Город.

– Что? – Такэо, не отрываясь, смотрел на него.

– "Орион" сейчас покинет Город.

И через несколько секунд над Городом беззвучно всплыла громада "Ориона".

ГЛАВА 13

– Откуда ты это узнал? – тихо спросил Николай.

– Честное слово. Ник, не знаю. – Голос Свена чуть заметно подрагивал от волнения. – Какое-то непонятное бормотание внутри головы, и вдруг четко и ясно: "Сейчас "Орион" покинет Город".

– Дела-а-а... – многозначительно произнес Николай. – Да, кстати, почему молчит Страус?

За их спинами с многочасовым опозданием открылась дверь базы.

– Спасибо, что наконец-то вспомнил о нас. – Голос Николая был колюч и ехиден.

– А я о вас и не забывал, – миролюбиво заявил Страус, но Свену показалось, что он обиделся.

– Ладно, Ник, не приставай к Страусу, ты же прекрасно знаешь, что он ничего не мог сделать.

– Да, пожалуй, – Николай поднял голову. "Орион" уже скрылся в последних облаках уходящей грозы, так и не включив стартовые двигатели. Если бы еще неделю назад они увидели многотонную громаду "Ориона", без единого звука уходящую ввысь, они бы не поверили своим глазам, но сейчас они настолько устали от неожиданностей, что восприняли это как нечто само собой разумеющееся. – Не обижайся, Страус, я сейчас немного не в себе, извиняющимся тоном произнес Николай.

– Идите переоденьтесь, и я вас напою горячим чаем, на вас же сухой нитки нет. Хоть бы шлемы понадевали, когда гроза началась.

И только теперь они сообразили, что действительно насквозь промокли. За ворот натекло столько воды, что в комбинезонах хлюпало, как в дырявых сапогах.

– Но ты нам все-таки расскажи, чем ты занимался в Городе? – Николай, несмотря на извинение, никак не мог успокоиться.

– Идите переоденьтесь, – последовал ответ.

Едва они, сухие и розовые после горячего душа, появились в кают-компании, раздался торжественный голос Страуса:

– Через два часа звездолет первого класса "Лебедь" под командованием Леонида Крамера будет в зоне прямой радиосвязи. Кончилось ваше одиночество, там человек двести только ученых, не считая экипаж. – Им показалось, что Страус хихикнул. Раньше за ним этого не замечалось. – Вам не кажется, что система Энифа становится весьма бойким местом? – добавил он. – Ну пейте свой чай и отправляйтесь в Город. После того, как я побывал у него в гостях, он сам сможет с вами разговаривать.

За чаем никто не проронил ни слова. Каждый думал о предстоящем и, вероятно, последнем посещении Города. И каждый знал, что оно будет не похоже ни на одно из предыдущих.

Они медленно приближались к стене верхнего яруса, раздвигая коленями стебли мокрой травы и стряхивая на землю мириады дождевых капель, каждая из которых, падая, на краткий миг вспыхивала маленьким ярким солнышком. Если бы не эта мокрая трава, ничто бы уже не напоминало о прошедшей недавно грозе.

Часть стены привычно исчезла. Открыв вход и пройдя несколько шагов, они оказались в большом круглом зале. За исключением трех кресел, стоящих в центре, зал был пуст. Стены светились мягким голубовато-белым светом, но чем выше, тем темнее они становились, цвет как бы плавно смещался к фиолетовому краю спектра, и купол потолка, видимо уходя в ультрафиолет, был непроницаемо-черен.

Как только они сели в кресла, раздался голос:

– Здравствуйте, люди Земли. – Это говорил Город. Голос был настолько низок, глубок и насыщен, что казалось, будто все пространство вокруг наполнено им. – Вы пришли, чтобы узнать новое. Задавайте вопросы, теперь я, возможно, смогу ответить на них.

– Куда исчезло население этой планеты? – первым нарушил молчание Николай.

– Мне трудно объяснить. Вы можете не понять смысла ответа. В вашем языке нет соответствующих понятий. Они ушли в иную вселенную. Для вас они не существуют.

– Они вернутся?

– Нет. Это невозможно.

– Что побудило их к этому решению? – подал голос Такэо.

– Это было единственным необратимым для них действием. Они перешли тот рубеж, за которым возможность сделать все лишает это все смысла. И этот уход – единственное, что для них еще имело смысл.

– В чем основное отличие последнего поколения айсиан от всех предыдущих? – Голос Такэо прозвучал глухо.

– В том, что для них нет ничего невозможного. Они всемогущи.

– А почему мы ни на одной из картин не видели детей? – спросил вдруг Свен.

– Зачем бессмертным дети? – вопросом на вопрос ответил Город.

– Так они были бессмертны? – Николай даже привстал от удивления.

– Почему были? О бессмертных неправильно говорить в прошедшем времени. Они и остались бессмертными. Просто сменили место и способ существования.

– Нет, стоп. Ведь абсолютного бессмертия не существует, – Николай сел на своего конька.

– Существует, – успокоил его Город.

– Но ведь невозможно стать физически неуязвимым?

– Да, это сложно.

– А значит, может возникнуть ситуация, какая-то авария, например, когда от так называемого "бессмертного" не останется ничего, даже атома.

– Да. – Опять согласился Город. – Но на такой случай существует клеточный банк, а из клетки за короткое время можно...

– Понял, – остановил его Николай. – Значит, можно и сейчас возродить...

– Нет, – отрезал Город. – Если сейчас этот банк и есть, то не у меня.

– Давайте вернемся немного назад, – предложил Такэо. – Они в принципе могли иметь детей?

– Зачем бессмертным дети?

– Это не ответ на вопрос. – Голос Такэо был по-прежнему спокоен. – Я не спрашиваю о необходимости, я спрашиваю о возможности.

– Мне ясно, куда ты клонишь, – после непродолжительного молчания заявил Город. – Вы прекрасно знаете, ничто не дается даром. Природа не терпит ни пустоты, ни переполнения. Бессмертие особей, составляющих определенную популяцию, неизбежно влечет за собой запрет роста данной популяции, то есть запрет размножения. Ты намекаешь на то, что мои хозяева были не всемогущи, коль не могли иметь детей. Это неверно. Они могли все, в чем была необходимость. Необходимости в размножении не было.

– Я не о том, – поморщился Такэо, – я имел в виду другое. Размножение размножением – это понятие количественное, физиологическое. А дети... Это будущее. У общества бессмертных нет его. Это тупик. Не я сказал: "Ничто не дается даром". Получив бессмертие для каждой личности, составляющей общество, они потеряли бессмертие для самого общества. И, по-моему, эта потеря оказалась невосполнимой.

Город молчал.

– А любовь у них была? – спросил вдруг Николай.

– Для меня остается неясным моральный смысл этого понятия, а в физическом смысле – была.

– Вот тебе и причина тех "нескромных вопросов", – улыбнулся Такэо, глядя на Свена.

– Но главное не в этом, – опять заговорил Город. Он был явно в замешательстве и менял тему. – Мои ушедшие хозяева оставили вам в наследство свет знания.

И в этот момент потолок вспыхнул тем же голубым светом, яркость которого заставила зажмуриться, а когда они открыли глаза, купол был опять непроницаемо черен, а прямо перед ними в маленьком кресле сидело существо, совершенно не похожее на айсиан. Оно было ростом не больше метра, одето в темно-синий комбинезон без швов, плотно облегающий тело. Открытой оставалась только голова, большая, круглая, вся опутанная фиолетовыми жилками, едва прикрытыми голубоватой кожей. На плоском лице красовалось небольшое круглое отверстие вместо носа и ниже шла тонкая прорезь безгубого рта. Но все это странным образом не производило отталкивающего впечатления, было как бы в тени огромных, умных и внимательных глаз.